Не прошло и трёх лет с тех пор, как я начал работать врачом в колхозной поликлинике — как мне удалось, наконец, заполучить в помощницы настоящую, квалифицированную медицинскую сестру. До этого мне поначалу приходилось управляться одному. Потом председатель навязал мне в «медсёстры» свою любовницу-алкоголичку, бывшую доярку, которая появлялась у меня в кабинете, наверно, раза два в месяц… И это меня, в общем-то, устраивало — никто не мешал мне спокойно заниматься клизмированием юных пациентов. Но необходимость в адекватном исполнительном помощнике всё-таки ощущалась…

И вот, вскоре в нашу деревню вернулась из города (где она как раз и училась на медсестру) красивая крепкая русоволосая деваха — в прошлом ударница, и, как говорится, спортсменка и комсомолка, Надька Г. Естественно, я сразу взял её к себе, и мы быстро сблизились. Надька ловко управлялась с неинтересными мне пациентами, и с удовольствием принимала участие в моих играх с интересными. Девчонка настолько сильно мне понравилась, что месяца через два я готов был уже на ней жениться… Но женился я всё-таки только через пол-года. А что? Мне было уже двадцать шесть, пора было как-то остепеняться. А тут — такая удача: скромная, сексуальная, работящая бабёнка с явными бисексуальными наклонностями! И главное — она совершенно не ревновала меня к парням. Только — к девушкам… Немаловажную роль в моём выборе сыграл также и факт отсутствия тёщи (своей потенциальной воображаемой тёщи я почему-то заранее боялся с детства). Матери у моей невесты не было, и мой будущий тесть — крепкий седой пятидесятилетний мужик — жил один, без постоянной женщины, только с Надькой…

Свадьбу мы сыграли скромную, и жизнь потекла своим привычным чередом. Одна беда — Надька постоянно порывалась играть в сексе активную роль, и даже упрашивала меня, чтобы я позволил ей себя проклизмить. Нет, не то чтобы я этого не любил — я как раз любил выступать иногда не только в роли верхнего, но и в роли нижнего. Только — не с любыми половыми партнёрами. Я никогда не мог себе представить, например, что меня будет клизмить какой-нибудь юный парнишка. Или юная девушка — вроде Нади. Вот если взрослый мужчина, или женщина — это да, тогда пожалуйста. Но молоденьких я мог представить рядом с собой только ПОД клизмой. К тому же, думал я — если я позволю Надьке загнать себя под каблук в сексуальной игре — вскоре я окажусь у неё под каблуком и в жизни. Короче, сказал я жене, эта тема закрыта. Раз и навсегда… И всё бы было ничего, если бы не Надькин папа. Со временем он всё чаще и чаще стал как бы невзначай затрагивать меня, постоянно пытался приобнять, похлопать, чуть ли не каждый день звал в баню… И что мне было делать? Жили-то мы у него, своего дома у меня не было. Конечно, в другой ситуации я, быть может, и принял бы ухаживания Петра Денисовича — как активный партнёр старик мне даже нравился. Но я комплексовал из-за супруги — как она отреагирует, если узнает?.. Однако вскоре я понял, НАСКОЛЬКО я недооценивал своих новых деревенских родственников, принимая их за дремучих по части секса, отсталых провинциалов…

Однажды вечером я лежал в нашей с Надеждой комнате, и спокойно почитывал себе газету. За дверью послышались шаги, какая-то возня, и негромкие голоса супруги и тестя. Разобрать, о чём они говорили, было довольно трудно — да я и не пытался, потому что был поглощён чтением. Но вскоре… дверь в комнату открылась, и на пороге появился тесть:

— ЗдорОво, Антох!

— Здорово, дядь Петь. Виделись уже вроде…

— Ну да… Короче, Антох, мы с Надькой подумали тут, и… Мы ж все — свои люди, одна семья, можно сказать? А?

— Ну да, — всё ещё не понимая, куда он клонит, согласился я.

— Ну вот. А ты как неродной — чё-то бегаешь от меня, и от Надьки… она мне рассказывала.

