Серёга Бахин вернулся домой измотанным и возбуждённым.

—Давай… —коротко бросил с порога своей домашней любимице, и по третьему году законная супруга его, Линка Бахина, привычно раскрылась, не встав даже с кресла, как морская раковина — жемчугоносец.

Искать перлы в розово-росистых недрах своей юной пери было некогда, и без всяких прелюдий Серёга совершенно по-хамски влез по самое не хочу к мягкой крошке в нутро своим вывернутым из мотни обалдуем.

—Ой! —пискнула Линочка. —Прикольно как! Серенький, ты маньяк! Щёки её запунцовели под белокурыми кудряшками, ротик чуть приоткрылся, и вся Линочка стала, как обычно в такие минуты, чертовски привлекательна и божественно хороша. Серёга почувствовал, что пролонгированный секс этим вечером ему не грозит: до низвержения в распахнувшийся перед ним прекрасный Мальстрим оставалось не более двух-трёх его сосредоточенных пыхтений.

—Вот бля! Ууфхх!… —Серому показалось, что в пучину к Линочке провалился не только взорвавшийся жидким счастьем хуй, но и весь он сам, с головой и подтяжками. —Нет, Ли-крошка… Я не маньяк… И даже не мудак какой-нибудь… Я простой гинеколог… любитель…

На этом месте по сценарию было положено с минуту целоваться страстно и вежливо в губы, но Серёга Бахин, как посчитавший себя обделённым временем полового акта, решил хоть в финале уж взять своё и приник в жарком засосе к жадно ищущим его губкам нимфоманки-жены всерьёз и надолго…

* * *

—Драсьте!…

На пороге кабинета стояло нечто юное в сайкоделически расписном топике и в набедренной повязке лениво косившей под юбку.

—Это вы психогинеколог, да?

—Здравствуйте! —Серёга сделал вид, что отвлёкся от бумаг на столе и поправил очки. —Не психо-, а парагинеколог: лечение женских сексуальных депрессий альтернативной научной методикой. Проходите, пожалуйста! Присаживайтесь.

—Ага, точно-точно— депрессий! —существо взмахнуло ресницами, приближаясь, и извлекло то ли из болтавшейся на плече мини-сумочки, то ли прямо из-за своего джинсового пояса медицинскую карточку, ставшую на недолгое мгновенье хоть каким-то прикрытием бесстыже выпирающего голого пупка. —Я в газете про вас прочитала. Только там ещё было, что это… Про дефлорацию.

Серёга невольно поморщился: эти гавнюки— Кирюха с Ничипором— всё-таки сдержали данное ему слово опубликовать в жёлтой прессе объявление с его координатами и от его имени за то, что он отказался плясать голым на столе на той пьяной их вечеринке, проиграв в покер им три желания. Всё дело было лишь в том, что на званом вечере присутствовала его школьная любовь Ритка Матина, приходившаяся сейчас женой обоим его корешам, а при ней Серёга даже материться по-приятельски вслух прекращал. К тому же танцор из него был, как из пизды кролик…

—Фамилия? —Серый строго упёрся очками в карточку пациентки, где фамилия была прописана чёрным по белому: впечатление складывалось, что он решил проверить свою потенциальную клиентку на склероз и выяснить не забыла ли она, как её зовут.

—Анечка, —с состоявшегося перепугу полуголая леди вздрогнула на стуле и перепутала имя с фамилией, впрочем тут же поспешно догнав: —Лотова.

«На что жалуемся?», захотелось почему-то рявкнуть в назидание её перепугу Серёге, но он вовремя сообразил, что это уже будет окончательным идиотизмом.

—Слушаю вас, Анечка Лотова, со всем вниманием, —он с трудом входил в необходимую профессиональную норму поведения исполненного заботы и терпения. —Что вас беспокоит?

—Меня… —пациентка привычно замялась. —Деф… дефлорация…

—Вы хотите лишиться плевы? —запросто помог Серый.

—Да, очень! —метнулось навстречу ему восклицание полное выношенного внутреннего напряжения. —Это моя основная проблема!

—Вам надоело обременять себя девственностью в ваши зрелые годы, и вы пришли к твёрдому убеждению, что безопасней всего попрощаться с ней будет в кабинете профессионального доктора?

