Майор Носоченко, покачиваясь, вошёл в двери казармы и остановился, прислонившись к стене.

— Дежурный по роте на выход! — громко, но не криком, как и положено в ночное время, подал команду молоденький солдатик, стоявший на посту дневального, вытягиваясь в струнку и поднося руку к головному убору.

Из двери расположения роты выскочил сержант Тимошкин, дежурный по роте, на ходу поспешно застёгивая две верхние пуговицы на кителе, сделал три строевых шага по направлению к офицеру.

— Товарищ майор! За прошедшие сутки в роте происшествий не случилось! Весь личный состав в наличии, незаконно отсутствующих нет! — доложил он.

— Добре, сынки, добре — ответил дежурный по части, наполняя воздух вокруг себя алкогольным перегаром, — если что — я у себя.

— Так точно, товарищ майор! — ответил Тимошкин, держа правую руку возле козырька форменной камуфляжной кепки.

Носоченко, держась за стену, открыл дверь и вышел прочь.

— Служи солдат как я служил! — сержант Тимошкин поправил дневальному кепку и штык — нож, висящий на поясе.

Рядовой боязливо вжался в стенку, позади себя.

— Да не ссы ты! «Дедушка» не обидит! — ухмыльнулся Тимошкин, хлопнув дневального по плечу.

Отошёл, расстегнул две верхние пуговицы кителя, засунул руки в карманы и прошёл в само расположение роты. Там, на двухъярусных кроватях, расположенных в два ряда, спал личный состав, тридцать молоденьких мальчишек, восемнадцати-двадцатилетнего возраста. Разноголосый храп наполнял помещение, в воздухе витал специфический запах большого скопления народа.

Душа сержанта Тимошкина жаждала развлечений. Устроить внезапную «тревогу»? Недавно устраивали. «Сушить крокодилов»? Только вчера сушили. Скучно. Тимошкин вошёл в дверь канцелярии.

В канцелярии обычно обитает командир роты, офицер. Но на ночь он, как правило, уезжает домой, и сейчас, поздно вечером, за столом сидело двое. Старший сержант Стромин, крупный, упитанный малый, и ефрейтор по кличке «Нервный», худенький, высокий паренёк, с вечно бегающими глазами. У обоих расстёгнуты две верхние пуговицы кителя, подшивной материал на воротнике поражает своей толщиной, всё, как и должно быть у настоящих «дедов».

— Ну что, боров ушёл? — прогундосил Стромин, наливая стакан чая из алюминиевого чайника.

— Ушёл, теперь до утра в штабе спать будет — ответил Тимошкин, присаживаясь за стол напротив своих товарищей.

«Нервный» поиграл пальцами и кинул в рот кусок сахара.

— Слышь, братва, тут у меня такая тема появилась… — заговорщицким шёпотом проговорил Тимошкин, наклоняясь к своим друзьям…

* * *

Я сидела за столом, в тёмной комнате, в свете настольной лампы и пыталась заниматься. Раскрытая книга лежала передо мной, но все мои мысли были о НЁМ. Мои мысли путались, сбивались. Я писала в свой личный дневник всё то, что находилось в моём сердце, доверяя бумаге свои сбивчивые строчки, написанные мелким, прямым почерком…

Он был так далеко от меня, или я от него. Я уехала на Южный Урал поступать в горно-технологический колледж, поступила, вот учусь. Он обещал меня ждать.

— Вернёшься скоро дипломированным специалистом — говорил он, — всё, как ты и хотела.

