ФЭЙТ

Старый козёл не ошибся, и порошок действительно оказался с сюрпризом. Стоит лишь вдохнуть пару щепоток этой дряни, как меня тут же накрывает. Только вместе с кайфом накатывает сонливость, и я быстро отрубаюсь. Придя в себя, обнаруживаю, что лекарство подействовало, и все симптомы бесследно пропали, будто я и не болела вовсе. Правда пить хочется ещё сильнее, чем после прошлого пробуждения. Старый козёл сидит на полу рядом с дверью, и подогревает что-то в стареньком котелке на примусе.

— Оклемалась? – спрашивает он, заметив, что я очнулась.

— Похоже на то, — бормочу в ответ, выбираясь из-под одеяла.

— Чувствуешь себя как, наркоша?

— Нормально. Но буду чувствовать ещё лучше, после того как разобью твою мерзкую морду, засуну тебе карабин в задницу и нажму на спусковой крючок.

Старый козёл ехидно улыбается. Ублюдок совсем меня не боится, и это бесит.

— Попробуй. Ещё посмотрим, что по итогу и у кого окажется в заднице.

Смотрю за окно, и замечаю, что на дворе по-прежнему темно. Похоже, в отключке я была совсем недолго, от силы пару часов. Подхожу к небольшому столику, беру чайник, и делаю пару больших глотков. Утолив жажду, ставлю чайник обратно на стол, и поворачиваюсь лицом к лохматому старпёру.

— Как тебя зовут? – интересуюсь я.

— А тебе не всё равно?

— Хочу знать, что нацарапать на твоём надгробии, козёл старый.

Старый пердун презрительно хмыкает, и встаёт с пола.

— Обо мне не беспокойся, детка. Я уже многое повидал в этой жизни, и рассчитываю повидать ещё больше. Так что закрой свой рот, пока я не нашёл ему более приятное применение! – отвечает старик с вызовом.

А этот наглец начинает мне нравиться. Надо грохнуть его поскорее, пока не передумала. Но только делаю шаг навстречу старому пердуну, как кто-то начинает стучать в дверь. Лохматый с неприсущей для старпёра скоростью хватает карабин, и направляет его на дверь.

— Кто? – грозно спрашивает он.

— Это я, — раздаётся из-за двери голос Хорнера.

Грубо вырыгнувшись, старый козёл опускает оружие, и идёт к двери, но открывать её не торопится.

— Какого хрена ты сюда припёрся, дебил? Сказал ведь – не высовывайся до утра! – буквально шипит он.

— Открой чёртову дверь, Дженер! – требует Хорнер.

— С какой стати? Если армейцы сейчас следят за маяком, то нам всем…

— Заканчивай шифроваться! Никого кроме меня здесь нет.

— Уверен?

— Уверен. Я дважды всё проверил.

Старый хрыч что-то бубнит себе под нос, но дверь всё же открывает. Дилан тут же заходит внутрь, и замирает, увидев меня.

— Я так понимаю, порошок помог, — бормочет Хорнер утвердительным тоном.

— Правильно понимаешь. Что это вообще за дрянь такая? Пахнет как что-то среднее между луковым супом и грязными трусами! – недовольно ворчу я.

— Ты нюхала грязные трусы? Зачем? – интересуется старый козёл с противной улыбочкой.

Закатываю глаза, и показываю ему средний палец. До чего же бесит меня этот урод!

— Про порошок и многое другое я расскажу тебе чуть позже, — бормочет Хорнер, и переводит взгляд на старого пердуна. – Нужна еда. Любая. И чем больше, тем лучше.

Старик подозрительно щурится.

— Для кого? Ты сам на голодного что-то не сильно похож.

— Для небольшой группы детей. Я наткнулся на них совершенно случайно.

— Стоп, погоди! – спешу вклиниться в разговор. – Это, случайно, не те самые спиногрызы, ради которых…

— Да, это они, — подтверждает Дилан, даже не дослушав вопрос до конца.

Данное известие не слабо так вдохновляет. Сопляки, на которых Хорнеру почему-то не плевать, спасены, а значит, теперь нам не надо лезть на “Эгиду”, и можно смело отправляться исследовать “Золотой Вулкан”! Хотя нет, не так быстро. Вряд ли Хорнер захочет оставить их здесь, наедине с похотливым старым козлом, и попытается куда-нибудь пристроить. Так что радоваться пока рановато.

