Когда Юра вернулся из леса, было еще светло, но в лавке электрический свет уже перемешался со светом уходящего июньского дня. После встречи с Юлей он испытывал настоящее, глубокое удовлетворение. Не в физическом плане, здесь как раз все обстояло наоборот, зато сегодня, после продолжительной разлуки, Юленька позволила ему несколько больше обычного и почти не жаловалась на его напористость. Паренек отдышался перед дверью, боязливо заглянул через окошко на сидящую маму и решительно дернул ручку. Полина не двинулась, она не произнесла ни слова и даже выражение ее лица оставалось непроницаемым и холодным. Хотелось быстрее взбежать по лестнице в верхние покои и оставаться там наедине с собой, но еще больше – и паренек выбрал последнее – заслужить мамину благодарность настоящим делом.

Нет, подольститься и после произошедшего вымолить прощения он не мог, мать бы не уступила перед его пресмыкательством, да и противно было таким жалким образом снискать ее расположения. Лучшим решением было мужское ремесло – так он и сам мог отвлечься и мать невольно смягчилась, глядя на его хозяйственность. Так сказать, один поступок нужно оправдать другим, куда более полезным. Лично мне было бы в радость, если бы Юра и вовсе не замечал рассерженную мать. Я могу, окинув только беглым взглядом, перечислить все недостатки ветхого дома, но паренек прилично задумался и, взвесив мысленно потенциальные трудозатраты, выбрал починку розетки под телевизором. Пластмассовый, пожелтевший от времени корпус ее давно треснул и норовил покинуть свой пост несколькими крупными осколками, если мимоходом зацепить ногой провод. Само по себе занятие не требовало особенных умений, если только известную долю осторожности, но в глазах женщины это был бы настоящий трудовой подвиг.

Юра еще раз посмотрел на мать и вышел за инструментом. Когда он вернулся, ничего не изменилось – Полина так и сидела на вращающемся стуле, облокотившись на прилавок, и печально смотрела перед собой. Она не взывала к сыновьей жалости, терпеть не могла подхалимства, но упивалась своей напускной меланхоличностью и внушаемым чувством вины. Юра присел на пол возле покалеченной старинной розетки, разбирать ее не пришлось – она сама развалилась и упала на пол, когда он вытащил штепсель.

— В розетку не суйся, — раздался ее отрешенный голос, — током ебнет, мало не покажется!

Юра, сидя на полу, повернул голову, но ответил не так бестактно:

— Мам, да тут все просто, я корпус новый прикручу и поправлю, чтобы штепсель держался…

Не успел паренек договорить, как из розетки посыпались искры – плоскогубцы прикоснулись к оголенным контактам – и в доме погас свет. При нежарком свете заходящего солнца Полина подскочила и испуганно всмотрелась в темный угол, Юра, ослепленный внезапной вспышкой, поднялся на ноги и виновато взглянул.

— Кажется, пробки выбило, — только и сумел он произнести, — я пойду включу…

— Я тебе включу! – вспыхнула Поля, — я тебе сто раз говорила, не лезь, блядь, к розеткам!

Полина сдержала порыв и заломила руки, солнышко опустилось за верхушки сосен и на улице стремительно потемнело.

— Завтра электрика позовем и все починим, — голос Полины смягчился, — как мы теперь весь вечер будем? В темноте что ли сидеть? Холодильник опять потечет.

Материнское сердце сжалилось, она даже словом не обмолвилась о виновнике аварии, только сокрушалась о причиненных неудобствах.

— Ладно, сынок, я закрою лавку, а ты иди на верх. Сегодня пораньше спать ляжем.

В деревянном доме, затерявшемся среди вековых сосен, темнота была особенная, еще более густая и плотная. На ощупь, ориентируясь на тусклый блеск звезд, Полина подошла к двери и заперла замки, а потом таким же осторожным образом двинулась к лестнице.

— Юр, я поднимаюсь, — на всякий случай сообщила женщина.

В голосе ее уже не было злобы, слышались ее несмелые шаги по скрипучим ступенькам. В спальне она остановилась у шкафа и начался шелест одежды, Юра представил, как она шевелит бедрами, стаскивая тесные шортики, и улыбнулся сам себе.

