Одиночество

Пляж сегодня такой же белый и чистый, как и в любой другой день. Пока я смотрю, как волны лениво накатывают и уходят, солнце садится за горизонт. Огромный оранжевый шар, кажется, шипит, медленно погружаясь в океан. В это время дня вода всегда спокойна, ветерок охлаждает мою кожу. Пышные зеленые пальмовые листья развеваются над моей головой, когда я смотрю на заходящее солнце. Этот райский остров может быть тем, из чего сделаны мечты, но я ненавижу это чертово место, скоро сойду с ума! Нет никаких следов оперативной группы, которая оставила меня, или, лучше сказать, нас, позади. Я выжидающе смотрю день за днем с теми же унылыми результатами, ничего. Вот что беспокоит меня больше всего, отсутствие движения и активности снаружи. Если бы я мог увидеть хотя бы один корабль, была бы надежда. Я бы поверил в спасение, если бы увидел хоть одну-единственную гребаную лодку. Но они никогда не приходят. С последними лучами дневного света я возвращаюсь в свой приемный дом. Моя хижина — это заброшенная радиорубка посреди заброшенного туземного бивуака. Это единственное место, где я могу найти надежду, поэтому здесь я провожу одинокие ночи. Я полагаю, что сейчас самое подходящее время, чтобы рассказать вам, что, где и почему в моей истории. Я лейтенант Роджер Бернс, на самом деле доктор Бернс, ВМС США. Будучи недавно призванным, я не выбирал карьеру на флоте. Моё звание должно гарантировать некоторое уважение, но это не так. Как младший медицинский офицер на корабле, я должен был раздавать аспирин и нести все тяготы службы. Каждый день на корабле я лечил десятки случаев тошноты и морской болезни. Морские пехотинцы проходили мимо меня, как стадо крупного рогатого скота, которое отправляют на убой. Честно говоря, я не могу вспомнить ни одного из сотен лиц, которые я видел. Меня гадили, блевали и вообще обзывали. Старший персонал имел привычку присылать мне каждый появляющийся случай ВБ (венерической болезни). Я видел достаточно случаев аплодисментов, чтобы хватить на две жизни. Ничто из этого не говорит о том, что я некомпетентный врач, я просто не являюсь членом клуба, так сказать, осужден моими сверстниками. Наша оперативная группа отклонилась от первоначального пункта назначения. Нам предстояло организовать импровизированную атаку на небольшой отдаленный остров, на который туземцы вторглись несколько месяцев назад. Туземцы просто исчезли в ночи, оставив мусорные кучи после себя. Нашей целью было захватить этот малозначительный остров не потому, что мы этого хотели, а просто потому, что он был у туземцев.

Морские пехотинцы ударили по пляжам большими силами. Сопротивление было удивительно слабым, враг вырвал страницу из родной книги о войне, и основная часть его сил ускользнула в ночь. Остальные войска должны были в лучшем случае оказать символическое сопротивление. Оставаться было самоубийственной миссией, но они сражались, как могли. В течение недели остров был объявлен безопасным. Потери были умеренными, и все адмиралы похлопывали друг друга по спине. У нас был приказ отплыть первоначальным курсом. Мы должны были умыть руки от этой пылинки и двигаться дальше. С обеих сторон погибли молодые храбрецы, и за что? Полагаю, право хвастаться. Меня поражает идиотизм, как старые толстяки в мягких креслах могут так легко отправить молодых людей, на самом деле детей, на смерть с таким небольшим чувством вины. Мне, как низшему человеку по иерархии, было приказано сесть на десантный корабль и взять на себя эвакуацию оставшихся раненых. Мне было приказано убрать все души с этого острова к 18 часам. Через два часа конвой отплывет с нами или без нас. Я взял на себя ответственность за то, что я считал плохо отрежиссированным групповым трахом. Моим приоритетом было оценить раненых и загрузить их в соответствии с тяжестью ран. На помощь была послан лейтенант Хэт, вероятно, ее истинной миссией было убедиться, что я не создам свой собственный безумный мир. Дела шли неплохо, я впервые почувствовал себя настоящим хирургом с тех пор, как надел униформу цвета хаки. Джуди была мастером пляжной десантуры (они указывают каким судам — где причаливать и какому личному составу — куда идти) и носилки начали убирать. Казалось, что мы закончим, по крайней мере, на час раньше нашего первоначального срока. Даже тогда я почувствовал холодность со стороны Хэт. Тогда я списал это на верность долгу. Я знал ее с тех нескольких месяцев, что мы провели в Гонолулу. Джуди была соседкой по комнате Кэт, медсестры, с которой я встречался. Мы пошутили и немного посмеялись вместе, когда она пошла за мной и Кэт. В тот день она была вся занята, а я был слишком занят, чтобы волноваться об этом.