— Я собирался идти за припасами в Эфис лишь завтра днём. Так что из жратвы остались лишь чёрствые сухари и немного яблок, — говорит старый пердун.

— Пойдёт. Тащи всё, что найдёшь.

— С какой стати я…

Хорнер достаёт пару фишек, и бросает их старому козлу. Тот с лёгкостью их ловит, зачем-то проверяет на зуб, и уходит наверх, ненадолго оставив меня наедине с собачонкой.

— Зря расшаркиваешься перед этим старым козлом. Просто всадил бы пулю ему в башку, и всё, — ворчу чуть ли не во весь голос, не боясь что лохматый придурок может меня услышать.

— Если бы не Бен, ты была бы уже мертва! – напоминает собачонка.

— Нет. Если бы не ты, то я была бы уже мертва. А этот урод просто вовремя оказался рядом, и не более того.

Хорнер тяжело вздыхает, и машет рукой в мою сторону, как бы говоря: “Ладно, проехали!”

— Как бы то ни было, я рад, что с тобой всё в порядке. С тобой ведь всё в порядке? – меняет тему собачонка.

— Нормально всё со мной. Почти как новая, хоть и старая.

— Вот и славно. А то…

— Что это был за порошок?

— Потом расскажу.

Коротко киваю. Через минуту сверху спускается старый урод, и передаёт Хорнеру небольшой заплечный мешок тёмно-зелёного цвета. Дилан знакомится с его содержимым, и вешает мешок на плечо.

— Не хочешь пройтись? – спрашивает собачонка у меня.

— Не хочу. Но пройдусь.

— Вот и правильно, валите. Меньше народу – больше кислорода, — ворчит старый козёл.

Руки так и чешутся заехать пердуну в челюсть, но что-то подсказывает, что Хорнер не позволит мне сделать этого. Ладно, хрен с тобой. Живи пока. Попрощавшись с лохматым козлом, Дилан выходит на улицу, а я иду следом за ним.

— Что там насчёт мелких говнюков? – спрашиваю после того, как мы отходим от маяка метров на двадцать.

— Их должны были доставить на берег и передать членам “Братства”. Вот только головорезы из “Альянса” не знали, что берег оккупировали военные, а когда узнали, было уже слишком поздно. Охрану и возницу прикончили, а дети выбрались из клетки и разбежались.

— Зачем? Почему сразу не побежали к армейцам?

— А ты бы побежала?

Сжимаю руки в кулаки. Не будь я абсолютно уверена, что Хорнер не знает про Лизу, то решила бы, что он надо мной глумиться. Попав в беду, мы обратились за помощью к армейским ублюдкам, и это стоило жизни моей сестре. Мы были слишком глупы и наивны, раз верили, что ублюдки в форме захотят нам помочь. Даже немного обидно осознавать, что спиногрызы из клетки оказались умнее нас, раз дали дёру от армейцев. Когда ты слаб и неспособен за себя постоять – держись подальше от незнакомцев с пушками. Целее будешь.

— Что там было за лекарство, и от чего я лечилась? – предпочитаю сменить тему.

— От “рубиновой пыли”. Это из-за неё тебя так скрутило. Симптомы исчезли, но они вернутся, если ты не будешь принимать лекарство. А если снова начнёшь нюхать красную дрянь, то тебе уже ничто не поможет.

Останавливаюсь, и принимаясь анализировать услышанное. Мне нравилось нюхать красный порошок, и нравилось то, что за этим следовало. Смогу ли я и дальше жить без этих ощущений? Вполне. Это не еда, вода или воздух, а всего лишь дурь. Дурь, благодаря которой я смогла воссоединиться с мёртвой сестрой. Не будет “рубиновой пыли” – не будет и Лизы. И это уже по-настоящему паршиво.

Увидев замешательство в моём взгляде, и неправильно его истолковав, Хорнер что-то бормочет о том, что лекарство поможет мне избавиться от зависимости к красному порошку. Слушаю его вполуха, и рассеянно киваю, после чего мы идём дальше. Рядом с небольшой пещерой на берегу моря нас уже дожидается небольшая группа голодных спиногрызов. Самому старшему пацану на вид не больше двенадцати лет, а самому младшему – не больше семи. Когда Хорнер отдаёт им мешок с едой, парни начинает жевать чёрствые сухари с таким аппетитом, будто до этого ничего вкуснее не жрали. Похоже, головорезы из “Альянса” даже не удосужились их покормить.

