7.

Как хорошо, что сегодня воскресенье. Каким родным показался гостиничный номер. Всё. Душ и спать.

— Эх! Пивка бы сейчас. — Вытирая полотенцем распаренное тело, мечтательно изрёк я.

— Вот тебе и карты в руки. Буфет уже открылся. А я пока в душ.

— Мог бы сам догадаться пока я мылся. Никакой заботы о ближнем. ворчал я.

— Тебе приспичило, ты и иди.

— Тебе, значит, не надо? — риторически вопрошал я, натягивая спортивное трико на голое, ещё влажное тело. Макс хмыкнул и скрылся за дверью душа.

Накинув куртку я бодрым шагом, как будто и не было бурной ночи, направился в буфет. Жаль, что не Анин день, угостила бы чем-нибудь вкусным. Хоть утром и поели, но есть почему-то уже захотелось.

Сегодня в буфете работала молодая, но вечно чем-то не довольная женщина. Низенькая, пухленькая, чуть больше чем надо. Пышная грудь до неприличности выбивалась из тесного форменного пиджака, застёгнутого на одну пуговку. Крашенная блондинка. Какая-то брезгливость, что ли, или стервозность проступала в выражении её лица. Да и разговор её с клиентами скорее напоминал ворчание. обиженного человека.

Кроме пожилой пары, которая заказала себе курицу, в зале никого не было. Хлопнула дверка микроволновки, запикал таймер и… всё… Что-то сверкнуло, где-то щёлкнуло.

— Твою мать! Ну сколько можно просить поменять эту долбанную розетку! И купили уже всё, так нет! Электрик — мудак этакий, вторую неделю в запое. Всё граждане, «кина не будет, кинщик заболел». — Она влезла на табурет, показав присутствующим белые трусики и чулки на подвязках.

— Нет. Бесполезно. Если хотите, можете взять курицу холодной, ничего другого предложить не могу.

Пара не захотела холодный завтрак и ушла.

— Всё! Я же сказала — буфет закрыт. Уходите, я закрою дверь.

— А пива, можно!

— Можно. Сколько?

— Вы сказали, что у вас есть новая розетка. Давайте я поставлю, я умею.

— Что? На пиво не хватает? — криво усмехнулась она, глядя на мою рабочую куртку.

Я молча выложил из кармана кожаный портмоне, мою гордость, и показал пачку купюр.

— Ну, так помочь или нет?

— Хорошо. — Она вышла из-за стойки, и как мне показалось, преувеличенно виляя задом в короткой юбочке прошла и закрыла входную дверь. Мой балбес с любопытством приподнял голову. Вернулась за стойку и достала пакет с розеткой.

— Вот.

Я прошёл за стойки, и проходя мимо неё в тесном проходе нарочито прижался к ней, чтобы она ощутила через ткань степень моего возбуждения. Почувствовала, зарделась, но не отпрянула. Хорошо. Есть контакт.

Работа не сложная, если есть запчасти, а в кармане все инструменты. Но я не торопился обозная важность, а она то и дело заглядывала через плечо, прижимаясь ко мне плотной грудью.

— Готово. — Объявил я через десять минут. Можно включать.

Она снова полезла на высокий табурет, теперь уже специально демонстрируя свои перелести.

— Осторожно. Не упадите. — Она тянулась к щитку и встала на цыпочки на шаткой мебели. Я подошел и взял её под юбкой за голые над чулками бёдра. Щелкнул выключатель, печка пикнула. Она повернулась ко мне и прижала голову к животу. Всё. Началось. Мои руки уже проникли в промежность и отодвинули ткань трусиков к паху. Я взял её за ягодицы и начал опускать вниз вдоль тела прямиком на торчащий член. Она закинула ноги мне за спину, обняла за шею и подставила для поцелуя приоткрытые губы. Что ж, будем считать, что я это заработал. Быстрым движением я развязал шнурок на трико, освободил рвущуюся на волю плоть, и она тут же окунулась в жерло горячего гейзера. Так мне показалось. Узкое, не раздолбанное частыми сношениями, влагалище поглотило мой зеб. Тяжеленькая девочка. Я перенёс её зад на край стола. Руки, получив свободу, рвались к её груди. Пуговицы, пуговицы, блузка, застёжка лифа и тяжёлые полушария упали в мои ладони. Только дыхание, только сопение, только хлюпанье купающегося во влагалище члена, чмоканье губ, срывающих поцелуи то с губ, то с сосков. Толи её возбужденье, толи поза — задом на краю стола, но вагина, казалось, стала ещё уже и обжимала всё тело фаллоса, приятно перекатывая венец головки по невидимым бугоркам. Она начала дышать чаще, запрокинула голову и покусывая нижнюю губу, ждала приближения момента сладострастия…

— Люся!!! Почему у тебя закрыто!? Постояльцы жалуются. Люся!!! — настойчиво застучали в дверь.