— Ты спишь уже? Затих. Спокойной ночи, тогда.

— Спокойной, — раздалось в ответ.

Полина натянула длинную футболку и, не отрывая ступней от пола, мелкими шажочками двинулась к своей постели. В полной темноте она нащупала свою кровать и жалостливый скрип пружин возвестил конец трудового дня. Наступила глубокая, насыщенная лесным дыханием тишина.

— Юра, — вдруг раздался шепот Полины, — ты не спишь? Разговор есть.

Мальчишка боялся пошевелиться. Разговор – когда он начинался с таких слов — обычно приносил мало радости и больше походил на выволочку, так, по крайней мере, его воспринимал честолюбивый паренек, особенно в тех случаях, когда сам понимал свои прегрешения. Можно было затаиться и «разговор» бы удалось отложить на утро, но в темноте его снести было проще, да и не такое воспитание получил сын морского офицера, чтобы прятаться от материнского гнева.

— Нет, не сплю, — после недолгой паузы отозвался Юрка.

— Юр, не стоит тебе с ней общаться, — добренько произнесла мать.

— Почему?

— Ну, не стоит…

Полина сама не знала, как объяснить сыну свое отношение к Юле, но ожидать его слепой покорности материнской воле было бы совершенно невозможно.

— Дождик будет, — вдруг переменила она тему. – Душно невозможно.

— Ага, у меня уже простынь влажная…

В кромешной темноте Полина приподнялась – пружины нехотя скрипнули под ней – и через голову стащила с себя пропитавшуюся потом ночную футболку. Стало легче, пот испарялся с кожи и приносил прохладу.

— Юрочка, не стоит тебе с ней больше общаться, просто поверь мне. Сам потом жалеть будешь!

— Не буду! Никогда не буду! – буркнул настырный юнец.

— Ты, надеюсь, ее не успел вздрючить?

Юрка не отвечал, в спальне звенела тревожная тишина.

— Юр, отвечай! – потребовала мать и поднялась со своей кровати, — Юрка!

Полина мелкими, осторожными шажками подступила к его кровати и когда коленки прикоснулись к металлическому краю, всмотрелась в темноту. Она могла различить тусклый блеск его глаз и очертания лица, вырванные из темноты скудным светом любопытных звезд.

— Юрка, нельзя! Скажи, что, пальцем к ней не прикасался!

Паренек скрестил на груди руки и сжал губы, ему претил сам факт маминого вмешательства, притом совершенного в такой вульгарной форме- отвечать на такое оскорбление в адрес своей возлюбленной означало марать ее невинный образ. Стоило бы сразу отсечь мамины попытки продолжать в таком духе, запретить ей говорить о Юле, но в силу возраста и глубокого сыновьего почтения, Юрка просто молчал. На мою радость он оказался крепким и сильным молодым человеком.

— Ну, не хочешь, не говори. А я думала, мы с тобой друзья…

— Друзья! – здесь он не готов был отрицать очевидное, тем более натиск отступил и голос приобрел нотки удивительного простодушия.

— А я…я видела, как ты онанировал, — шокирующие слова матери смягчились дружелюбной интонацией и она продолжила, чтобы подстегнуть его к откровенности, — возле моей кровати, когда я спала до обеда. Ой, да не стесняйся, я сама виновата. Наклюкалась же, как дурочка. Я ведь не спала тогда, просто сил не было вставать.

Юрка молчал, с ужасом он выслушал признание мамы и руками прикрыл предательскую эрекцию. Чтобы скрытый одной лишь зыбкой пеленой темноты, восставший пенис не был обнаружен, мальчишка поднялся и присел, оперевшись спиной о деревянную стену. Поля сидела на корточках перед кроватью и снизу следила за его глазами.

— Ты не переживай, — с подкупающей простотой продолжила она, — это ничего, все онанируют. Ты если за этим с Юлькой водишься, то лучше перетерпи, через год-два у тебя таких Юлек будет тысяча.