Да, я хочу выучиться, кем-то стать, но как-же тяжело мне было расстаться с ним! Незадолго до моего отъезда мы были вместе. Началось всё с поцелуев и объятий. Я сходила с ума от его нежных, горячих губ. Он целовал меня несмело, как в первый раз, не умея, чуть оттягивая мои губы своими, я ерошила его волосы руками, закрывая глаза. Его член упирался мне в низ живота, было так приятно, а он, кажется, стеснялся и старался чуть отстраниться…

Я помню, как затем мы лежали на диване. Его руки блуждали по моей одежде, несмело и беспорядочно, он словно бы просил у меня разрешения чуть-чуть проникнуть под мою одежду, чуть-чуть прикоснуться к коже… Смотрел на меня такими любящими глазами, я была для него всем и даже больше. Ширинка его джинсов вздымалась в области паха, казалось, он пытался прикрыть это место рукой, той, которой гладил мою ногу в области бедра. Я задрала свою кофту, открыв свой беленький лифчик, в мелкий горошек. Приняв это как сигнал к действию, он робко и застенчиво прильнул губами к моему животу, оставляя на нём свои горячие, немного влажные поцелуи. Мне было так хорошо! Я подалась вперёд, изогнувшись всем телом…

Я была ещё девственницей, он, как я думаю, тоже. И в тот раз всё могло бы случиться, я была уже почти готова к этому. Расстегнув пуговичку, я двумя руками, извиваясь всем телом, как змея, высвободилась из своих брюк, села, сняла и отложила в сторону кофту. Мои светлые трусики еле-еле скрывали моё, уже влажное местечко, сладкая истома разносилась по всему телу, так хотелось прикрыть его руками, но я словно ждала его там, между, ещё несмело сведённых ножек,…

В каком-то благоговейном порыве, он принялся осыпать мелкими поцелуями ткань моих трусиков, мой маленький бугорочек волос, прячущихся под тканью, я положила руки вдоль тела, стараясь незаметно вытереть ладони, ставшие, вдруг, влажными.

Ничего не случилось бы предосудительного, если бы в этот раз мы бы дали волю своим чувствам и дошли до конца, но он, вдруг, поднял на меня свои голубые глаза.

— Оксана, я так тебя люблю и не хочу сейчас, за три дня до нашего расставания, делать это, этот шаг, понимаешь? Я хочу не так, а когда ты будешь совсем моей… Я буду тебя ждать, ты только приезжай… — прошептал он мне.

Может быть он и не совсем так сказал, но смысл его слов был именно таким. Я до сих пор так и не решила для себя, прав ли он был или нет…

— Береги себя, прошу, и не забывай — горячо обняв, сказал он мне тогда на вокзале.

Его светлые волосюльки так сиротливо развевались на ветру, что мне ещё сильнее захотелось плакать.

Он ещё долго стоял на перроне, такой маленький, покинутый, ссутулившийся, а поезд всё дальше и дальше уносил меня вдаль, от него…

* * *

— Ксюха! Чего делаешь? — долетел до меня резкий голос.

Я поспешно закрыла дневник и обернулась на голос. В дверях комнаты стояла Светка Скороткова, моя подруга. Мы с ней снимали небольшую однокомнатную квартирку, недалеко от колледжа. Как и я, она приехала сюда учиться, она из Сибири, а я из Ставрополья. Света была пробивной девчонкой, умеющей влезть куда угодно, договориться с кем надо и о чём надо. Не то что я, застенчивая пай-девочка.

— Всё учишь? — спросила она, усаживаясь на кровать.

— Почти закончила — проговорила я, стараясь незаметно засунуть дневник в стопку книг, лежащих на столе.

— Слушай, пойдём погуляем, а? — сказала подруга, усаживаясь поудобнее.

— Да куда пойдём то, Свет? Тут и клубов то нормальных нет, да и не хочется, и ты знаешь — я не любительница — опешила я.

— А зачем нам, двум таким клёвым девчонкам, клубы?! У меня поинтереснее вариант есть — блестя глазами, ответила она.

Я в замешательстве уставилась на неё.

— Помнишь, я познакомилась с одним сержантиком, когда он в увольнении был? Ну, этот, который из части здесь, неподалёку, ну так вот, приглашает меня к ним туда, в часть. Вот только что позвонил. А что, посидим, оттянемся, ну ты прикинь, солдатики — это же поинтереснее чем эти клубные мальчики… Ну? — загорелась она.

