До самого вечера мы старались не смотреть в глаза друг дружке, перебрасываясь лишь короткими фразами. За ужином тоже молчали. По своим углам разошлись рано.
Лишь коснувшись щекой подушки, я сразу провалилась в небытие глубокого сна. Сказалась жуткая усталость и нервное напряжение этого ужасного дня.
Утро встретило хмурыми тучами и моросящим дождём. Ненастье было, как нельзя кстати. Идти всё равно никуда не хотелось. И тёте Поле не надо было объяснять, почему сидим дома.
Она, как раз, вошла в горницу, когда мы вяло, дожёвывали завтрак.

— Девчата! — заулыбалась она с порога. На неё плохая погода не действовала. А наши проблемы ей были не ведомы:
— Что вы такие кислые? Не истопить ли баньку? У меня и наливочка припасена.
Хлопоты по приготовлениям хоть немного отвлекли от мрачных мыслей. Мы топили печку. Таскали воду. Так в заботах прошёл день. Уже в сумерках собрались и пошли мыться.
Нещадно хлестались вениками. Тёрли друг дружке спины. После парной обливались ушатами холодной воды.
В предбаннике, освещённом маленькой лампочкой, тётя Поля накрыла на стол. И мы истомлённые, усталые расселись вокруг, завернувшись в простыни. Среди не хитрой закуски стояла большая бутыль наливки.

Ольга сразу же взяла инициативу в свои руки. Налив рюмки до краёв, она подняла свою:
— Давайте, девочки без тостов, по полной, до дна, — и по-мужски опрокинула рюмку в рот, шумно выдохнула и стала закусывать. Я тоже выпила. Наливка была приятной на вкус. Маша испуганно посмотрела на такую большую рюмку, зажмурилась и стала пить. Мучилась долго, но, наконец, справившись, тоже выпила до дна.
— Закусывайте, — подвинула Ольга на середину стола тарелку с огурцами.
По телу растеклось тепло. Но на душе не стало легче. Тема, которую мы избегали затрагивать последние два дня всё равно свинцовой тучей висела над нами. Разговора было не избежать. И начала его я:
— Оля! Как могло такое случиться?
— Да, никак. Сами виноваты. Что можно ожидать от стаи изголодавшихся самцов, когда к ним молодые, красивые женщины выходят одна за другой. Тем более, обнажённые, — обозлилась, вдруг, Ольга.
— Ну, с чего-то всё началось? — не отставала я.

Она перестала жевать и задумалась:
— Я зашла в лес, а там мужик. Я сразу поняла, что за нами уже давно подглядывают. Хотела прогнать его, пристыдить и тут, вдруг, сообразила, что я голая. Он вылупился. Я бегом назад. Их оказалось много. И пару шагов сделать не успела, как догнали.
— Почему на помощь не позвала? — продолжала я расспрашивать.
— Когда увидела, сколько их, растерялась. А нагнули, язык отнялся. У моего Витька, как карандаш без точилки. А тут первый же так засунул, не поверите девочки, сразу до самого сердца достал, — она замолчала, глядя в стол, словно вновь переживая произошедшее вчера.
— Меня уже второй раз, когда Машка прибежала, — подняла она голову.
— А потом, сколько их было, и вспомнить не смогу. Если бы не вы, девочки, на части могли порвать.
— Да, уж! Подружки помогли друг дружке. Отдохнули без мужей, но не без мужчин — горько усмехнулась я.
— Они сразу очередь ко мне организовали, — продолжала Ольга:
— А тут, как раз, Маша. Кричала она дико. Вырывалась. Я видела, как её повалили. Потом из-за спин ничего не разглядеть было. Тут меня опять оргазмом накрыло. Да таким, что в глазах потемнело. Никогда бы прежде не подумала, что меня раз разом можно заставить кончать. До бесконечности. Мой Витёк толком и один-то раз меня до оргазма довести не может.

— А я первый раз кончила, когда тебя Танюша увидела. Первый оргазм каким-то диким был. Думала, умру, — вступила в разговор Маша.
— Ты же убежать могла. Почему осталась? — внимательно посмотрела она на меня.
Я долго подбирала слова, и, вдруг, почувствовала, как меня начинает потряхивать в ознобе, таком же, как тогда, когда первый насильник гладил меня по животу. Словно всё возвращалось вновь. Я с силой сжала ноги под столом. Что с девочками начинает твориться что-то подобное, мне было видно уже давно. Никогда бы не подумала прежде, что подобное, а уж тем более воспоминания об этом, могут у меня вызвать такое сильное возбуждение.
— Не могла же я вас бросить, — ответила я и замолчала. Повисла тишина. Они смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Их и так раскрасневшиеся после бани щёки, стали пунцовыми. Маша глубоко дышала. Ольга ёрзала на стуле.