— О чёрт! Сейчас иду. Иду. — Люся, оказывается она Люся, проворно соскочила с члена, и оправляя на ходу одежду, метнулась к двери. — Дежурная. — Бросила она в мою сторону.

Ясно. Я натянул трико и влез на табурет, с отвёрткой к щитку. Ну, анекдот, да и только — «… , а почему торчит? Так ведь под напряжением.»

— Что тут у тебя? — ворвалась «дежурная», с любопытством оглядывая помещение.

— Полина Васильна, было короткое замыкание в розетке. Я сколь просила заменить? Вот товарищ, предложил помочь.

Полина Васильевна, в форменном костюме с пышным жабо блузки, выглядела, строго, как и положено дежурному, но глаза игриво пробежались по одежде Люси, по моей фигуре с «выдающимся» элементом. Понимающе улыбнулась — Ну, Ну. Вы электрик?

— Могу показать допуск. — я пощелкал выключателем и спрыгнул с табурета. — Готово. Можно включать.

Люся, шмыгнула за стойку и стала жать на кнопки устанавливая время.

— Может быть вы найдёте время зайти в «дежурку». Торшер что-то мигает. Посмотрите?

— Почему бы и нет. Вечерком вас устроит?

— Вечером торшер очень кстати. Как вас величать?

— Александр. Люся, можно мне моё пиво? А то меня, наверное, заждались.

— Да! Конечно. — Выставила из-под прилавка упаковку баночного пива.

________

— Тебя хорошо за смертью посылать. Я уже высох от жажды.

— Так ты же не хотел.

— Чего так долго?

— Розетку чинил в буфете.

— Это у той сварливой? Сегодня её смена.

— Нормальная девка. Одинокая просто. Ты ей пару комплементов и расцветёт сразу.

________

Нудная программа по телику, пиво и через полчаса я уже спал.

Ничего себе, поспал! Уже стемнело. Шестой час. Молодой организм требовал восстановления, и урчанием в животе конкретно требовал действий. Пиво кончилось. Холодильник пустой. Специально одеваться, чтобы идти в мороз в магазин? НЕХОЧУ!

— Макс! Хватит дрыхнуть! Вставай! Вставай!

— Чего тебе?

— Скоро шесть. Это раз. Жрать охота. Это два. Есть нечего. Это три. На улицу не пойду. Это…

— Не скули. — Перебил меня Макс. — Можем пойти в ресторан. Это раз.

— Опять водка, опять бабы — надоело, не хочу.

— Тогда — буфет. Ты там контакт наладил, тебе и карты в руки.

— Ага! А ты будешь валяться. Сходи-ка сам. Наладишь контакт. Тропинка протоптана. Вперёд.

— Садюга!

— Пивка не забудь! — крикнул я уходящему коллеге.

Ждать пришлось долго. Начались шестичасовые «Новости». Я уже собрался сходить сам, как дверь с грохотом отварилась и в коридорчик, с хохотом ввалились Макс с, повисшей у него на шее, Люсей. Обе руки Макса были заняты увесистыми пакетами.

— А вот и я! — Люся бесцеремонно залезла ко мне на кровать и поцеловала в губы, в засос.

— Я вижу, вы знакомы гораздо ближе, чем ты рассказывал.

— Я понял, что ты с Люсей тоже нашёл общий язык.

— Мальчики, не ссорьтесь. Я хочу сегодня с вами выпить и отдохнуть. Рабочий день закончился, имею право. Я припасла кое-что. Доставайте.

На столе росла гора яств, всего по немного, но очень разнообразно. Несколько сортов копчёной колбасы, карбонат, шейка, окорок, сало, шпик, целая курица-гриль, солёная и копченая рыба, свежие фрукты (в феврале!). Бутылки водки и коньяк. Да! Зацепили мы девочку. Как бы не влипнуть. Такая влюбится — не отвяжется. Но стол накрыт, стаканы наполнены — жизнь прекрасна.