—Да… я пришла… —оживлённо кивнула головой эта несмышлёная прелесть и уронила на пол сумочку, не преминувшую рассыпаться тут же мириадой искрящихся бесполезностей.

—Совершеннолетие-то хоть достигнуто? —вздохнул Серёга, следя через стол за сбором её драгоценностей.

—Вы что, доктор! —из-под стола на него вскинулся возмущённо-прекрасный порыв коричневых глаз. —Мне двадцать один!

—Посмотрим… —Серёга листнул медкарточку в обратном направлении. —Ну двадцать один, не двадцать один, а восемнадцать всё же исполнилось… неделю назад… Ну и то хорошо— письменного согласия родителей, во всяком случае, требовать мне с вас не прийдётся… Снимайте трусы!

—Так вот сразу? —сумочка была собрана и заброшена за плечо. —Но я думала…

=» «»

Что она думала по поводу моего предложения, эта почти полностью разоблачённая барби сообщить не успела. Дверь открылась, и на пороге не стереть нарисовался Ничипор в своих издёрганных панк-манатках наспех сокрытых врачебным халатом.

—Привет, приболевшие! —он с ходу плюхнулся на тахту для предосмотра, беспардонно «заценил» всю неприкрытость красот моей клиентки и достал из кармана халата… видеокамеру. —Ну чё, Серый, дашь кино поснимать у тебя? Обещал ведь…

Большего кретинизма они с Кирюхой, видимо, выдумать не смогли! У меня вначале всё перехватило внутри, а потом я просто махнул рукой:

—Снимай! Двести баксов… Вы, девушка, тоже снимайте, пожалуйста, ваши трусы, —обратился я к клиентке. —Или вы хотели мне объяснить, что стесняетесь докторов и всю жизнь ищете гинеколога лечащего по глазам?

—Нет, но… —это, конечно, стоило видеть: гамма переживаний на лице кареокой Анечки Лотовой не вместилась бы в технические возможности ни одной видеокамеры. —Я не думала, что сегодня… Сразу… Я думала в первый день консультация сначала…

Можно было бы, конечно, обломать Ничипору кайф— так, для прикола! Но возможно за идеей косвенно стояла Ритка, а она обязательно нажаловалась бы на меня моей Лике. Поэтому я сделал вид, что нахмурился.

—Анечка Лотова! Вы находитесь на территории жесточайшего врачебного диктата! Попытались представить? Попробуйте делать то, что вам говорит доктор, и возможно у нас с вами что-то получится!

—Но я… —лепет исторгался нежной девичьей груди совершенно растерянный. —Я же не… не подготовилась… вы понимаете…

«Уупссс!!!», мелькнуло, наконец, в моей до того не сообразившей башке, «Девочка не подмыта. Какой жутко-обворожительный нюанс!»

Вообще-то, в таких случаях, действительно, положено не просто отпускать оплошавшую по неопытности пациентку, а отсылать её в обязательном порядке с напутствием больше никогда не допускать в своей жизни подобной бестактности в отношении лечащего её медперсонала. Но вот доктор, говорят, я хороший, а как мужик ведь крезанутый на всю голову— мне в женщинах нравится столь многое, что порой выходит даже за рамки их собственных о себе представлений. Я сочувственно качнул головой:

—Вполне понимаю… Снимайте трусы и на кресло. Простынка в шкафу.

—Я думала у вас уголок для переодевания есть… Или ширма хотя бы… —она встала со стула и теперь стояла в центре кабинета, озираясь по сторонам под пристальным сопровождением сосредоточенно снимающего «кино» Ничипора. —Ой! Зачем вы снимаете! Вы что!! Доктор, я не буду лечиться у вас! Можно я пойду?

По ходу она лишь только что обнаружила Ничипора— как всё-таки люди умеют тормозить при малейшем волнении!

—Можно! —сказал я. —Но никуда вы не пойдёте. Это— такой же доктор, как и я («Правда, физико-математических наук»). В его компетенцию входит съёмка научно-образовательных видеоматериалов для студентов медицинской академии. Не обращайте внимания на его неиспорченное интеллектом лицо— просто это мой друг, и в моём кабинете он ведёт себя гораздо хуже, чем в своём собственном.

—А как же «за двести баксов»?! —резонно ещё один раз распахнула глаза пациентка.