Первой нарушила молчание Маша:
— Я очень испугалась, когда увидела, что с Олей делают и сколько их. Меня за руки держали. Вырывалась, как могла. Грудь очень больно мяли. А когда на землю повалили, больше сделать было ничего нельзя. Первого я хорошо помню. У него оказался очень большой. У моего Лёшки намного меньше. Он не сразу. Наверное, хотел, чтобы я возбудилась. А я не могла. Страшно очень было и, вначале, больно. Когда страх и стыд, восприятие боли меняется. Она быстро прошла. Когда стало не больно, про себя решила, что больше сопротивляться не буду. Всё равно бесполезно. И вырываться перестала. Попробовала расслабиться. Даже возбуждаться начала. А он всё дальше и дальше. До матки доставать начал. Тут и не знаешь от чего закричишь. От страсти или от боли. Меня аж подбрасывать стало. А когда Танюшу увидела, уже совсем ничего не соображала. Об одном думала, только бы сердце из груди не выскочило. Всё-таки, девочки, это плохо, когда у мужчины большой член. Если не больно, то всё равно очень тяжело. А тут ещё один придурок в рот засунул. Да, сразу так глубоко, что подавилась. Чуть не задохнулась. Потом сама ртом всё делать стала. Так хоть дышать можно было. Всё время просила, хоть немного подождать. А они всё лезут и лезут. Каждый наваливается, словно раздавить хочет. Один только лёгенький был. Худенький такой. Совсем молоденький. Он ничего сделать не смог. Испугался. Только полежал на мне, животом в живот потолкал, за груди подержался, и его оттащили, чтобы других не задерживал. Я под ним даже отдохнуть немного смогла.

— Когда это невинное дитя ко мне подвели, — перебила её Ольга:
— Он всё о попу мне тёрся. Так от страха у него ничего и не получилось. Насмешил только всех.
— Не переживайте. Он всё-таки смог лишиться девственности, — вспомнив, улыбнулась я.
— Ты, оказывается, у нас ещё и мать Тереза, — обозлилась Ольга:
— Так вот, этот сопляк, которому ты мужчиной помогла стать, после тебя так осмелел, что вернулся ко мне, когда все мужики от меня и Машки к тебе перебрались. Я уже одна стою. Шею вытягиваю, чтобы увидеть, как у тебя там. А он всё-таки попробовать сзади захотел. Я его так толкнула, что он кубарем полетел. Так он с каким-то верзилой вернулся. Тот меня тут же опять раком поставил и заставил сосать этому сопляку. А сам в это время снова за мою попу принялся. Да так, что я сознание потеряла. Очнулась вместе с вами, когда их никого уже не было.

— Всем досталось, — остановила я Ольгу.
— Что дальше было? — кивнула Маше.
— Сначала я очень боялась, что больно будет, — продолжила Маша:
— Об этом только и думала. Но с каждым следующим становилось всё легче. Когда уже больше кончать не могла, почти совсем чувствовать что-либо перестала. Расслабилась полностью. Просто лежу и жду, когда это всё кончится. Только, когда ноги поднимали становилось трудно.
— Смазка обильная, — опять перебила её Ольга.
— Что? — повернулась к ней Маша.
— В тебя спускали много, а сперма — смазка хорошая. Вот ты и не чувствовала ничего, — пояснила Ольга.
— Да, — закивала Маша:

Очень много было. Едва не захлебнулась. Я у своего Лёшки в рот не беру, хотя он всё время просит. А тут сразу столько спермы скушала, что на всю жизнь наглоталась. Домой вернусь, каждый день у него сосать буду. Жалко мне его.
— А я своего Витька брошу, — вдруг опять, разозлилась Ольга:
— Он со своим карандашом постоянно к моей попе пристает. А потом ещё и пошлит. Я слышала, как ты кричала. Думаю, что она так орёт. Я тоже вскоре чувствовать перестала. Просто, стою раком и по сторонам

глазею. А когда первый в попу засадил, завыла громче тебя. Брошу я своего Витька с его карандашом.
— Я слышала, как ты тогда закричала, — повернулась я к Ольге:
— И замолчала сразу же.
— Замолчишь тут, когда рот членом заткнули. Да ещё в самое горло, — отмахнулась она.
— Я потом совсем кончать не могла. Не чем было. Только спазмы какие-то, — опять заговорила Маша:
— Когда в рот давать перестали, просто лежу и смотрю по сторонам. Только думаю, следующий тяжёлый будет или лёгкий. Спина очень затекла. Онемела совсем. А тут один начал меня членом по щекам колотить. Я пытаюсь отвернуться. Вот пристал, думаю. А он колотит и колотит. Так ведь и не отвязался, пока не кончил прямо на лицо.