— Да как-то я сомневаюсь, что они поинтереснее будут… Да и вообще, боюсь я — чуть покраснев, честно сказала я.

— Не трусь, трусиха! Со мной можно не бояться, помнишь, тогда в «Космонавтике», я же тебя выручила — гордо напомнила мне Света, кивнув головой.

— Помню… — протянула я и передёрнулась, — да и как мы туда попадём, это же воинская часть, а не кафе какое-нибудь — попыталась вывернуться я.

— Иногда у них получается провести внутрь, я то знаю… — со знанием дела пояснила подружка, — если зовут — значит — всё на мази.

Я уступила и согласилась, ещё веря в то, что со Светой Скоротковой можно отправиться куда угодно.

* * *

Здание КПП вырастало из темноты как скала в океане. Два оконца горели, словно маяки для корабля. Лишь только мы подошли к двери, дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура солдата, неясная в полутьме. Вероятно, он был предупреждён о нашем прибытии.

— Проходим — посторонился он, пропуская нас внутрь, сплюнув в сторону.

Я чувствовала, как его голодный взгляд блуждал по нашим фигурам. Мне стало неловко, а Света, похоже, ловила кайф. За столом сидел ещё один мальчишка, в зелёной камуфлированной форме, проводил нас жадным взглядом, нервно покусывая губы.

Как только мы вышли из КПП с той, другой стороны, из темноты вынырнул солдат, наверное, тот сержант, о котором говорила Света, я не разбираюсь, но у него на плечах были три блестящие фиговинки. Точно не рядовой.

— Светочка, рад видеть тебя! — он по-свойски чмокнул мою подругу в щёку.

— А это кто тут у нас? С подружкой пришла? — он бросил взгляд на меня, я съёжилась, напряглась. Не понравился он мне, его взгляд, и сам он не понравился. Было в нём что-то неприятное, что-то пугающе-отталкивающее.

— Тимоша, вот познакомься, Оксана — подружка кивнула в мою сторону, — учимся вместе.

— Очень приятно, Оксана — произнёс он, казалось, он пробует моё имя на вкус, — я Степан.

— Очень приятно, Степан — чуть слышно ответила я, вжав голову в плечи.

— Ну, идём, только тихо, не шумим, если запалят — нам всем хана! — произнёс Тимоша, слегка подталкивая нас в спины…

— Посидим, покушаем, у нас колбаска есть, сосиски, сок… — объяснял он нам, продираясь в темноте через кусты, окольными путями ведя нас до расположения роты.

— А покрепче что имеется? — игриво протянула Света, отводя в сторону очередную ветку.

— Найдём! — комично ответил сержант, выставляя перед собой ладонь, чем вызвал нездоровый гогот моей подружки…

Когда мы вошли в дверь, солдатик, стоявший на каком-то маленьком возвышении рядом с информационным стендом и чёрным телефоном на стене, неуверенно поднял руку к голове.

— Дежурный по роте на… — начал он, вытаращив на нас глаза, наверное, так положено говорить при виде гражданских, входящих в казарму.

Да и глаза его я понимаю, сколько уже толком девушек не видел, а тут сразу две, обе брюнетки, статные такие, одна в короткой юбке, значительно выше колен, другая, я, в сереньких обтягивающих брючках и в красной лёгкой кофточке.

— Тише ты!… — шикнул на него Тимоша, показав кулак, солдатик дёрнулся и замолчал.

— Если какое палево — сразу зови — бросил он ему, проходя мимо…

Тимошка открыл перед нами дверь канцелярии, пропуская нас внутрь. Внутри, при тусклом свете лампочки, висящей под потолком, я увидела двоих парней в камуфляже, сидящих за столом, худого и полного. Полный постукивал пальцами по столу, а худой держал руки под столом, потом, вдруг, вытащил их и начал кусать ногти.

— Вот и наши гостьи — проговорил наш провожатый, кинувшись расставлять для нас две табуретки.

