Я задумался и продолжил:

— Ну, если быть совершенно точно, то далеко не вечный и уж точно не жид… — рюмка водки блеснула радугой, когда я посмотрел через наполненное нутро. — Но вот суть проблемы — выдержана, верно. Меня наказал кто-то — не на многомилостивее других персонажей божественного пантеона и было оно, то есть предстало передо мной в образе женщины… Как её звали по-настоящему, я не знаю. С одинаковым успехом она могла быть Иштар или Хатор, Ладой или Фрей, Венерой или Афродитой. Но только не Лакшми, у той четыре руки, хотя… богини… — я усмехнулся, — с них сбудется дурить нас, «грешных»…

* * *

Это началось в далекие для многих семидесятые, если быть точным, то третьего сентября одна тысяча девятьсот семьдесят второго года…

Семья, ячейка общества и в те времена ещё существовали такие службы «психологической помощи семье» как: обком и профком… Причем как это ни странно, но выступали они в основном на стороне женщин. Начались проблемы в семье, наша «болезная бежит» в одну из вышеуказанных организаций и та «всё решает». Только сейчас мы понимаем, что все проблемы решались за наш счёт… Провинившегося «пропесочат», причем не за то, что совершил, а так как попался… Лишат премии за прошедший месяц, хотя, с другой стороны, если все «одинаково» бедные с малыми вариациями, то нехватка небольшой толики: десять — пятнадцать рублей не являлась критическим. И… — всё забудут до следующего раза…

Но это, так сказать отвлеченные от темы разглагольствования. Я-то пострадал не от этого, а длинного языка!

* * *

Мы отмечали на работе в отделе день рождения. Именинник, а я считаю, что виноват в случившемся именно он, пригласил к праздничному столу «смежницу». Она прибыла к нам в командировку для закупа. Чего и где? Для меня это так и осталось тайной.

Довольно эффектная женщина, среднего роста с коротко стриженными белокурыми волосами, с ярчайшими «изумрудными» глазищами. И всё-то у неё было на месте… Спереди из платьица, норовя «разорвать» ткань, выпирали прелестные, моего любимого размера груди. «Прямо ослик Иа!», умилился я сам себе. Ну а если заглянуть со спины, то всё до чего дотягивался взгляд: начиная от плавного изгиба шеи, до невероятно привлекательной попки и ниже; очень возбуждающе действовало в штанах… Возможно, до идеала женской красоты она и недотягивала, по моему тогдашнему мнению, но была очень неплоха и аппетитна… И… Почему-то я так и не смог отвести от неё глаз. Стоило ей исчезнуть из поля моего зрения, и я бежал её искать.

Рюмка за тостом, тост перед поднятием бокала, медленные танцы при низкой освещенности и, в конце концов, со дня рождения мы ушли вместе… Кабы я знал последствия, бежал бы без оглядки домой к жене и детям, но нет, захотелось «козлу» свежей «капусточки» да ещё из «чужого огорода»! Шампанское, её одноместный номер в гостинице и как апофеоз вечера — постель, в которой она была великолепна. Хотя всё было далеко не так, как я привык и умел… Несмотря на приличный (три года) стаж совместной жизни с женой и появления дочери, я по её мнению был телком…

Нежные слова и поцелуи, горячие объятия, будоражащие кровь и вызывающие «страшный стояк», нежные ручки, ласково хозяйничающие у меня в штанах без всякого там кокетства и ложной скромности…

Бархатистая отливающая нереальной белизной кожа, мягко покачивающихся на двигающемся теле грудей, твердые и горячие, словно угольки ярко-бордовые соски с огромнейшими темными ореолами. Плоский напряженный живот, выделенный четкими линиями загара сверху и снизу, нереально светлая воздушная поросль на лобке, спускающаяся вниз и оббегающая набухшие прелестные складочки половых губ по внешней стороне. Ярко-красный бугорок похотника, выпирающий сверху, но между ними… Являлся местом притяжение взора и рук… И, разумеется, нового для меня тогда «французского» варианта секса, а если быть, точнее, то прелюдии перед сексом.

После того как я раздел её за исключением некоторых деталей: чулочки — черной «пеной» облегающие ножки; широкого, так эротически обтягивающего талию и подчеркивая форму и размер попки — пояса для чулок с красивыми резинками; и, конечно, туфли на высоком каблуке; она, встав на колени меду моих подрагивающих от возбуждения ног, сноровисто оставила меня без брюк и трусов, а её жадный, нежный и ненасытный ротик совместно с горячим и юрким язычком начал выделывать такие фортеля с моим членом, что я не знал, на каком свете нахожусь… Эта женщина судя по действиям была настоящей, знающей гетерой, профессиональной путаной или гейшей… но вот только не представителем отдела снабжения некой организации в СССР!

Она своими руками и ротиком «заставляла возноситься меня ввысь на непостижимые высоты», а потом бросала вниз в «преддверие ада» не давая кончить и опять вознося вверх едва притрагиваясь к моему органу руками… Да и сам я по её указанию и под «чутким руководством» осваивал «мужскую» половину орального секса — куннилингус.