Я изумлённо поднял брови. И только тут заметил, что в руках Денисыч и Надя держат эмалированные вёдра — одно с водой, а другое…

— Вот я и говорю… Мне дочура рассказала, короче, чем вы там в поликлинике в своей занимаетесь. Так что… Мы ТЕБЯ решили теперь… А чё? Парень ты молодой ещё, интересный… А ждать-то чё? Долго будем ждать — скоро состаришься! — переиначил Пётр Денисыч народную поговорку, и решительно направился к кровати…

Я был сильно удивлён и даже растерян. Надька с отцом стянули с меня штаны, майку, и уцепились за белые обтягивающие трусики…

— Дядь Петь! Надь, вы чё! Не надо!

— Надо-надо, петушатина! — Денисыч добродушно потрепал меня по щеке. — Ладно, хорош целку строить из себя. А то мы тебя это, отшлёпаем!..

Раздев меня до гола, родственнички поставили меня на кровать на четвереньки, и для начала закачали мне в задницу литра два мыльного раствора. Затем сдержали своё обещание, и меня отшлёпали. Потом отпустили в сортир просраться… После чего у нас случилась, как это принято говорить, бурная ночь любви — причём драл меня не только Денисыч, но и Надька (используя одну самодельную игрушку из нашего с ней эротического набора)…

Оказалось, что папаша начал жить со своей дочкой, когда той только исполнилось девятнадцать лет. И с тех пор они ничего друг от друга не скрывали. А теперь вот решили, что раз уж я внедрился в их дружную семейку — то должен делить также и постель с ними обоими… Старший брат Надежды, который уже жил своей семьёй и своим домом, похоже, обо всём догадывался, но смотрел на это сквозь пальцы. Было ли у него что-нибудь с отцом, я не знаю — Денисыч утверждал, что не было… Короче, женился я очень удачно — получив в результате не только супругу-универсалку, но и старшего активного друга…

…Направляясь после очередной весёлой семейной ночки на работу, в хорошем расположении духа, я проходил мимо огороженного штакетником соседского двора, и краем глаза заметил, что сосед — Семёныч — разбрызгивает в воздухе из какой-то фигни что-то непонятное.

— Семёныч, здорово. Чё это у тебя?

Сосед перекрыл какой-то кран на непонятном цилиндре, закончил разбрызгивать, и гордо заявил:

— Во! Сын с невесткой из города привезли. Опрыскиватель называется — ядом деревья там, картошку опрыскивать…

— От вредителей, чтоль?

— От них.

Меня догнала и обхватила за талию Надька — на работу мы ходили вместе:

— Пошли…

— Да погоди… — я всерьёз заинтересовался невиданным для меня агрегатом. Это был средних размеров серый металлический цилиндр, снабжённый каким-то насосом, шлангом, и длинной металлической насадкой с распылителем. Причём насадка на конце была слегка изогнута — что сразу же навело меня на соответствующие ассоциации…

-Вот, опробую пока, водой просто, — продолжал хвастаться Семёныч, — яду не заливал покамест. Кстати, а яду нет у вас?

— Семёныч, слушай… а продай его мне, а? — я ещё не до конца понимал, как фурычит эта штука, но это было и не важно. — Сколько хочешь за него?

Надька ткнула меня локтём в бок:

— Ты чё? Нафига он нам?

— Потом расскажу… Семёныч! Продай, а?

— Нееееее, вы чё! — замахал руками сосед. — Это ж подарок…

— Ну продай, слушай… любые деньги даю!..

…Через пол-часа я, уломав всё-таки соседа продать мне аппарат за весьма изрядную для нашего семейного бюджета сумму, уже рассматривал покупку вместе с Надькой, в нашем рабочем кабинете.

