Отрыв на курорте.

Мы с мамой отправились на курорт в Турцию. Я весь год был хорошим мальчиком, учился на четыре и пять, за это родители спродюсировали мне полный отрыв на Черном море.

Мы поселились в двухместном номере в трехзвездочной гостинице. Мне в 18 лет не очень удобно было спать в одной комнате с мамой, но отец настоял.

Сразу только вселились, отправились на пляж. А там… Толпа народа, бесконечные детские вопли и мусор под ногами. Зато море! песок! солнце. Накупавшись всласть, я вернулся на берег и сел под тент-зонтик, потому что загорать не любил. Я смотрел, как загорает мама. Она крутилось на месте подставляя солнцу спину, живот, бока.

На маме был голубой раздельный купальник, и она имела право его носить. В сорок лет она обладала шикарной фигурой.

Тонкая талия и широкие бедра, большие грудь и попа подтянуты с минимальным участием пластического хирурга, полные стройные ножки годились для модели статуи Венеры. Ее аристократическое лицо с тонким носиком и чувственными губами заставляло засматриваться на его хозяйку.

Когда мама решила, что загорать хватит, мы отправились в ресторан гостиницы обедать. Там также было шумно и тесно, но хоть жратва приличная. Оказалось, что из-за купания у меня разыгрался зверский аппетит.

Потом мы поднялись в номер, переварить обед перед вечерним купанием. Я улегся на свою кровать, мама села рядом прислонившись своей мягкой попой к моему боку. Я чуть не задохнулся от обилия приятных впечатлений. Все мои силы уходили на то, чтобы не пялиться на мамину грудь, обтянутую белой футболкой, ее толстые ляжки и не вспоминать те тайные мечты обо мне и маме, что посещали меня едва ли не каждую ночь.

Мама погладила меня по плоскому накаченному прессу и сказала:

—Сына, нам надо серьезно поговорить.

Я только подбородком мотнул, мол, начинай. Я боялся рот открыть: так засмотрелся на маму, что выдавить из себя мог бы только хрипы.

—Ты ведь любишь меня?

Я кивнул.

—Очень-очень любишь?

Опять я кивнул, как деревянный истукан.

—И даже готов помочь мне в очень деликатном деле?

Кивок.

—У нас ведь хорошая семья, правда? —спросила мама, но подтверждений от меня больше не требовала. —Мы с папой любим друг друга и тебя очень сильно, живем дружно, но… Сына, в жизни всегда есть эти поганые «но»… Жизнь людей состоит не из одного высокого духовного общения, мы ведь по сути очень плотские существа, плоские… Между мной и папой давно нет той африканской страсти, благодаря которой ты появился на свет, осталась только нежная привязанность, а ведь мне всего сорок, сына, и я очень люблю мужчин… Они меня, кажется, тоже… Видел, как пялились на пляже…

Я с мучительным трудом заставил себя кивнуть.

—Сколько это еще продлится? —риторически спросила мама. —Лет пять, максимум… Дома я не могу позволить себе никаких похождений, сам понимаешь, а время уходит очень быстро, к счастью тебе этого пока не понять.

Мама протянула руку и похлопала меня ладошкой по щеке.

—Умница мой, пойми!… Может это мой последний шанс почувствовать себя востребованной и желанной, помоги мне, сынок, не упустить этот шанс! Отец видимо что-то такое чувствовал, поэтому приставил тебя присматривать за мной. Сынок, позволь мне на время этого отпуска стать вновь холостой, молодость вспомнить…

—Ты, —произнес я, и подождал, пока ко мне вернется голос, —ты хочешь ходить… в гости… к мужчине… мужчинам?!.

—Малыш, нет, —мама улыбнулась мне, как маленькому, —ты не знаешь, на что способны свихнувшиеся от похоти самцы. Мало ли на что можно нарваться. Нет, если я встречу мужчину, которому я понравлюсь, а он мне, я приду с ним сюда. Я понимаю, это тяжело принять, но все гостиницы переполнены, я не могу снять другой номер. Помоги мне сынок, —мама навалилась на меня и обняла, —а я денег тебе дам…

Я собрался с силами и оттолкнул маму, она вскочила на ноги и с тревогой посмотрела на меня.

