«ВСЕ МОИ ЖЕНЩИНЫ»

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ГАЛА

Часть 1 – я

В феврале, спустя два месяца после отъезда Лены, в дом офицеров прислали официального руководителя ансамбля (я – то был и. о., на общественных началах). Насколько я понимал момент, худрук нашему коллективу на фиг не был нужен, но… пришла – так пришла. «Пришла» – потому, что женщина. Да еще какая! Забегая вперед, признаюсь: красивее ее у меня никого не было – ни до, ни после. Пусть не обижаются МОИ ЖЕНЩИНЫ за это сравнение, но факт остается фактом. Галина… Гала…

Двадцать пять лет. Фигура, лицо – боже ты мой! Красючка!

Представляя ее нашему коллективу, начальник в конце сказал примерно следующее: «Прошу любить и жаловать! И не обижать!». Насчет «жаловать» – не понял; обижать такую женщину – прямая дорога в ад, а насчет «любить» – это я со всей охотой! Она мне понравилась сразу.

Когда Гала осмотрелась, первым делом пришла к моим солдатикам – музыкантам, ее будущим подчиненным, с намерением провести собрание. Гы – гы! Ребята, ничтоже сумнящеся, заявили ей в открытую: им по барабану, кого прислали художественным руководителем, у них уже есть худрук. Т. е. – я. «Если ты, – говорят пацаны Галине, – хочешь с нами разучить пару песен, мы не против, но по всем остальным вопросам и запланированным тобою нововведениям обращайся к Сяве». Выводят в коридор и показывают на мою дверь, она рядом. «А кто он?», – недоуменно спрашивает Галина. «Художник», – гогочут ребята. «Нет, правда! Вы шутите?». Мотают головами: серьезно! Девка в шоке.

Вот так мы и познакомились.

К ее чести она не стала качать права, поняла, что мы с ребятами давно спелись – в прямом и переносном смысле. Ломать построенное выйдет себе дороже. Поэтому, номинально оставаясь руководителем, реальные бразды правления оставила вашему покорному слуге.

Конечно, она всегда присутствовала на репетициях (сидела в сторонке), изредка вносила коррективы (часто – по делу), но, в основном, ее правки и замечания касались какой – нибудь вопиющей (по ее мнению) лажи. И была, по сути права – из всего состава ансамбля музыкальным образованием обладала только она. Спустя некоторое время мы совсем перестали ершиться на ее спокойные и вежливые замечания и признали «своей» до такой степени, что когда она попросила вставить в репертуар три – четыре песни в ее исполнении, мы с радостью согласились, и отрепетировали вещички «как надо». Все остались довольны. Даже начальство, которому не очень нравилось засилие зарубежных песен в репертуаре ансамбля.

В самом начале деятельности в качестве руководителя группы, у меня состоялся разговор, в котором я постарался убедить руководство, что доходы от танцулек целиком будут зависеть от того, ЧТО мы собираемся исполнять. Народ не пойдет к нам валом, если мы будем играть «Во поле берёзонька стояла». Так как деньги от продажи билетов полностью шли в кассу ДО, нач. помялся – помялся, но давить не стал – «бабки» оказались дороже устава и морального кодекса строителя коммунизма.

Наши с Галой корабли шли встречным курсом. Не на всех парусах, но постепенно сближаясь. Несколько раз она приходила в мою мастерскую по рабочим моментам, а потом стала захаживать просто так – поболтать, поделиться новостями. Как – то незаметно она перестала убегать сразу по окончании рабочего дня и оставалась подольше: как правило, сидела с музыкантами или у меня. Отдельного кабинета у нее не было – ей выделили стол в комнате председателя женсовета части, но та была настолько зловредной стервой, что ужиться с ней не мог никто. Галина, естественно, тоже.

Конечно, она мне нравилась. Как только я увидел ее в первый раз, сразу подумал: «Классная! Класс – на – я!! Но… не для меня». Честно говоря, тушевался – уж слишком красивая была женщина. Таких обхаживают мужчины другого порядка, с иной внешностью и положением, я им был не ровня. Скоро выяснилось, что моя самооценка оказалась заниженой.

Наши дневные и вечерние посиделки привели к тому… к чему и должны были привести – взаимная симпатия переросла в увлечение, оно, в свою очередь, толкнуло нас в объятия. Когда мы оба поняли, что ХОТИМ друг друга, то стали искать безопасный вариант. Конечно, можно было бы плюнуть на всех и вся, и слиться воедино прямо у меня в мастерской. Но такой вариант относился к категории «авось пронесет!». Я вообще не приемлю подобного. Закрытая на ключ дверь, двое внутри – это мгновенно вызвало бы не просто подозрение, а недвусмысленно сказало бы окружающим, ЧЕМ мы там занимаемся. Подобные отношения между женатым мужчиной и замужней женщиной всегда воспринимались обществом как нарушение морали. Приплюсуйте сюда и еще один серьезный аргумент «против» – муж Галины был страшный ревнивец! Наш роман мог серьезно подставить Галу.