— Не, ну я понимаю, Антош, это интересно может, но… ТАКИЕ деньги отдавать, ну ты что!.. Вообще, смотри, он не заводской даже, самодельный какой-то, похоже…

— Ладно, не скули, — я ласково похлопал супругу по жопе, — с голоду не помрём, не бойся…

…Первым нашим пациентом в этот день оказался двадцатисемилетний тракторист Кирюха, по прозвищу Силя. Он долго нарезал круги вокруг поликлиники, мялся, не решался войти. Но когда я понял, что он стесняется, и слегка пристыдил его — парень наконец решился.

— Ты слыш, это, Антох… — сидя передо мной на стуле, мямлил Силя. -Давай мы как мужик с мужиком, один на один поговорим… без Надюхи, а?

— Ну ладно, давай.

Надя вышла из кабинета.

— Слушай, а бывает вообще у мужиков такое, — начал издалека Кирюха, — ну, что устают там они… и не всегда охота уже?..

— Не стоИт? — вежливо, но уверенно прервал я поток бессмысленного словоблудия.

— Не, чё сразу не стоит-то! Хотя… да… — Кирюха понуро опустил голову.

— Ну бывает, конечно. С каждым случиться может. Но если это не один раз, и не два… и не пять… — я внимательно посмотрел на тракториста. Да, вид у него был, конечно, слегка помятый. Но парень Кирюха был всё-таки красивый — курчавый, темноволосый, спортивный… И круглые ягодицы его всегда угадывались даже под бесформенными трениками — мне всегда хотелось впиться в них со всей дури ногтями.

— А если… три? — глядя на меня грустными блестящими глазами, спросил Силя.

— Ну я не знаю, Кирюх, это мне осматривать надо тебя. И без Надьки мы не обойдёмся, скорей всего. Да не ссы ты, не скажет она никому… Раздевайся давай, полностью…

Парень обречённо разделся по моему приказу, и по кабинету, вдобавок к запаху перегара, распространился стойкий запах давно не мытого тела.

— Не, слушай, так не получится у нас…

— Чё?

— Ну ты к врачу пришёл, знал тем более, что Надюха тут будет… Мыться ж надо иногда всё-таки!

— Дык баню ж закрыли!

— А река на что? Ну ладно, у нас там душ в пристройке — иди, помойся…

…После того, как я спас нашего председателя от несильного сердечного приступа — тот наконец расщедрился, и распорядился пристроить к старой избушке, в которой все эти годы располагалась поликлиника, новую пристройку — причём по моим эскизам. И теперь в моём распоряжении имелось всё: и тёплые туалеты, и душевая. И даже новая, отделанная кафелем процедурная комната, с установленными в ней в ряд специальными столами, и двумя унитазами. Но об этом — чуть позже…

Помывшись, голый Кирюха вернулся в кабинет, прикрываясь руками.

-Ну вот, так же лучше гораздо!

Рядом, за столом со мной уже сидела Надюха.

— Подойди поближе… таааак… — я ощупал руками яйца и член парня. -Ну видимых отклонений нет, вроде. В предстательной железе, может, дело?

— А…а чё это?

— На кушетку становись на локти и колени… задницу оттопырь… вот так. И потерпи немножко.

Смазав анус Сили вазелином, я пододвинул поближе к кушетке опрыскиватель (с принципом работы которого я уже успел разобраться) и осторожно задвинул металлическую насадку ему в жопу. Тракторист негромко застонал.

— Терпи-терпи, мужик! Ща мы задницу промоем тебе, чтоб до предстательной железы добраться. И обследуем её…

Я открыл кран.

— Ааааааааааа!

Вода под напором ударила в крепкую Кирюхину задницу, и мне показалось даже, что вся жопа при этом на мгновение как бы раздулась, расширилась. Вот это прибор! Мощно!..

Я слегка ослабил напор, но потом снова увеличил — и Силя застонал опять, вцепившись руками в края кушетки, и попытавшись соскочить с наконечника, непроизвольно завертев задом. Я поймал его за яйца, и слегка сжал их.

— ААААААА!