Посмотрев в сторону, случайно замечаю Лизу. Сестрёнка стоит у моря, и как-то странно смотрит на меня, затем машет мне рукой и идёт прочь от воды, пока не пропадает из виду, зайдя за стену пещеры.

— Я скоро вернусь, — коротко предупреждаю собачонку о своих намерениях, и иду за сестрой.

Зайдя за угол, вижу Лизу, сидящую на большом валуне.

— Ну что, сестрёнка, будем прощаться? – спрашивает она с грустной улыбкой.

— Похоже на то. Только…

— Давай без всяких “только” и прочей херни! Ты ведь понимаешь, что меня на самом деле здесь нет! – повышает голос Лиза.

Тяжело вздыхаю и коротко киваю. Жизнь – сука подлая. И шуточки у неё идиотские. Что смешного в том, чтобы сделать кому-то хороший подарок, и потом его отобрать? Нахрена так делать? Я и без напоминания помнила, что моей сестры уже давно нет в живых. Но услышать это от глюка было обидно вдвойне.

— Мне будет тебя не хватать. Мы хоть и не всегда ладили, но… — резко замолкаю, не зная, что сказать дальше.

Однако Лиза всё понимает без лишних слов.

— Забей. Цепляться за покойников – это ненормально даже для тебя, сестрёнка. Особенно когда рядом есть живые, а в твоём случае живой.

— Ты о Хорнере?

— А о ком же ещё? Хотя бы сейчас признайся, что этот парень очень много для тебя значит.

Открываю было рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрываю. Не могу я этого сказать! Даже призраку родной сестры. Мне язык себе проще откусить, чем выразить словами, что для меня значит проклятая собачонка! Упрямо стиснув зубы, сжимаю руки в кулаки, и утвердительно киваю. Лиза удивлённо моргает, затем довольно ухмыляется.

— Ладно. Ответ принимается. Бывай, сестрёнка, — говорит она на прощание, и растворяется в воздухе.

БЕН

Проснувшись рано утром, и успев позавтракать оставшимися сухарями, принимаю новых гостей. Хорнер и его подружка приводят к маяку кучку мальчишек, не особо интересуясь моим мнением по этому поводу. Затем Дилан даёт мне ещё больше фишек, просит прогуляться до Эфиса, и закупить всё необходимое. Охотно соглашаюсь, так как и сам планировал сделать вылазку, и посетить ближайший городок. Накинув куртку, и прихватив карабин, напоследок ещё раз осматриваю мелюзгу, и выхожу на улицу.

Не то чтобы я ненавидел детей, но особого восторга они у меня не вызывали даже до катастрофы, изменившей этот грёбаный мир. Заводить своих спиногрызов у меня и в мыслях не было, но у кого-то на небесах на этот счёт оказалось особое мнение, и поистине дерьмовое чувство юмора, раз на старости лет он решил подкинуть мне такой подарок.

Один мой случайный знакомый, ныне покойник, как-то жаловался, что секс – это лотерея. Какую-то девку можно иметь изо дня в день, и ничего не будет, а на какую-то всего разок залезешь – и она уже брюхатая. На мой вопрос, “а ты вовремя вытаскивать не пробовал”, этот придурок лишь удивлённо хлопал глазами. И вдруг выяснилось, что советчик из меня хреновый, потому что я сам наступил на эти грабли. Я особо не запоминал сучек, в чьих дырках побывал мой член. Но одну всё-таки вспомнить пришлось.

Это была надоедливая соплячка, свалившаяся на меня как снег на голову, вместе со своей мамашей. Ничем примечательным девчонка особо не запоминалась. Задница тощая, от сисек одно только название. Часто дерзила, и сосать нормально не умела, пока я преподал ей пару уроков. Терпеть меня не могла, да и я был от неё не в восторге. Фамилию я её не помнил, а может и не знал вовсе. Но звали эту девку Эммой.