Я чувствовала себя крайне неловко, просто до дрожи, да и моя смелая Светка явно была не в своей тарелке.

— Садитесь, девчонки, — пробасил полный, — Я — Женёк, а вот этот доходяга — Стасик, — он хлопнул худого по спине, чуть не уложив его на стол.

Стасик как-то странно заулыбался и убрал руки под стол.

Мы присели, чуть успокоились, вроде бы отпустило…

Как-то вдруг внезапно на столе появился хлеб, колбаса, сок. Чуть позже появилось пиво, вслед за ним — и вино. Женёк травил анекдоты, в основном, скабрезные армейские, Стасик глупо хихикал, время от времени вытаскивая руки из-под стола, чтобы погрызть пальцы, Тимошка пытался за нами ухаживать. Светка втянулась, вступила в разговор, было видно, что она в своей колее, я подумала, что вроде бы и ничего, просто напугалась немного, ну с кем не бывает… И вдруг случилось страшное.

* * *

Уже несколько минут как у Светки заплетался язык. Вдруг, она как-то странно изогнулась, потянулась и медленно опустила голову на стол, чуть не опрокинув бутылку какого-то дешёвого вина. Такого я от неё не ожидала, не могла поверить, что её может срубить смесь пива с вином. Я сама пила мало, но и я чувствовала лёгкое головокружение.

За столом повисла гнетущая тишина. Женёк налил себе ещё вина, Стасик забарабанил вилкой по тарелке, Тимошка обвёл взглядом стол, выбирая, чего бы взять.

— Ну а дальше что было? — спросила я, делая вид, что мне интересно.

— Ну а дальше мы их всех подняли и приказали им «сушить крокодилов» — протянул полный, завершая свой рассказ о том, какие весёлые ночи они иногда устраивают молодняку.

Пытаясь изобразить улыбку, я ковырнула в тарелке кусок колбасы. порно рассказы Вновь повисла тишина.

— Пойдём поговорим — вдруг бросил мне крепыш и вышел за дверь.

Без него я почему-то почувствовала себя совсем беззащитной, уж не знаю почему, поэтому я встала и вышла следом за ним.

За дверью, прислонившись к стене, стоял этот самый старший сержант, засунув два больших пальца под болтающийся под самым поясом ремень.

— Ну, пошли — он сделал шаг ко мне.

— Куда? — не поняла я.

— В сушилку, развлечёмся, а то подружка твоя совсем слабенькой оказалось — процедил он, разглядывая меня с головы до ног.

Мне показалось, что я ослышалась. Этого я и боялась, не хотела сюда идти, сама не знаю, почему я поддалась на уговоры этой сраной идиотки!

— Нет… я… я просто пришла… я… ничего такого… просто… — у меня задрожал голос, ноги стали какими-то лёгкими и непрочными.

— Да пошли… Шалава! — подонок схватил меня за руку и потащил по коридору.

Я даже не думала о том, чтобы закричать. Я лишь едва успевала переставлять ноги, чтобы не упасть, его ладонь, казалось, ломает мне кисть. Когда мы проходили мимо самого расположения, где спят солдаты, в дверях я увидела с десяток худеньких фигурок, одетых в нижнее бельё, белые кальсоны и белые нательные рубахи. И многие из них держали руку в кальсонах, производя характерные движения. А некоторые из них прямо через расстёгнутые ширинки вытащили свои члены и сосредоточено мастурбировали. Из-под моих ног ушла земля, я стала терять сознание. Толстяк подхватил меня за плечи, открыл какую-то дверь и, буквально, втолкнул меня внутрь. Я оказалась в небольшой комнатке, метров семь на семь, там было очень душно и жарко, на всех стенах висели работающие батареи, вдоль стен стояли солдатские берцы, несколько десятков пар. И такой ужасной вони, какая была в комнате, я никогда ещё не чувствовала, я вновь начала терять сознание и забилась в дальний угол, сев на пол.

Женёк закрыл дверь и подошёл ко мне.

— Вставай раком,… ь — зло сказал он, собираясь снять портупею.