Не знаю, откуда появился, но надо мной стоял оборванный капрал морской пехоты. Морской пехотинец сказал:

— Сэр, — громким отчетливым голосом. Я стоял, пока солдата на носилках уносили. Я посмотрел на человека, стоящего по стойке смирно передо мной. Этот парень выглядел плохо.

— Ты ранен, морской пехотинец?

— Нет, сэр, вы врач? — прохрипел он.

— Да, капрал, я. Почему вы не…

Он перебил:

— Пойдем со мной, сэр, мой сержант ранен, — сказал он. Хэт подошла сказать что-то, я сказал:

— Позвольте мне вызвать для вас медика.

— Нет, сэр, он сильно ранен. Ему нужен врач, поэтому вы идете со мной, — выражение его глаз подсказало мне, что он серьезен. Хэт прямо врезала ему в лицо:

— Что за фекалии ты пытаешься вытащить из морской пехоты? — рявкнула она, как сержант-инструктор. Мужчина сунул ствол своего карабина М1 ей под подбородок. — Она медсестра? Я кивнул.

— Она тоже идет, — сказал он. Я не собирался умирать, и у меня не было абсолютно никаких иллюзий по поводу обезоруживания этого решительного человека. По выражению лица Хэт я мог сказать, что урод обдумывал это и, скорее всего, убил бы нас обоих. Мягким движением запястья он толкнул Джуди вперед по крайней мере на 3 метра. Сила руки этого человека и винтовка, которую он держал, убедили ее, что мы поступим так, как он хочет. Он направил нас через дюны на краю пляжа. Мы шли гуськом — Джуди впереди. Тропинка вела в гору, мы молча шли по извилистой тропе. После неуклонного подъема вверх в течение примерно сорока минут я начал слышать хрип от человека позади меня. Я оглянулась на него, и он сильно толкнул меня обеими руками. Время от времени я проверял часы, даже если бы мы сейчас двинулись назад, то приблизились бы к цели.

— Джуди, сколько у тебя времени? — Я пробовал вести диалог, не задевая капрала.

— Пятнадцать тридцать, — ответила она.

— Это дает нам около двух с половиной часов, — сказал я.

— Заткнитесь, вы оба, — прохрипел он.

— Если мы не вернемся, мы опоздаем на корабль, — сказала Джуди.

— Продолжайте идти, мы почти у цели, — сказал капрал срывающимся голосом. Ему явно было все равно, застряли мы или нет, у него был свой план. Через несколько минут мы достигли входа в пещеру. Прямо внутри было тело, пропитанное кровью ниже пояса. Я поспешно проверил пульс, он был слабым и нитевидным.

— Джуди, иди сюда, — приказал я. — У него есть пульс, но он очень слабый. Мне нужно, чтобы ты срезала ему штаны, поторопись.

Я открыла свою аптечку, пока Джуди рылась в сумке в поисках ножниц. Она рвала тяжелую ткань, пока я находил скальпель и сосудистый зажим, который мне был нужен, кровотечение очень сильное, какое только могло быть из бедренной артерии. Сейчас было не время соблюдать стерильность, а делать это быстро; похоже на мясную лавку, в которой я работал в старшей школе. Джуди держала фонарик, пока я врезался в бедро мужчины. Ущерб от пули был ужасающим. Мне казалось, что я ищу шнурок в теплом гамбургере. Наконец-то я нашел то, что искал, большую пульсирующую артерию. Джуди передала мне зажим. Я глубоко вздохнул, когда устройство щелкнуло. Я перевязал рану. Если бы этот человек был жив, он, несомненно, дёрнул бы ногой. Я вышел, чтобы встретиться с капралом, мой страх перед ним почти исчез. Высокий уровень адреналина отменил угрозу морпеха для нас с Джуди. Когда я его увидел, ажиотаж внезапно прекратился, не было возможности прочесть нашему похитителю акт о неправомочности его действий. Он растянулся у входа в пещеру… мертвый. Я убедился в том, что уже знал: он был ранен. Я слышал предательские хрипы, я мог только догадываться, что это коллапс легкого. Под его рубашкой кто-то забинтовал дыру в его груди. Я произнес безмолвную молитву, стоя на коленях над его мертвым телом. Джуди подошла ко мне сзади:

— Прости, Роджер, он не дождался. — Потеря крови была слишком велика, задержка в оказании медицинской помощи была слишком долгой. Два мертвых храбреца, один умирает, чтобы спасти другого. Я бы расплакался, если бы было время. Мы с Джуди столкнулись с еще одним испытанием — полтора часа, чтобы найти дорогу обратно на пляж и успеть на последний транспорт. Мы бежали, как могли, я чувствовал себя подавленным из-за того, что бросил этих морпехов. Я поддержал Джуди, когда она споткнулась, а ей, казалось, было все равно, что со мной. Опять же, у меня не было времени выяснить, почему. Мы боролись за своё выживание, я поглядывал на часы. Это было близко, мы должны были успеть. В 17-40 мы, задыхаясь, достигли гребня над пляжем. Пляж был пуст. Мы опоздали. Суматоха, поднявшаяся из-за вновь прибывших солдат и раненых на корабле, длилась часы, а то и дни, лишь потом нас посчитали пропавшими без вести. Я упал на колени в изнеможении и в отчаянии. Хэт согнулась в талии, положив руки на колени и рыдая. Мы оба знали, что попали в беду, реальность ситуации и чудовищность нашего положения еще не до конца осознались, пока. Мы оба были обученными профессионалами, но подходили только для белых стен стерильной палаты. Как мы должны были выжить в этом месте? Что бы мы ели? Где мы будем спать? Не говоря уже о взгляде, которым Джуди только что наградила меня. Как мне помешать ей убить меня? С этого момента она наложила на меня безмолвное презрение гуще, чем арахисовое масло. Я решил, что пора выяснить, что за насекомое заползло ей в задницу. Что еще у меня было, кроме времени? Хэт не сдвинулась с места, она не общалась со мной ни в какой форме. Быть одному было достаточно мучительно, но быть застрявшим с женщиной, которая ненавидит тебя, это пытка. За тобой постоянно следят. Каждое движение рассматривается с пренебрежением. Я знал, что скоро нас постигнет тьма. Я не бойскаут, но я по крайней мере практичный. Мне нужно было увидеть, какие ресурсы были доступны нам. Гнев Хэт на меня, должно быть, был меньше, чем страх остаться одной, она последовала за мной. Мы нашли туземный лагерь в нескольких минутах ходьбы на восток.

