Мод смотрела на Честерона как чёрт на святой крест.

— Джозеф, — сказала она ему совершенно официально, — я хочу, чтобы ты ушёл.

— Хорошо, Мод, я только соберу вещи. Их у меня немного.

— Сидеть, — скомандовала Донна. — Мама, ты что, — ты его выгоняешь?

— Дон. Он опасен для тебя!

Джо посмотрел на Донну, дёрнул бровью, пожал плечами и встал, чтобы начать собирать чемодан.

— Я сказала — «сидеть»! — рявкнула Донна.

Она повернулась к матери, прищурилась и ехидно спросила:

— Объясни мне, пожалуйста, мама, — чем это Джо для меня опасен?

— Как это чем?! Как это чем?! Он тебя… Он соблазнил тебя! Он… Он…

Мод не могла найти слова от возмущения.

— Мама. Посмотри на меня… Мне двадцать два. В этом году я получу диплом психолога. Ты думаешь меня можно соблазнить?

— Но ведь… Но он же… Вы же с ним…

— Да, мама. Ты права. Я с ним немного потрахалась. Это не значит, что он меня соблазнил, или тем более изнасиловал. Я уже два года занимаюсь айкидо. Я сама кого хочешь…

— Дони, доченька, если соседи узнают, это будет скандал. Он твой дядя. И он старше тебя на десять лет. Если… Подумай, доченька, нужна ли тебе такая слава.

— Ага. Вон оно как. Позволь мне спросить тебя мама — ты заботишься о счастье соседей или о моём счастье? А?

— Конечно, я забочусь о тебе… Донни, я боюсь за тебя…

Донна обняла Мод:

— Мам, успокойся, а. Ничего страшного не происходит. Если ты не поднимешь скандал, то никто ничего не скажет. Никому до этого нет дела. Понимаешь? А даже если и узнают, — да и пусть знают… Это не их забота. Скажу больше — если я соберусь выйти замуж за своего дядю… — она исправилась. — За своего двоюродного дядю, я никого спрашивать не стану… Даже тебя…

Мод сорок три года. Она двоюродная сестра Джозефа. Если быть точным, то она дочь сестры его матери. А Донна, выходит, — его двоюродная племянница. Вроде бы так.

Донни — не красавица. На подиум её никто не пустит. Но классическое личико, ровный прямой носик, пухлые губки и большие карие глаза делают эту умную женщину желанной. Добавьте сюда — копну каштановых волос, бюст третьего размера, и озорную круглую попку, туго обтянутую джинсами. Да, Донни — не красавица, но она прелестна и привлекательна своим здоровьем, молодостью и жизнерадостностью… В конце концов, и рассудительностью тоже.

Они с Донной действительно согрешили. Согрешили разок, потом другой. Им понравилось.

Тут сошлись два одиночества.

В этом году всё пошло «не так». Всё криво и косо.

Сначала, в январе Марк Остин, муж Мод и отец Донны, умер. Инфаркт.

Потом летом, Донна застала своего парня с её же подругой. Нет, они не трахались. Просто целовались в засос и блудили руками. Но это было…

То, что Донна уличила жениха в непорядочности, это конечно конец всему. Но первым делом это был «конец им». Мало не показалось ни жениху, ни подруге.

А в начале сентября, Честерон попал в переделку. Хорошо, что остался жив.

Возвратившись домой, Джозеф обнаружил, что он не единственный постоялец в постели его жены. Там даже образовалась небольшая очередь.

И он ушёл.

Потом его судили, оправдали, наградили…

Он ушёл, уехал в соседний город, подал на развод и временно поселился в Лафайете в домике Мод. Она сама его пригласила. Действительно — зачем тратить деньги на номер в мотеле, если у твоей сестры в наличии пара пустых комнат.

Дони, после разрыва с женихом, полгода страдала. Она металась между желанием простить и вернуть, с одной стороны, и отомстить с другой.

Потом появился Джозеф.

Они хорошо сошлись характерами. Им было интересно друг с другом. И, как-то так, незаметно для самих себя, они оказались в постели.

Вот так — сидели, разговаривали, делились горестными мыслями. Потом бац — уже сидят на кухне и целуются, как сумасшедшие. А через пару минут сплетения горячих тел, снова бац — и дядя, и племянница уже без нижнего белья. Джинсы, боксеры и трусики отлетели в сторону, и началось безумие.

После первого рандеву любовники смущались и держались друг от друга на расстоянии. Но буквально на следующий день всё повторилось. И пошло-поехало.

