Игра в карты на раздевание – довольно распространенная забава, и многие, я думаю, не раз принимали участие в таком развлечении в кругу слегка подвыпивших близких друзей.

Суть подобного мероприятия совершенно проста: проигравший очередной кон снимает с себя один предмет одежды. Обычно договариваются заранее, что считать одним предметом одежды, а что не считать, порядок возвращения снятого, а также какое наказание следует применить к проигравшему, отказывающемуся снимать с себя что–либо.

Антон, в квартире которого мы собрались на вечеринку по случаю моего приезда в недавно покинутый мною родной город, после примерно получаса тостов и спичей, на правах хозяина установил:

– играем в переводного дурака, каждый за себя;
– часы, очки, носовые платки, ювелирные украшения и бижутерия предметами одежды не считаются;
– носки (гольфы, чулки) идут парой за один предмет;
– снятая одежда не отыгрывается и не возвращается никому до полного окончания игры;
– игра продолжается до тех пор, пока кто–то из участников не откажется снимать с себя «последнее»;
– наказание отказнику – выполнить по одному желанию всех остальных участников игры, независимо от степени их раздетости.

Сказано – сделано. От обеденного стола, сидеть за которым уже немного надоело, перемещаемся к журнальному столику. Антон, весело ворча, начинает рыться на полках и в ящиках в поисках колоды.

– Надя! Где наши карты, ё–моё?

Надя срывается с места и немного суматошно начинает помогать мужу разыскивать запропастившиеся куда–то карты.

Воспользовавшись неожиданной паузой, отправляюсь на балкон покурить. Жанна, четвертый и последний член сегодняшней компании, вызывается меня сопровождать.

Стрельнув у меня сигарету, Жанна просто так, лишь бы не дымить молча, спрашивает:

– Ну, как ты там, на новом месте?
– Да нормально вроде бы.
– Живешь где?
– Пока снимаю квартиру, а там посмотрим.
– Работа как?
– Пойдёт. То, что и ожидалось.
– Ага, понятно…
– Ну да…

Помолчали, затягиваясь и выпуская дым

– А я тут случайно сегодня. Надя позвонила, пригласила. Сказала – есть повод. А что за повод – не сказала. Я и не знала, что ты приехал.

– Да и я почти случайно. Ни с того, ни с сего шеф вызвал и направил к вам. Тут, в одну шарагу, в командировку. Хотя вопрос ерундовый, вполне можно было по телефону решить. Ну, а я рад поводу с друзьями увидеться, поехал с удовольствием.

– Эй, вы! Хватит травиться! Сколько можно? А то Наде уже не терпится что–нибудь с себя снять!
Это Антон. Видимо, карты нашлись.

– Неправда! Это Антону не терпится новыми трусами похвастаться!

Всё ясно – хозяева уже разогреты для игры.

– Идём–идём! – я взял Жанну под локоток, сделал вид, что подтолкнул к двери. – Не так громко, плиз, а то Жанна боится твоего крика, Антош.

Расселись, Антон раздал по шесть карт, и игра пошла.

– Трах–тибидах–тибидох! – это Антону после первого конак пришлось расстаться с рубашкой.
Швырнув снятую вещь на диван, он снова сдал.

– Да ёлы–палы! Что за невезуха сегодня! – вслед за рубашкой улетела майка.

Третьим предметом, украсившим диван, стала моя рубашка. Майки под ней, правда, не было, и мы с Антоном сразу же сравнялись.Женщины ехидно похихикали, и Жанна предложила подруге выпить за их успехи. Мы с Антоном, естественно, пожелали присоединиться.

Надина светло–розовая блузка, уложенная поверх моей рубашки, дала повод Антону предолжить вновь наполнить рюмки – на этот раз за начало коренного перелома. Дамы поучаствовали.На Надину блузку легла футболка Жанны с развеселым пестрым рисунком на груди. Коренной перелом требовал закрепления, и мы дружненько его закрепили, выпив еще по единой.