— Мне тоже много сосать пришлось, — опять её перебила Ольга:
— Особенно под конец. А у последнего член уже совсем вялый был. Пыжится, пыжится, а кончить не может. Ещё и злится из-за этого. Я старалась, как могла. Тебе повезло, что этот на лицо тебе кончил. Я где-то читала, что если мужчина не может самоутвердиться с женщиной, чтобы скрыть свою сексуальную несостоятельность, начинает извращениями заниматься. Может даже посторонний предмет в женщину вставить. Моей знакомой так бутылку из-под шампанского засунули.
— Да, ну тебя! — замахала руками Маша.
— Перестань пугать, — оборвала я её:
— Грубое мужичьё, но нормальное. Попользовались и всё.
— Когда меня совсем уже оставили, — продолжила Маша:

— Все пошли смотреть, что с тобой Танюша делают. Ты очень громко стонала. Один вернулся. Ненормальный какой-то. Наверное, мамку в детстве не дососал. У меня всё мокрое внизу. А он животом елозит по мне, а у самого не стоит. И груди всё мнёт и мнёт. А потом, как присосался. Сосёт меня, как телёнок, и сосёт. Ещё и причмокивает. До сих пор соски болят. Тут, Танюша, ты так закричала! Я очень испугалась за тебя. Шею выгибаю, увидеть хочу. А он за грудь тянет, смотреть мешает. Потом, всё-таки возбудился. Я почувствовала, как в живот его член упёрся. Думаю, скорее ты, да проваливай. А он уселся на меня так, что дышать трудно и между грудей. И мнёт, и тискает. Я слышу, как ты в голос стонешь, а голову запрокинуть, чтобы посмотреть не могу. Думаю, да скорее ты уже. Он и кончил. Струя мне прямо в глаз попала. А он встал и ушёл. И никак не проморгаться. Ничего не вижу. Потом из-за спин совсем ничего не видно стало. Только слышу, как ты стонешь.

— А я видела, — подсела Ольга к Маше:
— Когда ты начала орать, вокруг меня сразу опустело. Один остался, который меня в тот момент. Мне всё видно было. Ну, думаю, достанется сейчас Танюше. А, ты молодец. Сначала только кричала. Потом так застонала, что у меня мороз по коже. Задрожала вся. Этот который меня, вдруг, решил, что это он такой гигант. От счастья так по заднице начал шлёпать, что я взвыла. А, когда понял, в чём дело, даже не кончил. Вслед за остальными убежал, на тебя смотреть. Я на ноги вскочила. Шею вытягиваю. А, ты так разошлась! Думаю, даёт, подруга! Хотела ближе подойти, а тут эти двое опять раком поставили. Сосу сопляку, а он меня за уши держит, а сам отвернулся. На тебя пялится во все глаза. Тут и бугай этот за меня взялся. Он сначала не сильно. Потом, ты, видно, на него так подействовала, что он чуть не порвал меня. Больше ничего не помню. Как провалилась куда-то.
— Танюша! Трудно было? — участливо посмотрела на меня Маша.
Я уже давно не в силах была справиться с жаром внизу живота, слушая девчонок. Я помолчала немного, чтобы собраться с мыслями.

Девочки с нетерпением ждали моего рассказа. Я поняла, чтобы избавиться от всего этого, нужно вспомнить всё:
— Когда я прибежала, Оля уже не сопротивлялась. Я даже подумала, что она сама…
— Ещё чего! — возмущённо вскочила Ольга, но Маша зашипела на неё, заставив сесть.
— Страшно было. Шок. А я, как дура, стою и смотрю на вас девочки. Мужиков вокруг много, а я их почти не замечаю. Тут, как раз у Маши оргазм. Ей трудно, а я смотрю. И Ольга такая… Несколько раз обкончалась… Меня мужики уже лапают, а я от вас, девочки, глаз оторвать не могу.
Про себя вспомнила, когда уже на земле оказалась. Первого я почти совсем не почувствовала. Только слышала, как вы обе кричали. А потом, когда второй на меня забрался, я такой удар ощутила, что перед глазами всё поплыло. А он всё сильнее и сильнее. Не помню, кричала тогда или нет. Наверное, кричала. Но, что сразу два раза подряд он меня кончить заставил. Это — точно. Если бы он продолжил ещё хотя бы минуту, я бы умерла. Когда он оставил меня, я ещё долго отдышаться не могла. Потом опять заводиться начала. Я не считала, сколько их ещё было, но кончала много. И всегда между оргазмами старалась расслабиться, хотя передышки не давали ни секунды.