—А за двести баксов это шутка такая. Внутрипартийная… —пояснил я. —Анечка, успокойтесь уже и снимайте смелей ваши трусики!

—Да не ношу я их— ваши трусики! Пристали тоже… —она нервно вздёрнула ручками на поясе своей мини-юбки, и я только тут обнаружил, что это были, оказывается, мини-шорты: опознать их в многочисленных надрезах-лохмотьях было действительно проблематично.

Шорты легли рядом с сумочкой на стул, а Анечка, наконец, взобралась на гинекологическое кресло. На лонжи её худые загорелые ножки укладывались как на раскалённый песок— в три попытки. Мне стало весело: борьба Анечки со своими внутренними устоями была похожа на стремление широко раздвинуть ноги, оставив их при этом плотно сомкнутыми!…

=» «»

Вопщето чего я хотела так это ебатца. Полноцено и не двусмыслено. Потому что драчить я уже не могла. Было стыдно перед родителями да и не удобно уже, я ведь выросла.

А этих два чудака на букву «му» ничего не смогли мне поделать, полизали только один раз, вот и все. А я ведь можно сказать готова была полюбить на всю жизнь, хоть это и приятно когда лижут тебе только очень быстро все кончилось. Это было на берегу лунной реки в пионэрлагере. Димон обжёгся в костре как настоящий реппер и полез ко мне приставать уже ночью. А я пошла с ним на берег гулять и решила отдатца как женщина, потому что мне не хотелось ему бередить его свежие раны. Он залез на меня весь в бинтах и в трусах, стыдно, что ли было, ему, и с меня он тоже не снял приспустил только.

Стал совать, а я ему говорю— Посмотри какая луна! Он хотел обернутца, но у него размаха шеи не хватило и хуй тоже не заходил, хоть мне и было уже как порядочной девушке больно немного от его всемогучего натиска. Я вскрикнула, как слышала один раз в порнофильме и у Димона сразу опал. Он полез в письку губами мне, потом пальцем, потом хотел мне потрогать дивичию грудь, но тут нас накрыла тень огромной луны. Дима отлетел от меня, как мой щенок, которого я отшвыриваю когда он кусается а не лижет меня. И тут я увидела как надо мною склонился физрук…

Игорь был физрук молодой и очень накаченый. Все девочки «писались» когда он держал их на брусьях или за задницу на турнике. А он говорил им— Открой глаза твою мать упадёшь! А сейчас он стоял надо мной распростев надо мною объятия. —Ничего он сделать тебе не успел? —озабочено спросил меня Игорь-физрук и насильно взял меня на руки. Я закрыла глаза а он стал смотреть мне в промежность на мою развёрзнутую очень наверное к тому времени жаркую плоть.

Фонарик зачемто достал, посветил потом как начал сосать! Я испугалась и вырвалась но не очень совсем а только трусы дальше съехали у него по локтям. И вдруг как понравилось, что я даже чуть не уснула. Он меня качал тихо на мощных руках и под низом живота становилось все больше тепло… Потом я всетаки вырвалась когда испытала первый в жизни совместный оргазм. И говорю— Я думала вы как врач, проверяете девственность мне, Игорь Орефьевич, но зачем же для этого нужно сосать??? А он мне отвечает— Просто я письки такой как у тебя не видел ни разу! По моей личной классификации это княгинина розочка.

Ну тогда ладно думаю, но ему всеравно серьезно и строго сказала, что никому не скажу про его «педагогический подвиг». Вопщем ничего толком сделать они, как мужчина, со мной не смогли и заподозрила что окончу жизнь страрой девой. Поэтому когда в газете я прочитала «Псих. — гинеколог— лечение нервных депрессий и дефлорация» то подумала сразу, что это, то что, мне нужно. Хоть до этого я о такой профессии ничего не слышала и не подозревала.

Но я подумать и не могла что там прикажут снимать мне трусы в тот же день при первом знакомстве! А когда я увидела, что меня, снимают на видео так я чуть не мочеиспустилась в канал сквозь трусы! Правда я трусы не ношу летом— в нашей среде это не принято…

=» «»

И у Серёги Бахина встал. Он бесшумно потянул ноздрями арома-амбре распахнутой перед ним девичьей прелести, и конфуз скрытый плотной тканью штанов и медицинским халатом не замедлил сказаться. «Ну почему у остальных гинекологов гениталии не реагируют сексуально на пациенток, а у меня как всегда?», вздохнул про себя Серёга. Несколько облегчило его муки напоминание мозга о том, что «остальные гинекологи» их консультации все без исключения— женщины.