Я зарыдала, закричала в голос, от слёз его фигура начала расплываться перед моими глазами.

— Закрой рот, не ори!… — замахнулся он.

Я вскрикнула, закрыв голову руками, ещё больше вжимаясь в угол.

Удара не последовало, я убрала руки, вновь взглянула на него. Он так и стоял надо мною, руки готовы снять ремень.

— Я… я… я… Я девственница! — сквозь плачь прокричала я, и громко, протяжно завыла.

Вероятно, в душе этого кретина шевельнулось что-то человеческое. Он отступил и задумался. В тишине помещения слышался лишь мой вой, переходящий в всхлипывания… Я растирала по лицу сопли, слёзы, пот, и с ужасом ждала, что будет дальше.

Выродок придумал новую идиотскую забаву.

— Тогда пойдёшь на пост дневального — не терпящим возражения тоном, произнёс он, — раздевайся!

Я ничего не понимала, всё это казалось мне каким-то нелепым, сумасшедшим сном.

— Какой ещё п-п-пост и почему ра-раздеваться? — сквозь слёзы прошептала я.

— Парнишка, который стоит напротив двери со штык-ножом на поясе, уже устал, надо его подменить, а раздеваться надо — потому что для таких шалав, как ты, придумана новая форма! — ответил он и ужасно, по-идиотски,

заржал, радуясь своему остроумию.

Только сейчас я ощутила весь ужас моего положения. Кажется, весь хмель вышел из моей головы.

— Ну! — прорычал старший сержант, схватил меня за руку и вытащил из угла, — или раком становись прямо здесь!

Ничего не соображая, как во сне, я встала и взялась руками за низ кофты. Слёзы лились из глаз, сжатое горло не выпускало из себя членораздельных звуков, один лишь сдавленный гул.

Вам когда-нибудь приходилось раздеваться перед доктором? Ну так вот, то, что вы испытывали — это просто чепуха по сравнению с тем, что испытывала я. А я ещё даже была в одежде.

Я потянула cвою красную кофту через голову, кофта заслонила от меня весь белый свет, мне показалось, что вот я сейчас кофту сниму — и окажется, что ничего этого нет. Но я, конечно, обманулась. Я сняла мокрую от пота кофту и просто выронила её из рук.

А этот скотина указал глазами куда-то на низ моих ног. Я присела, трясущимися руками принялась развязывать шнурки кроссовок…

Когда я босыми, мокрыми ногами встала на холодный пол, открылась дверь, и в сушилку, как лунатики, стали заходить фигурки в белом. Кто-то со спущенными штанами, кто-то так, но все поголовно мастурбировали свои члены. Длинные, короткие, тонкие, толстые… Я не могла заставить себя продолжить.

— Тебе помочь? — зло спросил мой мучитель, сверкнув глазами.

Я расстегнула пуговицу на брюках, солдатики встали полукругом и быстрее задвигали руками. Сняв брюки и переступив через штанины ногами, я умоляюще посмотрела на него. Он так и стоял, со вздутым пахом, не говоря ни слова. Я стояла перед ними в голубом лифчике и в таких же голубых трусиках, не в силах пошевелиться. Капли влаги покрывали всё моё тело. Несколько лунатиков хором протяжно засопели, выбросив в мою сторону фонтанчики спермы. Несколько капель, кажется, попали на меня.

Руками, которые отказывали слушаться, я взялась за резинку трусиков и резко, как можно быстрее, стянула их вниз, одновременно согнулась, отбросила их в сторону выпрямилась и сразу же закрыла ладонями промежность. Теперь меня бил озноб, тело и ладони дёргались, тут и там проступали чёрненькие области между моими ладонями и пальцами. Все лунатики кончили, их члены, как мерзкие, гнусные сталактиты, свисали вниз, с некоторых из них ниточками свисала сперма.

— Верх сама снимешь или мне помочь? Я могу не выдержать… — подал голос Женёк.

