Недавно я задумался, а что если заставить мою маму быть более сексуальной? Может даже развратной….

И я решил привести свой план в действие.

Как-то я спросил мою маму: Мама, а почему ты всегда так не сексуальна?

Мама застеснялась: Почему ты так думаешь?

Нууу — протянул я, ты никогда не ходишь без трусов или голой — даже дома, не ведешь себя вызывающе, не носишь коротких юбок — только длиннющие, не писаешь там, где тебя могут увидеть, не носишь сексуальную одежду. Ты вообще очень стеснительная.

Мама покраснела, было видно, что она ошеломлена, и смущенно сказала: Я веду себя прилично. И потом ты мой сын.

Я же, посмотрел на нее с обвинением, и сказал: Ты сама говорила мне, что сексуальность это нормально. Я твой сын, и поэтому беспокоюсь. В древности вообще считалось, что показывать волосы — большой разврат. И грамотность была неприличной.

Мама смущенно пробормотала что-то вроде: наверно ты прав…

Я не сдавался: Быть такой стеснительной вредно для здоровья. Вообще попробовала бы хотя-бы без трусиков походить. Это вообще полезно. Почитай в интернете.

Мама тихо сказала: Ты прав. Хорошо, я попробую.

Через два дня, я заметил, что когда мама нагнулась, под юбкой (все еще длинноватой), не было трусов. Я ничего не сказал.

Через пару дней, я сказал: Все также стараешься быть похожей на старую кошелку?

Мама очень раздраженно огрызнулась: А что ты хочешь?

Я: Хочу, чтобы моя мама была сексуальной. И не носила этих ужасно длинных юбок.

Она уже спокойнее ответила: Я слишком полная. Потому и стесняюсь.

Я: Мама! Ты совсем не полная! Тебе даже пополнеть не мешало бы. И если бы ты не одевалась так консервативно, ты бы выглядела очень привлекательно. И даже сексуально.

Мама порозовела от удовольствия, и сказала: Ты, наверное, прав. Я постараюсь быть менее занудной.

На следующий день мама одела мини юбку выше колена, и, подойдя ко мне, спросила чуть покраснев: Ну как тебе?

При этом она немного повертелась вокруг своей оси, и чуть нагнувшись, расправила юбку.

Я восторженно завопил: Высший класс. И согласись, совершенно по-другому себя чувствуешь.

Мама сказала: да ты прав. И чуть покраснела.

Она собралась уходить, и нагибалась, чтобы застегнуть обувь. Я, проходя мимо, увидел, что на ней нет трусиков, и ее волосатая промежность с длинными, свисающими малыми половыми губами – как на ладони.

Я мысленно улыбнулся, и прошел дальше.

Так как через неделю мы ехали купаться, в тот же день я заказал по интернету белые полупрозрачные стринги, и белый, полупрозрачный купальник. Полупрозрачным он становился, когда намокал, а так был просто тонким и чуть просвечивающим.

За день до поездки я, упаковав в красивую коробку белье, преподнес подарок маме. Она очень обрадовалась, но когда вскрыла коробку, покраснела и удивленно посмотрела на меня.

Что это? Спросила она.

Я ответил: Купальник. Специально для тебя. Мы же завтра едем. Нравиться?

Она сказала: Да нравиться, но я же такое не ношу.

Я обиделся: Опять со своими стеснениями. Даже подарок мой носить не хочешь. Люди на пляж голыми ходят, а ты вечно запакованная в свой комбинезоно-купальник. Мне например, за тебя неудобно. А я думал тебе понравится.… Специально выбирал.

Мама сдалась под таким напором, и обреченно сказала: Нет, что ты, мне очень нравится, просто я не ношу стринги. Но раз так — то одену.

Вот и хорошо – сказал я.

Когда мы на следующий день приехали на пляж, мама с неохотой, но надела мои стринги. Они оказались ей самую малость малы — волосы промежности немного выбивались за верхний край.

Она немного стеснялась, но потом привыкла. Но когда мы пошли купаться, купальник намок, стал полупрозрачным, и мамины соски и промежность стали видны как на ладони. Мама же сначала этого не замечала, но когда вышла, и посмотрела вниз и сказав Ой! прикрылась обеими ладошками.

Я тихо и раздраженно сказал маме: ты чего? Здесь многие так одеты и ничего. Вот ты на них пялишься? Им нет до тебя дела.

Она покраснела, убрала ладони и сказала: ты прав, извини. Просто не привыкла. Между тем, было видно, что клитор у нее немного набух.