Бродя по Пустошам одним дождливым вечером, мы закинулись бухлом, забрались в палатку, и как следует там пошелестели, если память мне не изменяет. Вот только случилось этого до того, как я подхватил заразу, сделавшую меня повелителем мутантов. Так какого хрена эту способность получил и Дилан? Как, мать твою за ногу, и страпоном в ухо, это вообще работает? Подобный вопрос следует адресовать создателям заразы, либо каким-нибудь другим яйцеголовым в белых халатах, потому как никто другой на него ответить не сможет. Наверное, всё дело в генах. Троглодиты каким-то образом чуют ДНК своего повелителя, то есть меня, а потому и воспринимают Дилана как ещё одного хозяина. Не знаю, так ли это на самом деле, но звучит вполне логично.

Так или иначе, когда я видел ту соплячку в последний раз, живот у неё был такой же плоский, как и сиськи, что и неудивительно, так как с момента нашего перепихона прошло не так много времени. Она тогда ещё хотела свести счёты с жизнью, но видимо в итоге передумала, и Дилан тому живое подтверждение. Твою же мать! Вот и нахрена мне на старости лет такой подарок, и что мне с ним делать? Понятия не имею! Вариантов ноль. Со временем, возможно и появятся, но до того момента сначала надо дожить.

На подходе к Эфису меня встречает усиленная охрана. Все такие хмурые и серьёзные. Меня начинают очень тщательно обыскивать, разве что с фонариком в задницу не лезут. А поскольку на протяжении обыска меня держит на прицеле хмурый солдафон, появляется стойкое ощущение, будто я участвую в групповухе. Желая отвлечься от неприятных мыслей, как бы невзначай поглядываю в сторону и замечаю, что стоящий у стены ящик, на который раньше никто не обращал внимания, бесследно пропал. И до него добрались, сучки армейские!

— Вы бы поскорее с этим заканчивали. А то я уже потихоньку начинаю возбуждаться, – говорю ощупывающему меня солдату.

Тот кривится, и смотрит на меня как на кучу дерьма.

— Шучу-шучу, не волнуйся. А даже если бы и не шутил, ты всё равно не в моём вкусе, — подливаю масла в огонь.

Тот кривится ещё сильнее, и судя по физиономии очень хочет как следует мне врезать по морде или яйцам. А возможно и по тому и по другому. Понимаю. Сам не особо жалую гавномесов. Наконец, обыск подходит к концу, и меня пускают в город. Не теряя времени даром, сразу иду на местный рынок, где закупаюсь жратвой и патронами, а также покупаю немного медикаментов. Приобретя всё необходимое, хочу было покинуть этот поганый городишко, как вдруг замечаю Отто. Тот со скучающим видом бродит по рынку, а когда замечает меня, хмурится, и жестом даёт понять, что нам необходимо поговорить наедине. Пожимаю плечами, и иду за Фальком.

С доком я познакомился месяцев шесть назад, когда выбрался из своей норы ради дальней прогулки в сторону Чистилища. Нашёл его на дне глубокой канавы, всего грязного и ободранного, да ещё и с вывихнутой ногой. Отто был тогда чуть живой, и практически смирился с тем, что станет кормом для падальщиков или троглодитов. Помогать Фальку я не собирался. Гораздо больше меня заинтересовал его рюкзак с припасами и ботинки. На моих дерьмодавах подошва держалась на честном слове, и была готова отвалиться в любой момент. Добрый самаритянин – это не про меня. Но я всё-таки решил им немного побыть, когда узнал, что Отто – доктор. Рюкзак с припасами и новая обувь – это хорошо. А врач в качестве должника – ещё лучше. Он и вылечить сможет, если случится какая-то непредвиденная хрень, и в случае необходимости подкинет каких-нибудь медикаментов. Если только не окажется неблагодарным жадным быдлом. С Фальком мне повезло. За своё спасение он меня отблагодарил, не ограничившись одними словами, а после нескольких распитых вместе бутылок самогона мы даже смогли подружиться.

— Что это был за парень, которого ты прислал ко мне прошлой ночью? – спрашивает Отто, после того как я захожу за ним в его дом, и закрываю за собой дверь.

— Мой дальний родственник, который оказался чуть ближе, чем я думал, — отвечаю загадочным тоном.

— Это как?

— Троюродный внучатый племянник моего сводного отчима.

— Чего?

— Ничего. Забудь.

Отто недовольно хмыкает.

