Он смотрит на сообщение от своего зятя, перебирая в уме слова:

«В её положении не видно прогресса. Они собираются сделать кесарево сечение. Буду держать вас в курсе.»

Его жена, сидящая рядом с ним в приёмном покое больницы, заглядывает ему через плечо. Он наклоняет телефон так, чтобы она могла читать с экрана. Кивнув, она берёт его за руку и сжимает её. Он в ответ сжимает её ладонь.

Он произносит слова, о которых они оба думают в этот момент: это отличная больница; их дочь сильная и здоровая; серьёзные осложнения редки. Эти слова правдивы и основаны на многолетней статистике. Но сейчас они меньше всего думают о статистике. Они говорят о своей маленькой девочке. Они говорят об Эмме.

Он бросает взгляд на окно. Капли дождя усеивают стекло, скользя по нему мокрыми дорожками вниз и навевая воспоминания о давно минувшем весеннем дне: ярко-розовые, маленькие ботинки девочки, шлёпающие по лужам, брызги воды, взмывающие в стороны из-под тонких ножек, звонкие раскаты детского смеха, разносящиеся ветром…

Его жена переплетает свои пальцы с его. Её кожа такая тёплая.

Он вспоминает, как крошечные пальчики Эммы сжимали его большой палец в ту первую ночь, когда он принёс их девочку домой из больницы. В памяти всплывает момент, когда его жена наклонилась и прижалась губами к крохотному розовому ушку их дочери. Как сейчас, он помнит слова, которые она тогда прошептала:

— Ни у кого, даже у дождя, нет таких маленьких ручек…

Это были слова из стихотворения Э. Э. Каммингса¹, одного из её любимых поэтов. Они были первыми из многих стихотворений, которыми его жена поделилась с их дочерью, зародив в ней любовь к литературе.

Вскоре Эмма могла уже сама произносить слова. Читать их. Потом писать их. Она собирала слова, как цветы, каждое из которых было нежным и драгоценным сокровищем, и вскоре у неё их набралось так много, что она сплела их в роман, экземпляр которого стоял у них на самом почётном месте их книжной полки.

Он встаёт и снова начинает мерять беспокойными шагами комнату. В углу неподвижно и сиротливо стоит кресло-качалка, обтянутое красной тканью.

Того кресла-качалки, которое было у них дома, больше уже нет, но он отчётливо помнит, как прижимал Эмму к груди и мерно укачивал её, сидя в нём, пока она спала тревожным младенческим сном; её взъерошенные волосики слиплись от пота, а кожа горела как огонь, соприкасаясь с его собственной.

Доктор в тот злополучный день сказал, что это вирус. Ничего не оставалось делать, кроме как ждать, пока спадёт лихорадка. Каждый раз, когда он отрывал Эмму от своей груди, чтобы переложить её в кроватку, она протестующе плакала, поэтому он провёл всю ночь в этом кресле, покачиваясь с дочкой на руках в трепетном ожидании улучшения.

— Присядь, — умоляюще говорит его жена. — Пожалуйста. Ты заставляешь меня волноваться.

— Прости, милая.

Он возвращается на своё прежнее место. Она снова берёт его руки в свои и опускает голову ему на плечо.

— Скажи мне, что всё будет хорошо.

— Всё будет хорошо, родная.

На противоположной стене, над дверью кабинета, висят часы. Не отрывая взгляда, он наблюдает, как секундная стрелка бесшумно скользит по циферблату… точно так же, как и в тот вечер, когда состоялся концерт.

Эмма тогда вернулась домой с опозданием на два часа. Не было ни звонка. Ни смс. Это было совсем не похоже на неё.

Он продолжал ждать, раз за разом бросая взгляды на часы, и его страх возрастал с каждым шагом секундной стрелки. Её бесшумное движение напоминало об отсутствии дочери, о тысяче опасностей, которым юная девушка могла подвергнуться на тёмных улицах по пути домой.

Когда она наконец вошла в дверь, извинившись за то, что у неё разрядился телефон, он крепко обнял её, скрывая выступившие слёзы, а затем посадил под домашний арест на две недели.

Он слышит какое-то движение в коридоре и поднимается на непослушных ногах. Их зять, Дэниел, входит в комнату ожидания. По щекам Дэниела текут слёзы. Паника мгновенно разливается по его венам, сковывая кровь, словно ледяная вода.

— С ними всё хорошо, — выдыхает Дэниел. — Они оба в порядке.

Он смаргивает набегающие слёзы, облегчение настолько ошеломляющее, что он почти пропускает следующие слова Дэниела.

— Это девочка! — восклицает зять, и счастливая улыбка расползается по его лицу.

Его жена встаёт и заключает их зятя в крепкие объятия, — такие же объятия Дэниел разделит со своими собственными родителями, когда они [специально для bestweapon.in] приедут из Калифорнии.

Он задумчиво улыбается. Эмма — мать. Как такое может быть? Ведь только вчера они стояли и смотрели, как длинный жёлтый автобус исчезает за гребнем холма, увозя Эмму в её первый школьный день…

Для родителей время течёт по-другому. Эмме и Дэниелу ещё предстоит узнать об этом.

В одно мгновение дни начинают утекать, как рисовые зёрнышки сквозь пальцы. Вы стараетесь остановить поток, а он лишь стремится всё быстрее. Вы с трудом пытаетесь выхватить отдельные зёрна из потока, надеясь успеть сохранить их в памяти, прежде чем они будут похоронены навсегда.

В следующее мгновение, секунды кажутся часами. Вы сидите в кресле-качалке, смотрите на часы, мечетесь по коридорам больницы, обеспокоенные и беспомощные, отчаянно пытаетесь сделать всё… ВСЁ, ЧТО УГОДНО, только чтобы защитить своего ребёнка, но понимаете, что должны сделать нечто ещё более трудное:

ЖДАТЬ.

В этот момент время течёт невероятно медленно. Он хватает это рисовое зёрнышко и крепко сжимает его в кулаке, и в своей памяти.

Ему не терпится увидеть лицо Эммы. Его маленькой девочки, которая сегодня стала мамой.

Он будет так рад познакомиться со своей первой внучкой, узнать её имя, прижать малышку к своей груди, прикоснуться к её крохотным ручкам…

И погладить пальчики, которые даже тоньше, чем ниточки дождя.

THE END

&128104;‍&128187; От переводчика

Сюжет основан на литературном переводе оригинальной истории «Waiting» © 2023 by ThatNewGuy

Основной текст и стиль рассказа при переводе сохранён, но слегка переработан и дополнен [диалоги, эмоции, описания], в соответствии с собственным творческим воображением JFC и имеющимся в наличии словарным запасом) &128221;

&128248; Изображение, использованное для иллюстративного сопровождения текста, взято из открытых сетевых источников.

ℹ️ Примечания к рассказу и полезныя сведения

1️⃣ — Эдвард Эстлин Каммингс [англ. Edward Estlin Cummings, 1894 — 1962] — американский писатель, художник, поэт и драматург.

В своей поэтической работе Каммингс проводил радикальные эксперименты с формой, пунктуацией, синтаксисом и правописанием. В некоторых его стихах заглавные буквы не используются; строки, фразы и даже отдельные слова часто прерываются в самых неожиданных местах; знаки препинания или отсутствуют, или расставлены странным образом.