Ее муж приходил в ДО с проверкой во время работы, а также в обязательном порядке встречал по окончании. Если она предупреждала, что задерживается, то приходил к назначенному времени. Мужик держал под контролем каждый ее шаг. Поймали бы нас с поличным, поднялся бы скандал. И обоих вытурили бы из Германии в два счета. Кто читал предыдущие главы, помнит: я и так висел на волоске за инцидент на таможне, второго «залёта» мне бы точно не простили!

А по дому офицеров уже поползли слухи, что «худрук слишком часто захаживает к художнику… да еще после работы… наверняка, крутят роман». Само собой разумеющееся, доброхоты донесли компромат до супруга Галины.

В один из вечеров (кажется, была пятница) в мою дверь постучали и вошел Галкин муж. Ранее официального знакомства с ним не состоялось: видел, как он приходил, пару раз возвращались в часть вместе. «Здрасьте!» – «Привет!». «Как дела?» – «Нормально» – в таком ракурсе. А тут припёрся в мастерскую.

Поздоровался, спросил, где Галина? Я че – то делаю, не в носу ковыряюсь, он видит, что занят. Он это сечёт. Отвечаю, что пересекались с Галиной час назад (истинная правда!), где сейчас – не в курсе. Но он не уходит. По его поведению догадываюсь, что настроен выяснить: насколько слухи о наших шашнях соответствуют действительности: брешут или донос не без оснований? Ясно. Никому не хочется записывать себя в рогоносцы, таких желающих нема!

«Мало ли, что болтают! Может, сплетни всё?», – примерно так размышлял Гена (так его звали). Чтобы предстать в более благопристойной роли, он решил, что вариант с мужской дружбой – наилучший выход. Втереться ко мне в доверие, а там, бог даст, чё – нить да выплывет… если есть ЧЕМУ выплывать. В принципе, его монолог в тот вечер свелся к предложению законтачить плотнее.

Не посылать же его на три буквы? Я согласился.

Конечно, какие к чёрту приятельские отношения, когда он постоянно рыщет глазами в поисках улик, вслушивается в твою речь, выискивая нестыковки! Несколько раз заходил, чтобы пригласить меня «дерябнуть» – этакий жест доброй воли… со злым умыслом. Или злой умысел не у него, а у меня?. .

«Просек я тебя, Геныч! Что? Пьяный выболтает быстрее?. . Хмырь ты болотный!».

Он изначально не мог мне понравится. Потому, что был мужем Галины. А своей дурацкой хитростью, шитой белыми нитками, окончательно определил моё к нему отношение – «чмо!». Гена и с виду был, мягко говоря, «не ахти». Я еще удивлялся: что в нём могла найти такая красавица, как Гала? Валенок, а не мужик!

«Может он трахальщик отменный? Тогда понять можно», – мелькала мысля. Как выяснилось позднее – увы, нет. «Увы» – цитирую саму Галину, от себя не приписал ни буквы.

На выходные он постоянно тёрся в ДО, хотя мужик явно не тянул на любителя гульнуть – покуролесить. Впрочем, какие у нас особые развлечения? Танцы, буфет, кино два раза в неделю – вот и вся программа увеселений. Интересные фильмы привозили редко, в основном крутили советские, 5 –n летней давности.

Правда, однажды киномеханик добыл у немецких коллег бестселлер – документальный фильм о шведской группе «АВВА». Естественно, просмотр организовали чисто для своих – работники ДО, плюс несколько особ, приближенных к телу начальника. Лично я фильм посмотрел с огромным удовольствием! Перевода не требовалось, т. к. он практически состоял из клипов, снятых во время большого турне группы – от Европы до Австралии. В общем, единственное светлое пятно из воспоминаний о кино, увиденном в Германии.

Нет, вру! Вспомнил! Как – то с Париным мы попали в берлинский кинотеатр, увидели афишу с надписью «Еrotic» – и ломанулись. То, что все диалоги шли по – немецки – мурня, главное – вы нам тело покажите! Не скажу, что крутое было диво, но кайф словили, в Союзе ТАКОЕ не увидишь! Никаких крупных планов гениталий, но и сисястые тёлки, сверкающие задницами на широком экране – уже НЕЧТО для советского зрителя!

(конец 1 – й части)