—Мама, нет, —я вскочил с кровати. Меня колотило, буквально тряс озноб. Такое услышать!… От любимой, обожаемой мамы, которую слушался всю жизнь беспрекословно и чьему каждому слову верил. —Мама, нет!

—Что, нет? —оборвавшимся голосом спросила она и опустила голову.

—Не надо мне денег! Я просто тебе помогу! (Мама счастливо заулыбалась, не веря своему счастью) Ты такая красивая мама, ты будешь иметь бешеный успех! Тебе все эти мужланы обязаны поклоняться и следы ног целовать! Я не буду препятствовать твоему счастью и всякая тайна умрет вместе со мной…

Мама порывисто обняла меня, но я не спешил ей ответить.

—Вот только… —пробормотал я. —Мама, помоги и ты мне…

Она расцепила объятия и вопросительно на меня посмотрела.

—Если ты, если мужчина… Я ни разу не видел настоящего любовного… акта… Мама, разреши мне посмотреть, пожалуйста!

Она смотрела на меня, расширив свои прекрасные голубые глаза.

—Ты хочешь подглядывать за мамой?

Я кивнул. Мама подумала, помолчала.

—Хорошо сына, поможем друг другу— два добрых друга-извращенца… И как… как ты собираешься это делать? Необходима конспирация, не под кровать же мне тебя прятать.

Мне нравился ход нашего бредового разговора. Ни слова не говоря, я подошел к стенному шкафу, расположенному у изножий кроватей, и открыл одну из панелей. Благодаря тому, что я не очень высок, мог бы встать внутри шкафа в полный рост, либо сесть там на пол, поджав ноги. Сунув руку в темные глубины шкафа, я улыбнулся маме:

—Место наблюдателя.

Мама одобрительно кивнула.

Она вернулась с танцпола около полуночи и не одна. За два часа до этого я уже занял свою позицию. Постелил коврик, чтобы можно было вставать на колени, и выпил мерзавчик коньяка, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Коньячок обжег желудок и придавил меня к полу.

Когда я услышал шум отпираемой двери, то поднялся на колени и сдвинул дверную панель шкафа сантиметра на три. Никакого палева и достаточный обзор, если конечно мама не потащит нового знакомого в ванну. Этого не произошло.

Вошедшие— мама в своей любимой блузке и мини-юбке и здоровый мужик выше ее на голову в рубашке и брюках— не стали включать свет. Но заоконные огни курортного рая и без того достаточно освещали всю комнату. Мама подвела мужика к своей кровати и принялась с ним страстно целоваться. Зная, где я, она специально расположилась ко мне боком для лучшего обзора. Как следует обсосав губки мамы, мужик оттолкнулся от нее.

—Люда, я очень хочу тебя, —прохрипел он и, нажав маме руками на плечи, заставил опуститься ее на колени.

Я не отрываясь глядел на все это, едва не втыкаясь в обзорную щель глазом. Мои шорты давно были спущены, и я яростно массировал свой член, стараясь не пропустить ни одной секундочки шоу и все их запомнить. Ведь вот-вот сбудется моя мечта, и я увижу голую маму под мужиком.

Тем временем мама расстегнула мужику штаны и, выпустив его бивень на волю, стала жадно его насасывать, заглатывая целиком и страстно облизывая головку. Она чавкала и пускала слюну, этого мужик не мог долго выдержать, я бы тоже не смог. Мужчина поднял мать под мышки и повалил на кровать. Для первого захода он даже юбку с нее не стал снимать. Задрал ее повыше и широко раздвинул маме ноги. Я едва не задохнулся от страсти, когда увидел, как мужчина, опираясь на одну руку, второй аккуратно, но твердо заправил свой член в мамину писю. Потом он слегка раздвинул ноги, и мне стало видно, как он входит и выходит из ее сладких глубин. Трусики так же остались на маме. Мужик просто сдвинул лямочку в сторону и так и трахал мою родную маму.

Вытянув одну ногу, мама помахала мне ступней, как ладошкой, вот развратница! Я дрочил, открыв рот и пуская слюну на обнаженный живот, и все смотрел, как ходит волосатый зад мужика между белых ляжек матери, слушал, как хлюпает ее соскучившаяся по страсти пися. Через несколько минут мама скрестила ноги за спиной мужика и принялась его подталкивать, ускорять. Мужик довольно запыхтел. Я услышал мамин шепот: «А кончать можно в меня!» И едва не закричал от удовольствия. Мужик тоже напрягся, стал яростно качать и вскоре забился в судорогах оргазма. Мама кричала, мужик стонал в голос, а я спускал прямо на пол, теряя сознание от кайфа и от зрелища того, как жадно ворочает мама под мужиком толстой жопой, принимая весь его заряд в себя.

