Наше позирование продолжалось еще с час, пока Лера не объявила, что она устала и на сегодня, пожалуй, хватит. Мы с Димой стали рассматривать ее эскизы. Дима сказал, что получается интересно. А вот на меня они особого впечатления не произвели. Лера, заметив несколько разочарованное выражение моего лица, пояснила:

— Это только самое начало. Это пока лишь почеркушки, над которыми еще думать и думать не один месяц. А то и не один год. Графический цикл – вещь фундаментальная и не терпящая суеты. Акварельный портрет на выставочном уровне можно сделать на вдохновении за один сеанс, а цикл работ – он созревать должен.

— А мой портрет – он на выставочном уровне? – поинтересовалась я.

— Что скажешь, Дима? – спросила Лера брата.

— Вообще он впечатляет. Есть в нем какая-то вибрация души. Если всматриваешься, то начинает затягивать.

— Скажи, Рита, а этот портрет похож в чем-то немного на твою маму?

Я присмотрелась с некоторым удивлением и кивнула Лере в знак согласия.

— Я ведь писала не совсем конкретно тебя – я писала свое видение женской линии твоего рода. В этом портрете должны узнавать себя и ты, и твоя мама, и твои будущие дочки. Это вы все сквозь время. Или время сквозь всех вас.

— Просто магия какая-то…

— А ты сама ощущаешь эту магию как позитивную, как нейтральную или как имеющую оттенок какого-то дискомфорта? Только хорошо подумай над своим ответом и дай мне ответ не сейчас, а завтра.

— А почему завтра?

— Дело в том, что художники вольно или невольно психологически обнажаются через свои картины. В картинах передается их равнодушие к натуре, если натура им скучна. Передается внутренняя боль художника, если она есть. Все, что у художника в душе, то и на холсте. Я тебя спрашиваю про возможный дискомфорт портрета для тебя потому, что у меня сейчас не самый простой период в жизни. Во всяком случае, я старалась максимально отрешиться от своих личных проблем при написании портрета и погрузиться в тебя. Точнее в женскую линию твоего рода.

— Во всяком случае, сейчас никакого дискомфорта не ощущаю. Есть ощущение, что это я и что одновременно это не совсем я. Это не 100%-ное совпадение со мной, но это интересная для меня доля несовпадения со мной сегодняшней.

— Я хочу поработать еще над твоим портретом утром. Я жаворонок и всегда стараюсь финальную часть работы делать утром. Твое позирование уже, наверное, не нужно. Как насчет того, чтобы нам завтра с тобой пообедать в кафе «Зингеръ»? И поболтаем, и свой портрет заберешь. Только давай договоримся, что ты портрет заберешь пока без всякой материальной благодарности мне. Ответный подарок можешь сделать мне не раньше, чем портрет приживется в твоем доме. А если вдруг почему-то не приживется, то просто вернешь его мне как память о нашем знакомстве.

— Хорошо, если ты так хочешь, то так и будет.

— Мы ведь еще можем увидеться с тобой и в Москве. Я вместе с папой пишу картины с видами Петербурга для оформления интерьера статусных московских гостиниц: «Метрополь», «Националь», «Рэдиссон», «Марриотт» и т.д. Так что планируем деловую поездку на машине в первопрестольную перед майскими праздниками.

— Прекрасно. Я поговорю с родителями – может быть, даже вам лучше будет остановиться и у нас дома…

На следующий день в час я уже с чемоданом сидела в кафе «Зингеръ» в ожидании Леры. Она чуть задержалась — так что я уже немного начала нервничать, поскольку была ограничена по времени: мой «Сапсан» отправлялся в 15-10. Поздоровавшись, Лера сразу же молча вручила мне доработанный портрет.

— Чудесно, просто завораживает, — только и смогла вымолвить я.

— Ну тогда, значит, у меня получилось. Я ведь старалась писать не обычный портрет, а скорее семейную духовную реликвию. Обычный портрет – это про разные степени внешней похожести. А на реликвию можно смотреть часами и каждую секунду она будет другой, потому что ты вникаешь в нее и в свою связь с этим образом. И кстати, хочу извиниться за то, что мы с тобой вчера не поласкались, как ты хотела. Просто когда создаешь какой-то духовный образ, нельзя отвлекаться — иначе сразу же растеряешь в себе накопленную концентрацию.

— Ну конечно, я всё это понимаю.

— У иконописцев, к примеру, с этим вообще очень жестко: долгий пост, исповедь, причастие, получение благословения. Иначе получится не икона, а имитация иконы: внешне похоже, а души нет.

