Scenes from a Marriage от ohio

**************************************

Вечер понедельника

Дети уже спали в своих комнатах в другом конце коридора. Мэтт и Линн сидели в постели бок о бок, подложив подушки. Он читал книгу о Гражданской войне, она редактировала маркетинговый отчет.

С тихим вздохом Мэтт закрыл книгу и перевернулся на бок, чтобы посмотреть на жену. Ему всегда нравилось, как слегка высовывается из-под губ кончик ее языка, когда она сосредоточена. Ручка зависла над бумагой, и она рассеянно откидывала за ухо прядь темных волос.

– Линни?

– Ммм, – ответила она, не поднимая глаз. Мэтт подождал, и через мгновение она повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Ты его любишь?

Линн замерла и слегка побледнела. Она молча смотрела на него, просто не могла заставить себя играть в эту игру: спросить: «кого?» или попытаться солгать. Мэтт заслуживал большего.

– Нет, – сказала она.

– Значит, дело только в ебле?

– Мэтт, я… – начала она, пытаясь выдержать его взгляд. Затем опустила глаза на бумаги на своих коленях. – Да, думаю, все дело в сексе. Флирт, а потом секс.

– Понятно, – сказал он.

Молчание.

– Думаю, я бы хотел, чтобы ты спала в гостевой комнате, – сказал он, его голос оставался спокойным и тихим. Она кивнула и встала с кровати, всунув ноги в тапочки. Она потянулась за халатом на стуле.

– Если, конечно, ты не трахалась с ним в этой постели. Если ты это делала, то я больше никогда не буду в ней спать.

– Нет, – сказала она, – этого я не делала.

Она хотела сказать: «Как ты мог подумать, что я могла такое сделать?» – но это было бы смешно, учитывая обстоятельства.

Не говоря больше ни слова, Мэтт выключил свет на ночном столике и опустил голову на подушку, повернувшись к ней спиной. Линн смотрела на него с минуту, ее лицо было напряжено от боли. Затем она тихо вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

***

Вечер пятницы

Когда Мэтт вернулся домой, дом был полон вкусных запахов. Он повесил пальто, и из кухни вышла Линн, чтобы поприветствовать его улыбкой, хотя и не осмелилась подойти близко. На ней был один из ее красивых фартуков, который она надевала, когда приходили гости.

– Бет и Джейсон ужинают у Фрэнкелов… я решила приготовить нам сегодня что-нибудь вкусное, – сказала она, стараясь сохранить на лице улыбку.

Мэтт заглянул в столовую. Стол был накрыт скатертью, на нем стояла их хорошая фарфоровая посуда и два лучших бокала для вина. Были свечи и тканевые салфетки в серебряных кольцах.

Мэтт кивнул.

– Пахнет хорошо. Я пойду, помою руки и через несколько минут спущусь.

Когда он вернулся, Линн как раз вносила из кухни еду. Она подала каждому из них по порции жареного цыпленка, а также картофель и стручковую фасоль. С одной стороны в красивой миске был салат с апельсиновыми дольками.

Они сели, и Линн лучезарно улыбнулась мужу, хотя на ее лице было заметно напряжение.

– Выглядит очень мило, – сказал Мэтт. Затем неторопливо встал и забрался на свой стул так, что возвышался над столом. Пока Линн смотрела на него в замешательстве, а затем в ужасе, он расстегнул брюки, вытащил член и медленно, осторожно, тщательно помочился на весь стол. Он облил курицу, гарнир, салатницу и только что наполненные бокалы с вином. Его моча пропитала их тарелки и залила скатерть.

– Мэтт, что…?! – почти непроизвольно воскликнула Линн. Ее глаза были расширены от шока и ужаса.

Мэтт застегнул молнию и слез со стула. Он пристально посмотрел на Линн.

– Я подумал, что ты захочешь узнать, каково это, когда кто-то мочится на то, что тебе дорого, на то, во что ты вложил много времени, любви и усилий. Я подумал, что это может стать поучительным опытом.

Линн ничего не ответила, только смотрела на мужа, по ее щекам текли слезы. Мэтт подошел к шкафу, вынул пальто и вышел из дома.

***

Воскресенье, день

– Я попросила о переводе, – сказала она.

– О?

– Через неделю меня переводят в отдел внутреннего маркетинга, я хотела, чтобы это произошло как можно скорее. Я буду в здании на Юнион-стрит, подальше от… подальше от того места, где я сейчас нахожусь.

– И почему ты попросила о переводе? Я думал, тебе нравится международный отдел.