Утром мама чуть не свела меня с ума. Я проснулся от того, что она бегала по номеру и как-то нездорово суетилась. Мужик ее ночной слинял еще до света, и я подумал: «Ну, чего дергается, спать не дает!»

Потом открыл глаза и чуть не подпрыгнул— на маме была только легкая джинсовая рубашка до пояса, а ниже… она была полностью обнажена. Даже без носков. Я увидел ее мохнаточку, попку и обомлел. Мама, видя, что я не сплю, подошла к моей кровати вплотную, так, что между ее писей и моим лицом не было больше полуметра. Взгляд мамы был хмурым и озабоченным.

—Ты мои трусы не видел? Вчера где-то бросила в пылу страсти, а ведь придут номер убирать. Негоже, чтоб трусы где попало валялись…

Все, что я смог— это облизать сухим кончиком языка пересохшие губы. Поняв мое состояние, мама смягчилась и улыбнулась мне.

—Ну как спал, храпелкин? Хотелось встать и двинуть тебе, да сил не было… Счастливые сны снились после вчерашнего? Все разглядел, что хотел?

Я еще раз облизнулся.

—Не совсем?

Мама присела рядом со мной на кровать. Я лежал на боку, и теперь мой вздыбленный член отделяло от пышной и гладкой маминой попы только тонкое покрывало.

—Что моему сыночку стало непонятно, —заботливо спросила мама.

—Вот когда ОН положил тебя животом на кровать, а сам пристроился сверху. ОН что, в попку твою… ходил, —слова эти давались мне тяжело, каждый с кирпич весом.

Мама улыбнулась.

—Нет, что ты! Пускать в попку совершенно постороннего человека— не настолько же я легкомысленная!… Сейчас покажу и все моему любимому малышу станет ясно, —мама вскочила с моей кровати и легла на свою, как вчера прижавшись к покрывалу животом. Зад свой она чуть-чуть отклячила, —иди сюда.

Я встал и подошел к маме сзади, чтоб она не увидела мою эрекцию, которую никакими трусами было не скрыть. Белая мамина попка призывно возвышалась над кроватью.

—Наклонись, —сказала мама, и я, послушно нагнувшись, стал смотреть на волнующую щелку между ее ягодиц. —видишь?

—Нет, признался я.

—Тогда возьми мои ягодицы руками и чуть разведи их… Видишь?

Я подчинился и трясущимися от страсти руками взялся за мамину попку. Теперь я увидел и темные мамины губки и розовато-красный край входа в ее киску, и темный узелочек ануса. Ее тревожный терпкий запах едва не отправил меня в оргазмический нокаут.

—Мама, —спросил я дрожащим голосом, а тебе хорошо было вчера?

—Очень сынок, —мама повернула голову ко мне, —ты очень помог мне и до сих пор помогаешь… А почему ты спросил?

Я сел на кровать, по-прежнему стараясь скрыть член, мама поднялась и села рядом. Мы обнялись и я прошептал ей в ухо:

—Просто я волнуюсь за твою пипку! ОН вчера был так безжалостен к ней, так груб!… Можно я тихонько поцелую ее, просто чтобы проверить…

Мама отодвинулась от меня и долго смотрела мне в глаза. Я боялся ее приговора, все наши приключения могли прекратиться в любую секунду, с мамой шутки плохи!… Она вздохнула.

—Ну, ладно, можешь тихонько, если волнуешься за маму, все проверить… Только будь осторожен и нежен, как любящий сын…

Мама раздвинула ножки, а я спустился на пол. Теперь можно было не скрывать эрекцию, ее прятал край кровати. Мое лицо оказалось аккурат между маминых ног. Я поднял руки и взялся за мамины толстые с белой шелковистой кожей ляжки. Вдохнул носом на всю глубину легких ее дикий запах. Она вздохнула и, поерзав попой, сдвинулась к краю. Теперь ее мохнаточка была в миллиметрах от моего носа. Я немедленно ткнулся губами в ее губки и стал их облизывать, как неопытный теленок. Какая сладость, какая нежность! Я работал язычком по клитору, совал его поглубже в кисло-сладкую теплую мамину глубину, а потом вращательными движениями возвращал его на движение по губкам. Я увлекся. Обнял руками мамины ляжки посильнее, а сам не на шутку присосался ртом к ее писе. Мама тоже заволновалась, стала ерзать попой и поддаваться писей к моему рту.