Мы пошли есть, и скоро мама совсем забыла о стрингах.

Когда мы ехали домой, я сказал ей: Вот видишь, совсем не страшно быть немного сексуальной.

Она ответила: Да, просто немного непривычно.

Я буду учить тебя сексуальности – сказал я и засмеялся. Она засмеялась в ответ.

После этого мама начала часто носить мини юбки, а также иногда не носить белья. А иногда я даже видел сексуальное, кружевное белье, которое она сама себе купила.

Когда через еще две недели мы опять поехали на пляж, у меня наготове был еще один сексуальный купальник. На этот раз я подстроил все особенно коварно.

Мама же увидев коробку, уже не удивилась но, заглянув в нее с укором сказала: Совсем развратить меня решил?

Я возмутился: Мама! Я же сказал, что буду учить тебя быть сексуальной! И это вовсе не разврат.

Мама смягчилась, но повертев трусики сказала: Но они мне явно малы…

Я быстро ответил: Померяешь на пляже. Не понравятся – оденешь старые.

Когда мы поехали на пляж свои плавки я одел заранее. И позаботился о том, чтобы мамин новый купальник был в одной сумке, а остальные купальники и полотенца в другой.

Когда мы поехали, вторую сумку с купальниками и полотенцами я как-бы «cлучайно» забыл.

Когда мы приехали на пляж, мама заметила пропажу, но я сказал: Я думал, что сумку взяла ты. Но ничего, высохнем так.

А купальники? – спросила мама.

Я же, сказал: Мои на мне, а твои новые – вон коробка лежит.

Мама пошла, примерять купальник, а когда она вышла, она была вся красная и прикрывалась ладошкой.

Я спросил ее, в чем дело, она же возмущенно сказала: Ты что купил! Я в этом не пойду!

Я удивленно спросил ее: В чем дело? Мама, чего ты прикрываешься? Как на тебе сидит купальник? И почему он тебе не нравиться?

Мама, сверкнув глазами бросила: Вот почему и убрала ладони.

Купальник был совсем нормальным, разве что только очень тонким и полупрозрачным. Стринги же спереди, были в виде галочки, и оставляли открытым клитор и всю верхнюю часть растительности. Клитор уже был чуть набухшим. Явно мама немного возбудилась.

И что? – Спросил я. — Нормальные трусики.

Трусики? — Возмутилась мама. – Я в таком не пойду. Я еду домой. И она вошла обратно в кабинку.

Я понял, что мой план на грани разрушения, и применил все красноречие, что у меня было.

Мама, в чем дело? Нормальный купальник. Ты посмотри, в чем люди ходят. Многие вообще голыми ходят. Почему всякие толстые и некрасивые тетки и дядьки, могут ходить, в чем хотят, совершенно не стеснятся, а ты, красивая, сексуальная женщина, все время стесняешься. Наоборот, пусть все, видят какая ты красивая и сексуальная. Даже если что-то видно, то это никого не интересует. А даже если смотрят, то тебе что, жалко?

Я помолчал минуту, потом добавил: И если ты сейчас не попробуешь, то когда? Когда станешь старой? И мне обидно. Я тебе их подарил, а ты даже одеть не хочешь. Я хотел гордиться своей мамой, а ты. Я пошел купаться, а ты как хочешь.

Я медленно пошел, и мама сразу же сказала: Подожди. Я с тобой. Только ради тебя.

Она вышла из раздевалки и, краснея пошла рядом со мной. Клитор возвышался над галочкой трусов, как вишенка на торте. А над клитором была корона из черных волос. Я был доволен.

Мама постоянно стеснялась и краснела до ушей. Окаймление трусиков натирало и давило ей на основание клитора, и он постоянно увеличивался. Скоро посередине трусиков начало расплываться пятно, но маме явно было уже все равно.

Я сказал: Мама, ты супер. И очень красива. И улегся загорать так, чтобы было видно маму.

Мама же, явно заметив пятно от собственных соков, села в прибой. Скоро какой-то проходящий мужчина захотел с ней познакомиться, но мама с ним быстро попрощалась и чтобы от него оторваться, позвала меня купаться. Купаясь, я ей сказал: Вот видишь, к тебе уже мужики липнут.

Мама смущенно пробормотала: Да… я едва от него оторвалась.

Когда мы шли к машине, мама уже не так краснела, и даже немного привыкла, но клитор так набух, что даже немного нависал над трусиками.

Вот видишь, все не так плохо – сказал я.

