— Пиздюк, ты хочешь меня трахнуть – спросила Лариска.

— да хотел бы – ответил я. – Хотел бы, но не хочу.

— Долбоёб ты конченный.

— Просто так получилось. У меня хуй встаёт только, когда я вставляю язык в пизду или в жопу. Если честно, то женская жопа для меня, даже лучше, чем пизда. Знаешь, есть такая загадка: что такое две дырки в одной дырке.

— И что это, — спросила Лариска.

— Мой нос в твоей жопе.

— Да, ты мудак, дрочер, пиздолиз и говноед. Но все-таки, почему тебе не хочется меня отъебать. Даже как-то обидно.

— Просто когда я лижу пизду или жопу, даже когда я слизываю с неё говно, у меня всё получается. Ёбарь я вообще никакой.

— Так ты вообще не мужик тогда. Хочешь, я буду называть тебя Лизой.

— Если хочешь, называй, я буду откликаться на своё новое имя, как откликаюсь на пиздюка и тубзика.

— Зачем тебе вообще яйца, давай их отрежем, – предложила Лариска.

— Я об этом уже думал, но я отказался от этой идеи, потому что без яиц я не смогу быть пиздолизом.

— Лесбиянки же тоже пиздолизки, а у них яиц вообще нет.

— Так они же бабы.

— Вот что, Лиза, сейчас Наташка придёт, и мы тебя кастрируем нахрен, она же у нас ветеринар.

Меня прошиб холодный пот. Лариску хрен поймёшь, шутит она или говорит правду. Наташка и вправду ветеринар и с котовыми яйцами расправляется на раз, два. Мне захотелось убежать, но в то же время Наташка обещала привести новую подружку, а от новых знакомств с девками, я никогда не бегал. Я давно знаю, что ебать я никого никогда не буду, а без запаха и вкуса пизды я жить уже не могу.

Девкам я нужен именно как чмо, над которым можно безнаказанно издеваться. Сначала я думал, что они позволяют мне облизывать их пизды, потому что я очень хорошо это делаю, но со временем понял, что им нужно именно чмо, для удовлетворения извращённых фантазий. О том, что это именно так, я понял тогда, когда меня позвали на дом к Любке.

У неё было расстройство желудка, и она почти целый день дристала мне на ебало. Ради такого случая я принёс к ней ларискино туалетное сиденье, купленное в сексшопе. Лариска пару раз срала мне в рот, так что две, три её какашки я съел. Вообще, если я ещё не подрочил, то запах и вкус говна меня возбуждает.

Любкина дрисня была жидкой и вонючей. Хуй у меня стоял, как лопата, так что Лариска поначалу хотела на нём покататься в позе наездницы. Но я был весь обосран и хлебал в это время любкино говно. Она просто плюнула мне в рожу. Часа через два, после четвёртого или пятого любкинго срача я не выдержал напряжения и первый раз подрочил. Зачем я это сделал, дурак?

Когда фонтан спермы вылетел из моего хуя, я внезапно почувствовал, что вкус и запах Любашиного говна вовсе не так прекрасен, как мне это показалось поначалу. Но человек я привычный ко всему, то есть, конечно же, не человек, а просто унитаз. Я вытерпел ещё три насильственных дефекации, прежде чем снова почувствовал нарастающее возбуждение. Несмотря на то, что Люба надристала мне на лицо, как мне показалось, не меньше ведра я выпил не больше двух стаканов поноса.

Однако этого хватило, чтобы я на следующий день издристался похлеще, чем Любка. Девок очень забавляла эта история, и они развлекались, как могли. Так что Ларискина угроза кастрировать меня вполне могла стать реальностью. Они ведь уверены, в том, что если отрежут мне яйца, я жаловаться не пойду. Но я в этом совсем не был уверен, потому хотя бы, что после того как подрочил, я перестал кайфовать от любкиного говна, а – это, между прочим, ни что иное, как потеря смысла жизни.

Я опасался, что если я лишусь яиц, то перестану кайфовать даже от вонючих пизд, хотя кто знает, говорят, что многие евнухи в восточных гаремах, были страстными пиздолизами. Но как там было у них на самом деле неизвестно, а рисковать остротой своих ощущений я не хочу. Поэтому я не стал дожидаться наташкиного прихода и по-тихому смылся. На следующий день мне позвонила Лариска.

— Лиза, мы с Наташкой ждём тебя, правильную девочку из тебя делать будем. Если откажешься, пеняй на себя, пиздолизка ебучая.

Возможно, это была шутка, но я решил свалить из города.