Я порхал над клиторком с сумасшедшей быстротой, постоянно сглатывая обильный сок, сочащийся из мамы, пока она не дернулась несколько раз, сжав мои горячие щеки своими прохладными ляжками, и не затихла. Тогда я несмело посмотрел на нее. Мама ликовала!

—Ну, все проверил, лизунок мой маленький?

Я радостно закивал.

—Теперь все в порядке, мама. Можно отправляться завтракать!

Вот только мне надо было сменить трусы: я впервые кончил вместе с мамой.

Так у нас образовалась курортная традиция: перед тем, как мама уходила на дискотеку я «проверял» готовность ее писи к приключениям, а утром «проверял», выдержала ли она испытание.

За несколько дней она в конец распоясалась. Ее ночные оргии становились все отвязнее, мужики— грубее, их общие крики страсти все громче.

Я изнывал от похоти и ревности. Теплое море и жаркое солнце оставляли меня равнодушными, тинейджерки в купальниках вызывали раздражение. Я был чужим на празднике. Все, о чем я мог думать, это сладкая мамина пися. Ее запах, ее нежная текстура… И все это богатство доставалось грязным похотливым козлам… Я изнывал…

Но настоящее испытание мне пришлось вынести на седьмую ночь. Мама пришла, как обычно, около полуночи с новым «другом». Увидев его, я только губу закусил. Он был едва ли на год меня старше, а может и вовсе ровесник. Высокий, поджарый, с длинными белокурыми волосами. Наверно, симпатичный… Мама глядела на него с восхищением, увивалась вокруг него, угощала (чего не делала с другими) фруктами и шампанским. Их прелюдия была невыносимо долгой…

А как она ему давала!… Нежно, ласково, бережно— никаких шекспировских страстей… Когда он лег на нее, мама обнимала его, гладила, шептала на ушко какие-то бессвязные, почти неслышные мне благоглупости. Даже мамина пися хлюпала и чавкала в ином регистре, трогательном, оберегающем. Когда он кончал в нее, мама замирала, словно беспокоилась прежде всего о его ощущениях, а не о своих. Будто она была его матерью, а не моей…

Конечно, я дрочил и кончал… Кончал, изнывая от ревности и ненависти к себе… Оргазм туманил мой разум, а мне хотелось выскочить из своего тесного, душного укрытия и лупить этому пацану по морде до крови, до тяжких увечий… Противоположные желания разрывали мое сознание… И почему Она досталась ему, а не мне, по какой прихоти судьбы…

На следующий день я попробовал подвергнуть маму остракизму. Никаких утренних проверок писи. Ел за завтраком молча, не поддерживая ее разговор и не отвечая на вопросы. На пляже выбрал свободное место подальше от нее. Даже попробовал познакомиться с какой-нибудь девочкой своего возраста, чтобы вызвать у нее ревность. Глупо и неудачно. Из меня так и пышило злобой, кто с таким захочет знакомиться…

Тем не менее, когда настал вечер, и мама, расфуфырившись и надушившись, направилась на дискотеку, я вновь стал готовить свое убежище. Ненавидел себя за слабость,

а готовился. Я понимал, что наблюдение за ебущейся мамой стало моим наркотиком, от которого я не имел сил отказаться.

Она пришла раньше, около одиннадцати. Одна.

—Выходи, не будь букой! Сегодня никаких гостей, семейное торжество, —произнося все это, мама принялась раздеваться.

Я выбрался из убежища. Мама стояла передо мной полностью обнаженной. В свете уличных фонарей ее прекрасная кожа приобрела тот матово-серебристый оттенок, который я так обожал. Ее полные сиси чуть свисали под собственной тяжестью, выпуклый животик чуть подрагивал в такт глубокому дыханию, на кончиках волосков на ее лобке, как капли росы, собрались капельки влаги. Она была прекрасна. В уголках моего полуоткрытого рта стала скапливаться слюна, но у меня не было сил ее сглотнуть.