Люся быстро захмелела и лезла целоваться, то к Максу, то ко мне и это успокаивало — привязанности нет. Постепенно с Люси исчезла вся верхняя одежда и она с удовольствием демонстрировала нам нижнее кружевное бельё фиолетового цвета. Надо отдать должное её фигуре. Несмотря на полноту она выглядела весьма аппетитно. Скоро из мелких чашек лифа показались соски, которые тут же утонули в наших губах. Люся задорно смеялась, тряся грудью. Лифчик исчез и наши губы поползли вниз, стягивая резинку трусиков всё ниже. Вот показались не тронутые дебри рыжеватых густых волос. Рука Макса рыскала в поисках щели, а я решил завершить процесс разоблачения, но кружева трусиков запутались в застёжках туфлей, и я полез под стол. Чтобы не рвать кружева, туфли пришлось снять вместе с трусами. И вот вылезая из-под низенького стола я увидел ещё пару женских туфлей. Поднимая голову больно стукнулся холкой о край стола. Вылез на четвереньках и встал со спутанными трусами туфлей в руке. Это была Васильевна. Её широко открытый рот прикрывали обе ладони, а округлившиеся глаза не отрываясь наблюдали, как Макс зарылся лицом Люсе между распахнутых ляжек. Обнаженное тело Люси вздрагивало под ласками губ, сотрясая развалившиеся в стороны груди. Затуманенный взгляд Люси не мог ни на чём сосредоточится, она балдела.

— Присоединяйтесь. — Ляпнул я, первое, что пришло мне в голову, и получил бы пощёчину, если бы не перехватил сухонькую, но жилистую руку.

— Извините, я от неожиданности. Я не хотела. Я сейчас уйду. Я просто хотела узнать, когда вы зайдёте починить торшер? А тут…

— Да успокойтесь вы. Всё нормально. Взрослые люди занимаются сексом. Женщина отдыхает и ей нравятся эти ласки. — Я говорил, а сам подсунул ей стакан с коньяком. Она взяла его трясущейся рукой, и не глядя, что пьёт, осушила. Поперхнулась. Я дал ей лимончик. Взгляд обрёл былую игривость и в них появился блеск.

— Саша, налей ещё. — Сказала она, посасывая цедру и делая шаг к столу. Такого резкого поворота я никак не ожидал. Думал, начнутся нотации о моральном облике, а тут… Я налил на палец на донышко ей и себе. Хотел тронуть Макса.

— Не мешай, им это нравится, мне тоже. — Она подошла ко мне вплотную и прижалась бедром к бедру. — Ты не против? — Она пригубила коньяк, а другая рука скользнула по оттопыренной ткани моего трико. Я внимательно посмотрел ей в лицо.

— За вас. — Я пригубил коньяк и, притянув её к себе, стал пощипывать своими губами её губы. Наконец, она ответила, и мы слились в долгом, с нарастающей страстью, поцелуе.

— Так! Не понял! Что здесь происходит? Вы кто? — Макс оторвался от Люси.

— Сейчас мы уходим. Правда, Поля?

Полина окинула взглядом комнату и направилась царственной походкой к выходу.

— Пошли. Удачи.

За стойкой дежурного была небольшая уютно обставленная комната, с мягким диваном, журнальным столиком и пресловутым торшером, который, и правда, при каждом шаге мигал. Это раздражало. Минутное дело — объявил я, но верхний свет не горел. Да, электрика вместе с завхозом надо увольнять. Я вынес торшер из комнатки, открутил патрон, поджал контакты и вернулся. Торшер больше не мигал. Вроде бы ничего и не изменилось за эти пять минут, но что-то произошло. Я огляделся. Нет, ничего.

— Иди ко мне. — Полина сидела в углу дивана, забравшись на него с ногами. Я подошел к ней вплотную, и она прижалась к моим чреслам. Потёрлась щекой о пробуждающийся бугор, обожгла горячим дыханием через ткань.

— Я достану. — толи спросила, толи сообщила она, развязывая шнурок. Трико сползло, и я остался в дурацкой рабочей куртке, которую за удобство очень любил, но не сейчас. И она, громыхнув инструментами, легла рядом с трико. Почувствовав свободу, мой малыш приподнял усталую головку и уставился глазком уретры в приоткрытые губы Полины. Прохладные пальцы осторожно коснулись ствола и оттянули крайнюю плоть, оголив венец головки.

— Ты пахнешь другой женщиной.

— «О! Чёрт! Я же не подмылся после Люси.»

— А она свеженькая.

— «Ну, слава Богу. Хоть так.»

Её губы коснулись щеки залупы, член встрепенулся и вырвался из осторожных пальцев.