— Как же, забудешь тут! Парень разворошил козлиное гнездо. Так он армейцам поднасрал, что до сих пор воняет!

— В каком смысле?

— В прямом. Я случайно подслушал, о чём говорят солдафоны. Комендант не успел рассмотреть того, кто его вырубил, и пришёл к выводу, что прошлой ночью в Эфис пробралась целая группа диверсантов с “Эгиды”!

Против воли улыбаюсь. Похоже комендант неслабо так штаны испачкал. Либо просто не захотел признаваться, что его застал врасплох какой-то одиночка, не имеющий к “Братству” никакого отношения. Второй вариант кажется мне более правдоподобным. Большинство армейцев не такие крутые, какими пытаются казаться.

— И что дальше? Посты эти придурки усилили. Ящик тоже нашли. Неприятно, конечно, но жить можно, — бормочу оптимистичным тоном.

— Да забудь ты про посты и про коробку! Армейцы решила раз и навсегда покончить с “Братством”. Сегодня. Поднимут в воздух авиацию, и пустят “Эгиду” ко дну.

— Да ладно? Ты серьёзно? И ста лет не прошло, как эти придурки отрастили яйца. Но лучше уж поздно, чем никогда.

Отто тяжело вздыхает.

— Так-то оно так, но всё равно это скотство. Поганое это дело – топить целый корабль со всеми его обитателями, и добивать каждого, кто выберется на берег, — говорит док.

— Да брось ты! Тебе что, жалко эти полоумных фанатиков? – спрашиваю я, не веря своим ушам.

— Нет, конечно! Если бы их собрали всех месте, и бросили в одну гигантскую мясорубку, я собственноручно нажал бы на кнопку “пуск”! – заверяет меня Фальк.

— Тогда в чём дело?

— На борту этого корыта не только полоумные фанатики, но и дети! Не меньше трёх десятков мальчишек и девчонок. Вот уж кто, а они точно не заслужили, чтобы их взрывали, топили и расстреливали!

Хочу было спросить, не ошибся ли он, назвав такое количество, но вовремя одёргиваю себя. Буду много болтать, и Отто начнёт задавать вопросы, отвечать на которые мне не слишком хочется. Дилан и его подружка привели с собой где-то 6-7 спиногрызов. Вопрос – где ещё два десятка детей? Ответ – всё ещё на корабле. А вполне возможно уже совсем в другом месте. И вытаскивать их оттуда никто не собирается. Многие считают членов “Братства” – чокнутыми идиотами. С тем, что они чокнутые, я полностью согласен. А вот по поводу идиотов я бы поспорил. По крайней мере, их лидера, с которым я умудрился найти общий язык, идиотом назвать трудно.

— Да уж, паршиво. Жалко детишек, — говорю я, чтобы нарушить затянувшуюся паузу.

— Хорош заливать, старый пройдоха! Насрать тебе на всех, кроме себя самого! – ворчит Отто.

— Плохо же ты обо мне думаешь, дружище.

— Да я вообще о тебе не думаю! И вообще, вали уже отсюда. Смотреть на тебя тошно.

В ответ ехидно улыбаюсь, не принимая сказанное близко к сердцу. Отто ещё и не так со мной прощался. Перед тем как свалить из Эфиса, ещё раз заскакиваю на рынок, и приобретаю рацию. На маяке у меня одна точно такая же где-то валялась, но где именно я подзабыл. Возвращаться и искать её – пустая трата времени. Особенно теперь, когда этого самого времени в запасе осталось очень мало. На выходе из города охрана обыскивает меня не столь рьяно, и не найдя ничего подозрительного, с чистой совестью отпускает.

Оказавшись за воротами, отхожу на сотню метров, достаю рацию, и настраиваюсь на нужную частоту, о которой известно далеко не каждому. Поначалу по ту сторону раздаётся лишь противное шипение, и я начинаю опасаться, что армейцы задействовали какие-то глушилки, пока не слышу до боли знакомый хриплый голос.

— Да. Внимательно тебя слушаю, — говорит Айзек – лидер “Братства Судного Дня”.

— Ваше корыто очень скоро пойдёт ко дну. Так что если есть возможность, а насколько я помню, она у вас есть, живо сваливайте.

Слышу по ту сторону ехидный смешок.