Забавно: у женщин оказались совершенно одинаковые бюстгальтеры: нежно–бежевые, украшенные белыми кружевами. Различались только размерами: бюст Жанны чуть–чуть поскромнее в объемах. Впрочем, поскольку сама Жанна в целом поминиатюрней Нади, картину это нисколько не портило.
Дальше игра пошла с переменным успехом. Успех этот мы, естественно, понемногу усугубляли, и, хоть Антон и наливал в рюмки совсе понемногу, но женщины в результате прилично захмелели. Да и у меня, если честно, тоже хорошенько зашумело в голове. У Антона наверняка тоже.

Рубашки, майки, брюки, джинсы, юбка, носки, даже пара колготок громоздились на диване. Очередной вещью, предназначенной туда же, был один из двух оставшихся на Наде предметов одежды, точнее – белья. Пьяненько хихикая, она сделала вид, что собирается снять трусики, но Антон шутливо запротестовал:

– Эй! Рано пока еще трусы снимать – мы же с Валерой пока одетые!

– А кто вам мешает раздеться?

– так еще не вечер! – Антон демонстративно помял себе сквозь трусы причинное место и подмигнул Жанне.
Жанна взяла себя за груди, качнула ими:

– Ага, правильно. Сейчас быстренько доиграем и групповуху устроим. Надька, слабо – групповуху?

– Запросто!

Надя расстегнула застежку, и бюстгальтер лихо спланировал на полагающееся ему место. Как и подруга, Надя поиграла грудями, только уже голыми, и не двумя сразу, а по очереди по одной.

Становилось жарко: обычно ведь никогда не доходило до того, чтобы снимать бельё! Игра прекращалась, виновник или виновница дурашливо кукарекали, пели, танцевали по заявке остальных – и всё. А тут вдруг до голых сисек дораздевались.

– Ты не мне – ты вон Валере хвастайся, – Антон мотнул головой в мою сторону. – Я–то их тыщу раз видел.
Несмотря на кажущееся спокойствие, Антон, как мне почудилось, все же слегка занервничал. Ну, еще бы: не каждый день жена оголяется перед посторонним мужчиной, да еще и на глазах у собственного мужа!
Наверное, поэтому я промолчал, не стал говорить, что я… тоже их видел. И не только. Видел. Не тыщу раз, конечно, но вполне достаточно. Что уж теперь поделаешь, назад не вернешь. Я когда–то не удержался и поддался на одну из многочисленных Надиных провокаций. А потом еще раз. И еще. И еще не раз…

Антон, конечно, этого не знает. Но может догадываться.Лучше об этом пока не думать, и не смотреть на Надигну грудь.Следующий кон Антон проиграл – остался с полными рукам карт. Мы все трое смотрели на него, ожидая, что на этом игра закончится. Антон прокукарекает нам что–нибудь, все оденутся, и переберемся опять поближе к закускам.

Но не тут–то было. Темно–синие семейные зашуршали над головой Жанны куда–то в угол. Получивший неожиданную свободу член Антона маленькими толчками в такт с биением сердца начал приподнимать голову. Все уставились на неожиданно открывшееся зрелище.

– Антон! С ума сошел? Немедленно оденься! – от возмущения Надя, кажется, немного протрезвела.

– Отвали. Всё по–честному. Ты же сидишь с голыми сиськами – и ничего. А я буду с голой писькой.

Надя прикрыла грудь руками. Жанна, ухмыляясь, в открытую таращилась на голого мужика и его достоинства. Я ревниво прикидывал: мой–то, пожалуй, чуток побольше…

Антон сдал на троих:

– Без меня играйте – мне уже нечего снимать!

Не сразу, но мы все же взяли в руки карты, начали играть. Первой освободилась от карт Надя, вздохнула облегченно. А мы с Жанной продолжали шлепать по столу картами, и каждый надеялся до последнего на проигрыш партнера.

Кон завершился вничью – так в игре в дурака бывает. Голый судья принял мудрое решение: никого из нас троих не считать выигравшим, всем снять по одному предмету.Изображая смущение, Жанна сняла лифчик и держала его в руках, теребя бретельки. Мы же с Надей не решились последовать примеру Антона и трусы снимать отказались.

– Не хотите снимать? Ладно, тогда будете выполнять наши желания. Помните, что отказываться нельзя: карточный долг – святое.

Жанка, ты Валере придумываешь задание, а я – Наде.

