Все дела мои на сегодня были закончены, и хотя солнце стояло еще достаточно высоко, я вырулил на магистраль и стал пробираться в сторону дома. Машин было немного, и я надеялся за каких-нибудь сорок минут добраться домой.

Впереди, на тротуаре стояла девушка в коротком шелковом платьице и судя по качеству материи с неплохими доходами. В руках у нее была дорогая и очень красивая сумочка в тон с золотистыми туфельками. Она нетерпеливо притоптывала ножками и нервно голосовала. Интересно, куда это она так торопится. Я притормозил и галантно открыл дверь. Узнав адрес назначения, я удовлетворенно кивнул и тронулся с места— ехать было минут пятнадцать.

Ничто не предвещало ничего плохого, девушка молчала, хотя сидела довольно напряженно. Проехав пару километров, я почувствовал, что движение как–то притормаживает, а еще метров через пятьсот вообще прекратилось. Пробка— будь она неладна. Девушка нервно поинтересовалась, почему мы стоим и, получив ответ, совершенно не успокоилась, а разволновалась еще больше. Судя по тому, как она импульсивно сжимала свои ножки, я начал догадываться о причине ее беспокойства. Она просто хотела писать и ничего другого. А выйти из машины, и найти какие-нибудь кустики, не было никакой возможности— город со своими застройками вытеснил всю растительность— оставалось только ждать. Я-то мог ждать, а вот моя спутница не очень.

Вдруг она мне предложила двойную плату, если я объеду эту пробку и довезу ее до дому— но я стоял в центре замершего потока, и сделать это не было никакой возможности. Тогда она процедила сквозь зубы, что даст мне три цены, если я согласен пострадать для нее. Ничего не подозревая я сообщил, что за такую даму и жизнь свою отдать не жалко.

Она приподнялась над сиденьем, как будто рассматривая через лобовое стекло какой-то камешек на дороге впереди машины, и коротко бросила, чтобы я поднял ее ключи с пола, у ее ножек. Я перегнулся к ее сиденью, и стал высматривать ключи, но не нашел их. Повернув голову вверх, я увидел, что надо мной в приятной близости виднеется ее попка, одетая в неуловимые стринги нежно розового цвета, отделанные тончайшим кружевом. За долю секунды стринги слетели вниз по ножкам, и моему взору открылась чисто выбритая, ухоженная киска. Я не успел ничего подумать и тем более сказать— попка быстро опустилась мне на лицо, закрыв свет и плотно прижав всем своим весом к сиденью. Пытаясь что-то сказать я открыл рот, в который с большой силой ударила струя ее ароматной мочи. Ни дышать, ни повернуться я не мог, и мне ничего не оставалось, как глотать этот нектар.

Писала она сильно и довольно долго, наконец, поток иссяк, но девушка и не думала вставать. Немного поелозив на моем лице, она насадила киску на мой нос и стала совершать плавные движения. Меня это происшествие тоже завело, я высунул язык и начал ласкать киску этой нахалки. Попка начала подрагивать, все глубже впечатывая меня в сиденье, лицо мое покрыла смазка— дышать стало совсем невозможно, но запас воздуха во мне был. Девушка тихо застонала сквозь зубы, прогнулась в талии, лобок больно вонзился в мое лицо, из киски меня окатил просто водопад ее соков и девушка начала кончать, вибрируя всем телом и впечатывая меня в сиденье. Наконец оргазм прошел, и попка опустилась на меня, обволакивая мое лицо и расслабляясь.

Я слегка шевельнулся, чтобы повернуть лицо немного в бок и начать дышать— я лежал тихо и не хотел беспокоить девушку только что кончившую на мне таким странным образом. Она тоже не собиралась никого беспокоить, и сидел на мне расслабленная и умиротворенная— две самых сильных эмоции она уже испытала.

Вдруг машины поехали, попка приподнялась и я смог принять позицию водителя — смотреть друг на друга мы стеснялись — таким образом я ее довез до самого дома. Положив в бардачок сто долларов, она неожиданно прижалась ко мне и поцеловала меня, упорхнув, как птичка в вечернем сумраке, оставив мне в душе и в теле целую бурю эмоций и переживаний.