— Не дёргайся…

Сколько было закачано воды в тугой пердильник тракториста, я не знал — ведь цилиндр был непрозрачный, и никаких измерительных приборов на нём, естественно, не было. Я ориентировался исключительно на глаз, по самочувствию пациента, и, когда Кирюха уже чуть ли ни начал всхлипывать — отправил его в туалет просираться… Мы с Надькой довольно переглянулись:

— Вещь?

— Вещь!

— Ну вот, а ты не хотела…

Вскоре в кабинет вернулся протрезвевший от испуга Кирюха:

— Антох, ты чё устраиваешь ваще! Ты чё, я знал бы если — ноги б моей не было!..

— Так тебя вроде и не заставляет никто, — спокойно заметил я, — сам вроде пришёл…

— А… ну да. — Силя присмирел, видимо, вспомнив о цели своего визита. — Только ты это… не делай этим… больше.

— Не буду, — успокоил его я, — давай, становись в ту же позицию…

Парень боязливо подчинился. Я снова смазал ему дырку, и засунул в молодую крепкую задницу сразу два пальца.

— Ай! Блин, чё ты…

— Больно? Ну, тогда ещё промыть надо…

— Не-не, не надо, не больно! — испугался Кирюха. Я улыбнулся. Нащупав в заднице парня предстательную железу, я начал, постепенно усиливая нажим, её массировать. Силе было явно больно и неприятно, но он терпел, опасаясь обещанного мною повторного промывания. Вскоре член мужчины стал увеличиваться в размерах, и из него начал сочиться требуемый материал — сок простаты. Ловко подскочив, Надька подобрала его на специальное стёклышко, и унесла из кабинета — на исследование…

— А теперь чё? — чуть ни плача, промычал Кирюха, поднимаясь на коленях и глядя на меня через левое плечё.

— Ну а теперь результатов анализа надо ждать.- подтерев аппетитную попу, я дотронулся до неё, как бы подталкивая Кирюху, чтобы он слез с кушетки. — Завтра приходи…

И тут вдруг ни с того ни сего, прямо в проёме распахнутого настежь окна, лицом к которому стоял Кирюха, появилась сначала деревянная лестница, а потом — физиономия одного из наших колхозных разнорабочих. Ба-бах!! Лестница гулко ударила по деревянной стене поликлиники.

— Ээээ, вы чёёёёёёё!! — завопил, вылупив глаза, Силя. — Тут люди… обследуются!..

Моментально соскочив с кушетки, он бросился к стулу, на котором лежала его одежда, и, сильно матерясь, принялся быстро её на себя напяливать.

— Нам председатель сказал, — равнодушно проговорил разнорабочий, — студенты приезжают.

— Какие, б…, студенты?! — не унимался Кирюха. — Какого х.. в кабинет лезть?!!

— Иностранные…

Силя выскочил во двор, и, поматерившись ещё немного, выбежал за калитку.

Я вышел на улицу:

— Так чё происходит-то, я не понял что-то?

Уже начиная обдирать с избы старую облупившуюся краску, рабочие объяснили мне, что в наш колхоз вроде бы должны привезти на экскурсию делегацию иностранных студентов, из социалистических и развивающихся стран. По-видимому — из числа тех, которые обучались в наших областных вузах. И в связи с этим председатель распорядился срочно выкрасить снаружи все имевшиеся в деревне государственные учреждения… Чем именно иностранцы собирались тут заниматься, и почему их решили привезти именно в нашу отдалённую деревню — было неизвестно…

— …Ну чё у него? — спросил я выскочившую на шум Надьку, имея в виду анализ Сили.

— Да ничё. Пить надо меньше… А чё у вас тут?..

…Понаблюдав ещё пару минут за рабочими, мы решили, что принимать больных в такой обстановке будет просто невозможно, и если мы слиняем — предъявить нам за это никто ничего не сможет.

