Мне приснился замечательный сон. Ну просто комедия. Я уржался. А проснувшись, почувствовал, что сижу прислоняясь к стволу сосны. Пахло костром и дизельным выхлопом. Все ясно. Я – на сборах. На этих грёбаных военных сборах. Передо мной возникает здоровенная лапа с котелком.

– На, пошамай! Я разогрел.

Это Витюха. Здоровый такой парень. Бушлат на нем не сходится и вылезает из – под ремня. Ремень где – то на заднице. Витюха смотрит на меня и улыбается. Я заглядываю в котелок.

– Не сумлевайся, лейтенант. Клейстер!

Клейстером мы называли жуткое варево из макарон и редких волокон тушенки, которое постоянно готовили в котлах полевой кухни.

Витюха матерится.

– Вот пацаны. Не поверите, а я пятый раз уже этот клейстер жру. Эти блин, вояки ущучили, что дизелист я хороший, и дергают каждый раз, как играться надумают. Заебали уже.

Витюха вздыхает.

– Прошлый раз я по всем статьям откосить должен был. Если бы не теща. В ночной смене был. Прихожу, а она – радостная такая – говорит: «Тут, Витюша, повестку принесли. Так я расписалась, как положено!».

– Блядь! Расписалась она. Обидно, что Машки с детьми тогда дома не было. Они у моей матери в деревне жили. А теща у меня на это время поселилась. Мне жрать готовила. Ну, и расписалась вот заодно. Так прямо с ночной смены я и загремел в Красную Армию.

Дальнейший рассказ Витюхи я привожу с определенными цензурными сокращениями.

Я подумал: «Вернусь – пришибу ее к такой – то матери!». Вот такое было настроение. Ну, отошел потом маленько. Неделя осталась, пишу Машке письмо: «Встречай как положено. В одной руке – стакан с водкой, в другой – вилка с огурцом, и с подолом в зубах!».

Приезжаю со сборов – а тут теща встречает. «Витенька, – говорит – заждалися тебя!». И – не поверите – выходит их кухни, в одной руке стакан с водкой, в другой – вилка с огурцом. Ха – ха – ха! Нет, пацаны, подол не в зубах.

А я думаю: как же так. Теща – то интеллигентка до мозгу костей. Балерина она. В балетной студии работает, обучает ентому делу. И вдруг просекла, что простому мужику после сборов – то нужно! Потом смекнул: да она, сука, письмо мое к Машке прочитала! Ладно. Выпиваю, закусываю. Щас думаю, дойду до кондиции, так за все с ней и рассчитаюсь.

«Да, – говорю, – Маргарита Юрьевна. На сборы вы меня отправили за нехрен делать, зато встречаете хорошо. А что подол – то не в зубах?». Та захихикала так: «Шутник ты Витенька, Шутник!». А я: «Да какие тут шутки, Маргарита Юрьевна! Неужели не знаете, что мужику после фронта – то нужно? Стакашек и закуска – это хорошо. А вот дочери вашей тут что – то не просматривается. А я ужасть как соскучился по энтому – то делу! Тем более, что вы очень даже неплохое впечатление производите. «.

А она, пацаны, действительно: выглядит на мильон. Машке сто очков вперед даст. Стройная, гибкая такая. И не тощая, как все балерины, потому что на тренерстве работает. Смотрю – она вроде как побледнела и говорит: ну хорошо мол, только это странно как – то. И не поверите – подол халатика расстегивает и кончики в зубах зажимает. Ну, дура – дурой! Я ж – понимать надо – я ж фигурально это выражаюсь… Халатик, конечно задрался до самого пупа, и посмотреть – то есть на что. После того, как Машкины трусы я уж забыл как выглядят. А у Маргариты трусики такие блин, кокетливые, даже полупрозрачные спереди. И внизу мысок черный просвечивается. А я уж и забыл, как бабой – то пахнет. Присел, прижался рожей – то к трусикам этим, и Маргариту за задницу к себе прижал. Та как завизжит! Подумал: рожа – то небритая давно, а кожа у Маргариты нежная, как пенка на молоке. Думаю: ладно, побреюсь сначала. Отпустил тещу, а та бежать в коридор.