– Потому что, я не буду рядом… рядом с Дугласом. Я больше не буду в том же офисе.

Он перестал сгребать листья и повернулся, чтобы посмотреть на нее, стоящую рядом с ним в своем красочном осеннем свитере.

– И почему это должно иметь для меня значение?

Она выглядела одновременно раздраженной и обиженной.

– Потому что я не буду с ним встречаться, вот и все. Я хотела, чтобы ты это знал.

Она снова повернулась к граблям.

– Линн, ты уже сказала мне, что все кончено. Конечно, я верю тебе на слово и полностью тебе доверяю – ты можешь придумать хоть одну причину, почему нет?

Она слегка топнула ногой и сказала:

– Черт возьми, Мэтт, ты правда думаешь, что твой сарказм поможет?

– А ты реально думаешь, что переезд из этого офиса сделает все лучше? Как будто нет мотелей, и обеденных часов, и встреч за завтраком? Или «встреч с клиентами» вне офиса? Как будто там не полно других мужчин, которые с удовольствием выебут тебя до потери памяти?

Голос Мэтта повысился до злобного. Но он продолжал сгребать листья в аккуратные кучи, не глядя на нее.

– Мэтт, – сказала она тоненьким, грустным голосом. – Что еще я могу сделать? Я пытаюсь сделать все что в моих силах, все способы, которые я знаю…

Она начала плакать.

–. ..чтобы показать тебе, как я сожалею, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед тобой.

Он опять повернулся к ней.

– И ты полагаешь, что есть какой-то способ «загладить твою вину»? Какая-то магическая формула, просто правильные слова, действия или жесты? И все закончится? Пойми, Линн. Ты живешь в гребаном мире грез.

Он опять отвернулся, вернувшись к своим граблям.

***

Вечер понедельника

Линн услышала шаги по коридору, а затем в дверях показалась голова Бет, сонная и растерянная.

– Мамочка? Посему ты спис в комнате для госей?

Хотя ей было почти шесть лет, она все еще говорила с легким придыханием, особенно когда умается.

– Я засиделась допоздна на работе, милая, и здесь, чтобы не мешать папе. Тебе приснился плохой сон?

Бет торжественно кивнула, и Линн соскочила с кровати, чтобы обнять ее.

– Ложись со мной, Бети, ты и Большой Медведь.

Она уложила дочь и медвежонка с ней под одеяло и легла рядом. Через пять минут Бет снова крепко спала, а Линн осторожно взяла ее и медвежонка на руки и отнесла их в комнату Бет.

По дороге в спальню для гостей она вдруг передумала и направилась в хозяйскую спальню. Дверь была приоткрыта на несколько сантиметров, и в комнате было темно. Линн сделала паузу, пытаясь подобрать нужные слова, но ее остановил неожиданный звук.

Это был плач. Мэтт, он тихо плакал, вероятно, в подушку. Линн постояла, прислушиваясь, потом медленно отвернулась и пошла обратно по коридору в спальню для гостей.

***

Утро среды

С каждым днем становилось все легче сидеть в кабинете и работать, концентрироваться на том, что нужно делать. Его мысли все еще уносились в болезненные дали, но уже не так часто и не так надолго. Его секретарше Бернис было очевидно, что что-то не так, но она догадывалась, что он не хочет об этом говорить, и больше не спрашивала, лишь сочувственно улыбалась ему.

В 10:50 он встал со стула, подошел к своей двери и закрыл ее. Затем взял с книжной полки словарь и положил на стол.

Он нашел искомое слово и прочитал вслух определение: «Рогоносец – мужчина с неверной женой».

Он сел обратно.

– Я – рогоносец.

Он произнес это несколько раз. Слово казалось в его устах странным.

– Я – рогоносец. Мне наставили рога. Она наставила мне рога.

Некоторое время он сидел, ни на что не глядя. Затем, вздохнув, отложил в сторону словарь и вернулся к работе.

***

День субботы

– Ради всего святого, Линн, чего ты, черт возьми, ожидала?.

Линн ничего не ответила, а ее подруга Арлин продолжила. Они сидели на кухне у Арлин, между ними стояли две чашки кофе.

– Ты ебешься за спиной Мэтта с каким-то другим парнем, – Арлин увидела, как Линн при этом слове поморщилась, но продолжила, – и теперь удивляешься, что он зол и обижен?.

– Я не удивляюсь, Арлин.

– А он знает, как долго это продолжалось?

Линн покачала головой.