Мама сказала: Да, ты прав. Я стала слишком стеснительна. Мне даже понравилось.

Еще бы, подумал я.

Я сказал маме: Твою стеснительность нужно лечить. Мама же в ответ только хихикнула.

Мне надо в туалет. – Сказала она, когда мы подходили к машине.

Я пойду вон в ту рощу. Посторожишь?

Хорошо – Сказал я, и пошел за ней.

Прошла на полянку и сказала: Отвернись. И смотри, чтобы никто не прошел.

Я же ей решительно ответил: И не подумаю. Твою стеснительность нужно лечить. Ты писай, а я буду смотреть. И если кто-то пройдет, то пусть видит, как красивая женщина писает.

Мама посмотрела на меня в замешательстве и тихо сказала: Я не смогу… Мне неудобно.… И потом ты мой сын.

Я нахмурился и строго сказал: Опять это неудобно. А ты постарайся. Сын не сын, а писать надо.

Мама молча приспустила мои недотрусики и присела.

Я присел прямо перед ней, и уставился на открывшуюся мне картину. Вагина раскрылась ходом вглубь, по краям свисали половые губы. Клитор, набухший и раздвинувший свой капюшон, нависал над всем этим великолепием, большой как никогда. Струя хлынула прямо мне между ног. Через несколько секунд струя внезапно прекратилась, мама дернулась как от удара тока, потом струя опять хлынула, а потом опять прекратилась, еще внезапнее, чем раньше, мама закрыла глаза, потом снова ударила струя. И так еще несколько раз. Под конец мама застонала. Еще полминуты посидев на корточках, она с извинением в голосе сказала: Давно хотела в туалет. Потом она вынула салфетку, вытерлась, надела трусики, и мы пошли к машине. Я, конечно, понял, что она испытала оргазм, а вовсе ей не «давно хотелось».

Когда мы ехали домой я попросил ее остановиться около магазина и купил там детский горшок.

Мама даже не спросила меня, что я купил. Она была очень задумчива.

Когда мы приехали домой, я вынул горшок, поставил его посередине гостинной, и сказал: Теперь тебе надо ходить в туалет только сюда.

Мама возмутилась: Это уже слишком. Я все понимаю, но…

Я перебил ее: Ты что хочешь всю жизнь остаться вечно стесняющейся женщиной, которая даже боится сходить, когда ей надо в туалет? Это будет для тебя тренировкой.

Мама покорилась и замолчала.

Через два дня, я купил в строительном магазине замок и цепь, и обмотал ими туалет. Также я прикупил ведро с крышкой.

Теперь мама возмутилась по-настоящему.

Я же решительно сказал ей: Мама я знаю, что для тебя лучше. Если ты меня любишь, ты меня послушаешь. Писать будешь в горшок, а какать в ведро. Горшок ты можешь выливать в раковину, а ведро я буду выливать вечером в туалет.

Мама немного посердилась для виду, но потом успокоилась.

Проходя по своим делам по гостинной, я часто видел, как с шипением писает, или с натугой какает мама. Иногда я даже останавливался посмотреть. Она же, каждый раз краснела, когда я пристально смотрел на то, как она опорожняет свой кишечник.

Теперь я постоянно видел, как она ходит в туалет. Пару раз я пресекал попытки бунта и «решительные отказы» от этого разврата. Но под конец мама привыкла.

Через еще неделю, я получил затычку для попы, которую я заказал по интернету.

Опять запаковав в коробочку, я подарил ее маме.

Мама уже ожидала подвоха, потому вскрыла коробку с опаской.

Что это такое?

Затычка.

Затычка?

Затычка для попы. И смазка к ней.

Ну знаешь ли, ты себе слишком много позволяешь!

Это очень полезно для женской сексуальности и для женской половой системы. Носи ее каждый день.

Мама промолчала. Но носить затычку стала. Я часто видел как она, переодеваясь вынимала затычку или, смазав анус, вставляла ее.

Однажды она пукнув извинилась, а я, прочитав ей лекцию о том, что сдерживать себя вредно, заставил ее пукнуть при мне еще раз, и сказал ей: Меня ты не должна стеснятся. Пукай дома, сколько и когда хочешь. Я настаиваю.

Теперь мама при мне часто пукала, и мило краснела.

После этого, я еще заставил ее держать дверь в ванной открытой.