— Уже свалили. Но спасибо за предупреждение.

— Всегда рад помочь. Особенно когда есть стимул.

— Награду получишь позже, когда всё утрясётся, и военные хоть немного успокоятся.

На этом наш разговор подходит к концу. Я убираю рацию и с чувством выполненного долга бреду к маяку. Вернувшись, застаю Дилана, учащего детишек метать нож. Его подружка сидит в углу, и со скучающим видом ковыряет в зубах.

— Разбери и разложи всё как надо, — говорю я, и бросаю девчонке мешок с припасами.

Та его ловит, и недобро щурится. Если бы взглядом можно было убить, то я бы не только сдох, но ещё и пару раз обосрался в процессе. Только вот меня такими штучками не проймёшь – иммунитет у меня к злым гляделкам. И вообще, в своём доме я полноправный хозяин, а кого это не устраивает, тот или та может пососать мой сморщенный леденец.

— А ты не охренел, козёл старый?! – набычилась бывшая пациентка.

— Да, охренел. И что? — перевожу взгляд на Дилана. – Пойдём, пройдёмся. Разговор есть серьёзный.

Парочка обменивается взглядами. Парнишка решительно кивает, а девчонка недовольно фыркает, но всё же начинает разбирать содержимое мешка. Мы же выходим на улицу, и неторопливо шагаем в сторону побережья.

— Детишек любишь? – как бы невзначай спрашиваю я, после того как мы отходим от маяка метров на двадцать.

— Давай не будем тратить время на всякие намёки и подводки, и ты сразу перейдёшь к делу, о котором хотел со мной поговорить? Договорились?

— Может, тогда для начала расскажешь мне о своих дальнейших планах?

— Обойдёшься.

— Хорошо. Тогда это сделаю я. Ты хотел пробраться на “Эгиду”. Сначала я думал, что ты хочешь обокрасть этих чудиков, но потом понял, что дело в другом. Тебя волнуют дети, а не какое-то барахло, не так ли?

— С чего ты это взял? – спрашивает Дилан, не торопясь подтверждать или опровергать мою теорию.

— Есть такая штука полезная – интуиция называется. Может, слышал о такой?

— Да так, краем уха. И вообще, тебе то какое дело чем я занимаюсь?

— Думаю о том, чтобы помочь тебе. И поверь, моя помощь тебе очень пригодится.

Дилан подозрительно щурится, по всей видимости, просчитывая, стоит ли мне доверять. Будь я на месте своего новообретённого отпрыска, не стал бы ни о чём договариваться с каким-то подозрительным старпёром, а выбил бы из него всё дерьмо. Вот только Дилан – не я, и кроме способности управлять троглодитами нас мало что объединяет.

— Допустим, меня действительно волнует судьба детей на “Эгиде”. Это что-то меняет? – интересуется он после полуминутной паузы.

— Зависит от того, какой в этом твой интерес.

— Сугубо меркантильный. За их освобождение мне пообещали щедрое вознаграждение.

Врёт, засранец. Точно врёт. Никто ничего тебе не обещал. Больше похоже на то, что парень возомнил себя каким-то доблестным рыцарем, и от нечего делать решил погеройствовать. Что ж, ладно. Сделаю вид, будто повёлся на эту хрень.

— Тогда мы точно найдём общий язык, сынок, — говорю добродушным тоном, и похлопываю Хорнера по плечу.

ДИЛАН

Не говоря, в чём именно будет заключаться его помощь, Бен предлагает мне следовать за ним, и не задавать лишних вопросов, хотя мне есть о чём поспрашивать этого пройдоху. Тем не менее, пожимаю плечами, и иду за ним. Приходим на морской берег, идём вдоль воды, и минуем пещеру, где я нашёл детей. Останавливаемся практически напротив рифов, за которыми я прятался, когда наблюдал за лагерем военных. Подходить ближе слишком рискованно, и Дженер это явно понимает.

Старик достаёт из кармана куртки армейский бинокль, протирает его рукавом, и протягивает мне.

— Посмотри на корабль “Братства” и скажи мне, что ты видишь, — говорит он.