– Понятия не имею. Я вообще не знаю, как он узнал и когда. Он не хочет… мы не говорили об этом.

– Как думаешь, если бы ты ему сказала, что это было всего несколько раз, это что-то изменило?

– Для меня нет. – Линн скорчила гримасу. – Я имею в виду, если бы все было наоборот. Если бы он переспал с какой-нибудь другой женщиной. Пять раз, двадцать – я бы все равно была разорвана на части. Так что, не думай, будто я удивлена. Я не удивлена, ни капельки. Просто не знаю, что делать. Я не могу до него дозвониться, и не знаю, что, черт возьми, делать.

Она опустила глаза, помешивая кофе ложечкой, а Арлин молча наблюдала за ней.

***

Три недели спустя – среда, вторая половина дня

– Нет, – твердо сказал Мэтт; а затем, немного тише: – Нет, я не хочу, чтобы она мне об этом рассказывала.

Психотерапевт слегка нахмурилась. У нее были короткие темные волосы, почти битловская стрижка, и она носила коричневый вельветовый джемпер. Ее звали Изабель Харшман.

– Не думаете ли вы, что это поможет вам обоим? Чтобы вы знали, почему Линн сделала то, что сделала?

Мэтт посмотрел на нее, даже не взглянув на сидящую рядом жену.

– Я думаю, что это может помочь Линн – выплеснуть все из души. Но не понимаю, как это может помочь мне. Честно говоря, доктор Харшман, мне кажется, что я и так достаточно страдаю.

Колеблясь, Линн сказала:

– Я подумала, что если расскажу тебе об этом… о том, как это случилось и почему, то… ты… поймешь, что я больше никогда не смогу сделать ничего подобного.

Мэтт повернулся и посмотрел на нее.

– Ты в самом деле в это веришь? Ты правда думаешь, что есть хоть что-то, что ты можешь мне сказать, что вернет мое к тебе доверие, Линн? Чтобы я почувствовал, что мне не придется беспокоиться о тебе до конца жизни, гадая, когда в следующий раз ты прыгнешь в постель к другому мужчине?

Линн смотрела вниз на свои колени. Очень тихо она сказала:

– Нет, Мэтт. Не думаю, что есть хоть что-то, что я могу сказать, чтобы сделать это.

***

Два месяца спустя – вечер четверга

– О, Мэтт, здесь так красиво! – Она широко улыбнулась ему, сжимая его руку через стол.

Они сидели за столом на веранде с видом на Карибское море. Воздух был восхитительно теплым, а в небе все еще висел красный оттенок заката. На столе между ними стояли кувшин сангрии и тарелка с жареными креветками.

– Красиво, не правда ли?

Его ответная улыбка не совсем соответствовала ее: на его лице было некоторое напряжение, возможно, вокруг глаз. Он на несколько мгновений сжал ее руку в ответ, затем поднял вилку, чтобы наколоть еще одну креветку.

– Большое спасибо, что согласился съездить со мной на юг!

Линн знала, что ему трудно удерживать ее взгляд дольше чем на мгновение.

Час спустя они занимались любовью в своем номере. Линн стояла на кровати на руках и коленях, подложив под живот подушки, а Мэтт энергично и мощно входил в нее, заставляя ее стонать. Он продержался долго, и Линн достигла двух прекрасных кульминаций, прежде чем он ускорился и с громким стоном вошел в нее, сильно прижимая ее зад к себе руками.

Позже они лежали рядом – Мэтт на спине, закинув руки за голову, а Линн прижималась к нему, положив голову ему на грудь.

– Это было чудесно, малыш, – пробормотала она низким, расслабленным голосом, и Мэтт потянулся вниз, чтобы нежно погладить ее по спине.

Казалось, она почти заснула, но потом подняла голову, чтобы посмотреть на него, и сказала:

– Не то чтобы мне это не нравилось, но кажется, что в последнее время каждый раз, когда мы занимаемся любовью, ты берешь меня сзади.

Она хихикнула.

– Ты делаешь меня своей сучкой? – игриво спросила она.

Мэтт посмотрел на нее, его бровь слегка нахмурилась. Он вздохнул.

– Когда мы занимаемся этим в миссионерской позе, я…

Он отвернулся.

– Я наблюдаю за твоим лицом, за твоим выражением, и… не могу перестать видеть тебя с ним. Представлять, как ты смотришь вверх на него, так же…

Мэтт не закончил фразу. Они лежали неподвижно, и Линн вдруг почувствовала озноб. Через несколько минут Мэтт встал, натянул шорты и футболку, обулся в сандалии и вышел из номера.