Это походило на умопомрачение. Ни Джозеф, ни Донна не могли противиться искушению. Это было выше их сил.

Потом, через четыре месяца они в откровенном разговоре признали — да, это любовь. Ну а что ещё это могло быть? А тогда они просто перестали сопротивляться зову тел и поплыли по течению реки под названием «страсть».

* * *

Как-то, в разговоре с одной своей подругой-однокурсницей, Донна пооткровенничала. Та спросила, что такое с ней случилось. Остин уточнила:

— С чего ты взяла, что у меня что-то случилось?

— Да ты посмотри на себя в зеркало. Ты же вся светишься. Признайся, Дон, — у тебя новый парень и новая любовь?

— Знаешь, Бэрил… — задумчиво выдавила Донна.

— Ну? — поторопила подруга.

— У меня… Он не парень. Он мужчина.

— Сколько лет?

— Не знаю. Надо посчитать. Но где-то — тридцать.

— Ну и как? — любопытничала Бэрил.

— С ним… С ним всё по другому… Не так как с Томом.

Бэрил потащила подругу в парк и усадила на скамейку.

— Рассказывай!

Поначалу Донна стеснялась, отделывалась междометиями. Потом разошлась и выложила всё.

— Понимаешь, Бэри… Он не терзает меня, так как делал это Томми… Да что там говорить. Томми, оказывается, вообще ничего не умеет. А Джозеф… Он меня… Не знаю, как сказать… Он меня завораживает. Всё это так нежно, ласково и… И неотвратимо. Понимаешь?

Донни закрыла лицо ладошками, как школьница. А Бэрил тормошила подругу:

— Да что он такое делает-то. Давай, не томи, рассказывай.

— Он как бы подкрадывается ко мне… Колдует надо мной… Напряжение нарастает постепенно и плавно. И потом бабах! Ах! Ох! Кончила!… А он продолжает, не останавливается… И опять снова. Уплываю-уплываю-уплываю… И снова — тресь! Как грузовик сбил. Но так хорошо, так сладко… И снова… И так раз… Не знаю, не считала. Минимум раза три-четыре. А иногда и больше. Это как в водоворот попасть. Затянуло и не выплывешь. И раз за разом кончаешь. Раз за разом. Ох Бэрил, я боюсь.

— Господи! Чего!

— Когда это кончится, когда оно пройдёт… Я не знаю, как буду жить. Я уже не смогу по-другому.

— И часто это у вас?

— Если бы я ему позволила, то он бы делал это целый день и каждый день. Но я устаю. Я беру у него один выходной в неделю. В понедельник. Ну и тогда, когда я физически не могу этого делать.

— Да. Интересная у тебя жизнь. Он у тебя прямо половой марафонец.

— Ты знаешь, — вздохнула Донна, — он такое мне говорит… Такое… Я иногда просто от его слов… У меня от его слов… Я получаю оргазм…

— Что?!… Кончаешь от слов?!… Господи! Вот такого я ещё не слышала! Что же он тебе такого говорит?!

— Тихо, Бэри, не кричи. На нас обратят внимание.

Бэрил оглянулась:

— Да нет ту никого! Рассказывай подробно. Что он тебе говорит?

— Ну. Всякое… Нет. Я не могу это повторить. Это личное. Понимаешь? Это очень личное… Он… Он иногда и ей говорит всякое.

— Кому «ей».

— Ну… Ей… — Донна указала глазами вниз.

— Он, что — с твоей киской разговаривает?

— Ох… Да… Не смейся.

— Не смейся?… Не смейся?!… Да я сейчас заплачу от зависти…

Бэрил помолчала, посмотрела на уток, плавающих в пруду, и выдала:

— Донни, ты должна меня с ним познакомить.

— Зачем? — удивилась Донн.

— Я хочу сопоставить его психотип с его фенотипом. Не волнуйся, я не собираюсь его использовать в личных целях. Это профессиональное…

Донна улыбнулась:

— Ты хочешь понять — как можно вычислить такого парня, как мой Джозеф?

— Да. Ты права.

— Уж поверь мне Бэрил, он совершенно обычный. Совершенно. Я тоже психолог и, надеюсь, неплохой. Но я не вижу особенностей в его внешности и в его поведении. Ничто не выдаёт в нём любовника экстра-класса. Я одного не пойму. Ему изменяла жена… Она что — нашла кого-то, кто делает это лучше его.

* * *

Джозеф тоже этого не понимал. Неужели всё дело в линейных размерах.

В том сентябре он вернулся домой раньше, чем предполагалось. Вернулся, сбежав из госпиталя, где лежал с переломом лучевой кости левого предплечья и легкой контузией.