Не понимаю, к чему он клонит, но бинокль в руки беру. Используя максимальное приближение, первым делом осматриваю верхнюю палубу, и не замечаю ни одного часового, что смотрится, мягко говоря, беспечно. Выглядит это всё весьма подозрительно. Не успеваю развить эту мысль, как на корме происходит мощный взрыв. Вздрагиваю, резко оборачиваюсь, и замечаю в небе пару боевых истребителей. Пилоты делают ещё по одному залпу, и выпускают ракеты. Одна из них вновь попадает по корме, и всё там разносит, а остальные – по днищу.

— Шустрые ребята. Не стали долго тянуть кота за яйца, — комментирует увиденное Бен с каким-то задором и азартом.

Мне же хочется как следует врезать чёрствому старику, чтобы он держал язык за зубами. Членов “Братства” мне нисколько не жалко – туда им и дорога. Но как быть с теми, кого эти чёртовы фанатики держат на корабле против воли? Как быть с остальными детьми? Пока Дженер ходил в Эфис за припасами, я только и думал о том, как бы проскочить мимо военных, и проникнуть на “Эгиду”. Но теперь в этом не было необходимости. К истребителям в скором времени присоединяется бомбардировщик, и скидывает на корабль мощные заряды.

Горящее судно начинает стремительно идти ко дну, но во всей этой суматохе мне удаётся заметить кое-что страшное. Корабль открыто бомбят, и он уже тонет, но никто на борту ничего не предпринимает по этому поводу. Конечно, в данной ситуации трудно сделать хоть что-то полезное, но никто даже и не пытается. Почему?

— Что-то не так с кораблём, — говорю я, опуская бинокль, но продолжая смотреть в сторону “Эгиды”.

— Само собой. Он тонет, — подмечает Дженер очевидное.

— Ни в этом дело. Ещё до начала бомбардировки я не заметил ни одного часового и вообще кого-либо. И сейчас, когда корабль идёт ко дну, никто не пытается его покинуть. Не спускают лодки на воду, хотя они там есть, не прыгают за борт. Вообще ничего.

— Естественно. Некому заниматься всей этой ерундой.

После этих слов напрягаюсь, и поворачиваюсь к Дженеру лицом.

— И как это всё понимать? – требую объяснений от Бена, видя, что старик знает больше, чем говорит.

— Нет там никого. Чудики поняли, что ничего хорошего их не ждёт, и своевременно смылись.

— Как? За берегом же наблюдают!

— А всё банально и просто. Кроме большого корабля, у “Братства” была своя собственная подлодка. Просто они не кричали об этом на каждом углу. Вот на ней они и уплыли.

Действительно, всё банально и просто. Непонятно лишь одно.

— Откуда тебе всё это известно? – спрашиваю у Дженера.

— Пусть это останется моей тайной, — отвечает старик загадочным тоном.

— Ты знаешь, куда они отправились?

— Понятия не имею. Не настолько я важная персона, чтобы отчитываться передо мной. Всего лишь одинокий меркантильный засранец.

Я не настаиваю, и больше не пытаюсь развивать эту тему. С одной стороны, плохо, что дети остались в руках у фанатиков. Что они сделают с ними теперь, когда им больше не нужен “живой щит”? Увы, вряд ли я когда-нибудь это узнаю. С другой стороны, они не утонули, и не погибли при бомбёжке. Значит всё не так уж плохо. Трудно сказать, какое будущее ждёт этих детей, но оно у них хотя бы есть.

— Если ты с самого начала знал, что на этом чёртовом корабле никого нет, зачем пытался что-то выторговать за свою помощь? – задаю вполне резонный вопрос.

— А зачем ты наплёл мне про какую-то мифическую награду за освобождение сопляков? Признайся, никто ведь ничего тебе не предлагал!

Не вижу смысла отрицать очевидное, и коротко киваю. Не зря Дженер сравнивал себя с рентгеновским аппаратом, когда говорил, что видит меня насквозь. Или я настолько тупой и предсказуемый? Надо будет побеседовать на эту тему с чертовкой.

— Ладно, проехали. Теперь это уже не важно. Бывай, сынок, — говорит Бен с какой-то странной улыбкой, поворачивается ко мне спиной и идёт прочь.

Я же остаюсь на берегу, зачем-то наблюдаю за тем, как тонет горящий корабль, и как над ним зависла парочка боевых вертолётов. Лишь когда судно полностью исчезает под водой, разворачиваюсь, и быстрым шагом иду вслед за Беном.