— У, ты какой, прыткий! Иди-ка сюда. — Теперь уже прохладная ладонь обхватила член и пригнула упрямца. Головка упрямо набычилась, наливаясь кровью, раздула побуревшие щёки. Сначала её язычок облизнул кончик, потом к нему приложились губы, присосались. Член забился, как будто испугался попасть в пасть, а руки Полины, успокаивая «бунтаря» ещё плотнее обхватили член. — Ну, что ты дёргаешься? Не бойся, я потихоньку, нежно. — Шептала она фаллосу. Губы плотным кольцом наползли на головку и замкнулись на шейке. Она покачала головой, как будто она насажена на вертел. Зубы слегка куснули плоть, которая тут же взбунтовалась, уперевшись головкой в нёбо. Мои, до сих пор безвольно висящие руки легли за затылок Полины. Хотелось вогнать член поглубже, по самые яйца, но я не стал навязывать свою волю, а просто выставил своё хозяйство и запустил пальцы её в волосы, массируя кожу, потирая мачки ушей. Как она сосала?! Движения менялись, со скользящих на сосущие, с мелких, не глубже шейки, до глубоких заглатываний, и захватов глоткой. Ещё парочка пассов и я бы разразился бурным оргазмом. Она отстранилась, выпустив член изо рта и рук, и тот вздыбился вертикально дергаясь от возбуждения.

— Хорошего по немножку. Ты любишь секс? — Кивнул, глупый вопрос.

— А женское тело?

— Да! Конечно!

— И даже такое?

Она встала, юбка сползла по голым стройным ногам на диван. Так вот что изменилось — она сняла чёрные чулки и блузку с пышным жабо. Распахнутый форменный пиджак открыл кулачки небольших грудей и живот… ИСКРОМСАННЫЙ БЕЗОБРАЗНЫИ РУБЦАМИ ШРАМОВ!

От увиденного зрелища я остолбенел, а член наоборот, медленно стал сдуваться. Я невольно протянул руку к изрезанному вдоль и поперёк животу и дотронулся до грубо заштопанных бурых швов.

— Кто это тебя так? Бедная ты моя. — Я погладил поджарый живот, провёл по шраму от грудины до лобка и припал губами к тому месту, где должен был быть пупок. — Кто!?

— Талибы. Я была снайпером. Поймали, вспороли живот и бросили подыхать. Очнулась в госпитале в Москве. Говорят, какой — то боец нашёл, как сумел, через край заштопал и донёс до наших. Перитонит. Операции, операции. И вот такая, наполовину пустая, но жива. Тебе, наверное, противно? Такая уродина.

Нет, мне совсем не было противно. Я покрывал поцелуями рубцы, гладил кулачки грудей без сосков, а на глаза наворачивались слёзы. Я добрался до её глаз, солёных то слёз, до солёных, закушенных до крови губ, и молча, долго-долго нежно целовал её, пока её слёзы не высохли. к этому времени, как-то незаметно мы оказались на диване. Она лежала на моей руке прижавшись ко мне всем телом.

— Тебе правда не противно?

— Совсем, совсем. Ты красивая, а это — … Убил бы сволочей!

— Так давно и сделали. Всех, всю банду. Ладно, забудем о грустном. Где там мой мальчик? Совсем голову повесил? А с моей киской он хочет познакомится? — Рука нырнула между телами и стала теребить мои муди. — Да он у тебя, джентльмен!

— Это как? — не понял я

— Не может не стоять, когда рядом лежит женщина.

Я хмыкнул. Действительно. Пока я переживал он стоял, видимо имея прямую связь с руками, которые не унимаясь гладили пусть и изуродованное войной, но все-таки стройное женское тело.

— Иди в меня. — Она легла под меня и сама, играя головкой между губ вульвы, направила член в узкое лоно. Я погружался неспешно, изучая закоулки её вагины, нащупывая эрогенные точки, да и просто, наслаждаясь её теплой тесниной. Она раскинула ноги, одну опустив на пол, а другую закинув на спинку дивана. Тесновато. Я никак не прижаться лобком к её лобку, чтобы погрузить член на всю длину. Но это не к спеху. Ночь впереди.

— Это моя единственная целая женская часть организма. Смешно, но её спасла менструация. Побрезговали, шакалы.

— Достойная часть своей хозяйки. Мне очень нравится, мой размерчик. Ты как относишься к тому, чтобы я попробовал её на вкус?

— Хорошо, и я попробую какая я

на вкус.