Жанна подумала, кивнула:

– Хорошо, а сначала давайте выпьем. Антон, давай наливай по полной!

Вообще–то, уже и так было многовато выпито, но никто не стал возражать. Надя прикрывала рукой грудь, Жанна – тоже, а Антон ничего не прикрывал, и его успокоившийся член мирно висел. Выпили, крякнули, поморщились.

Жанна что–то шепнула Антону, тот согласился:
– Ага, давай. Говори ты первая.
– Не, давай сначала ты.
– Ладно. Приказываю Наде… снять трусы!

И после маленькой паузы:

– С Валеры!

Почему–то примерно этого я и ожидал. Снимай, Надя, хрен с ним, последний мой оплот… Оплот чего?..
Надя хихикнула, но замялась:

– Ну, как я… А если Варера не захочет?

– Как это не захочет? Кого не захочет? Ну, меня не захочет – ладно. А Жанну не захочет? Или тебя не захочет? Не захочет – заставим!

Антон вошел в раж, и я по опыту хорошо знал, что его теперь не остановить никакими силами. Поднялся со стульчика, взялся за резинку, чуть–чуть оттянул ее, пригласил Надю кивком:

– Давай, Надюша, делай, что велено, а то ведь все равно не дадут спокойно помереть!

И про себя добавил: давай, мол, тебе ж это не впервой! Пока Надя делала два или три шага в мою сторону, мой член по одному ему известному поводу резво выпрямился, поэтому сдернуть с меня трусы рывком, как, видимо, собиралась сделать Надя, у нее не получилось. Пришлось ей высвобождать напружинившийся член рукой. Нечего и говорить, что от таких манипуляций он еще больше напрягся.Видимо, за компанию встал и у Антона.

Жанна переводила взгляд туда и сюда, как будто выбирала себе подарок.

– Жанна, теперь ты говори, что Вала должен сделать в наказание. Только побыстрее, а то ведь уже хочется,

– Антон взялся за член и указал им в сторону жены.

Офигеть!

– А, ну да. Валера, а ты… ты… Сейчас, минутку.

Жанна что–то снова зашептала Антону на ухо. Тот сначала ошалело вытаращился на нее, взглянул вопросительно на Надю, и затем махнул рукой:

– Попробуй…

– А ты, Валера… идешь с Надей в другую комнату. И вы не выходите, пока не позовём.

– А вы что тут будете делать?! – возмутилась Надя, наступая на мужа со сжатыми кулаками.

Мне показалось, что возмущение у нее наигранное.

– То же самое, что и вы. Только не говори, что в первый раз! – Антон прижал к себе Жанну и хитро прищурился.

Так–с… Значит, Антон в курсе наших с Надей дел. Весело, ничего не скажешь.

Надя мотнула головой, кивнула мужу, получила легкий кивок в ответ, посмотрела на Жанну. Та тоже ответила взглядом, что, мол, ага…

Я так и не понял, что означает переглядывание всей троицы, но какие–то смутные подозрения шевельнулись в моей не совсем трезвой голове.Антон шлепнул Жанну по попе, развернул в сторону дивана, на котором по–прежнему высилась горка наших одежд:

– Ну, валите отсюда!

Мы свалили. Уселись в другой комнате на широченную тахту, служившую Антону с Надей в качестве сексодрома. Впрочем, почему только Антону? Не знаю, как еще насчет кого–то, а лично я тут неоднократно при землялся.

Ситуация сложилась весьма пикантная. С одной стороны – мы как будто бы получили прямое благословнение от Надиного мужа на некие, прямо скажем, развратные деяния, сидим вдвоём, я полностью обнажен, женщина рядом со мной – почти…

С другой же стороны – а вдруг это просто такая злая провокационная шутка? Прикоснусь к чужой жене, а муж вломится, и, как говорится, вломит нам обоим?

Ну, положим, вломить мне по–настоящему у него силенок не хватит. Но это в обычных условиях. А у озверевшего от ревности и спиртного могут и внутренние резервы подключиться!

– И долго ты собираешься так сидеть? Рядом с тобой голая женщина, а ты и в ус не дуешь.
– Почти.
– Что почти?
– Ты не голая. Ты почти голая.
– Так всё в твоих руках.
– Надь слушай, что за ерунда такая? Ты что, в самом деле собраешься?..
– Им можно, а нам нельзя?
– Ну, зайдет Антон…
– Не зайдет!