Как назло, они оставили большую часть своей провизии. Мы нашли почти все, что могли пожелать, конечно, если бы были туземцами. Когда стемнело, я разжег небольшой костер в центре лагеря. Мы провели романтический вечер у потрескивающего костра. Джуди проигнорировала меня, и я нажрался найденным спиртом. На следующее утро я поковылял на пляж. Кораблей еще не было, я чувствовал себя подавленным, но в то время я не понимал, что такое отчаяние на самом деле. Что все придет позже, после многих месяцев желаний и надежд, я узнаю истинное значение этого слова. Я чувствовал необходимость сделать что-то, чтобы ускорить наше спасение, но что? С восходом солнца казалось, что самое время изучить припасы и провести ментальную инвентаризацию. Одна из первых вещей, которые я нашел, напомнила мне что-то, о чем мне нужно было позаботиться. Лопата изменила мой список приоритетов. Я перекинул лопату через плечо, набрал флягу с водой и начал долгий и трудный подъем в гору. Я сомневался, что двух мертвых морпехов волнует то, чем я занимаюсь, но для меня это имело значение. Я был не на многих похоронах, но все же сказал несколько слов. Вечером я вернулся в лагерь. Это был долгий, грязный, утомительный день, но я чувствовал удовлетворение. На следующий день я обнаружил, что станет моим домом. Заброшенная радиорубка превратилась в руины. Радио было разбито, но не выглядело полностью разрушенным. Я потратил целый день на уборку и организацию запасных частей. Я не умел читать по-туземски, поэтому я сопоставил символы, как в детской игре. Я знал, что задача восстановления радио будет сложной. Это было похоже на головоломку, где все части были одинакового размера и цвета. Проверка каждой трубки в каждой розетке может занять месяцы, а то и годы. Мне пришло в голову, что время не имело никакого значения, время определенно было чем-то, что у меня было в изобилии. К концу первого месяца на острове установился режим. Я просыпался от того, что Джуди возится, игнорируя меня, а потом ловил рыбу. Днём Джуди игнорировала меня, я приносил пресной воды из пруда. Я проводил вечера, игнорируя Джуди, и работал на радио. Иногда я писал в своем дневнике, я делал это с тех пор, как научился писать в детстве. У Джуди тоже был свой распорядок дня, она часами гуляла по пляжу. Иногда она ходила к пруду. Я никогда не следил за ней, но предполагал, что она купалась в прохладной воде или принимала душ в небольшом водопаде. Молча и без формального соглашения я снабжал Джуди свежими морепродуктами. Она, в свою очередь, всегда разжигала по вечерам огонь и готовила рис или другие консервированные деликатесы. Несколько дней во время прогулки за пресной водой у меня возникало жуткое ощущение, что за мной наблюдают. Я никогда никого не слышал и не видел, но я не мог избавиться от этого чувства. Я не сказал об этом Джуди, боялся чрезмерно расстроить ее, и по другой очевидной причине. Может быть, это джунгли наблюдали за мной, может быть, я просто параноик, или мой разум играл со мной злые шутки. Я продолжал смотреть и слушать точно так же. Однажды я нарушил режим. Наловил рыбы достаточной на день менее чем за 15 минут. Было еще очень рано, и я решил прогуляться к пруду. Как всегда, я мог слышать грохот водопада, когда вода ударялась о камни за небольшим прудом. К моему большому удивлению и еще большему удовольствию, Джуди была там. Она стояла на коленях у пруда и стирала одежду. У нас не было лишней одежды. Это объясняет мое удовлетворение. Я смотрел, как загорелое тело Джуди стирает одежду. Те прогулки по пляжу, должно быть, были голяком, потому что на ней не было линий загара. Время, которое мы провели на острове, подкоптило и подтянуло наши тела, но в тот момент я особо не думал о своем собственном. Я стоял в благоговении, глядя на настоящую богиню. Я могу честно сказать, что не заметил в ней изменений с тех пор, как мы были на острове. Ее волосы стали длиннее и свободно ниспадали на спину. Обычно она держала их туго натянутым или под кепкой. У меня перехватило дыхание от контраста ее смуглой кожи и ее, теперь уже длинных, светлых волос. Будучи врачом, я видел много обнаженных женщин. Я даже видел обнаженную Джуди, когда осматривал медсестер, но никогда даже в самом диком воображении не видел женщину, подобную этой. Мои фантазии оборвались, когда я уловил движение в подлеске справа от меня. Я почти не двигался, я медленно повернул голову. Сначала я заметил винтовку, направленную теперь в сторону Хэт. Туземный солдат только что защелкнул затвор и тщательно прицелился в обнаженную фигуру Джуди. Почему сейчас? Я даже представить себе не мог, каковы шансы, что я окажусь там в этот самый момент времени. Я прыгнул, не задумываясь, обрушил деревянное ведро с водой ему на голову прежде, чем он нажал на курок. Ведро разбилось, солдат был на мгновение оглушен. Я прыгнул на него, прежде чем он успел среагировать. Мои крупные габариты были моим единственным преимуществом.