Но вдобавок к неожиданным прелестям у малоформатной красавицы оказался совершенно умопомрачительный баш— густые чёрные волосы вздымались примятыми девственно-пышными зарослями над лобком, спускаясь в два кудрявых потока до самого колечка задницы— и Серёге показалось, что у него расходится молния на мотне. «Как ещё в этих усечённых шортах умудряется ходить? Рискует же засветиться на первом же эскалаторе…», думал Серый, сжав свои побелевшие губы, чтоб не пыхтеть за работой, и раздвигая гинекологическим зеркалом преддверия Анечки.

—Видите, доктор— это моя основная проблема! —почему-то решила принять участие в своём обследовании Анечка Лотова. —Такая твёрдая, что половой орган не входит!

—А пробовала? —Серёга поневоле вскинул исполненный иронии взгляд поверх очков.

—Да вы что, доктор! —даже испугалась, кажется, пациентка попытки заподозрить её в сексуальной неопытности. —Я с пятнадцати лет или четырнадцати даже ебуся! И с грузином, и с инопланетяном, и в зад! У меня братик знаете какой? На два года младше всего, но маньяком маньяк! Один раз так драчил на меня, что я только немного позволила иму, а он меня чуть не отымел. Так бы и дефолировал бы меня, если бы я была нормальною девушкой, а не пуленепробиваемой целкой!

—Чего? —Ничипор-бродяга временем тем воспрял: подтянулся со своей цифровой ерундой в полный рост почти к самой пизде и норовил при малейшем удобном случае оказаться не снаружи, а где-то внутри женского полового органа; влагалище Анечки пугливо лишь вздрагивало, когда объектив с подмаргивающей подсветкой оказывался в непосредственной близости, щекотно касаясь прохладой металлического ободка объектива её нежно-розовых губок.

—Перегородка из уплотнившейся ткани фиброзного типа, вот «чего», —Серёга сомкнул Анечкины губки перед самой видеокамерой и стал задумчиво поправлять резиновые напалечники гинекоперчаток. —Редкий, особенно в столь юном возрасте, случай, но по всей видимости, Анечка Лотова, нам с тобой придётся прибегнуть к оперативному вмешатель…

—Ай! —восклицание рванувшееся из юной груди прервало Серёгу на полуслове и заставило даже слегка отшатнуться: «Вот дура!… «.

—Ты что— сумасшедшая? Что ты орёшь? Я же тебе не потрахаться предлагаю, а сообщаю лишь выявленный факт: маловероятно, что современная медицина знает иной способ дефлорировать тебя— необходим даже не просто надрез, а полное удаление плевы, поскольку остатки могут доставлять тебе и партнёру неприятные ощущения во время вероятных в будущем половых актов.

—Я не люблю вероятных— мне невероятные нравятся! —с ходу отреагировала клиентка и пояснила жалобно: —Я боюсь очень!… Это же, правда, больно-пребольно?

—Нет, щекотно и всё! —Серёга отошёл к приборному столику и принялся готовить инструменты. —Наркоз в регистратуре оплачивали?

—Н… нет… —лицо Анечки даже побелело слегка перед камерой.

—Профессиональная шутка! Следующий раз не ловись… —Серый снял перчатки и принялся тщательно мыть руки. —Ничипор, студентам факультета гинекологии не обязательно знакомиться с орально-ланитными качествами объекта! Вымой руки и надень перчатки— мне понадобится ассистент.

Через три минуты в кабинете было слышно лишь взволнованное дыхание Анечки. Серёга обволакивал её смуглые ножки в белые операционные пелёнки, Ничипор делал вид, что разбирается в лежащих рядом хирургических инструментах, а оставленная на столе видеокамера продолжала снимать общий Анечкин план.

—Доктор, как вас зовут? —несчастная Анечка смотрелась окончательно жалобно.

—Сергей Афанасьевич!

—Сергей Афанасьевич… Серёженька… Вы же мне дадите по правде наркоз, а? А то я кричать буду ведь очень… Хотите покажу как?