Ему «повезло». Джесса Брикмана, его старого друга, в той заварушке убили. И вообще, в живых из всего отделения остались двое — он и капрал Фейн. Фейн словил пулю в колено и надолго залёг в хирургию. А остальные восемь человек прибыли в родной город в «мусорных» мешках.

Что это было? Неразбериха в руководстве управления по борьбе с наркотиками, или безалаберность штаба при планировании операции? Чёрт их там знает. Но группу захвата поимели по полной программе.

Никто даже и не предполагал, что груз прибудет на немецкой подводной лодке, времён второй мировой войны, класса «Тюлень». И никто не ожидал, что на этой субмарине установлена французская тридцати миллиметровая авиационная пушка.

Дело происходило в заказнике Рокфеллера, округа Вермильон. А там сплошные болота и крокодилы. Представляете — тысячу акров болот, и бурелома. Эту тропу наркодиллеров обнаружили только в августе восьмого года. В сентябре ждали большую партию кокаина. Четырнадцать тонн. Вот и дождались.

Честерона, в составе полицейского отряда города Эббвилл, откомандировали в поддержку группы Федерального управления по борьбе с наркотиками.

Когда кокаин был выгружен (Ну не сами же федералы его должны выгружать на сушу. Правильно?) операция началась. Но пошла совершенно не по плану. Наркоторговцы, вместо того, чтобы поднять руки и сдаться на милость правосудия, начали стрелять. Их поддержала лёгкая артиллерия с субмарины.

В этой мясорубке сам Джозеф подстрелил троих нарушителей, но потом попал под огонь из пушки. Обломком дерева его треснуло по макушке и он потерял сознание. Где и когда сломал руку — неизвестно.

Тридцати миллиметровую Дефу с разрывным снарядом ни в коем случае нельзя сравнивать с девятимиллиметровым Глок 17. Никакого сравнения. Честерон в этом лично убедился.

Его и Джонатана Фейна вместе с двенадцатью трупами (и местных полицейских, и федералов), вывезли в вертолёте.

На шоссе LA-82 караван с наркотой перехватили. Арестовали всех. Но Джозефу от этого было не легче.

Две недели в госпитале.

Он не выдержал. Вызвал такси и в больничной одежде поехал домой, к своей Дениз. Уж лучше бы он лежал спокойно в палате.

Его любимая супруга, которую он обожествлял все шесть лет их брака, и которую хотел порадовать своим появлением, трахалась как мартовская кошка с каким-то ублюдком в их спальне.

— Давай Адамс! Не останавливайся! Сильнее! Ещё! Я сейчас кончу!…

Джо замер посреди гостиной в ступоре.

Он просто не соображал — что нужно сделать. Как будто на него вылили чан ледяной воды… Или, точнее, — фекалий.

Наконец он решился. Прошёл в кабинет, достал из сейфа помповый Ремингтон, зарядил его тремя патронами и спокойно пошёл наверх.

«Адамс», крупный мужик, атлетически сложенный, оснащённый шикарным приспособлением, размером намного больше среднего, перегнул Дениз через подлокотник кресла и пытался разорвать её своей оглоблей.

Джозеф знал самца. Это был начальник его жены. Руководитель туристического отдела округа Вермильон.

— Ну вы, мать вашу, и акробаты, — удивился Честерон.

Адамс, увидев направленный на него ствол, так и замер, с засунутым в женщину черенком.

А Дениз взвизгнула и пыталась слезть с гипертрофированного органа. Но кресло мешало ей разорвать контакт.

— Дениз, не шевелись, — попросил Джозеф, — постой так.

Любовники застыли в пикантной позе.

Молчали долго. С минуту. Потом жена спросила:

— Дорогой, что ты собрался делать.

К Джо, наконец, пришло решение.

— А что я могу сделать? — ответил он преувеличенно огорчённо.

Немного помолчал и поинтересовался:

— Слышь, чувак, а где твоя одежда?

— В… В… В… — заикался Адамс.

— А конкретней, — поднял ствол хозяин.

— Внизу, — наконец сумел выдохнуть ловелас.

— Тогда вытаскивай из моей жены свой член и пошёл нахер отсюда.

Мужик с громким «чмок» извлёк из Дениз своё монструозное достоинство, и было направился к двери. Но Джо его остановил:

— Постой. Я тут подумал…

— Джозеф, пожалуйста… Я сделаю всё, что ты скажешь… Я дам тебе все мои деньги… — завёл любовник.