Слишком уж уверено прозвучало это «не зайдет».

_ Надь, только честно: это что? Так задумано? И у вас это не в первые?

Вместо ответа Надя взяла меня за плечи и толкнула назад, опрокидывая на спину:

– Ложись–ложись, любовничек! Обещаю тебе сегодня кое–что незабываемое.

Неизвестно откуда в руках женщины взялась то ли косынка, то ли легкий шарфик:

– Завяжу тебе глаза. А ты расслабься и не сопротивляйся, хорошо?

В том, что здесь кроется какой–то подвох, я уже не сомневался, однако покорно дал ей возможность завязать мне глаза, а затем и вообще привязать мои рассатвленные в стороны руки и ноги к чему–то.
Всё остальное я уже не видел, и лишь ощущал или слышал: привязали меня чем–то похожим на колготки или чулки, причем привязали основательно, так, что ни легко освободиться, ни сопротивляться я не смог бы, если бы вдруг понадобилось.

Потом, похоже, была какая–то гигиеническая процедура: чем–то очень мягким и чуть влажноватым обработан член, включая головку, и всё вокруг него. Нанесена прохладная смазка с фруктовым ароматом.
Дальше – больше. Надина рука принялась ласкать меня, медленно и умело двигая крайнюю плоть. Вторая рука занялась пощипыванием моих сосков – довольно сильно, но так и нужно, Надя это знает.

Третья рука охватила мошонку и… стоп! Какая третья?!

– Эй! Что происходит?!

– Тс–с–с… – женские губы закрыли мне рот поцелуем, а еще какие–то губы пристроились помогать второй или какой–то там по счету руке ласкать член.

Какая–то неслышная возня, и вот уже мой рот вместо губ запечатан иными губами: чья–то вульва запахом и вкусом пригласила мой язык ответить ей. Надя никогда раньше не подстригала и не сбривала волосы на лобке, и даже годилась своими зарослями! А теперь я ощущал губами легко покалывание.

Конечно, же я ласкаю то, что мне подставлено: языком вдоль щели, немного клитор и вокруг него, потом опять вдоль губ. Чувствую, что женщине нравится, но никаких внятных звуков никто не произносит.
Член выпускают изо рта и на него устраивается кто–то горячей, мокрой и скользкой вульвой. Вторая вульва– наверняка Жанны. Или первая, у моих губ – её, а на члене – Надя. Кто–то из них сидит на мне в позе наездницы и активно двигается, а другая поставляет вагину для оральных ласк. А Антон где, черт его побери?! И что он делает?

Кажется, дамы поменялись местами: жесткие кудряшки лобковых волос знакомо щекочут моё лицо. Головка члена опять во рту, а яички – в ладошке, и все хозяйство лихо обрабатывается!

Крайняя необычность ситуации, а также излишки выпитого коньяка сильно тормозят наступление оргазма, однако неизбежный финал все равно близится. Сдвоенные усилия меняющихся местами и разнообразящих интимные ласки женщин, их четыре руки, два язычка и две пахучие вагины вот–вот заставят член выплеснуться радостью, но за секунду до этого всё внезапно прекращается.

– Эй, вы! Вы что?! Давайте еще чуть–чуть! Я же лопну!

Легкий смешок, и с глаз моих снимают повязку. Обнимаются, нахально целуются друг с дружкой, хитро и весело поглядывая на меня Жанна с Надей. Антон тут же, со старенькой видеокамерой, гад! Снимает всё это и ухмыляется, а член у него торчит, как положено. Вверх и чуть влево.

Спектакль продолжается. Лесбийские забавы, женское рукоблудие, взаимное и индивидуальное, и всё это прямо перед моими глазами. Так и есть: лобок Жанны выбрит, а Надя верна своим интимным кудрям.
Иногда то одна, то другая женщина возвращаются непосредственно к моей персоне, и теперь я все могу видеть.

Член в руках.
Член в губах.
Член во влагалище.

