Часть первая.

Анна вошла в свою тесную ванную комнату, закрыла дверь на шпингалет и сняла халат, положив его на цилиндрическую старую стиральную машинку. Каждой клеточкой своей она почувствовала сырость комнаты из-за белья, которое целый день отмачивалось в ванне. Она оперлась руками о белую потрескавшуюся раковину и глянула в высокое зеркало, которое висело над краном. Такое ощущение, что её начали беспокоить её небольшие усики. Нет, это даже не усики, у любой женщины есть что-то над верхней губой. Но она вглядывалась и только ругала себя за то, что с ней произошло сегодня. Или за то, что с ней происходило последние два месяца. Нет уж, теперь всё будет по-другому. Она не позволит мужикам издеваться над собой. И начнёт с внешности. Руки сами поднялись вверх, на лице появилась нотка упрёка— сколько она брилась? Полгода? Разве так можно? Обезьяна самая настоящая! А ниже? Не лучше— заросла как животное. Да, она уже не девочка, ей, Слава Богу, уже двадцать n лет. И её сын значит для неё всё. Но ведь это не значит, что она должна забыть о себе? Но ведь как горько, Боже! Все говорят: «Анька, ты ни в чём не виновата… « А кто тогда? Это просто попытки успокоить, за которые она благодарна, но успокоиться она не может. У неё из головы не выходил отец её Костика. Большей заботы она ни от кого не видела.

Им было по 18 лет лет. И он привёл её к себе домой, где она осталась до утра. Фигура у неё не изменилась, изменилась только кожа— появились веснушки на спине и руках. Да и не была она настолько волосатой! Он тогда подарил ей целый мир удовольствия. Она даже не помнит боль, страшную боль, которую почувствовала, когда они вместе дали Костику жизнь. Правда, ещё не знали об этом. Для Анны та боль закончилась очень скоро— любовь к нему убивала любые неприятности и неудобства. Он повёл её на кухню после всего, трясущуюся от страха и стыда, напоил чаем. Есть она не хотела. Он закурил возле окна, а она ещё распереживалась, что его родители услышат запах. Он заулыбался и сказал, что ничего страшного не случится. Пусть она не переживает, она защищена. Она тоже попросила у него сигарету, что его искренне удивило, но он не смог отказать. Она втягивала в себя дым первый раз, но без особых трудностей, вот только голова чуть-чуть закружилась, будто она опьянела. Зато успокоилась. Она не курила с тех пор вообще. Но после вчерашнего, когда человек, которого она считала своим будущим мужем, ударил её мать по-пьяни… Какая же дура! Связаться с таким! Сейчас начнут литься слёзы. Только бы не это. Только бы не разрыдаться. Надо успокоиться. Вечер принадлежит ей. Она наготовила, завтра выходной. Если Костя встанет раньше, он поест. А она пока останется здесь, побреется, посидит в ванне с горячей водой, успокоится, вспомнит Константина, её первого мужчину и отца её сына.

На полу лежала сумка, которую она бросила в ванную комнату, как только пришла домой. Сын не должен видеть то, что там лежит. Она расстегнула молнию на сумке очень-очень медленно, будто не хотела. Сердце забилось, в память врезался Константин… Это любимое имя. Как же она скучает по нему. Как жаль, что судьба не дала им быть вместе. Впрочем, его родителей винить не стоит— она тоже купила бы сыну мотоцикл… Хотя нет. Теперь она будет против мотоцикла. Хорошо, пусть ездит, когда вырастет, но только пусть осторожнее, пожалуйста.

Она расстегнула сумку и вынула оттуда пачку сигарет и зажигалку. Не долго думая, она разорвала полиэтиленовую обёртку и достала одну сигарету. Точно такую, как тогда, после первой близости с ним. Анна понюхала её. Это был не противный запах. Это был запах тепла и добра. И она обняла этот символ своими губами, глянув на себя в зеркало: худая, с тонкими бёдрами, грудь начала висеть не так давно. Волосы её всё-таки беспокоили— внизу живота они поднимались тоненькой полосочкой до самого пупка. Какая же она черноволосая!