— Ой, заткнись, горе луковое. Не нужны мне твои сраные деньги. Я про другое…

Адамс заторопился:

— Джо, поверь, она сама. Она сама меня пригласила, и сама затащила в спальню…

— Да помолчи ты, — рассердился обманутый муж. — Значит так… Мне кажется…

Дениз попыталась выпрямиться над креслом. Но Джозеф, поведя стволом, строго приказал:

— Стой спокойно, дорогая. Не провоцируй меня. Я весь на нервах и могу сотворить глупость.

— Да-да, любимый. Как скажешь. Я — стою.

— Так вот. Я думаю, — обратился Джо к мужику, — она должна быть наказана. Правильно?

Адамс энергично покивал.

— Но я не смогу её ударить. Люблю эту сучку. Так, что — придётся тебе…

— Ты хочешь, чтобы я её бил? — удивлённо спросил голый мужик.

— Да, парень. Да… Нет! Не кулаком конечно, — остановил его Честерон, — Просто пощёчин надавай. Синяк поставь под глазом. Нос и губы разбей. Ну что ещё?…

— Титьки ей пощипать, и по заднице нахлестать, — подсказал Адамс.

— Молодец! — похвалил Джо инициативу. — Приступай!

В течение пяти минут длилась, смешная надо сказать, экзекуция.

Дениз только повизгивала и пыталась закрыться руками.

Когда Джозеф решил, что издевательств достаточно, он выстрелил Адамсу в затылок. Разнёс ему черепушку нахрен. Десятый калибр, что вы хотите.

Женщина распахнула в ужасе глаза и открыла рот.

— Заткнись, — скомандовал муж.

И жена не проронила ни звука.

— Одень халат и пошли в гостиную — поговорим.

— А… А как же…

Дениз тыкала пальцем в обезглавленный труп.

— Не волнуйся, дорогая. Он ничего не украдёт и никуда не уйдёт… Одевайся, твою мать! Быстро!

Жена насторожено спустилась в гостиную и села за стол против мужа.

— Ты знаешь, — начал он, — у меня в ружье было три патрона. Два для вас, тварей, а один для меня… Но я передумал. Слушай внимательно, что мы с тобой сделаем. Слушаешь?!

— Да-да-да, — закивала изменщица.

— Итак. Вы приехали сюда обсудить некоторые дела. Какие дела, это придумывать тебе. Но! Неожиданно! Поняла? Неожиданно он набросился на тебя и поволок тебя в спальню, по пути избивая. Понятно?

Дениз поняла, что её убивать не будут и, с решительностью человека, избежавшего смерти, трясла головой:

— Да-да-да.

— Он заставил тебя раздеться и разделся сам. А потом… Сколько времени вы кувыркаетесь?

— Да-да-да, — кивала Дениз.

— Что «да-да-да»?! Дура! Я спросил — сколько времени вы трахались в спальне?

— А! Да! Я поняла… Часа два.

Она обернулась на настенные часы.

— Почти два часа.

— Ясно. Значит, он тебя два часа насиловал и избивал. Понятно?

— Да-да-да, дорогой.

— Таким образом, — ты пострадавшая, а он негодяй. Я тебя спасал от насильника, а он получил по заслугам. Поняла?

— Да-да-да, Джо.

— Если выплывет правда… А она может выплыть только от тебя… Меня посадят. Но… Думаю — не надолго. Нет, не надолго. А ты останешься позорной шлюхой. Потеря репутации, потеря работы, потеря семьи… Ну и так далее.

Дениз немного успокоилась и начала соображать.

— То есть мы сделали все так, как будто меня насиловал, а ты пришёл и спас меня? Так?

— Слава Богу! Ты сообразила.

— Джозеф, дорогой, я согласна. Я всё буду говорить так, как ты хочешь. Я всё сделаю так, как ты хочешь.

И Джо позвонил в 911.

Пока службы ехали к месту происшествия, Джо выяснил у супруги ещё одну деталь.

— Дениз.

— Да-да-да, дорогой.

Честерона её «да-да-да» уже начало раздражать, но он проигнорировал это маленькое неудобство.

— Мы женаты шесть лет. Сколько у тебя за это время было любовников?

— Джо, дорогой, это было в первый и в последний раз.

Джозеф зло прищурился:

— Дениз, радость моя, я хочу проверить тебя на детекторе лжи. Может нам не стоит тратить попусту деньги на глупости? Может ты, просто скажешь мне правду? Ну?

Жена опустила глаза.

— От пяти до десяти, — подсказал муж.

Молчание.

— От десяти до пятнадцати? — удивился Джо.