Серёга вздохнул вслух.

—Ну зачем ты будешь кричать? Ты же у стоматолога не орёшь?!

—Нет. Но я всегда ему говорю, что если будет больно— то я укушу!

Серый с сомнением покосился на раздвинутую в салфетках пизду:

—В данном случае, мне кажется, всё-таки нечем… Успокойся, Анечка. Эфира тебе, конечно, не перепадёт, не мечтай, но местный наркоз входит в мои служебные и нравственные обязанности. К тому же фиброзные уплотнения бедны нервными окончаниями, мучений не много. Больно будет только один укол— попробуй уж перетерпеть, ладно?

—Ага…

—Ничипор, зеркало и ланцет!

—Пожалуйста! —друг с готовностью протянул скальпель и зажим.

«Идиот!», полувслух буркнул Серёга и сам взял необходимое. Ничипор обиделся и ушёл от него к пациентке. Он погладил Анечку по голове и произнёс с прямолинейной душевностью: «Потерпи, Сергей Афанасьевич лучший псих-гинеколог всей области…»

—Ничипор, как вас зовут? —Анечка с трепетом верхних, нижних, больших и малых губок своих смотрела на готовящегося сделать ей укол «Сергей Афанасьевича».

—Николай Гаврилович! —отреагировал смирно Ничипор и полез к ничего кроме доктора не замечающей пациентке в отворот её миниатюрного топика.

—Николай Гаврилович, что же мне делать!? —неожиданно обнаружила невесть откуда взявшееся своё знакомство с классиком Анечка и вскрикнула: —Ай!! —укол всё же был, оказывается, необходим.

—Ничего-ничего!… —утешил, как мог, её тёзка раннего Чернышевского, со всей мягкой косолапою нежностью сжимая маленький шарик груди в своей лапе. —Тебе как раз ничего делать не нужно— пусть Серёга сам там пыхтит, а ты релаксни и расслабься по максимуму. Не заметишь, как всё и закончится!…

Он нащупал крошечный выступ соска и, приподняв над ним палец, стал ласково тискать навершие мягкой подушечкой. Сосок стал нарастать, эрегируя.

—Ой, всё заморозилось, кажется! —Анечка, наконец, похоже, вырвалась из цепких объятий страха и чуть ожила. —Доктор, Сергей Афанасьевич, я не чувствую письки! Что скажет любимая мамочка— куда мне ебаться всю жизнь?

—Анечка, закрой рот до конца операции, ты мне мешаешь! —Серёга не любил издевательств над своею профессией: каждую операцию он переносил так, будто она совершалась на его собственном теле, и радовало сейчас его лишь одно— угомонившийся напрочь на время «стояк». Впрочем, сегодня действительно, похоже, везло. Фиброз плевы оказался настолько развитым, что даже крови почти не было. Серый без осложнений завершил операцию, сменил салфетки, вымыл руки и вновь вернулся к распахнутым створкам.

—Необходимо полежать пятнадцать-двадцать минут. Мне нужно пронаблюдать выход из анастезии.

Он придвинул одно из посетительских кресел чуть ближе, устроился в нём вполоборота к разверстой клиентке, взял свежий номер газеты со стола и с наслаждением, наконец, закурил.

—А поцеловать!?! —тут же очнулась была притихшая под уже обеими забравшимися ей в топик лохматыми руками Ничипора Анечка и продолжила валять дурака: —Можно сказать, основное событие в моей юной жизни произошло! Лишили девственности и газету читать…

—Ничипора попроси! —Серёга из всех новостей спорта узнал пока лишь то, что у него заново оттопыриваются всё сильнее штаны при каждом косом взгляде на волосато-розовый широко распахнутый «рот» пациентки. —Ничипор, будь другом, обеспечь там клиентке заботу и ласку!

—Без проблем! —с готовностью откликнулся Ничипор и полез целоваться к экс-девственнице.

Анечка замотала головой под озонированной одеколоном опушкой его двухнедельной небритости.

—Ай, Сергей Афанасьевич, он кусается! Щекотно же знаете как!

—Не знаю, я с ним целоваться не пробовал. Всё! Замерли! Анечка, успокой свой животик, не дёргайся! —Серый отложил газету и мундштук, придвинулся прямо со стулом и легко прикоснулся пальцами обеих рук к раздвинутым вздутым губкам. —Так не больно?