Было довольно интересно наблюдать как она присев над ведром, с хлопком вытаскивала из себя затычку, какала, и с грязной попой и затычкой в одной руке бежала в ванную. Дверь она по моим указаниям оставляла открытой, и я видел очень хорошо все, что она там делает. Она мыла попу с мылом, очень сексуально при этом прогибаясь, потом смазывала анус смазкой, и вставляла затычку.

Единственное что меня беспокоило, это то, что я никогда не видел, как она мастурбирует.

Я решил это изменить. Негоже такой красивой и развратной женщине, жить без самоудовлетворения. Тем более что она очень часто была возбуждена. Я порой видел, как она течет,

Теперь она меня почти не стеснялась и ходила полуголой, а иногда вообще в одной рубашке. Я часто видел, как у нее увеличивается клитор или течет из влагалища по ногам. Стулья же, на которых она сидела, порой были мокрыми.

Я решил, что пора что-то делать. Хорошенько продумав конструкцию и заказав из интернета все необходимое, я соорудил НЕЧТО. На следующий день, встав рано, когда мама еще спала, я установил свои механизмы на большую часть стульев в доме.

Мое изобретение представляло собой дилдо прикрепленный с помощью ремней к стулу. Получался стул с вертикально торчащим из него дилдо.

После установки, я соорудил завтрак, и сев на противоположной стороне от места мамы, стал ждать.

Когда она вошла, она застыла в дверях, увидев стул.

Она

«Что это?» Спросила она.

Тренажер Сексуальности Ответил я. Ты должна на него сесть

Мама посмотрела на меня широко раскрытыми глазами и сказала: Это уже слишком. Ты что думаешь…

Я ее перебил: Мама! Мы же решили, что я буду тебя тренировать. Просто сядь, и давай завтракать.

Мама молча прошла, и села на краешек стула.

«Мама! Сядь правильно!» Возмутился я.

Мама со вздохом привстала, раздвинула обеими руками малые губы, и со вздохом села на самотык.

Так мы и завтракали. Мама намазывала себе хлеб, иногда привставала с дилдо, и тут же со вздохом и, краснея, садилась обратно. Иногда она, уже привычно, попукивала.

Когда мы уже заканчивали завтрак, я спросил ее: Мама, а ты еще не вставила пробку?

Мама покачала головой.

Я прошел в ее комнату, взял затычку, и смазал два пальца.

Потом прошел обратно на кухню, и попросил маму: Привстань, пожалуйста.

Она привстала, и я увидел, что стул уже весь мокрый. Я смазал ее приоткрытое анальное отверстие, просовывая оба пальца на полную длинну в ее горячую плоть. Мама часто задышала. Я вставил затычку, прошел на свое место, облизал оба пальца, и как ни в чем не бывало, продолжил завтрак. После завтрака, я сразу же предложил поиграть с мамой в ладушки. Она, было, отказывалась, но я ее уговорил.

Мы подпрыгивали на стульях и говорили «ладушки ладушки», хлопая друг друга по ладоням, пока мама не кончила.

После этого, мама всегда сидела на моих дилдо стульях.

Часто она ерзала на стуле, заставляя дилдо чуть-чуть перемещаться внутри себя. При этом мокрое влагалище иногда издавало тихие хлюпающие звуки, источая из себя влагу.

А иногда, когда думала что я на нее не обращаю внимание, или чем-то занят, она опасливо и мелко подпрыгивала на стуле. После нескольких минут таких подпрыгиваний, она кончала. Когда же я проходил мимо, она делала вид что занята и переставала прыгать.

Носила теперь мама одежду очень вызывающую, обтягивающие и тонкие рейтузы на голое тело – в районе промежности на них всегда было мокрое пятно, а в районе попы выдавалась затычка. Мини юбки, которые оставляли видимыми свисающие кончики ее половых губ — почти всегда на этих кончиках свисали капли ее соков. Колготки без ластовицы, и многое другое.

И где бы она не садилась, теперь после нее всегда было мокро. Соки теперь лились из нее постоянно.

Несколько раз, когда мы ехали в автобусе, я уговорил ее сесть на мою руку чтобы не садиться голой попой на сидение. И когда она садилась, я потихонечку сгибал средний палец, и проскальзывал в ее влагалище.

Она делала вид, что ничего не заметила, но на каждой ухабине, когда автобус подскакивал, она вздрагивала и прикрывала глаза.

Иногда, в глухих местах, я заставлял ее писать стоя. Она сгибалась буквой Г, отклячивала попу, и из ее приоткрывшейся промежности, практически вертикальной струей, лилась моча.

С тех пор я все время выдумываю что-то новое, и мы оба довольны.

Вот так весело мы живем.