— Не понял.

— Глупый, дашь мне своего малыша, он же во мне искупался, вот я и оближу свои соки.

— Ну так, что? 69?

— Ага! Вальтом. Только я сверху. Хорошо? И не вынимай пока.

— Вылезай, а я набок.

Она обхватила меня руками и ногами, тесно прижавшись лобком к лобку. bеstwеаpоn.ru Я, с этой обезьяной на животе, перевернулся на спину. Она покрутилась на члене, сладостно стягивая с него зажатую вагину, быстро села на меня верхом, на мгновение мелькнув черепаховым рисунком живота, крутнулась на члене и повернулась ко мне изящной мальчишеской попкой. Вот, наверное, от куда возникают мысли о мужеложстве? Но я тут же об этом забыл, когда она запрыгала на мне.

Во-первых, она просто вскружила моему члену голову, который застыл, вытянувшись по стойке смирно, ожидая подступающего к горлу оргазма. А во-вторых, что вообще напрочь отключало эрекцию, вид спины с сетки диагональных рубцов по от нагайки.

— «Господи, да за что же ей это всё?»

— «За смерть, которую она несла. « — монотонно ответил мне мой внутренний голос.

— «Пацифист, твою мать» — выругался я ему в ответ. — «Кого на кол сажать — так это толстосумов и политиков. Война. Но ведь она девчонкой была. Патриотизм? Нищета? Всё равно. Виновата система, а не её разодранное тело и стонущая, от неполноценности душа. Бедная девочка. « — Думал я с ещё большей нежностью погружая член в извивающееся на мне тело. Я должен, ничего я не должен, я хочу доставить удовольствие этой женщине. Я хочу, чтобы, пусть на миг, но она чувствовала себя красивой, любимой, счастливой.»

— Я люблю тебя. — непроизвольно шепнул я, и повторил громче — Я тебя люблю. Я тебя хочу.

— Врёшь! Зачем ты так? — Она замерла, опустив голову с растрепавшейся причёской.

— Я, Поля, не зову тебя замуж. Я не вру. Я люблю и хочу тебя, такую какая ты есть. Я люблю тебя, женщина. И это всё, что я хочу сказать. Иди сюда, подвинь попку. — и подтянул мокрую вагину к своим губам растянул в стороны её губы и впился в крупный возбуждённый клитор.

— Ах!… А! — Она присела и мой нос погрузился в преддверье влагалища, а член с причмокиванием влетел ей в глотку. Этот акт длился не долго. Внезапно она выгнула спину, быстро-быстро, потёрлась вагиной о моё лицо и залила его потоком мутной солоновато-терпкой жидкости. Звуков я не слышал, уши были зажаты ляжками.

— Милый мой, я тебя не утопила? — целовала она меня в липкие губы, слипшиеся глаза. — Теперь я знаю, какая я на вкус, ничего хорошего.

— Очень, даже, приятный привкус. — я облизал губы и пытался протереть залитый глаз. — Просто многовато.

— Дурачок. Дайка я вытру тебя. Извини, но…

— Молчи, женщина, я тебя люблю, и я этого очень хотел. Если бы ты не кончила, я бы ушёл, чувствуя себя неполноценным. А теперь я полон гордости и готов испить тебя до дна. — Я повалил её спиной на диван, завёл её ноги себе на плечи, смахнул остатки росы с волос на лобке и принялся вылизывать вагину уминая пальцами одной руки область яичников, а пальцы другой погрузил на сколько смог, во влагалище. Как мило торчал клитор, подёргиваясь от прикосновений, совсем как маленький член, и было приятно ощущать это при его посасывании. А если пососать член? Фу! Дурь какая! Ты гомик, что ли?

— Войди в меня, я хочу кончить с тобой, сможешь?

— Ты меня не жди. Будет хорошо тебе, будет хорошо и мне. Может и догоню. Ты получше подмахивай.

— А может — «ракам»?

— Потом попробуем. Сейчас ты так соблазнительно раскорячилась. — я уже вставлял конец в раскрытый бутон припухших половых губ. И приподнявшись на руках задвинул член в желанную глубину и упёрся в дно. — Тебе не больно?

— Ещё. Сильней. Ещё. Ещё. У-У-У!… Сейчас! Ёщё-ЁЁЁ-ОО-А! аааах… а… ты… а… й. а-ууу.

Это кончил я, выдавив из себя пару брызг, всё что накопилось.

— Я тебя съем. Высосу все соки, чтобы никому дольше не досталось!