Ну, скорее! Надо вдохнуть это воспоминание о Косте! Это моё спасение и удовольствие. Она не беременна, лёгкие не болеют. Так что можно.

Она выдохнула весь воздух из лёгких, подожгла сигарету и глубоко вдохнула. Краем глаза она видела, как тлеющий кончик светится ярко-красным цветом костра, на который дуешь. Вынув сигарету двумя пальцами правой руки, Анна выдохнула большой клуб дыма. Неожиданно голова закружилась, захотелось покашлять, но она пересилила себя и просто присела на закрытый крышкой унитаз. Надо срочно открыть воду, чтобы выдыхать дым в струю с водой. И вообще, надо воспользоваться освежителем, а то, не дай Бог, сын услышит запах. Впрочем, он уже спит.

У Анны покатилась слеза по щеке. Она не подавала никакого звука. Дым она вдыхала всё также— глубоко. Так что сигарета очень быстро закончилась. Вода в ванне не остыла. Она выкинула окурок в унитаз и смыла его. Ванна была готово через минут пять. Сейчас она побреет себя как следует. А потом ляжет в комнате на диван, возле кровати сына, сначала поцелует его. Для этого надо почистить зубы.

Что это?

Над зеркалом сквозь занавески было окошко, ведущее на кухню, как бывает во многих совковских квартирах. Через него она увидела, что там зажёгся свет. Значит, Костик не спит. Хоть бы не учуял запах. Ей так стыдно…

Анна вышла из ванны с волнением, в том же самом халате. Сын уже лежал на кровати. Она подошла к нему, поцеловала в щёку и он повернулся.

—Ты не спишь?

—Нет, —ответил Костя.

—Чего? —она погладила его по волосам.

—Не знаю, что-то не хочется.

—Массаж мне не сделаешь? —Анна сомневалась, просить ли его об этом, но очень любила его прикосновения, невинные и ласковые.

—Да, давай сделаю…

Часть вторая.

Костя лежал на кровати под одеялом. Дело близилось ко сну. Но он знал, что этого, как всегда, не случится. Не то, чтобы всегда, но последние полгода он открыл для себя новое увлечение.

Каждый раз ему было стыдно, и всё равно он начинал снова. Простые прикосновения помогали ему забыть обо всех неприятностях, которые льются на голову в школе и на улице. Нет, дома проблем не было, мама его понимала. Мама давала ему всё, о чём только он желал. Нет, он не мечтал о мотоцикле, а велосипед у него был. Он не мечтал о дорогих игрушках, ему всегда хватало новой кассеты с фильмом. Мать говорила, что скоро она накопит деньги на видеомагнитофон, который играет фильмы на дисках. Вот бы было здорово! Но это не важно. Пусть просто остаётся такой же доброй. Странно, но ему нравится на неё смотреть. Нет, не в глаза, не в лицо, а именно на её тело. Он слышал о том, что так нельзя, но бояться было нечего. Никогда и никому он не расскажет о том, какие мысли у него возникают, когда он делает ей массаж. И тем более он не откроет секрет, что он делает, когда мать идёт в ванную комнату.

Он сделает это и сейчас. Хорошо быть высоким. Своей матери по ухо в n-надцать лет— это не предел. Но главное, что он может тихонько встать на табуретку и глянуть в то окошко, которое разделяет ванную и кухню. Он знал, что делать это надо ночью, когда темно. Костя знал, что нельзя в кухне включать свет, иначе мать увидит в окне подглядывающего сына. А такого позора ему не пережить. Он себя за это наказывает, но всё равно стыдится.

Костя тихо прошёл на кухню, быстро поставил табуретку у стены возле окна и встал на неё, автоматически приспустив нижнее бельё и дотронувшись до себя.

Вот она! Снимает халат! Он обожал свою мать. Она была настолько красива, что каждый раз ему было мало, он снова и снова желал, чтобы она пошла в ванную. Как же он любил её тело! Каждый волосок. От усталости бояться, что она заметит, как он смотрит на её подмышки, Костя иногда сходил с ума. Здесь всё иначе. Главное— быть тихим. Вот она смотрит на своё тело, поднимает руки. Просто красавица. Жаль только, что мать редко разводила ноги. Ноги у неё были стройные, не то, что у его одноклассниц—

кривые и «лысые». Что там у неё в сумке? Наверное, тампон ставить. Это праздник для Кости. Он обожал за этим наблюдать.