В разговоре наступила пауза. Поля сидела в кромешной темноте перед кроватью почти голая, а ее сын прижался спиной к стене и холодным молчанием отбивал все ее попытки. Однако, мужская природа брала свое, фаллос уже затвердел и теперь отравлял тело изнутри, ядовитая пелена захватывала его ум и внушала непристойные желания. Он чувствовал коленкой мамину мягкую грудь, иногда напряженный бутончик скользил по его коже, когда Поля меняла положение.

— Юр, не молчи, пожалуйста, — произнесла Поля, — хочешь, я опять купаться начну после обеда? Будешь, как раньше с чердака за мной следить… ты только не встречайся с этой Юлей. Хорошо?

— Мама, — вдруг послышался несмелый голос парня, — объясни мне, почему ты так не любишь ее?

— Вот, хочешь, я даже помогу тебе, — Полина сквозь темноту всматривалась в лицо сына, — давай, я сниму напряжение. Да, а если потом захочешь, просто скажи, я не буду ругаться. Ну или сам давай.

— Мама! – твердо произнес Юра и повторил каждое слово с паузами, — почему…ты… не…взлюбила…Юльку?

Полина встала на ноги и глубоко вздохнула, слепо верить матери мальчишка не соглашался.

— У вас что-то было? – спросила она беспомощно, — просто честно скажи…

— Не было.

— Честно скажи, — тут Полина снова присела у ног сына и направила руки вдоль худых мальчишеских бедер.

Юра оцепенел, женские руки пробрались по его ногам и встретились именно там, где им не следовало находиться. Проворные пальчики оттянули трусы и обе пятерни сжались на свербящем пенисе.

— Ма-а-м, правда, не было ничего, — умоляющим тоном произнес паренек, — мы просто обнимались… я гладил ее…

— Говори! – шутливым тоном требовала Полина, глядя на лицо сына, — там ее не трогал?

Полина вульгарно облизала свою ладонь и приложила ее к пенису, а свободной рукой нащупала мошонку.

— Юрочка, я ведь тебе только хорошее желаю, — напирала Поля, — я тебе так могу хоть каждый вечер делать, только забудь свою…

— Я трогал там, — сдался Юрка, процедив воздух сквозь зубы, — только через платье. Почему ты мне запрещаешь с ней встречаться?

Возбуждение витало в воздухе, казалось, даже первоначальная причина разговора ушла на второй план. Полина прижималась голыми грудями к коленкам сына и ласково двигала пальцами по напряженному стволу. Это было приятно. Приятно ощущать твердость настоящего мужского члена, приятно быть нагой, приятно вызывать сладостные вздохи одними только кончиками пальцев.

— Ты, когда онанировал возле моей кровати, — Поля ловила губами душный воздух, — я только молилась, чтобы на меня не попал. Думала, как обдашь меня своей спущенкой, а еще — не дай бог — на волосы попадешь!

— Мам, — сдавленно произнес Юра, — не убирай пальцы, еще чуть-чуть…

— Хватит на сегодня, дальше сам, — Поля с интересом наблюдала за реакцией сына. – Ты же не хочешь мне все правду рассказать…

— Да, правда, я все сказал, — шептал паренек, не решаясь самостоятельно закончить на ее глазах, — я просто через платье ее гладил и все!

— Не вздрючил ее? — Поля выжидала, попала ли в цель ее стрела. – Честно скажи, только!

В качестве аванса она приблизила лицо, очертания члена отблесками небесных светил выделялось в темноте. Полина выпустила теплое дыхание на вздрагивающий член и отметила для себя его юную красоту.

— Честно! Не вздрючил я ее!

Тогда Поля сложила губы и смачно чмокнула в самую головку. Юрка дернулся – такой искусной ласки ему еще не доводилось получать от женщины. Женское тело взмокло от душного воздуха и возбуждения, влажные ее локти скользили по бедрам сына, но снова находили равновесие.

— Юрочка, какой ты у меня дурачок! Я же тебе добра желаю!

Поля отстранилась и на секунду задумалась. По шлепающему звуку она угадала, что сын все-таки не устоял и продолжил начатое ею дело.