— Если бы, я знал, что ты такая эгоистка, никогда бы не признался в любви.

— А это правда, любовь?

— А что же. Если бы я тебя не любил, стал бы я целовать и ласкать твои раны. Если бы я не любил, стал бы я пить твой нектар. В лучшем бы случае, трахнул, себе в удовольствие, дал бы отсосать, и адью.

— А сейчас? Не адью?

— У меня есть предложение, сделаем перерыв, пойдём к нам в номер, выпьем, перекусим.

— И ты любя отдашь меня товарищу?

— Я думаю, что ему сейчас тоже нужен антракт. Люся девочка темпераментная.

— А ты откуда знаешь? Уже попробовал? — она накинулась на меня с подушкой.

— Ты никак ревнуешь?

— Ну вот ещё! Я посмотрю, кто из нас будет ревновать? Пошли.

Полина накинула на голое тело пиджак, натянула юбку, я трико и куртку. Пошли.

Дверь, как всегда, не заперта. Свет включён на полную катушку. Голый Макс дремал, раскинувшись на моей кровати, подсунув под задницу все подушки, а на этом троне, погрузив в себя член, восседала Люся. Её бёдра ёрзали по кругу, а откинутое назад тело, соблазнительно раскачивало полушариями грудей.

Увидев нас Люся замерла, а коварная изменщица — Полина, приложив палец к губам, задрала юбку до пояса, и махнула Люсе, мол слезай. Дальше, всё просто. Она заняла место Люси. С каким коварством, глядя мне в глаза, она вводила себе во влагалище елду Макса, нежно эдак мастурбируя его зеб. Вот зараза. Решила сделать упреждающий удар — лучше я сама. Глядя на танец её вагины, вокруг пениса коллеги, мой тоже возмутился изменой и поднял голову, что уж тут скажешь, красивое зрелище.

Люся стояла, опёршись руками на кровать и, выставив зад, тоже взирала на погружение, недавно ей принадлежащей игрушки в чужое лоно. Я думал не долго. Снял одежду, демонстративно подрочил член и, подойдя к Люсе всадил его по самую рукоять. Люся, потеряв равновесие опёрлась на локти. То, что надо. Я взял её за таз и яростно совал член, хлопая ляжками и яйцами по выставленным телесам Люси. А на расстоянии вытянутой руки, член Макса, сгребая в охапку губы вагины, которую я несколько минут назад облизывал, увлекал их в глубину лона, которое только что обливало меня нектаром. Но обиднее всего была смотреть, как губы вагины не хотели расставаться с этим куском мяса и тянулись за ним выворачиваясь на изнанку, а хозяйка этих бессовестных гениталиев, балдела, закинув голову с приоткрытым ртом, да ещё посматривала в мою сторону, стерва. И тут я вспомнил, про её мальчишеский зад. Отлично. Я встал за ней на кровать, резко нагнул, смачно плюнул на её анус и приставил к нему головку. Только на мгновенье во мне мелькнуло сомнение, и вот она уже трепещет на дружно работающих поршнях. Макс, который, наконец, понял подмену, встрепенулся и заработал с новой волной вожделения свежей самки. И Полина, не выдержав такого напора кончила раз, Макс продолжал качать, и я поддержал его. Полина кончила ещё раз и обмякла, распластавшись на груди Макса, который продолжал в темпе тремора догонять Полину. Я не стал ему мешать и снова сунулся в любезно подставленную вагину Люси. Но ни я ни она больше кончить не смогли и просто лежали, наслаждаясь близостью голых тел. Макс догнал-таки кайф и выплеснул семя, добавив её в коктейль соков.

Не знаю, чем закончился, бы этот день, но зазвенели электронные часы. Полина взвилась.

— О! чёрт. Постояльцы съезжают. — и скрылась за дверями.

— Мальчики, мне тоже пора. Давайте на посошок?

Разлили, выпили.

— Ну-ка, дайте, закусить. — она развела ноги, сначала мне и заглотила мой безвольный член. Мелочь, но о-о-чень приятно. Макс тоже прибалдел, но скоро взмолился — Хвати, хватит. — и оттащил Люсю. — Оставь на потом. Всё одевайся. Нам завтра, нет, уже сегодня, на работу.

— Я тебя убью! — накинулся на меня Макс, как только за Люсей закрылась дверь. — Твои бабы меня уже заебали!

— С чего это они мои? Они сами пришли. Наслаждайся, пока есть и силы, и возможность.

Финал дня седьмого.