Ночь была непроглядно темна, точно разлитые чернила, на которых ровным пятном светилась полная луна.

Серебристый свет проникал в витражное окно через темно-бордовые бархатные портьеры. Пламя камина освещало богатую обстановку в стиле Людовика XIV. В бликах и неподвижных отсветах толстых свечей все казалось коричнево-красным и таинственным.

Раскинувшись на канапе сидел мужчина в свободной белоснежной рубахе, которая среди всех этих темно-коричневого и черно-красного цветов казалась слишком уж яркой. Он был силен, строен и просто чертовски мужественен. Его темные волосы, которые еще не тронула белая краска, переливались.

Она сидела рядом на медвежьей шкуре на полу и не сводила с него глаз.

—Вы согласны? —тихо спросила она.

—Нет! И еще раз нет! —в глазах вспыхнули оранжевые искорки.

Она подползла к нему и положила руки на его колени.

—Николай… —певуче произнесла она. —Это не так страшно, как кажется… Это даже совсем не страшно. Я помогу вам, и все будет хорошо.

Брюнет болезненно поморщился.

—С какой стати я должен тебе верить?..

—Ты слишком устал… —Она стала поглаживать его ноги.

—Но вы потеряли все чувства…

—Неправда. Мы все чувствуем, также, как и вы. Я ведь тебя люблю… Я хочу, чтобы ты был рядом, чтобы мы всегда были вместе.

—… но вы не ощущаете течения времени, — возразил он.

—Мы вечны, —согласилась она. —И мы больше не стареем. Мы не страдаем… и боли больше нет! И мы имеем доступ ко всем знаниям… Это дает огромную Власть.

—Власть? Зачем мне она?..

—Я хочу сделать как лучше… Верь мне, просто верь… Я все сделаю как надо… —Она змеей заскользила по нему, убаюкивая его своим голосом. —Не бойся, я буду с тобой… Я тебя люблю.

Николай не отрываясь смотрел в ее искрящиеся глаза и чувствовал, как слабеют ноги, как трудно пошевелить рукой, что сердце с каждой минутой бьется все медленнее и вот-вот совсем остановится. Он понял, что сопротивляться уже не может.

Она запрокинула назад его голову и нежно поцеловала.

Когда острые зубки резко вошли в кожу, он сначала даже не понял, что с ним произошло. Она провела языком по рубиновым струйкам, которые бежали по его горлу и затекали на белый воротник. Его била крупная дрожь.

—Ты… ты… —прохрипел он, —зачем… ты…

Ему было больно… очень больно— точно миллионы раскаленных игл одновременно вонзались в каждый миллиметр кожи, ныла каждая клеточка— и бросало то в жар, то в холод. Комната напоминала, то адскую печь, то покрывалась серебристой изморозью.

Он судорожно разорвал рубашку.

—Терпи… потерпи, милый… сейчас все пройдет.

Она провела губами по укушенному месту на шее и ранка мгновенно затянулась.

Он дотронулся до ее обнаженной кожи поверх кружевного чулка… Его рука оказалась затянута в перчатку.

Он почувствовал как каждый мускул, словно сосуд, наполняется силой…

Сухо щелкнули острые как бритва клыки. Она увернулась от него, но он оказался сильнее: скрутил ей руки, наваливаясь на нее всем телом. Своими огромными лапами он распростер ее под собой. Никакой нежности…

Брыкаясь, ей все-таки удалось высвободить руку и эта рука устремилась ему в очень чувствительную область…

Резко приподняв ее за бедра, он овладел ею и неторопливыми старыми интимными движениями довел ее до оргазма.

Теперь он был свободен…