Вскоре мы, сбросив халаты и заперев на замок поликлинику, отправились к зданию сельсовета — полагая, что именно туда должны подвезти в первую очередь иностранцев… Ждать пришлось часа два с половиной. За это время мы успели поспорить насчёт ухода с работы с председателем, посидеть в нашем сельском буфете… Вскоре к нам присоединились и все мои голубые друзья во главе с комсоргом Никитой — само-собой, их, так же как и нас, экзотические мальчики интересовали гораздо больше, чем рядовых колхозников. Никита, впрочем, быстро убежал — контролировать лакокрасочные работы…

Наконец, к сельсовету (мы угадали!) подъехал, чадя чёрным выхлопом, большой красный автобус. «Интуристовский!» — уважительно зашептались приковылявшие посмотреть на студентов бабки. Дверь распахнулась, и к вышедшим из неё первыми сопровождающим лицам подобострастно бросился с рукопожатиями наш председатель. Следом за ним поспешила с хлебом-солью толстая, спешно обряженная в какой-то идиотский кокошник продавщица Клава… Но нам с ребятами и Надькой было особо не до смеха — мы жадно всматривались в бликующие на солнце окна автобуса, пытаясь разглядеть — есть ли среди гостей симпатичные?

Вскоре студенты — юноши и девушки — гуськом потянулись на выход. Я отметил, что среди них есть в том числе и просто очаровашки. Особенно мне понравился темнокожий, похожий толи на негра, толи на мулата, высокий красивый парень…

Гостей сразу же повели в нашу колхозную столовую, где сдвинутые вместе столы уже ломились от деревенских деликатесов — сала, копчёной рыбы, маринованных и солёных грибочков… Из простых людей за стол пустили лишь немногих — нас с Надькой, сельских учителей, комсомольских активистов, и немногочисленных передовиков производства. Студенты, весело переговариваясь на своих языках, закусывали, председатель произносил тосты… Я приметил ещё нескольких симпатичных, экзотического вида парнишек. А вот интересных девчонок было почему-то гораздо меньше…

Затем иностранцев повезли на экскурсию по колхозу — возили, как потом выяснилось, и на поля, и на элеватор… Нас в автобус, разумеется, не пустили — и мы всей компанией вынуждены были коротать время на пляже, гадая, оставят ли студентов здесь с ночёвкой, и строя планы по их соблазнению…

Наконец, под вечер, к нам на берег прикатил на своём мопеде почтальон Виталька, и объявил, что запланированная на 20.00 молодёжная дискотека… отменяется! Мы было пригорюнились, но Виталик, хитро прищурив свои красивые глазки, проговорил:

— А почему отменяется, знаете?

Мы ответили, что, конечно же, не знаем.

— Жратву они нашу не переваривают. — торжественно подняв вверх указательный палец, и загадочно улыбаясь, провозгласил Виталя. — Чуете, чем пахнет? Антон? А?

— Чувствую… — улыбнулся я. — Ребят, вы подходите, конечно, но… я не обещаю ничего…

С этими словами я быстро оделся, подбежал к Витальке, и, пристроившись позади него на сиденье, скомандовал:

— Трогай!..

Виталька газанул, и мопед, отчаянно затарахтев, помчал нас в сторону деревни…

— …Ну где ты ходишь, доктор! — привычно обложив меня матом, сразу же набросился на меня наш председатель, Валерий Егорович. — С поликлиники съ…ался, и искать тебя ещё!.. Студентам плохо, они к бананам там с кокосами привыкли, а мы их…

Спрыгнув с мопеда, я быстро прошёл в здание столовой, где на установленных вдоль стен лишних стульях сидели, опустив головы, объевшиеся грибами иностранцы.

— Скандалом попахивает, — негромко, но как-то зловеще намекнул невысокий мужчинка в сером костюме — по-видимому, КГБ-шник, которого я заметил ещё днём, среди сопровождающих лиц.

— Да мы… да вы… ВЫ НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ! — заорал на него от испуга Егорыч.- У нас поликлиника новая! И доктор, и медсестра… Всё нормально будет!..

— Можем не довезти до города, — словно нарочно, издеваясь, заметил ГБ-шник.

— Да не надо везти! У нас… Антох! Антон Андреич, приступай!..