— А ты писала иконы?

— Ради практики и разнообразия опыта немного писала копии с икон. Но, разумеется, не освящала их. Иконопись же требует от художника глубины самоотречения от своей индивидуальности. Это все-таки не моя стезя. Там для меня все слишком регламентировано консервативными канонами «чести, воздаваемой образу и восходящей к первообразу».

— Мне урядница говорила, что когда-то ладные общины были основаны на религии. Только я не совсем поняла, на какой именно – а спросить постеснялась. Обряд на Ивана Купалу был явно по языческим мотивам.

— Обнаженность и сексуальные ритуалы в общине были во многих древних религиях. В Индии, например, до сих пор есть секты голых философов-аскетов, которые считают одежду препятствием для духовного совершенствования. А ладные общины в России, видимо, исторически восходят к еретическим сектам адамитов, стремившихся к отмене собственности и возврату райской непостыдности чувственных отношений по образу отношений Адама и Евы до момента грехопадания. Конечно же, Россия – не Индия, и российский климат не позволял адамитам все время ходить голыми. Но все свои обряды общинного единения они выполняли без одежды. Официальная христианская церковь, разумеется, адамитов всегда демонизировала как воплощение разврата и жестко преследовала.

— Я как-то в интернете встретила афоризм: «Благословляйте преследующих вас, ибо гонят они вас, не ведая сами, к светлому будущему».

— Разумные ограничения идут к порядку и на пользу, а неразумные ведут к протесту и хаосу. Любая религия вынуждена заниматься обузданием сексуальности верующих для введения её в общественно приемлемые границы. Просто одни религии третируют чувственность как проявление дьявольского начала. В средневековье католическая инквизиция в этом отношении просто свирепствовала: секс между супругами в любой позе, кроме классической, — сатанизм; секс не в полной темноте – сатанизм; секс полностью голыми – сатанизм; разглядывание супругами гениталий друг друга – сатанизм; секс по средам и пятницам – сатанизм. За сатанизм полагалось сжигание на костре. А вот безбрачие и воздержание от секса в католичестве считалось путем в рай.

— Я вообще не понимаю, как население Европы тогда выжило при такой карательной системе.

— Ну, наверное, выжило, потому что грешило. А еще выжило потому, что в XVI веке половой вопрос – а точнее, вопрос о дозволительности брака для священослужителей – расколол католичество и породил прагматичное протестанство. Основоположник реформаторства Лютер, будучи богословом, демонстративно женился на бывшей монахине и провозгласил, что интимные отношения между супругами являются даром Божьим. Кстати, он тут же получил за это в Германии широчайшую социальную поддержку.

— Мне кажется, что когда закручивают гайки в вопросах пола – то на самом деле сжимают пружину.

— Так оно и есть. У восточных религий к сексу в основном другой подход: «Опередить и возглавить». Они относятся к сексу как божественному единению, но разрешают верующим вождевление исключительно в рамках детализированного регламента «где», «когда», «с кем», «в каких позах» и «почему именно в таких позах». Та же самая знаменитая «Камасутра» — пример такого регламента. Занимаешься сексом согласно духовным канонам – значит, ты праведник. А занимаешься сексом не по предписанному регламенту – значит, ты грешник.

— Однако здорово они там себе в древности придумали! Теперь понятно, почему в ладных общинах такой строгий порядок в обрядах и с датами таинств…

— Установленный порядок — это способ разделить прелюбодеяние и любодеяния…

— Это как это?

— В древнеславянском языке приставка «пре-» означает «чересчур», «сверх меры». Секс в рамках принятой сообществом меры – любодеяние. То, что за рамками меры – это уже прелюбодеяние. В фармакологии есть такой девиз еще со средневековья: «Всё есть яд и всё есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством». Точно так же и с сексуальным поведением. И с ограничениями в художественном творчестве — если художник не опирается на какие-то внутренние ограничения, то он может сотворить только что-то банальное.

— Зоя говорила, что в их общине религиозная составляющая совсем ушла. Но я все равно ощущаю одухотворенность отношений в мире вокруг Зои…

— Кстати, а у тебя нет случайно ее фотографии?

Я показала фотографии с нашего прощания у Киевского вокзала. Лера расспросила о каждом на снимках и о наших взаимоотношениях. И сказала, что хотела бы при случае нарисовать портрет Зои. Если, конечно, доведется свидеться.

Провожая меня до метро «Невский проспект», Лера обняла меня со словами:

— На следующей нашей встрече мы поласкаемся сколько нашим душенькам будет угодно. Обещаю…