—Что, нравлюсь? —насмешливо спросила мама и легко обернулась кругом. Ее толстая, круглая попа с шероховатостями целлюлита едва не отправила меня в оргазмический нокаут.

—Твой папаша самовлюбленный грубый мужлан, —сказала мама, —как и все те, кого я приводила в этот номер. Человек, с которым я собираюсь связать последние свои цветущие годы, должен был быть щедрее их чище, быть готовым на самопожертвование ради моего счастья. Я должна была испытать тебя, ведь я так тебя люблю!

Мама, глядя мне в глаза, подошла в ко мне вплотную и взяла меня ладошкой прямо за вздыбленный, устремленный в небеса член. Выбираясь из шкафа, я, оказывается, забыл натянуть шорты и стоял по пояс— снизу— голый. Мама крепко обхватила рукой мой член и немного ею подвигала. Я дышал, как загнанная лошадь, и таращился на маму, до боли выкатив глаза из орбит.

—А ты любишь меня? Хочешь меня? —спросила мама, крепче сжимая мой член.

—Больше жизни, —мой голос был едва ли сильнее дыхания умирающего.

А мама тут же встала передо мной на колени и залпом заглотила ртом мой член почти до корня. Как горячо, как сладко! Она жадно сосала его и облизывала головку, теребила яички и шлифовала ствол языком по всей протяженности. И при этом не отрываясь смотрела мне в глаза. Я с ума сходил от удовольствия и едва стоял на трясущихся ногах. Мамочка сосет у меня! Это все-таки случилось! Я в раю! Только бы не кончить тут же, только бы продлить…

А потом мама поднялась и притиснулась ко мне всем своим теплым мягким тельцем. Я неумело, но страстно принялся целовать ее в губы, и она отвечала мне, наша слюна смешивалась в единый коктейль страсти.

—Возьми меня, любимый, —прошептала мама.

Я немедленно повалил ее на кровать, даже не сдернув с нее покрывала. Мамочка раздвинула свои толстые ляжки и согнула ноги в коленях. Я много раз видел, как другие впихивали в нее свои дрыны, а теперь эта сочная, жирная писька была только моя! Но войти с первого захода не удалось. Мама направила член своей рукой, и я немедленно провалился в тесное и жаркое сосредоточие сладости.

—Еби, еби меня, сынок! Еби, любовь моя! —запричитала мама.

Я принялся накачивать ее писю, подражая предшественникам. Ощущения были восхитительнее всего, что я испытывал когда-либо.

Мама подмахивала мне со всей страстью изголодавшейся по сексу нимфоманки. Я задрал ее ноги вверх и все ускорял и ускорял темп, пытаясь достичь абсолюта удовольствия. Задыхаясь, как в бреду, я все бормотал:

—Мамочка любимая мама, мамочка любимая мама…

—Позови меня по имени! —закричала она. —По имени!..

—Люда, Людочка, я щас кончу тебе в ПИЗДУ! —заорал я и стал немедленно спускать в ее недра, дрыгаясь в конвульсиях оргазма и едва не теряя сознания. Мать ерзала жопой, как ненормальная, выкачивая меня до суха, до донышка. Мы орали так, что потом удивлялись: почему никто полицию не вызвал?

А дальше была ночь любви, когда я трахал мать во всех мыслимых позах и облизывал ее— буквально— от макушки до розовых пяточек. Я сосал ее грудь, как голодный младенец, и давал в рот, как надменный любовник. Ее тело стало моей колыбелью и вместилищем моего семени. Мы были счастливы, как никто в этом мире.

Потом мама рассказала мне, что давно решила меня соблазнить. Отец не мог ее полностью удовлетворять по состоянию здоровья, а спать с другими мужиками она не хотела из брезгливости, считала это предательством по отношению к семье. Она заметила, что нравится мне. Заметила мой «похотливый взгляд на своей заднице» и решила пойти на встречу. Но прежде, чем приобщить меня к сладости любви, она решила познакомить меня с ее горечью. Вот и пришлось целую неделю мне прятаться в шкафу. А я не против— урок на будущее!

Прошло уже шесть лет, но я по-прежнему ее люблю и хочу. Мою маму, мою сладкую давалку!

7.05.09