— Кабы помёрла, то не так было бы обидно. — Уехала с соседом Матвеем жить в городе… Письмо, вот оставила. Могу прочитать…
— Ну, коли не секрет, читай, — растерянно проговорила Лидия, продолжая держать в руке заветную баночку. — Садись к столу…

Накинув халат и поставив баночку на подоконник, села рядом с Кузьмой. Он же, достав из кармана исписанный крупным текстом лист бумаги, запинаясь, начал читать:
«Дорогой, Кузьма, прости меня, но продолжать жить с тобой я больше не могу. Все пятнадцать лет нашей с тобой жизни я терпела твой хуище, как могла. Теперь Лидка, к который ты бегал, пусть терпит, а я с Матвеем нашла своё женское счастье. Детей я отправила к маме. Буду жить с Матвеем в городе. Меня не ищи, к тебе я не вернусь. С Матвеем у нас любовь да союз, а с тобой, гулёной, перетрахавшим половину баб нашей деревни, я расстаюсь без сожаления. Прощай!».

В избе наступило тягостное молчание. Наконец, Лидия прервала тишину и спросила:
— А жена Матвея куда смотрела?..

— Мария была рада уходу Матвея… Ещё при совместной их жизни, стоило Матвею уйти в рейс, так к ней по очереди парами начинали ходить мужики соседнего леспромхоза… Скрывать не стану, когда я узнал, что дальнобойщик Матвей спутался с моей Татьяной, решил отомстить, и сходил к его жене… Мария сразу разогнала всю шайку ёбарей и вцепилась в меня мёртвой хваткой. Но я сразу почувствовал разницу между жёнами. Такой ненасытной бабы я никогда не имел. Я от неё уходил затраханный ползком на четвереньках… Она проболталась мне, что у неё бешенство матки… Да и сама она, кажись, была бешеной… Когда Матвей уехал с моей Татьяной, она думала, что я прибегу к ней, но я всегда любил только тебя…

— Ну, а что же Машка сейчас делает, — спросила игриво Лидия, поглаживая колено Кузьмы, где под брюками прощупывалась головка возбуждённого члена.

— Слышал, что уехала в Бельгию и работает там в борделе…

Рассказывая всё это, Кузьма запустил руку под халат Лидии. Пальцы скользнули по бедру и попали в самый центр разомлевшего влагалища. Лида слегка ойкнула, но усилием воли заставила себя отодвинуться от Кузьмы.

— Эх, Кузьма, вышла б за тебя, да боюсь я — будет дочка Маруся…
— А ты не бойся — давай, будет сын Николай…
— Мне ведь скоро сорок лет, а тебе подай минет…
— Положу свой хуй на плинтус, буду делать куннилингус… Станет жизнь у нас прекрасная…
— Ну, тогда, на всё согласна я…

Это было похоже на дуэт Одарки и Карася из оперы Семёна Гулак — Артемовского «Запорожец за Дунаем», но всё здесь обошлось без слёз. Лида, оказавшись под Кузьмой на кровати, захотела было сама закинуть ноги на его плечи, но увидев нацеленное в низ её живота внушительное мужское достоинство, вспомнила про бублики… Благо, недавно купила в сельпо пару килограммов.

— Погоди, — сказала она, выскальзывая из-под его массивного тела. — Я мигом…

Банка с жиром оказалась весьма кстати, а она, подойдя к лежащему вверх животом Кузьме, надела ему на торчащий колом хуй три бублика, но, когда села на него верхом и примерила, поняла — многовато… Один сняла…

Старый дед Егор, охранявший сельпо, услышал сладострастные стоны, доносившиеся со стороны двора Лидии Николаевны, закурив самокрутку, задумчиво заключил:

— Опять Лидка своих котов выгнала из избы. Теперь будут орать всю ночь… Как ни как, а на дворе месяц март…