Я закрыла глаза, внутри меня уже всё одеревенело. Я убрала руки с низа живота и, заведя их за спину, расстегнула бретельку лифа. Бюстгальтер съехал вниз по моим упругим грудям и упал к ногам. Зачем-то я вновь закрыла руками промежность, один из солдатиков подобрал мои трусики и прижал их к лицу.

— Руки по швам, рядовой! — скомандовал Женёк, я вздрогнула и подчинилась.

— Принесите мне штык-нож и ремень дневального! — скомандовал мерзавец, обращаясь к толпе недоумков.

Один из них натянул штаны и метнулся за дверь. Я стояла полностью голая перед десятком незнакомых парней, руки по швам, смотрела в пол строго между двумя плитками и ничего, совсем ничего уже не чувствовала, лишь лицо горело от духоты, а может быть от стыда.

Парень вернулся, отдал штык-нож, надетый через крепление на широкий чёрный солдатский ремень, своему предводителю. Старший сержант обвил ремнём мои бёдра, дёрнул меня на себя и затянул потуже. Его вздутый пах ткнулся в мой живот.

— Ты мне ещё потом отсосёшь… А то я тебя вскрою… — зло прошептал он мне на ухо и толкнул меня вперёд.

Я влетела в толпу этих тварей, сбив двоих, стоящих прямо по курсу. Остальные успели расступиться, черканув своими членами по моим бёдрам и ягодицам. Я почувствовала на теле мерзкую, липкую влагу.

Подгоняя меня толчками в спину, ублюдок вёл меня к посту дневального. Солдатик, стоявший там, смотрел на меня во все глаза. На моих глазах росла выпуклость между его ног. Когда мы проходили мимо приоткрытой двери канцелярии, я бросила взгляд внутрь комнаты и успела заметить, что Светка, в отключке, лежит на спине, на пяти, сдвинутых одна к одной табуретках, юбка скатана на талию, её чёрные трусы висят на её задранной ноге, а Тимошка держит её за щиколотки и яростно накручивает. Стасик стоит рядом и опять грызёт ногти.

Я почему-то порадовалась увиденному и подумала о том, что со мной могло быть всё гораздо хуже.

— Сбрызни отсюда — бросил Женёк пареньку, и я заняла его место на тумбочке дневального…

Я точно не знаю, сколько я так простояла. Вся казарма проснулась, мимо меня ходили короткостриженые уродцы в «белуге», разглядывая меня как зверушку в зоопарке. Потными руками трогали мою грудь, живот, плечи… Один из них протянул руку к моей промежности, я напряглась, зажалась…

— Не лезь ей туда… — тихо проговорил Женёк, отвернувшись в сторону, солдатик подчинился…

* * *

— Пошли со мной — голос старшего сержанта вывел меня из забытья.

Он меня уже не тащил за руку, я шла сама, с готовностью, надеясь на скорое избавление от этого кошмара, шлёпая босыми ногами по полу. Мои глаза почти слиплись от слёз, забитый соплями нос не дышал, дышала ртом, стараясь делать это как можно тише.

Мы зашли в умывальник, он прикрыл дверь.

— А ты знаешь, я тебя спас — доверительно сообщил он мне, положив руку мне на плечо.

— Да сними ты этот долбанный штык-нож — проговорил он, расстёгивая на мне ремень. Его рука как-бы случайно прошлась по моим лобковым волоскам.

Мы приближались к окну и подоконнику.

— Если бы не я — проткнули бы они тебя и все дела — сказал Женёк с немалой долей издёвки.

Я была как заторможенная, но сквозь остановившееся сознания промелькнула мысль, что он в чём-то прав.

— Ну, давай что-ли — он расстегнулся и сел на подоконник.

Между спущенными штанами и низом кителя, в окружении чёрных, курчавых волос, я видела его член, уже порядком пожухлый, но ещё вполне в состоянии. Он чуть подрагивал, начиная вновь наливаться кровью.

