По мотивам повести «A Swiftly Changing World» англоязычного автора nightshadow.

Я не самый популярный писатель в мире, но все же у меня есть своя фанатская база постоянных читателей, которая позволяет мне быть честным в своем творчестве, а моей семье — вполне прилично обеспеченной. Я — из числа тех, кого называют автором второго уровня. Продал довольно приличное количество своих книг, но ни одна из них не смогла попасть в список бестселлеров продаж в Нью-Йорке. Мои авансы за книжные авансы достаточны, чтобы оплачивать счета моей семьи в течение нескольких месяцев или лет, которые я трачу на работу над следующей книгой. В моем случае «мельница фантазийного писательства» вполне успешно работает — но все же должен сказать, что порой в мою жизненную реальность читателю труднее поверить, чем в самый сюрреалистический авторский вымысел…

Я известен своим читателям как Дункан Годдард. Живу в штате Род-Айленд со своей женой Джессикой и дочерью Эмили. Недалеко от нас живет мой старший брат Сэм со своей семьей, которая значительно больше моей. Так что ежегодный обед в честь Дня благодарения мы обычно устраиваем в его большом доме. Но сам я с братом до недавних пор виделся не та уж часто из-за разницы в образе жизни и уровне материальной обеспеченности. Сэм сделал вполне удачную карьеру в федеральных силовых структурах и сидит себе на гарантированном должностном окладе, а моя жизнь писателя — в непростом плавании от гонорара к гонорару.

Последние несколько лет я иногда задумывался о том, что жить в одном городе с братом и так редко видеться с его семьей было почти преступлением с точки зрения поддержания родственных связей. Я знал, что его дети-близнецы Ребекка и Билл только что перевелись в Массачусетский университет, чтобы закончить последний год учебы в колледже, а Полли, любимая кузина моей дочери — второкурсница в Беркли. Элизабет, жена Сэма, всегда была классической домозяйкой, живущей в своем уютном мирке. Вообще, я мало очень мало знал о том, чем они занимались в промежутке между Днями благодарения. Я и не подозревал тогда, что новые события в моей жизни вот-вот изменят все это.

Большую часть своей работы я проделаю дома в маленькой комнатке, которую я называю своим офисом. Это место — мое убежище, моя тихая гавань, в которой я не хочу быть чем-то неуместнро или неоправданно потревоженным. В доме действует неукоснительное правило: никто никогда не входит в мой кабинет без моего разрешения. Я даже установил перед дверью своего офиса домофонную систему, чтобы жена или дочь могли звонить мне в случае необходимости, но сам офис имеет устоявшийся статус запретной территории для всех, кроме меня. Свой кабинет я не запираю: если бы у нас в доме был еще один ребенок, я, возможно, и поставил бы замок, но поскольку у нас есть только Эмили, то в запирании не видел особого смысла.

Кстати, об Эмили. Моя дочь — самая умная и одновременно самая озорная девочка, которую я когда-либо знал. В свое время еще ребенком я доставил своим родителям немало хлопот, но Эмили в этой номинации меня точно опережает на целый корпус. Не то, чтобы она была бунтаркой, но ее упрямство уж часто выходило за пределы разумного. Мне потребовались месяцы, чтобы вбить ей в голову, что мой офис — запретная для нее территория, когда она впервые узнала о его существовании в детстве. Это правило она не сразу, но усвоила и больше при мне не нарушала. А вот другие правила моего дома ею попирались регулярно. Не то, чтобы это были главные правила, — скорее те, которые больше всего раздражают меня и мою жену. Дочке было привычно вылезать ночью из постели, чтобы перекусить от всей души. Она могла спонтанно провести ночь в доме подруги или якобы подруги, ничуть не заботясь о том, чтобы предупредить нас. В общем Эмили частенько делала вещи, про которые она заранее знала, чтобы мы с женой их не одобрим.

При этом Эмили не только не по годам развита в интеллектуальном плане — она еще и сногшибательно красива. Длинные темные волосы; высокая упругая грудь; симпатичная попка; пронзительные стального цвета глаза; полные сочные губы; стройные ноги спортсменки. При ее небольшом росте все эти прелести располагаются в идеальной пропорции. Она выглядит как миниатюрная версия самой горячей брюнетки-порнозвезды, которую вы только можете себе представить. Парни послушно следовали за ней повсюду, как щенки. На самом деле именно ее природная красота привела к тому, что большую часть детства она росла сорванцом и предводителем крутящихся вокруг нее парней. Единственными девушками, которые могли находиться рядом с ней, были те, кто либо выглядел так же хорошо, как она, либо те, кого вообще ничуть не заботило то внимание, которое она получает от мальчиков.

Разумется, я не настолько глуп, чтобы поверить в то, что Эмили была все еще девственницей и невинной к тому времени, когда она добралась до своего последнего года средней школы. Но все же родителям часто нравится жить в неведении о таких фактах. Забота о повзрослевшей дочке — хотя, в конечном счете, может быть, и бессмысленная, — была тем, что я мог сделать для нее во многом благодаря моей писательской карьере. На первый взгляд, сидеть перед компьютером и писать рассказы может показаться занятием несколько скучным, но отцовские обязаности вполне разбивают для меня монотонность жизни, делая ее иногда довольно интересной.