— Ты же знаешь, что она из неблагополучной семьи. Не перебивай. Знаешь ее старшую сестру? Да, она после школы в город уехала. Да. Отец у них, он участковым раньше был, старшую дочку-то совратил, скандал был. Его с работы поперли, чуть не посадили.

Юрка внимательно слушал, откровенно мастурбируя в присутствии матери. Такое могло случиться только в самом смелом его сне! Хотя темная ночь и делала все происходящее похожим на сон.

— Вот, а мать, ты же знаешь ее? Вот, она скольким парням нашим жизнь испортила, да и с других сел тоже попали под горячую руку. Она дочку на дискотеку отпустит, а потом в дом к нему заявляется и требует, мол, или деньги плати, или за решетку. А Машка-то, она, может быть вообще от отца беременная была? Народ говорил…

Тут Полина направила руку, хозяйски отдернула его пальцы и сама продолжила движения.

— Ты только предупреди, когда будешь готов. Хорошо?

Юра изнемогал, в его глазах сгущался полугипнотический туман, все, что было сказано матерью, достигало обнаженных глубин подсознания.

— А Юля, — трескучим голосом спросил парень, — она при чем?

— Да, при том, — нетерпеливо ответила женщина, — старшая дочь сбежала. Может, они теперь Юльку…того. Это же позор такой, сам подумай!

Полина приподнялась и приблизила лицо к лицу сына. Она пристально смотрела в его глаза:

— Юрочка, я тебя прошу, брось ты ее, не связывайся. Горя потом не оберешься! А папа, вернется с похода, а тут такая новость. Ты ее за письку потрогаешь, а разнесут, что изнасиловал! Лучше я найду тебе подружку… или сама…Хорошо?

Полина вопросительно посмотрела на сына, потом широко раскрыла рот и, не отводя глаз, приблизила его к кончику члена. Юрка давно сдался демонам плоти, прежние испытания казались ему сущими пустяками, теперь же сопротивляться было вовсе невозможно. Слишком велико было искушение двинуть тазом вверх и всадить раздувшуюся залупу в мамин ротик. Но он не успел – Полина сама сжала губами верхнюю часть пениса и нежным язычком провела по окружности головки. Это была самая мощная стимуляция, которую Юрка испытывал за свою короткую жизнь, его спина выгнулась, он испустил вопль и разгрузился прямо в теплую глотку. Искры рассыпались в глазах, в висках гулко пульсировало, а мягкая постель приняла в объятия его невесомое тело. Юрка погрузился в глубокий сон.

Полина поднялась на ноги. Удерживая во рту пряную массу, она посмотрела на кровать, сглотнула и фыркнула от удовольствия. В одних трусиках, заметно промокших снизу, она спустилась из спальни, нащупала на прилавке пачку сигарет и отворила дверь. Здесь казалось гораздо светлее и свежее, шоссе было пусто и только из леса доносились далекие звуки. Сидя на деревянном крылечке, Полина закурила и расслабилась, во рту оставался терпкий привкус. Вдруг она всмотрелась в сгустившуюся темноту, рука отложила сигарету, а зрачки на мгновение расширились. Быстрым шагом, презрев наготу, Поля бросилась к дороге. На обочине она увидела женщину, она бездвижно лежала на земле и беззвучно шевелила губами.

— Что с вами? – с ужасом вскрикнула Поля. – Вас машина сбила?

— Пить, — едва слышно шептала незнакомка.

Полина сбегала в лавку, в темноте нашла стакан с водой и, расплескав больше половины, донесла его к месту трагедии. Незнакомка с трудом приподнялась и дрожащими руками взяла стакан. С жадностью она осушила его и протянула обратно.

— Скорую вызвать?

— Нет, — женщина ощупала голову, — я сейчас уйду.

После коротких уговоров она сдалась и позволила Полине увести себя в деревянный дом на пустынном шоссе в отдалении от села. Женщина собрала остатки сил и поднялась, а затем оперлась на плечо Поли и заковыляла в сторону темного дома. По ее виду можно было безошибочно судить о характере ее ремесла, но Полина не придавала этому значения — первым делом нужно было уложить бедолагу и обработать ее ссадины.