Видя в этом мерзком отростке путь к своему спасению, я без лишних мыслей нагнулась вниз, мои чёрные волосы закрыли моё лицо. Взяв член в руку, я закрыла глаза и приоткрыла рот…

Дверь резко распахнулась, в дверях показался тот самый дневальный.

— Женёк!!! Из штаба звонили! Эта свинья проснулась и идёт с новой проверкой! — в панике заорал он.

— Сука!!! Твоя мать… ! — крикнул Женёк, спрыгнул с подоконника, оттолкнув меня.

В тот-же миг в дверях показался другой солдатик, кинул к моим ногам мою одежду, кроссовки больно ударили меня по голым ногам.

— Быстро, быстро, мать твою, одевайся и выметайся отсюда! — кричал этот сраный вояка, поспешно застёгивая свои портки.

Я натянула брюки, засовывая трусики в карман, зачем-то принялась зашнуровывать кроссовки.

— Ты что, б… , еба… ая что-ли?! Кофту в руки и вали! Подружку свою ёб… ую на себе тащи!!! — дико закричал он, вылетая в коридор.

Из коридора доносились звуки, как будто на них внезапно напал враг: крики, беготня, ругань, мат. Я выбежала в коридор, в дверях столкнувшись со Светкой.

— Ты что, а?! — возмутилась она, потирая помятое лицо и вращая красными глазами.

Мы кинулись к двери на улицу, и понеслись во весь дух прочь. Светка, эта дура, заметно отставала, ковыляя в своих туфлях на высоком каблуке.

— Снимай туфли, живо!!! — не своим голосом проорала я ей, пулей летя к маячившему, в первых лучах рассвета, зданию КПП. Возле дверей стоял, наверное, всё тот-же солдат и нетерпеливо махал нам руками.

Мои шнурки болтались по сторонам, угрожая мне катастрофическим падением, кофта и лифчик в руке, из кармана торчат трусики, груди бешено прыгают. Только у этой стервы всё в порядке с одёжкой, трахнули её бесчувственное тело, а ей хоть бы что…

— Быстрее!! Быстро в кусты, там одевайтесь и по кустам подальше отсюда! — прокричал нам солдат, выталкивая нас за дверь, по ту сторону.

Мы со Светкой заметались, кинулись в разные стороны, вновь открылась дверь, на дорогу вылетел мой лифчик, потерянный в спешке…

* * *

До квартиры мы добрались, когда уже рассвело.

— И что это такое было? — уперев руки в бока, в прихожей, нагло, с вызовом спросила моя подруга.

Я отключилась. Не осознавая того, что я делаю, я со всей силы, наотмашь, ударила её кулаком в лицо, разбив костяшки пальцев. Заходясь в сумасшедшем крике, я била её и била, забрызгивая обои её кровью. Когда она почти перестала дёргаться, лёжа на полу, я повалилась на пол рядом с ней, крича и стуча кулаками по полу…

Когда её забрала скорая, а меня полиция — я, вдруг, перестала говорить. Совсем. Выйдя из больницы, и всё вспомнив, Света забрала заявление, но до окончания учёбы мы с ней почти не разговаривали. Если бы я не сделала этого со Светкой, может быть я бы заняла её место, но не в травме, а в психушке.

Окончив обучение, я сразу же вернулась к себе на Ставрополье, не оставив Светлане никаких своих координат…

Прошло три года. Я работаю в организации, по специальности. Тот милый голубоглазый мальчишка стал моим мужем, он ничего не знает, и никто не знает и никогда не узнает о том случае, и как я защищала самое дорогое, что у меня было.

По прошествии трёх лет, я сумела переосмыслить случившееся, даже смогла всё внятно записать в тот-же самый дневник. Что-то мне теперь кажется даже забавным, что-то нелепым, ну а что-то — поистине страшным…

У нас маленькая дочка. Может быть будет вторая. А дневник я сожгла…

И каждый раз, когда я хочу ввязаться в какую-нибудь ненормальную авантюру, я говорю себе «Стоп, Оксана, задний ход!».