Шок и удивление уже прошли, пока мы боролись. Я был уверен, что если он встанет на ноги, то легко убьет меня. Я мельком увидел лезвие ножа, сверкнувшее на солнце. Ужас того, что может случиться, вырвался на поверхность, когда я обвил рукой его шею. Я был сверху и позади него, я позволил своему весу придавить его, прижав его лицом к черной вулканической почве. С медицинской точки зрения, удушение не является особенно быстрым или безболезненным способом умертвить. Я сжал руку вокруг его шеи. Борьба затихала с каждой секундой. Я чувствовал, как он дрожит подо мной, пока я продолжал медленно мучительно ждать его возможную смерть. Меня, как врача, это отталкивало. Я давал клятву Гиппократа — не причинять вреда. Как мужчина, я был рад, что это был он, а не я. Хэт уже ушла, когда я, наконец, встал и отдышался. Я нашел ее мокродрожащей у огня, она не смотрела на меня. Не говоря ни слова, я взял лопату и медленно пошел к пруду. Я не злился на покойника. Он был солдатом, застрявшим и одиноким, как и я. Я убивал ради выживания, а не из ненависти. Спирт выглядел подходящим завершением дня, мои обе ипостаси выпили. Доктор Бернс выпил, чтобы забыть об ужасном нарушении своей клятвы. Роджер Бернс выпил не для того, чтобы упиваться своей победой, а что он все еще жив. Час или около того спустя я был в эйфории. Я продолжал пить не потому, что мне нравился вкус. Я оцепенел, я не хотел ничего чувствовать. Перебродившее рисовое вино облегчало боль, смывало страх и притупляло одиночество. Я почти не слышал тихого стука в дверь своей хижины. Это меня рассмешило.

— Интересно, кто бы это мог быть? — Я смеялся, шутка была не столько смешной, сколько ироничной.

— Роджер, можно войти? — прошептала Джуди.

— Уходи, — крикнул я.

— Роджер, пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой, — умоляла она. Я вскочил на ноги, алкоголь взял свое. Я толкнул дверь назад, едва не сняв ее с петель.

— Лейтенант, я сейчас не в настроении мириться с вашим дерьмом, так что просто идите и оставьте меня в покое, — пробормотал я. Я, спотыкаясь, прошел мимо Хэт, направляясь к ближайшему скоплению листвы. Я никогда не мог удержаться от выпивки, и та ночь не была исключением. Джуди последовала за мной и стояла в стороне, когда я изверг содержимое желудка. Это было грубо и жестоко, я трясся, пока не задрожал от изнеможения. Джуди повела меня к костровой яме в центре лагеря. Она охладила мою голову влажной тряпкой. Я был пьян и позволил ей успокоить меня. Через несколько часов я проснулся, с головой у неё на коленях, я все еще был пьян и меня тошнило.

— Просто лежи спокойно, — прошептала она, все еще вытирая мой лоб. Я действительно был не в состоянии спорить, а прохладная ткань была мне приятна. Я закрыл глаза и уснул. Мои глаза медленно открывались восходящему солнцу, мне было холодно и одиноко. Мечтал ли я, чтобы Джуди была вежливой? Было ли это моим воображением, что она хотела сообщить?

— Выпей, — сказала она, протягивая мне чашку дымящегося чая. Я глотнул горячей жидкости, она мгновенно согрела меня изнутри,

— Спасибо, — прошептал я. — Она чувствовала, что разумно дать мне протрезветь, прежде чем мы поговорим. Мы молча сидели у тлеющих углей вчерашнего костра. Джуди задумчиво смотрела на меня, ожидая, наблюдая. Даже сквозь мой пьяный угар было видно, что у нее на уме что-то важное. Я не совсем уверен, было ли это из-за злости или моего похмелья, но я встал и ушел. Она скрывалась от меня все эти недели, пусть попотеет для разнообразия. В данный момент у меня не было никакого желания беседовать. Я был сбит с толку внезапным поворотом в Хэт, что могло изменить ее мнение за одну ночь? Копаясь в своих воспоминаниях, я даже не мог придумать причину, по которой она вообще была такой холодной. Почему это было так важно сейчас, после того, как мы все эти недели молчали? Может быть, это был мой мягкий характер, или простое любопытство, но после купания, чтобы проветрить голову, я повернулся лицом к истине.

— Джуди, ты хотела поговорить? — спросил я. Она колебалась:

— Роджер, действительно, не знаю, с чего начать. Я была так упряма и по-детски глупа по отношению к тебе… Я не могу передать тебе, как мне жаль, — она покраснела.

— Я не понимаю, Джуди, я имею в виду, что я сделал? Почему ты была так враждебен? Ты обвиняешь меня в том, что я здесь? Что это? — спросил я, повышая голос с каждым вопросом. Ее плечо опустилось.