Я понимающе кивнул головой…

Велев Витальке смотаться в поликлинику за моим дежурным чемоданчиком, я окинул взглядом иностранцев, и, сразу же наметив для себя нескольких наиболее аппетитных «жертв», принялся ощупывать всем подряд животы…

— Так, ну некоторые могут не волноваться вообще, — я указал рукой на некрасивых, — я им таблеток дам щас, и всё. А этих… пожалуйста, в поликлинику ко мне. И там уже решать будем.

— Да, ты только это… — Егорыч вдруг наклонился к самому моему уху, и зашептал — чего я никак не ожидал от вечно орущего председателя. — …поосторожней там. Ну, с девками. А то мало ли… Скажут потом, что ты совращал их там…

— А чё такого-то? Они ж совершеннолетние все! — не понял я.

— Да как ты не понимаешь! Они ж ИНОСТРАНЦЫ ВСЕ! И-НО-СТРАН-ЦЫ! Короче, я предупредил, б… — Егорыч отпрянул, и заискивающе уставился на сопровождающих…

…Приехал Виталик с чемоданчиком. Я раздал непонравившимся мне парням и девушкам таблетки, и предложил отвезти симпатичных в поликлинику на автобусе. Мужчина в сером увязался за нами…

Вскоре я уже развёл экзотических мальчиков и девочек по разным кабинетам, и, поручив Наде осматривать девушек, сам принялся за парней. Все они учились у нас уже давно, и поэтому довольно сносно понимали по-русски — так что я мог свободно объясняться с ними без помощи переводчика:

— Ребят, раздевайтесь все полностью, — скомандовал я, — одежду на стулья складывайте…

— А что мы будем делать? — не понял белобрысый красавчик-чех, уставившись на меня своими огромными голубыми глазами.

— Клизму.

— Клизму?

— Да. Воду будем вам заливать в попы… Разделись? Ну пошли…

Я вывел голых пацанят в коридор, где всё еще воняло с улицы свежей краской. Да, если так воняет и в процедурной — у них могут заболеть ещё и головы… Но нет. В процедурной краской почти уже не пахло. Я осмотрел помещение. Просторная вытянутая комната была разделена на две части полупрозрачной полиэтиленовой занавеской. И там, за занавеской, на столах — лежали уже раздетые и осмотренные Надькой иностранные девушки. Неподалёку от них белел новенький унитаз… Второй унитаз был установлен в нашей, мужской половине комнаты — и призывно журчал бачком, как бы намекая на предстоящее весёлое приключение.

Расположив всех девятерых юношей на столах, я смазал им вазелином попки. При этом особое внимание я уделил тому высокому темнокожему парнишке:

— Не беспокоит? Щас я попу тебе погуще смажу — чтоб наконечник легче вошёл, чтоб тебе не больно было… Тебя как зовут?

— РаУль.

— А меня Антон Андреич, можно Антон просто… А сколько тебе лет, Рауль?

— Восемнадцать.

— Откуда ты?

— С Кубы… Ааааааа! — паренёк вскрикнул, так как я быстро вогнал в него длинный объёмный наконечник, и продвинул его почти сразу на всю длину.

— Всё, всё уже… Я специально так, чтоб ты секунду потерпел, и всё. Щас воду пустим… Лежавший на спине с раздвинутыми — стройными и упругими — ногами, молодой человек сразу как-то эротично прикрыл глазки и приоткрыл губастый ротик. Я нежно провёл ладонью по его груди:

— Лежи, дыши глубоко… Так, теперь ты…

Я подошёл к стоявшему на локтях и коленях чеху, и медленно, смачно задвинул в него самый толстый и жёсткий, из имевшихся у меня, наконечник. Жопа парнишки задвигалась, зашевелилась, и мошонка его сжалась от испуга. Я слегка помял её рукой:

— Всё-всё, дорогой мой, не бойся…

Следующими были трое щупленьких вьетнамцев. Я расположил их в разных позах, и, проклизмив каждого раза три спринцовкой, ввёл им наконечники от грелок. Ребята что-то там смешно и жалобно заныли — на своём, вьетнамском… Добравшись, наконец, до стройного упитанного Фридриха из ГДР, я тщательно промазал его аппетитную попу снаружи и изнутри, потрогал предстательную железу, и сделал вид, что задумался.