Не знаю кому как, а мне понравилось! Чувствовать, как от твоих ласк в экстазе бьется женское тело, осязать под губами и языком её упругую возбужденную плоть; ощущать, как тянется её тело, к тебе прося, нет даже требуя — ласки… А её незабываемый запах… Бесподобный «вкус», остающийся на губах и коже лица после этого…

* * *

Я с удовольствием причмокнул — вспоминая, и тяжело вздохнул…

* * *

Но ведь это ещё не всё! Это только начало. Испытать, как напряженный член трется, мягко двигаясь между полных горячих и таких мягких грудей, сжимающихся её руками. Нежный захват «обжигающими» губами головки члена «выскакивающего» оттуда… Мягкое перекатывание и сладостно-чувствительное сжатие, кулачком мошонки… чувствуя, как «звенят» от возбуждения яйца готовые выплеснуть всё накопленное в них наружу…

Лихорадочный блеск в прищуренных глазах… Е порно рассказы ё и мои руки бессистемно шарят по телу партнера стараясь принести ему максимальное наслаждение. А нежные поцелуи… выбивающие дыхание не хуже кулака и заставляющие сердце биться с дрожью и сладострастием, вырываясь из груди.

А первое соприкосновение… когда головка напряженного члена не пытается проникнуть в «святая святых» женщины, а «мазохистки» скользит, поверху прижимая и разглаживая вульву. Когда изгибающая головку уздечка нежно «пилит» выступающую поверхность клитора, а потом головка члена «трамбует» её, доставляя невыносимое райское наслаждение, заставляя партнершу «выть» от восторга и приступов похоти.

* * *

«Всё это было…», думал я, поправляя в штанах полувставший и запутавшийся в трусах орган.

* * *

А уж когда всё встало на «своё место» и я вступил на «знакомую землю»: засадив ей по самые «помидоры»; стало ещё лучше. Узкая, эластичная и сильная вагина обжимающая, словно горячая резиновая перчатка руку, член. Её волнообразные сокращения, буквально «выдаивающие» напряженный фаллос, засасывали его ещё глубже, словно в трясину… Безумное, нервное трение между собой гениталий… Страстные поцелуи и… И как апофеоз всему судороги оргазма и семяизвержение заполняющие «мою» женщину полностью, «под самые брови»! Так что излишки, громко цвикая и чмокая, пенной белесой жидкостью сопровождаемые образовывающимися пузырями прорывались наружу при моих уже медленных остаточных движениях…

Я лежал на спине без сил, все ещё прокручивая в голове случившееся не в силах не только двинуться, но и даже поблагодарить партнершу за предоставленное мне удовольствие, надеюсь, взаимное. Я в смятении думал:

— Ну почему? Почему… я не встретил её раньше? Теперь ведь я не смогу без неё… Умру, сгорю как мотылек на костре, зачахну от тоски… Я… Я хочу на тебе жениться… — не соображая, что говорю, прошептал я…

— Да?! — странно прозвучал ответ как будто гром прогромыхал в поднебесье, — а жена? А маленький ребёнок?

— Разведусь… — громче и четче вырвалось из меня.

— Вот вы, мужики, всегда так! — опять громыхнул её голос, — вместо благодарности, банальное женюсь, брошу семью… — загремело снова, набирая силу, — и это ты говоришь мне богине любви и красоты… — громкий, нечеловеческий хохот разнесся по комнате? Нет не комнате — миру!

Я задрожал от страшного хохота, затрясся всеми фибрами души и отростками организма.

— Прости… — вскричал я

— Тебе нет прощения…

— Но я… — словно тяжелая рука заткнула мне рот.

— Молчи и слушай…

—… — быстро задергал я головой, в страхе прикрыв глаза.

— Ты будешь проклят! Не будешь знать покоя и любви. Я! — громогласный смешок, — дарю тебе почти бессмертие! Ты не сможешь умереть сам по себе, или убить себя, а также подстроить своё убийство… Ты должен будешь совокупляться с любой женщиной понравившейся тебя, и пока это не произойдет — не будет тебе покоя. А нравится, тебе будут все бабы! — с удовольствием произнесла она. Но ты не обретешь покоя и после этого! Ты будешь искать следующую женщину, а потом другую, затем третью… Это будет продолжаться «вечность», чуть меньше или больше, пока одна из них не сможет полюбить тебя. При таких-то условиях! — хмыкнула она, — и как только такое произойдет, ты умрешь, так и не познав радости счастья: любить и быть любимым… Будешь жаждать, хотеть, желать любви, получая физиологический секс, постоянный и ежедневный. Тривиальную работу вместо наслаждения, «технический» акт, очищенный от оргазмов и других бонусов. В конце концов, пожелаешь умереть, но будешь продолжать жить и страдать. Потеряешь семью, друзей и всех кто тебе дорог… Да будет так, — она взмахнула рукой и исчезла, оставив после себя затухающие переливы наглого хохота.

* * *

— Так оно и было, — продолжил я.

— И вы уже сорок лет бродите по стране?

— Чуть больше… — устало произнёс я, — нигде, не задерживаясь, изъездил СССР, а потом и Россию, страны близкого зарубежья… — я налил водки в стакан и резко выдохнув, выпил, — здоровья хоть отбавляй! Могу в снегу голым спать и на медведя с одним ножом ходить… Как мне это всё надоело… — устало зашептал я, — но мне ещё надо, — лицо искривилось в гневе и презрение, — трахнуть вон ту бабу… — и указал на моложавую женщину, сидевшую напротив и бросившуюся мне в глаза, едва я зашёл в ресторан.

— Вы… Вот так просто «охмуряете» женщину? В течение одного танца или разговора?

— И да, и нет… Но когда это становится работой, имея подоплекой почти «наркотическую зависимость» — поневоле научишься! — усмехнулся я, вставая и делая шаг навстречу очередной «жертве» богине любви или моему «палачу»…

Уже отходя от столика, я не громко сказал:

— Я ведь так и не смог… вернуться домой…