От меня не убежишь! Догнал в коридоре, подножку подставил и прижал ее титьками к полу. «Чё ты», – говорю, – «малина – ягода. Не ссы, не девочка ведь! Орать будешь – почки отобью. «. Маргарита всхлипывает, трясется. «Витенька, не надо, прошу тебя!». «Ах ты Риточка, – говорю, – попочка твоя сладенькая. Давно до тебя добираюсь!». Она услышала, как я штаны расстегиваю, и опять вперед к двери кинулась. А я за трусы ее поймал, она выскочила и запуталась в них. Попка у ней обалденная. Стала повизгивать, когда я своей небритой рожей по ней заелозил. А приятно – страсть! Со штанами управился, перевернул Ритку к себе передом. Она ревет. «Тебя посадят, – говорит, – скотина!». Думаю: а ведь и впрямь посадят. А ебаться хочется – страсть! Елда у меня братцы – не дай бог никому! Машка попривыкла постепенно, конечно. Ей это в кайф. А Маргаритка как елду увидела – так давай ногами отпихиваться. Совсем обезумела, стерва!

И вот она обеими ногами отталкивается и задницей по полу скользит, а следом я ползу на карачках со спущенными штанами, и хер у меня как фаустпатрон торчит. А передо мной ножки ее с аппетитным треугольничком промеж, так и мелькают. Этаким макаром мы по ламинату – то по скользкому въехали в комнату и в быстром темпе ее пересекли. Со стороны посмотреть – так наверно, уссаться можно! Потом Ритка уперлась затылком в диван, а я на нее плюхнулся.

«Посадят, говорите, Маргарита Юрьевна? А кто вашу Машку кормить – то будет? Катьку с Сашкой? Пушкин, что ли?». И хрясь ей по щеке, ну легонько совсем. «В армию меня спровадила, да? Я тебе щас все припомню. Ноги раздвигай, курва!».

У Ритки истерика. Бьется как в припадке. Я это поднял ее на диван, еще по другой щечке шлепнул, а сам на стул сел напротив, чтоб не убежала. Ну, ревет она, но в себя быстро пришла. Халатик стала на голую задницу натягивать, а сама смотрит так затравленно. Я сурьезно так на нее смотрю. «В общем, так Рита. Давай уговор. Я тебя своим багром калечить не буду. А ты сейчас пойдешь принесешь мне пузырь, огурчиков. Потом включишь «Лебединое Озеро», разденешься и будешь танцевать балет. Потом сделаешь так, чтобы я разрядку получил. И больше тебя трогать не буду. Идет?»

Сильно перепугалась она. Деваться – то некуда. И вот я развалился на диване, музыка играет, классическая. А молодая и стройная теща в одних полупрозрачных трусиках и маечке балет показывает. Интеллигенция! Попиваю, чипсы жру, яйца почесываю. А хрен мой и не думает опускаться. Ну, и долго так, ясное дело, не вытерпел. Уловил момент, когда она ножку выше головы задрала, подскочил, подхватил так. Облапил, чтоб ногу – то опустить не смогла. А сам хуем по ее промежности елозить стал…

Витька широко улыбнулся и посмотрел на нас, притихших и слушающих, внимательно выпучив глаза.

– Пацаны, вы в шпагат ебали когда – нибудь? Нихера приятного, но прикольно!

Ну правда, в этот раз она не далась, опять реветь стала. Отпусти, мол! «Мы ж договорились», говорю. Разрядка мне нужна, Маргарита Юрьевна. Она: «Отпусти!». Я в кресло опять сел. И тут – кайф, братцы! Опускается она передо мной на колени, берет хуй в руку и начинает дрочить. И приятно так дрочит! Потом наклоняется над ним. Даже подумал – сейчас за щеку возьмет… Но она слюнку на залупу выпустила – и опять дрочить. Дааа… Попросил ее сесть мне на колени и так дрочить. Музыка играет, ее пальчики по члену играют. Я руки под маечку просунул, за грудки взялся. А они маленькие такие, нежные, девчоночьи. Приятно – ужасть как. Потом другой кайф нашел. Поставил раком, хуй между ножек пропустил, за сисечки взял. Стал тазом ее в попку постукивать. А она согнулась, смотрит в торец хера, пальчиками работает. Не поверите, братцы, такого кайфа раньше не помню. Все кресло малофьей залил.

Главное – никакого насилия. Ритка привыкла со временем, стала давать понемногу. А я опять же аккуратен был, сдерживался, пока ей щелку разрабатывал. В первый раз залупу ей приставил, вошел и вышел несколько раз. У нее – впечатлений куча, понравилось. Она же гибкая такая, легкая. Держу на руках и в параллельный шпагат ее насаживаю. И под музыку, под музыку – она балдеет от этого.

Знаете, хер до сих пор полностью не заходит. В этом тоже какой – то кайф, будто соплюшку какую ебешь. А вот в рот не берет никак. Хотя над этим работаю. Тут ведь какое дело? – Тут стимул нужен…