***

Семь недель спустя – субботний вечер

Большую часть времени они работали молча, стоя перед книжными полками на противоположных сторонах комнаты. Линн разбирала их диски, а Мэтт занимался книгами.

Он сказал:

– Мне оставить романы Диккенса? Я их все прочитал.

– Как хочешь – бери, если захочешь. Я не буду их читать.

Она достала еще одну горсть компакт-дисков и положила те, что принадлежали Мэтту, на маленькую стопку рядом с собой. Затем повернулась и посмотрела на него.

Она наблюдала за тем, как двигаются мышцы его спины под майкой, как каждое его движение было плавным и точным. Все это было так знакомо, что у нее на глаза навернулись слезы.

Низким голосом она сказала:

– Ты знаешь, это не то, чего я хочу. Я никогда не хотела этого.

Мэтт на мгновение замер, но не обернулся. Он сдержал ответ и вернулся к книгам. Ему не нужны были слова – оба знали, что бы он сказал.

***

Пять недель спустя – воскресный вечер

– Мамочка, мамочка! – закричали Бет и Джейсон, выскочив из машины Мэтта и вбежав в дом, чтобы обнять ее, а их сумки с ночевкой остались брошенными на земле.

Оба заговорили сразу, они рассказывали ей о зоопарке, о том, что жирафы – их любимцы: «у них таакие длинные шеи!» – и о том, что папа купил каждому из них сладкую вату.

Затем, закончив с приветствиями, они пробежали мимо нее в гостиную и включили телевизор.

Мэтт улыбнулся, идя к дому и неся брошенные детьми сумки.

Линн улыбнулась в ответ.

– Похоже, зоопарк понравился.

– Я так и не смог понять, в восторге они или в ужасе. Мы подошли очень близко к жирафам – они возвышались над стеной прямо над нашими головами. И еще им понравились гигантские черепахи. День был хороший.

Они поболтали еще минуту или две. Линн сказала:

– Не хочешь зайти на чашечку кофе? Кофейник – на плите.

– Нет-нет, спасибо, – сказал он, чувствуя себя слегка неловко. – Мне и впрямь пора идти.

– Хорошо, – сказала Линн, стараясь сохранять на лице улыбку.

– Увидимся в среду вечером, – сказал он и повернулся к своей машине. Она стояла и смотрела ему вслед, пока «Таурус» не доехал до конца улицы и не повернул налево, скрывшись из виду.

***

Четыре месяца спустя – вечер понедельника

Бет сидела за кухонным столом и раскрашивала, в то время как Линн готовила ужин. Джейсон сидел на полу и в пятисотый раз собирал свою любимую деревянную составную картинку-пазл. Это был разноцветный клоун, и у него было семнадцать деталей.

– Мамочка, разве друзья должны целоваться? – Бет выжидающе смотрела на мать.

Линн повернулась, чтобы посмотреть на нее.

– Не знаю, дорогая. Что ты имеешь в виду?

– Ну, я никогда не целую Арти, Мелиссу или моих школьных друзей. – Она скорчила гримасу. – Это так отвратительно, целовать Арти! Но мы познакомились с папиной подругой, и они постоянно целуются.

Джейсон поднял глаза от головоломки.

– Анжела хорошая! – сказал он.

– Да, она хорошая. Она…

– Она приготовила нам хот-доги. И макароны с сыром! – перебил Джейсон; затем потерял интерес к разговору и вернулся к своей головоломке.

– Да, и еще она сказала, что в следующий раз мы сможем сходить за мороженым. Но они с папой продолжают целоваться, ну, знаешь, как обычно делали вы с папой. А друзья всегда целуются?

Линн на мгновение крепко зажмурила глаза. Затем открыла их и улыбнулась Бет.

– Ну, дорогая, некоторые друзья целуются, а некоторые нет – все зависит от обстоятельств. Но дети твоего возраста не целуют своих друзей, так что, тебе не придется.

– Хорошо, – кивнула Бет и вернулась к своей раскраске. У нее получалась утка, хотя и очень похожая на стегозавра.

– Ужин, – позвала Линн. – Идите мыть руки!

Когда дети вернулись к столу, она сказала.

– Как минимум по два кусочка брокколи каждому! Иначе десерта сегодня не будет.

Она смотрела, как они намазывают кетчупом свои гамбургеры и начинают их есть; затем вернулась в свою спальню и закрыла дверь. Она села в кресло у кровати, положила лицо на руки и заплакала…