Нет?

Это же сигареты. Разве она курит? Зачем она взяла в рот эту гадость?

Это же неправильно!

Костино сердце невероятно билось от шока. Ему не приходилось видеть, как его мама курит, но сказать, что ему стало противно, он не мог. Он продолжал делать себе приятно, наблюдая за тем, как его мать, вся голая, подожгла сигарету зажигалкой, вдохнула так глубоко, что ему показалось, будто за один вдох вся сигарета мигом превратится в пепел. Но этого не произошло. Вредная привычка оказалась не такой уж и пагубной. Костя поймал себя на непонятной себе мысли— он сгорал от желания, чтобы она вновь вставила в рот сигарету. Тем временем его мать выдохнула столько дыма, что хватило бы заполнить всю ванную. Она присела на унитаз спиной к нему, включила воду в умывальнике и продолжила курить. Кожа Кости напоминала кожу человека с высокой температурой. Он уже не смотрел на её грудь, на волосы в подмышках, на волосы внизу живота. Он смотрел на её рот, который жадно глотал дым, а затем выпускал его на волю под струю воды. Сигарета быстро превратилась в окурок, который его мать бросила в унитаз и смыла водой. Умыв лицо под той же струёй воды, она включила горячую воду и достала из сумки зубную пасту и щётку, положив их на раковину. Когда вода наполнила ванну буквально сантиметров на двадцать, она легла туда лицом к сыну (Ура!), о взгляде которого не подозревала.

Костя не верил в это. Что ж, бывает всякое. Матери его одноклассников курили, но он думал, что его мама никогда не закурит. Но это случилось. Только зачем она делала это в ванной? Наверное, она собирается скрыть это от него? Но Костя не хотел. Что же это за семья, если друг от друга есть тайны? Что мама от него скрывала? Он покупал ей, если надо, прокладки и тампоны, она не стеснялась при нём оголять грудь. Правда, трусы она снимала редко. Она позволяла ему делать ей массаж, он натирал ей грудь два раза. Она не боялась настолько ему довериться. Мама лишь предупредила его, что будет некрасиво рассказывать о таких вещах другим людям. И он молчал! Молчал, как рыба. В первый раз он был в недоумении от того, какая её грудь на ощупь. Мягкая, будто пакет с водой. И тёплая. Только вот сосочки сначала были мягкие, а потом так вздулись, что он спросил: «Мам, тебе холодно?» Но Анна смутилась, улыбнулась и сказала, что всё нормально, чтобы Костя не переживал. Объяснить себе, как ей может нравится, что сын гладит ей грудь, она не могла. Но Косте это было не нужно. Никаких объяснений. Делаешь, что приятно. Но себя он трогал, только если была полная уверенность того, что никто не видит. И только если он видел свою мать голой.

Часть третья.

Была полная темнота, если не считать свет в ванной, что еле-еле пробивался в комнату из коридора.

—Массаж мне сделаешь?

—Да, давай сделаю, —Костя встал с кровати. —Ты к себе ляжешь?

—Давай я тут лучше лягу, —Анна сняла халат.

Костя в ничтожном свете разглядел её формы. До них рукой подать. Только не нужно торопиться, ещё всё впереди.

—Вот тебе крем новый, Костенька, —она протянула ему флакон. —Осторожнее, он открытый.

—Хорошо, мам. Я осторожно.

Она легла на живот и сложила руки по подбородком. Костя сел сверху и налил в руку крема. Постепенно он растёр его полностью по спине и принялся массировать мать. Она тихо постанывала, если ей было особо хорошо. Когда её сын перестал массировать спину, он опустился чуть ниже, к ягодицам. Их ему массировать ещё не приходилось. Но он набрался смелости и начал наносить крем на её кожу.

—Класс, —протяжно произнесла Анна.