Он слегка стиснул губки в пальцах, чуть пошире развёл и стал мягко массировать нежную олохмаченную плоть.

—Нет.

Он раздвинул ещё чуть сильней, любуясь пугливо поджатым пониже колечком сфинктера ануса, прячущегося в кучерявых завитках тонкой шёрстки. Пальцы его всё оживлённей пробегали снизу вверх и обратно по набухающим на глазах створкам.

—А так?

—Н… нет.

Он развернул пизду так, что из-под розовой кожицы наверху вылез острый бледно-розовый клитор, а на анусе расступились кудряшки.

—Так? —два указательных пальца его поджали обрамление клитора и толкнулись чуть вверх.

—А так вообще приятно! Ой… как хорошо…

Анечка мечтательно прикрыла глаза.

Через минуту Серёга гонял ей клитор вовсю, зажав его между средним и указательным пальцами левой руки. Правой он гладил Анечку по пристёгнутой к лонже ноге от лодыжки вниз до маленькой булочки. Анечку стало слегка прогибать в спине на гинекологическом кресле, дыхание стало непроизвольно задерживаться, а рядом с впадинкою пупка засеребрились крохотные росинки пота. Чтоб она не сильно дёргалась, рискуя сверзнуться с кресла, Ничипор удерживал её за подмышки, когда Серый положил свой язык в горячее устье и захватил верхней губой нервно-пахнущий клитор.

«Княгинина розочка» оказалась столь явной сяповкой с тонкой лобковой косточкой, что его язык завернулся до самой шершавости области-G. Анечка вспискнула, и дыхание её перешло в один тихо подвывающий перекатами стон. По большим пальцам растягивающих задницу рук Серёги скатилось несколько горячих капелек. Он пропустил указательный палец в протекающее преддверие, чуть смочил его и медленно вставил на всю длину в податливо-жаркую попку. «Оу-в… о-о-о… оой!…», задёргалась Анечка всем своим маленьким тельцем и так сильно забилась пиздой, что Серёгино лицо отлетело на добрых полметра. От вида кончающей пациентки у него самого всё чуть не взорвалось в штанах…

Когда Анечка Лотова возвернулась на землю, перед носом её раскачивался напряжённый «болт» охламона Ничипора. С минуту Анечка смотрела на вздувшийся фиолетовый шар его залупы, как на привидение непонятно с какой планеты.

—Хуй сосать будем или глазки строить? —осведомился Ничипор, тыкаясь ей оголённой головкой в нежные алые губки.

Анечка дурашливо хикнула и заморгала глазами:

—Вы что, Николай Гаврилович, я не умею же! Я так не могу!

—Зови меня

просто Ники, маленькая глупышка… —Ничипор тяжело вздохнул. —Ну ладно, на нет суда нет! Учись пока где-нибудь… Серый, а может мы ей всё-таки вдуем по разу, а? У меня с собой как раз лабораторные образцы по фармакологии! Оттестировали бы…

—Какие ещё образцы? —дело было сделано, и Серёга уже, чувствуя возвращение к нему чувства юмора, отстёгивал ремешки лонжей, любуясь розово-смуглыми пятками Анечки.

—Да вот… —Ничипор добыл из внутреннего ближайшего к сердцу кармана какую-то гламурную мыльницу и бережно извлёк из неё на свет «образец»: вакуумированный в плёнку розовый презерватив со столь чудовищными резиновыми рогами-напайками, что внешний вид его напоминал то ли противотанкового ежа, то ли морскую мину.

—С двух попыток из трёх отгадаю, на что надеваются эти твои образцы при проведении «лабораторных исследований»! —ясно улыбнулся ему в глаза Серёга.

—Ну не на палец же! —вполне согласился Ничипор и обернулся к Анечке: —Ань, ты как?

Анечка, поджимая к животику, разминала чуть затёкшие навесу ноги. Ей, кажется, было действительно похер.

—Через неделю, как минимум! —Серёга почувствовал, что хоть в чём-то он просто обязан обломать обнаглевшего в доску Ничипора. —Вам, Анечка, ровно на семь дней запрещаются любые формы вагинально-половых контактов. В пятницу придёте ко мне на обследование.