Обе дамы – весьма умелые и опытные любовницы. За мгновение до разрядки ласки резко прекращаются. Издевательство в чистом виде! Никто мне рот уже не закрывает, и я умоляю, выпрашиваю, угрожаю, но всё без толку.

Похоже, и оператор начинает терять терпение:

– Девчонки, я вас хочу!

Камера перекочевывает в руки Нади, и Жанна сидя смачно берет в рот агрегат Антона.

Надя снимает и одной рукой мастурбирует.

Жанна мастурбирует и сосет.

Я матерюсь и лежу беспомощный.

Антон вскорости дрыгается и кончает. Жанна успевает выпустить член изо рта, чуть додрачивает рукой и направляет мутноватые струи себе на грудь. Вдвоем с Надей они растирают этот крем для тела по груди и животу Жанны.

Антон урчит от полученного удовольствия и забирает у жены камеру.Опять идут съемки моей экзекуции. Во время очередного отвлечения от издевательств над связанным одна из женщин – Надя – изгибается в оргазме под ласками подруги. Оторвав лицо от щелочки подруги, Жанна победно оглядывает всех и усаживается на мое лицо:

– Валерка, лижи! Как только до оргазма меня доведешь, так и сам получишь удовольствие.

Как кончает Надя, я наблюдал неоднократно: обычно она выгибается, всхлипывает и бормочет беспрерывно что–то вроде: «Как мне хорошо!» В особых же случаях, когда оргазм у нее получается наиболее мощный, она начинает рыдать и долго не может успокоиться. Я даже пугался вначале, но потом она мне объяснила, что к чему.

С Жанной я был впервые в таком тесном контакте, поэтому не знал, чего ожидать. Но, как бы то ни было, опыт общения с женским полом у меня довольно неплохой, поэтому приближение Жанниного финала я почувствовал.

Хотел отомстить: прекратить ласки так же, как они это проделывали только что со мной – за миг до начала оргазма, но благоразумно передумал, и, наоборот, увеличил скорость работы язычком по клитору.

Жанна заорала.

Не вскрикнула, не закричала, не застонала громко, а именно заорала, замерев а напрочь перекрыв мне дыхание вагиной, из которой обильно текло.Проорав довольно долго – я чуть не задохнулся – Жанна рывком передвинулась и весьма, впрочем, аккуратно, наделась на меня горячей и очень мокрой вульвой.
Теперь она уже не орала, а сдержанно подвывала и медленно скользила вверх–вниз по члену. Я попытался двигаться ей навстречу, но меня всё время сбивал этот ее медленный темп.

Зато она не остановилась, а продолжала двигаться всё так же, когда я, наконец, к неописуемому моему восторгу и облегчению, получил возможность кончить.

Теперь уже я орал, запихиваясь в нее как можно глубже, выплескивая накопившееся напряжение и сперму. Сколько ее вылилось – не знаю, но ощущения были такие, будто там, в раскаленной пещерке, вот–вот уже не останется места, и член будет вытолкнут из влагалища излишками этой густоватой бело–мутной субстанции. А медленный–медленный темп необычайно усиливал остроту оргазма!

Жанна всё двигалась и двигалась, всё так же медленно и глубоко, постанывая, распахнув невидящие глаза. Наконец, просто обессилено рухнула на меня всей своей тяжестью. Хорошо, что тяжесть относительно невелика.

Антон с Надей тут же развязали узлы на удерживавших меня колготках. Свалившаяся с меня Жанна не подавая признаков жизни лежала рядом с блаженной улыбкой на лице.

– Ну, вы даете!
– Даем, – засмеялась Надя.
– Даем, но не всем, – отозвалась Жанна.
– Ну, ты как? – спросил Антон?
– Вахххх! – только и смог ответить я.
– Ну, значит, можем повторить, – сказал Антон.
– Не сегодня,– испугался я.
– Естественно. Сегодня – одеваемся, и за стол. Надя обещала горячее подать.
– А кино? – поинтересовался я.
– Сделаю тебе копию. Будешь использовать в качестве учебного пособия, если вдруг захочешь распространить наш опыт там у себя. Ну, и для дополнительной стимуляции в случае самостимуляции – засмеялся приятель. А мы здесь будем пересматривать и работать над ошибками.