Костя ничего не ответил. Он приблизился к её ягодицам очень близко и почувствовал вперемешку с запахом крема какой-то иной запах, который раньше ему слышать не приходилось. Но мальчик не был глуп, потому что благовоние чем-то напоминало запах его секретных областей. Он догадался, что так его мать пахнет там. Но этот запах усиливался. Что же это значит?

Анна повернулась на спину, привстала и погладила сына по лицу.

—Спасибо, сыночка, —она поцеловала его в щеку ещё раз.

—Мам, от тебя сигаретами пахнет?

Вот это да! Она забыла почистить зубы! Анна хотела ответить, что это ему кажется. Но вдруг подумала, что чем врать, как ребёнок, лучше просто сказать правду. Он догадается, что она врёт, и какой пример это будет? А какой пример будет, если он узнает, что она курит? Нет, первое лучше.

—Да, немного пахнет.

—Ты курила?

—Немножко. Извини меня.

—Ничего страшного. Просто тебе в ванной тяжело, наверное, ты бы лучше возле окна. А то там можно задохнуться.

—Спасибо тебе, Костенька, за то, что ты меня понимаешь. Я виновата. Просто не повторяй за мной. Это глупость. Я клянусь, что скоро этого не будет.

—Как хочешь, если тебе это нравится, то я как вообще могу быть против? Мне не мешает, если ты об этом.

Поверить тяжело. Она сидела перед ним совершенно обнажённая. Если бы свет включился, она тут же прикрылась бы. Но так в темноте Костя видел её силуэт. От этого ему захотелось снять с себя бельё, потому что стало тяжело и немного даже больно.

—Я побрилась только что. Больно немного. Ты натрёшь мне там кожу?

—Натру везде, просто покажи, где.

—Так устала я.

—Лежи, отдыхай. Тебе что-то принести? Чаю сделать?

—Нет. Принеси мне лучше тарелку с кухни и… сигареты из сумки в ванной.

Костю это шокировало. Но он принёс всё.

—Помассажируй мне писю, —сказала Анна очень тихо. —Только без крема. Я уже нанесла, —соврала Анна и подумала: «Да уж, нанесла ерунды. Зачем врать? Сказала бы, что так и надо…»

… Она разлеглась на кровати у сына, широко раздвинула ноги и достала из пачки сигарету.

—Тебе удобно будет?

—Да, мам, да. Ты не переживай.

Анна вставила в рот сигарету и подкурила зажигалкой. В секунде света Костя запечатлел в своём глазу как в фотоаппарате вид маминого голого тела. Что с ней? На любимых местах совершенно нет волос? Она побрилась, даже сказала ему об этом. Но одно дело услышать, а совсем другое— увидеть собственными глазами. Мама снова начала жадно глотать дым огромными затяжками, заставляя кончик сигареты ярко светиться в тёмной комнате.

Костя уже давно снял трусы и не чувствовал ни капли неудобства. Он бы всё отдал, чтобы это не заканчивалось. Замечательный вечер! Он дотронулся до того места, которое она назвала «писей». Сердце билось неистово! Его пальцы погладили эти горячие вязкие ткани. Вот откуда шёл запах. Нет, никакой это не крем. Так и должно быть. Ну ничего. Мама просто застеснялась. Ничего в этом страшного нет. Он и сам сейчас боится.

Он присел поближе и начал массажировать её губы, которые сильно выпирали наружу. Никогда прежде он не видел этого места так близко. Не то, чтобы он его сейчас видел, просто щупал и слегка просматривал силуэты во время маминых затяжек, которые давали комнате чуть-чуть света.

—Так приятно, Костя.

—Не больно, мам?

—Нет, что ты? Ты умеешь делать хороший массаж. Только не дави сильно. Ты и не давил, просто я на будущее тебе говорю.

Он почти присмотрелся к ней. Такая красивая. Жадно глотает целые табачные облака и выпускает их наружу. Изредка отвлекается на то, чтобы сбросить пепел сигареты в тарелку. Докуривает до конца окурка и берёт ещё. Звук клацающей зажигалки. Громкие выдохи мамы. Он никогда больше не забудет эту сцену. Самый лучший массаж в его жизни. Хорошо, что между ними понимание.