Когда меня подняли с земли, я, было, подумала, что всё закончилось. А увидела лежащего на спине мужика, и какой у него, сердце сжалось. Меня сразу насадили на него. Трудно, но я всё-таки вобрала его в себя. А тут в спину толкают. Когда поняла, что сейчас со мной делать будут, не очень испугалась. Меня муж, хоть раз в неделю, а обязательно сзади попользует. Я сначала кочевряжилась, а потом смирилась. Так что с анальным сексом знакома. Знаю, что надо, как можно больше расслабиться. Знаю, а не могу. Этот внизу распёр так, что места во мне больше не осталось. Если бы подождали немного, я бы сама… А то сразу, как засадил, словно пополам разорвал. Ору, а сама себя не слышу. Они вокруг столпились, а я совсем контроль над собой потеряла.
О
ни во мне двое. А мне хочется, чтобы сразу все. Мне груди мнут. За соски больно дёргают. А мне хочется, чтобы ещё больнее. Их много. А мне хочется ещё и ещё. Когда последний раз кончала, сознание потеряла.
Раньше и предположить не могла, что способна на такое. Что у меня могут быть такие мысли.
Я замолчала. Девочки сидели за столом, затаив дыхание. Наверное, необходимо было вот так выговориться. Как бы выплеснуть из себя и не возвращаться к этому больше. Говорят, изнасилование забыть невозможно. Но можно взглянуть на всё с другой стороны и продолжать жить.

— Не всё, но я видела. Танюша! Какая ты у нас красивая, — перевела дух Ольга.
— Танюша! Ты богиня! — прошептала Маша.
Я уже не скрывала от девчонок своего состояния. Не стесняясь, вытерлась между ног простынёй. С ними творилось тоже самое. Глаза сверкали. У Маши с плеч сползла простыня, и её огромные груди вывалились наружу. Она и не заметила этого.
— Что прожито, того не вернёшь! Проехали, — вдруг, хлопнула рукой по столу Ольга. Мы даже вздрогнули.
— Машка! — Ольга подсела к Маше вплотную.
— Дай сиськи потрогать, — глаза её заблестели, как вчера у реки.
— Да, пожалуйста, — неожиданно согласилась Маша и, нагнувшись, вывалила свои огромные груди на стол. Ольга осторожно взяла их.

Они были намного больше её маленьких ладоней, чтобы уместиться в них. Ольга бережно подняла и уважительно взвесила их, подбрасывая вверх. Они заколыхались, запрыгали.
— Танюша! Если хочешь, тоже можешь потрогать, — прикрыла глаза Маша. Машина грудь просто потрясала своей тяжестью. Кроме наших с Олей ладоней на ней могло поместиться ещё несколько рук. Ольга оставила её груди мне, взявшись пальцами за соски.
— Девочки, не надо. Они ещё болят после вчерашнего, — Маша открыла глаза. Ольга отпустила её.
— Нашу девочку полюбили, покормили и подоили. А попку для следующего раза оставили. — засмеялась она.
— Да, ну вас, — освободилась Маша и запахнула на груди простыню:
— Потому и не тронули, что тебя с Танюшей им для этого хватило.

Мы все втроём рассмеялись.
— Заразы бы какой-нибудь не подхватить, — эта мысль пришла ко мне неожиданно.
— Вряд ли, — отмахнулась Ольга:
— Если с нами что-то, то и они все. Живут автономно. Всё друг про друга знают. Что же они идиоты?
— Ой! — Вдруг, испуганно вскрикнула Маша.
— Девочки! Ведь, без презервативов. Не залететь бы, — глаза её округлились от ужаса.
— Не бойся. Когда много мужиков, обычно не залетают, — авторитетно успокоила её Ольга.
— А ты откуда знаешь? — уставилась на неё Маша.
— Теперь знает. Или узнает, — рассмеялась я.

Через секунду нас прорвало на истерический хохот.
— А, что, девчонки? Давайте за нас, — подняла я рюмку.
Открылась дверь, и вошла тётя Поля со сковородкой шипящей картошки.
— Тётя, Поля. Присоединяйтесь к нашему хороводу, — в один голос стали приглашать мы её.
— Девчата! Я уже своё отхороводила. Это вам молодым ещё жить да жить! — заулыбалась она. Поставила сковородку на стол и вышла.
— Ой! Девочки! Я столько мужских членов за всю свою жизнь не видела, — прыснула Маша:
— Прямо, экскурсия какая-то.
— А у меня в слепую. Я всю экскурсию раком простояла, — захохотала Ольга:
— Даже на Танюшу до конца из-за этого сопляка досмотреть не получилось.
— Ну, что? — опять подняла я рюмку.

— Жизнь продолжается. А отпуск ещё только начался, — присоединилась ко мне Ольга.
— Ты на что намекаешь? — вскочила Маша.
— На твою девственную попу, — опять расхохоталась Ольга:
— Нам теперь значки положены.
— Какие? — в один голос спросили мы с Машей.
— Ударниц сексуалистического труда!
Мы зашлись от дикого смеха.