— Дааааа, тебя, наверно, под напором придётся промывать…

— Что? — не понял немец.

— Да здоровый ты слишком. Самотёком если — долго слишком получится, так мы до ночи не управимся…

— Очень быстро, незнакомые слова, — проговорил Фридрих, — их ферштейн нихт.

— Ну ладно, долго объяснять, — я взял в руки опрыскиватель, — попу оттопырь посильней… Не понимаешь? Назад. Попу. Воооооот… Через несколько секунд длинная металлическая трубка оказалась в крепком молодецком пердильнике…

— ААААААОООООУФ!!! — парень завопил так, как будто ему в задницу заливали крутой кипяток, а не прохладную воду.

— Терпи-терпи, малыш, — я позволил себе некоторые неосторожные выражения, в надежде, что иностранцы просто не разберут их, — туго немного в попке, да? Ну ничего, жопка крепкая у тебя — выдержит…

…За занавеской, тем временем, заохали и застонали девчонки. Оставив Фридриха, я заглянул на женскую половину. Надька с видимым удовольствием закачивала воду в какую-то темнокожую азиатку. Остальные четыре девушки держались за животы, и лепетали что-то непонятное. Вспомнив наказ председателя, я не без сожаления отвернулся. «ИНОСТРАНКИ»… в том-то и дело! Наших-то я завсегда успею… Но раз Егорыч приказал – ничего не поделаешь!

…Я вернулся к ребятам, и подошёл к невысокому, плотно сбитому, круглопопому поляку. Рот у парня был уже приоткрыт — по-видимому, от волнения.

— Попочку я тебе по-моему плохо смазал, — я наклонился к лежавшему на боку молодому человеку, — ну да, точно. Ща, погоди…

Я ещё раз с удовольствием промазал анус, и даже всю межъягодичную складочку парнишки. И только потом вогнал в его маленькую, почти незаметную при слабом освещении между пухлыми ягодицами дырочку, наконечник:

— Вот тааак, маленький. Не больно? А то попочка маленькая у тебя, нежная…

…За занавеской уже кто-то активно просирался.

— Вот так… животик напрягай… А теперь расслабь наоборот, дай, я тебе помассирую, — услышал я голос Нади…

Ребята тоже уже начинали постанывать и проситься на унитаз, но я приказал им лежать спокойно, и глубоко дышать животами.

Мне оставалось проклизмить только двоих симпатичных чернокожих африканцев. Курчавые смотрели на меня с нескрываемым страхом — уж не знаю, почему, но именно их клизма по-настоящему сильно напугала. Я решил сильно не мучить парней, и, залив в каждого из них по литру, вернулся к Раулю:

— Ну что, малыш? Как ты?

— Очень трудно, — со смешным акцентом проговорил юноша, — но приятно.

— ПРИЯТНО???

— Приятно, что я скоро буду здоровый, — смутился паренёк.

— А, ну-ну… — я похлопал его по животику, и слегка помассировал. — Полежи ещё немножко, совсем чуть-чуть осталось уже…

Парнишка закрыл глаза, и закивал головой в знак согласия…

Прогуливаясь между столами, я то и дело похлопывал, поглаживал юношей по животам и попкам, поправлял им наконечники, и уговаривал потерпеть ещё немного. Но вскоре немец не выдержал. Выкрикнув что-то непонятное, он спрыгнул со стола, и, прыгнув на унитаз, даже оторвал от пола ноги, как бы стараясь втиснуть свою большую задницу как можно глубже в сиденье. В животах у некоторых парней сильно заурчало, и они тоже, без разрешения, начали слезать с облитых водой столов. Я пытался остановить их, но — куда там! Ведь это же были не наши забитые советские комсомольцы… Однако четверо пациентов всё-таки остались ожидать на столах, и среди них — ставший мне уже немного близким Раулька…

…Прыгая вокруг оккупировавшего унитаз чеха, маленький поляк выкрикивал сначала что-то по-своему, но потом перешёл на русский:

— Дай! Дай я! Я не могу! Не могу!