Моя жена Джессика работает медсестрой, а я остаюсь дома, пишу книги и воспитываю Эмили, которая только что достигла изящного и пугающего возраста восемнадцати лет. Изящного, потому что моя дочь превратилась в потрясающую красавицу. А пугающего потому что сейчас ее сверстники куда более настойчивы в стремлении поддержать свое общение с ней — и я ничего с этим не поделать. Эмили всегда держит меня в напряжении, будь то танцы в школе или исчезновение на все выходные под предлогом пребывания в доме подруги. Но, честно говоря, она такая же радость в моей жизни, как и бремя — потому что есть те невероятные моменты, когда все пацинское залихватство исчезает, и она превращается в мою маленькую очаровательную девочку. Так что в целом и в среднем мы с женой с радостью несем родительское бремя.

Писательство — это и моя профессия, и мое страстное увлечение. Когда я не пишу, то обычно или думаю о сюжете истории или ищу вдохновение, которое может исходить из самых разных источников. Телевидение, фильмы, спектакли, суета торговых центров, разговоры моей дочери с друзьями, встречи с читателями — для меня нет ничего запретного, когда речь заходит о бесконечном поиске вдохновляющей идеи. Я извлекаю много идей: хороших и не очень. Но этот колодец никогда не высыхает, если достаточно упорно толкаться, чтобы продраться через кучу хлама. Однако перевод части этого вдохновения в жизнеспособную историю — это то, что требует преданности моему ремеслу. Я действительно с нетерпением жду вдохновения каждый день и не могу дождаться, чтобы увидеть то, что я произведу к концу дня. Я готов быть первым, кто признает, что 85% того, что я пишу, — это полный отстой, но всё же оставшиеся 15% текста оправдывают мое писательство как в прямом, так и в переносном смысле.

Когда мой агент звонит мне, чтобы сообщить, что забронировал мне короткий тур для подписания очередного контракта, я обычно не поднимаю из-за этого большого шума, принимая это как часть своей работы. Единственный реальный недостаток такого образа жизни состоит в том, что мне иногда приходится оставлять Эмили дома одну во время дежурства ее матери в больнице. Эмили, конечно, любит использовать возможности остаться дома, пока оба ее родителя работают — да и какая девочка-подросток не будет этого делать? И, честно говоря, это не совсем похоже на то, что мы действительно оставляем ее совсем одну на какой-то длительный период времени — всего лишь до момента возвращения мамы с работы.

И вот однажды получилось так, что мы оба должны были уехать из дома на продолжительное время. Больница впервые за десять лет отправила Джессику в Чикаго на двухнедельную программу переподготовки по оказанию скорой помощи. Время было выбрано для нас крайне неудачно, потому что мой агент только что сообщил мне, что у меня забронирована недельная поездка в Нью-Йорк для продвижения моей новой книги. Эти обстоятельства оставляли Эмили в полном одиночестве от нас на целую неделю. Ни мне, ни Джессике такое развитие событий не очень понравилось, но мы не могли отказаться от этих обязательств перед нашими профессиями. Я подписал контракт на определенное количество публичных выступлений, а перспективы работы Джессики в качестве медсестры окажутсяпод угрозой, если она не получит повторную сертификацию. У нас действительно не было выбора в этом вопросе, что, несомненно, сделало нашу дочь еще счастливее. Для Эмили приближался момент, когда она могла делать все, что она хотела, без всякого родительского контроля, — и она прекрасно это понимала.

Мы оба заверили дочку, что ей придется чертовски дорого заплатить, если она не ответит быстро на наш звонок (каждый из нас общал звонить в разное время дня и ночи ночи) или если она каким-то образом попадет в беду, пока нас не будет. Тогда никаких вечеринок, никаких ночных танцев, никаких мальчиков. Оставайся дома, смотри телевизор, ложись спать, когда захочешь, просыпайся на следующий день и делайте все, что вы делала вчера, пока мы не вернемся домой. А на дворе стояло лето — и нашей стороны было бы большой наивностью думать, что дочка будет в точности исполнять наши жесткие инструкции. Мы, конечно же, живописали в самых ярких красках ад, грядущий ей за непослушание. Но это была с нашей стороны имитация выполнения родительского долга, потому что мы точно знали, что дочка найдет десятки способов перехитрить нас, оставшись одна в доме. Мы даже не сомневались в том, что она в полной мере воспользуется ситуацией, как только мы уйдем. Но нам нравилось думать, что она возможно проявит хотя бы немного сдержанности. Итак, моя жена села на самолет до Чикаго, а я поехал в Нью-Йорк — и мы оба молились, чтобы наша дочь смогла избежать неприятностей в течение недели, пока меня не будет.