Ничипор делано осердился, сложил гандоны на место и демонстративно взялся за вздыбленный хуй.

—Но «лётчик— хочит— кончить!», —продекламировал ценитель отечественного панка и направился к раковине умывальника дрочить.

—Одевайтесь! —Серёга не выдержал и сжал стоящую перед ним в ожидании голую Анечку за поджатую булочку.

Анечка зажала между ножек выданный ей тампон-прокладку и натянула свои мини-шортики. Сунув лапки в расшнурованные кеды, она прошлёпала к содрогающемуся в ожесточённой мастурбации над умывальником Ничипору.

—Хорошо, да, Николай Гаврилович? —она с интересом заглянула в его перекашивающееся постепенно лицо.

—Пиздец, как хорошо! —согласился «Николай Гаврилович». —Ань, подёргай за яйца, а?

Анечка неожиданно смело взялась за мошонку кулачком и потянула вниз. Ничипор охнул и содрогнулся всем телом— в кафельный пристенок над раковиной ударила в несколько млечных сгустков струя…

—Серый, вам спермодоноры не нужны часом? Я бы пошёл на полставки… —стряхивая последние капли в рукомойник, поинтересовался Ничипор.

—Ты бы, Ничипор, лучше на хуй пошёл, а? —добрым советом лишь отреагировал Серёга на его интерес. —Устроили с Кирюхой тут клоунаду из заведения для прекрасного пола!

—Эт всё Ританька… —спокойно, как всегда, подставил вместо себя под выдвинутое обвинение «прекрасный пол» Ничипор, — … говорит «Сними нам кино про Серёгу, сними нам кино про Серёгу… «. Вот я и…

—Ничипор!… —протягивая из-за стола медкарточку Анечке, строго предупредил его Серый взглядом— малейшие посягательства на честь своей школьной любви он предпочитал пресекать в корне.

—Сергей Афанасьевич! —встряла Анечка, дошнуровав свои кеды и вынимая из протянутой ей руки карточку, —А вы всем пациенткам зализываете?

—Нет, только особенно одарённым! —Серёга почувствовал готовность рассмеяться внутри. —Вы, кстати, Анечка, можете уже быть свободны до пятницы, досвиданья!

—Да? —Анечка Лотова почесала голый пупок и поддёрнула на плечо свою сумочку. —До свиданья тогда… До свиданья, Ничипор! До свиданья, доктор!

—Погоди! —Ничипор приостановил её у дверей и сунул Анечке в разрез сумки свою визитку: «Вечером заходи…»

«Ники, мне доктор не разрешает…», в тон ему полушёпотом сообщила Анечка в подставленное ухо.

«Эт ничего!… Дяди Серёжи не будет, и нам никто не будет мешать, аккуратно попробуем…»

—Я вам попробую! —Серёга вскинул блеснувшие очки над заполняемым журналом посещений и вынужденно потянулся под стол рукой— срочно сжать вновь изо всех сил дующийся в штанах хуй. —А то ещё постельный режим пропишу! Не раньше, чем через неделю!

—Вы что, Сергей Афанасьевич, я неделю не выдержу! Я Ничипора уже очень сильно люблю! —сообщила Анечка Лотова и скривила обиженно губки: —Пропишите мне постельный режим вместе с Ничипором!…

* * *

«Работа такая, Лин, сама понимаешь…», объяснялся с женой Серёга Бахин в постели по вечеру, «Люди как люди, а я вот тебя три раза выебал уже и ещё хочется! Пизда эта крошка припёрлась сегодня— Анечка Лотова называется… Да Ничипора ещё нанесло… В общем до дома еле донёс. У неё баш выше крыши и створки надутые… Давай по четвёртому, а?»

— «Скотина ты, Серж!», Линка Бахина страстно куснула его за плечо, «Не мог сфоткать— сейчас бы позырили! Полезли в качели?»

«Там фоткать не требовалось— там видеорепортёр свой старательный очень нашёлся! Завтра с утра позвоню, стребую диск у Ничипора побыстрей, а то вечно неделю провозится, кружок «умелые руки»… Удобно? Хорошо пристегнулась уже? Ну ага, полетели!…»

Возможное продолжение и развитие произведения на сайте «Ластонька»— http: //lаstоnkа. nаrоd. ru)

е-mаil автора: АlyIr@yаndеx.ru