Белобрысый красавчик, смачно попёрдывая и прикрывая глаза от удовольствия, уступать явно не собирался… Вскоре вокруг унитаза прыгали уже шестеро… Один из вьетнамцев оттолкнул поляка, и занял место после чеха… Польский круглопопик даже взвыл от досады:

— Урод! Уроды! Дураки! — и, продолжая вопить что-то по-польски… бросился на женскую половину! Из другого конца комнаты раздался душераздирающий девчачий визг…

Я прыснул от смеха…

…Через некоторое время, промыв животы ребятам ещё раз, я проводил их в душ, потом — обратно в кабинет, и позволил им одеться. В ответ на мои расспросы они все, как один, заявили, что животы у них уже СОВЕРШЕННО не болят — видимо, опасаясь, что я начну прогонять их по третьему кругу…

И только Рауль, держась рукою за животик, сказал, что у него живот ещё немного побаливает.

— Мне нужен доктор до завтра, можно? — жалобно спросил он у поджидавшего нас у калитки КГБ-шника.- Я буду здесь, чтобы не болеть, а завтра приеду…

Подумав немного, ГБ-шник разрешил ему остаться, сказав, что завтра он заедет за ним сюда в деревню сам. Затем он согнал всех остальных студентов в автобус, скрылся за дверью, и иностранцы, плавно покачиваясь на ухабах, отчалили…

— Чё, у тебя правда живот болит чтоль ещё? — я подошёл к Раулю поближе, и, приподняв его рубашку, пощупал пальцами мягкое упругое тело.

— Нет.

— ???

— Я просто хочу оставаться, — тихо, улыбнувшись белозубой улыбкой, проговорил Рауль, — оставаться… Здесь, с тобой. И с теми ребятами, которые смотрели на меня. Они твои друзья? Я хочу оставаться… с вами…

* * *

…Утром никому из нас не хотелось расставаться с Раулем — опасаясь целоваться на улице, мы жались в тесной прихожей, и жадно сосались, все впятером, с нашим новым необычным другом, лаская всё его тело руками.

— Это хорошо. Это хорошо, что я уже гомосексуалист, — смешно проговорил кубинец, — что я теперь гомосексуалист. У нас на Кубе нельзя…

— Так и у нас, б…, нельзя! — вставил Никита.

— Нет. У нас на Кубе НИКОГДА нельзя… У вас иногда можно…

— В смысле… я не понял, ты чё, в первый раз чтоль сегодня тут? — спросил удивлённо Виталик.

— Да, первый раз, — улыбнулся Рауль.

— А вроде опытный такой…

-Да, и двигается так… — заудивлялись мы все, хватая темнокожего парнишку и вертя его в разные стороны — как будто пытаясь определить по внешнему виду, не врёт ли он?

— Я тренировался, на много девушки, — объяснил красавчик.

— А, понятно…

…Мы услышали, как возле дома затормозила и посигналила машина. Я осторожно выглянул в слегка приоткрытую дверь. Там, на улице, вылезал из чёрной «Волги» вчерашний КГБ-шник…

— Рауль, ну давай, всё… Мы встречаться будем, в городе. И ты к нам приезжай, когда захочешь, понял?..

— Я понял. Я приезжай… — улыбнулся парень своей белоснежной улыбкой…

…И наш новый знакомый нас не обманул. Мы ещё много раз встречались с ним — и в городе, и в деревне, и все вместе, и по отдельности…

…А трактористу Кирюхе я настоятельно порекомендовал сократить количество употребляемого им спиртного — и всё у него вскоре наладилось само собой. Но я, разумеется, ещё долго продолжал «лечить» его — промывая попу, массируя предстательную железу, и делая парню уколы огромными иголками…