Теперь это уже привычное дело для меня – когда Он по утрам после душа отрезает маленький кусочек перцового пластыря и приклеивает его мне на клитор. Снатала это было больно. Сейчас я привыкла. И даже в первое время возбуждаюсь… Я отдыхаю от этого жгучего кусочка только во время месячных… Я могу делать что захочу – никаких запретов – поездки по магазинам, фитнесс, массаж – но этот кусочек пластыря должен быть на клиторе. Он сам его вечером снимает, дает мне возможность полежать в ванной, а потом снова – клитор должен гореть огнем. Я все время возбуждена… Изменить ему не могу, и не хочу. Он – мой повелитель… Да и как отреагирует обычный мужичонка – увидев следы от порки на ягодицах, и перцовый пластырь на клиторе?

Если я самовольно сниму этот перцовый пластырь с клитора – буду наказана… Однажды это сделала – больше – никогда. Уж лучше с горящем клитором ходить…

А тогда я сняла пластырь, и прилепила его обратно перед его приходом домой…

Он пришел, я была обнажена… Так положено. Он завалил меня на подлокотник дивана, широко раздвинув мои ноги – И вдруг сказал – «Детка, ты меня обманула… Пластырь ты приклеила минут 5 назад, перед моим приходом. Ты будешь наказана… Медленно, болезненно. И никогда меня больше не ослушаешься».

Розги – привычное для моей попы дело. Но 50 розог – это очень больно. После этого он принес горох, рассыпал его в углу, и поставил меня на него… Сказал, что ненадолго отлучится… Попа болела, колени болели… Но я не пыталась обмануть его… Чувствовала, что виновата.

Он пришел через полчаса, а может быть и больше… В его руках была устрашающая охапка крапивы… :

– Подойди ко мне и встань на колени… Руки за голову…

я послушалась. На его руках были резиновые перчатки. Он взял внушительный пучок крапивы, и начал сечь меня этой крапивой по груди… Было больно. Я не кричала – только скулила иногда. Когда пучок крапивы истончался, он откидывал его и брал новый. Грудь была вся в волдырях. Но я терпела – я знаю, я его… Я его любимица, я его женщина… Грудь пылала огнем и вся была порыта бело – красными пузырями.

После этого, он положил свежую охапку крапивы на ковер и сказал: – Ложись наживот так, чтоб вся грудь была на крапиве.

Я легла. Грудь саднила и болела уже так, что новой боли я уже почти не почувствовала… А он сел в кресло и закурил…

– Не лежи без движения – сказал Он. Совершай движения влево – вправо.

я естественно подчинилась. Стала ерзать на этой крапиве – а она жгужая… Он ведь положил новую охапку. Вот так он курил и отдыхал, а я обжигая свою грудь терлась о свежие листья крапивы…

Он почти докурил. Сказал мне: – встань на колени, руки за голову.

Я подчинилась. Он поднес недокуренную сигарету сначала к одному моему соску и слегка коснулся ей соска с четырех сторон. Я завыла. Это было очень больно, и я поняла, что больше никогда Его не ослушаюсь. Ну а потом он так же каснулся тлеющей сигаретой с четырех сторон к моему второму соску. Это было очень больно.

Ну а потом Он велел лечь иссеченной крапивой грудью и обоженными сосками на новый пучок крапивы… После этого он хлестал мою иссеченную розгами попу крапивой. Сначала было не очень больно, потом стало горячо, а потом я просила пощады… Грудь была на крапиве, на попу сыпались удары крапивы – я думала не выживу…

Ну а после этого он взял свечу, и горячим воском поливал мою попу, которая и так была вся в волдырях. После этого я легла на спину – под попу свежий пучок крапивы. Горящая свеча – воск капает на обожженные болящие соски…

С тех пор, я всегда делаю только то, что он говорит. И если он с утра решил, что перцовый пластырь будет на моем клиторе весь день – я никогда не ослушаюсь…

ZHAKLIN