Опять молчание.

— Что? От пятнадцати до двадцати? — ошарашено предположил Честерон.

— Да… Но, дорогой, они для меня ничего не значили. Я люблю только тебя, — прошептала супруга.

— Хорошо-хорошо, успокойся. Всё нормально. Держись, сейчас приедет полиция. Ты должна чувствовать себя плохо.

* * *

Конечно, потом был суд.

На суде, сторона обвинения пыталась доказать умышленное и хладнокровное убийство. В Вермильоне прокуратура вечно конфликтовала с полицией. Вечно старалась её ущемить. Вот вроде бы делают одно дело, откуда эта неприязнь — непонятно.

Прокуратура аргументировала свои выводы, опираясь на служебную характеристику Джозефа. «Спокоен, выдержан, не теряется в сложных ситуациях, смел и решителен…»

Представитель обвинения утверждал, что такой человек не мог настолько потерять самоконтроль, чтобы убить человека. А жену он избил сам, чтобы не попасть под суд.

Что же, он был близок к истине.

Судья спросил заместителя прокурора:

— Мистер Джеральд, на руках покойного были обнаружены частицы кожного покрова и кровь Дениз Честерон. Как вы можете это объяснить?

— Я думаю, что их нанесли уже после смерти.

Джозеф сидел на скамье обвиняемых, разинув рот от такой наглости.

Но штатный адвокат управления, старый пройдоха, спокойно доказал присяжным обратное.

— Уважаемые господа, я полагаю вам не известна предыстория этого, должен сказать, печального случая. Представьте себе человека, у которого три дня назад, на его глазах, убили лучшего друга. А он сам, защищая американский народ от нашествия наркоторговцев, получил тяжёлую контузию и перелом руки. И вот он возвращается домой, к обожаемой жене, и что же он видит. Какой-то, с позволения сказать, человек избивает и насилует его дорогую супругу. Подумайте господа… Подумайте — что бы вы сделали на его месте.

Больше никаких аргументов не понадобилось.

Через две недели Честерона вызвали в Батон-Руж для проведения церемонии награждения. Сенатор вручил ему медаль штата Луизиана «За храбрость» (это 20 % к пенсии). Кроме того, представитель Федеральной национальной ассоциации привёз ему из Вашингтона медаль «Серебрянная звезда» за заслуги, приравненные к воинским (ещё 10% к пенсии!).

Вот так. Казалось бы — живи и радуйся. Но радости не было.

* * *

В начале декабря Честерон развёлся с женой по упрощённой процедуре.

Жена видимо понимала, что впереди у них ничего нет общего. И что судебное разбирательство дела о разводе только усугубит ситуацию. Поэтому она безропотно расписалась в заявлении о расторжении брака и в мэрии вела себя очень выдержано и достойно.

Но перед этим у него случилась Донна. Мда.

Перед самым рождеством, Джо сидел в своей спаленке, в доме сестры, и думал над своим будущим.

В дверь постучали и, не дожидаясь приглашения, вошли. Это была Донна. Ну а кто ещё мог проявлять такую бесцеремонность.

Она села на кровать рядом с Честероном, и они долго молчали глядя перед собой. Наконец Донна не выдержала:

— Так и будешь сидеть?

— Я думаю, — пояснил Джозеф.

— И мне не прерывать твои думы?

— Донни, ты можешь мне всегда всё говорить прямо и откровенно. Поэтому — говори.

Дон полезла в карман и достала коробочку. В таких коробочках продают кольца в ювелирных магазинах.

— Я тут подумала, что ты никогда не решишься… Поэтому самой пришлось похлопотать.

— Ты, что — делаешь мне предложение, — удивился Джо.

— Нет… Это ты делаешь мне предложение. Мы сейчас пойдем в Оливе-Гарден, посидим, попьём пива, поедим пасты. Это же рядом. Вот…

— И? — Джозеф уже понимал — к чему клонит эта девица.

— И ты там попросишь меня стать твоей женой. Как тебе?

— Прямо — сейчас?

— А чего тянуть? Ты смог бы сделать это красиво? Ну, там… Весь в медалях… Встать на колено…

— Смог бы, конечно. У меня есть опыт…

— Я уже заказала столик и подруг пригласила. Они за меня порадуются.

Джо молча продолжать глядеть в стену.

— Джозеф, ты не хочешь на мне жениться? — заволновалась Донна.

— А где Мод?

— Она сегодня задерживается на работе…

— А на какое время у тебя заказан столик?

— На половину девятого.

— Значит, полтора часа у нас есть. Иди сюда…