— Все началось… Боже, как бы это объяснить? Всё началось с Кэт, — сказала она.

— Какое отношение к этому имеет Кэт? Прошли месяцы с тех пор, как я видел ее в последний раз.

— Роджер, это достаточно сложно, — умоляла она. Я успокоился и снова сел:

— Извини. — Она глубоко вздохнула:

— Кэт сказал мне кое-что… Ну, недавно я узнала, что это неправда. Я так плохо с тобой обращалась, и мне стыдно за то, как легко я поверила ей на слово и даже не удосужилась спросить тебя. Ты можешь принять мои извинения, мы можем просто жить дальше?

Это была гнилая сделка, мне нужно было знать больше:

— Нет, Джуди, ты не можешь рассказать мне половину истории. Это не работает, говори всё.

— Роджер, пожалуйста, я боюсь, если я скажу тебе…

— Чего ты боишься, Джуди? Что, может быть, я сойду с ума и буду обращаться с тобой так же, как ты обращалась со мной? — Я снова стоял.

— Думаю, это все, и, наверное, это то, чего я заслуживаю, — ее глаза не встречались с моими.

— Черт возьми, Джуди, это нас ни к чему не приведет. — Хватит с меня этого дерьма. Если она не собиралась мне рассказывать, ну и черт с ней. Жизнь и так была достаточно сложной без игр в угадайку. Когда женщина плачет, я ожидаю, что пожалею, но на этот раз это не сработало:

— Хэт, перестань нести чушь и скажи мне», — сказал я, стиснув зубы. Мои глаза, должно быть, потрясли ее.

— Кэт сказала… О Боже, я даже не могу этого сказать, — она закрыла лицо руками.

— Что сказала Кэт? Что я был для нее недостаточно мужчиной? Она говорила тебе, какой я слаб? Что я плакал, когда она ушла от меня? — Я крикнул. Джуди продолжала всхлипывать:

— Нет, Кэт сказала мне, что ты… ты изнасиловал… ты навязался ей, а потом бросил ее, когда она сказала тебе, что у нее будет твой ребенок. — Ярость изнутри меня выплеснула. — Эта проклятая сучка… я даже не прикоснулся… Господи, что за… я никогда в жизни не слышал… гребаной лжи… — Я не успел даже закончить предложение.

— Она всем рассказывала, какой ты холодный бессердечный ублюдок, — воскликнула Джуди. Я должен был уйти и подумать, я должен был уйти, прежде чем я сказал или сделал что-то, о чем потом пожалею. Пока Джуди все еще плакала, я выбежал из лагеря. Я знал, что Кэт коварная стерва, но как она могла распространять такую ложь? Это объясняет всю дерьмовую работу, всю двойную работу, которая была на меня возложена. Я шел бесцельно, пытаясь понять, что сказала мне Джуди. Я мог видеть, как Кэт смеется надо мной после того, как она сказала мне, что нашла кого-то другого. Наверное, я был недостаточно хорош для нее, она хотела быть с настоящим героем. Этот пилот морской пехоты оказался настоящим героем. Он разбил свой самолет при первой попытке приземлиться на авианосец, он даже не участвовал в бою. Кэт была беременна и не могла понять, почему я не хотел «поступить правильно» и жениться на ней. Она думала, что я буду сидеть на скамейке запасных и играть на второй линии, буду рядом, когда я ей понадоблюсь. К черту всех этих паршивых ублюдков, которых она убедила. Теперь поведение Джуди имело смысл, оно было неправильным, но имело смысл. У меня был выбор: я мог злиться на Хэт за то, как она обошлась со мной, или я мог с этим смириться. Ее дезинформировали, в наших интересах было бы поладить и работать вместе. В конце концов, мы застряли здесь, и, по моему мнению, нам обоим было бы легче жить, если бы мы могли опираться друг на друга. Я все еще был зол, но Кэт здесь не было, а Джуди была. Только провидение дало нам обоим немного времени, чтобы успокоиться и приспособиться к ситуации. Джуди готовила рис, свежей рыбы в тот вечер по понятным причинам не было. Ее красные глаза и заплаканные щеки рассказали мне, как она провела день. Я пожалел о своей тираде, но немного. От утреннего признания Джуди осталось несколько вопросов, поэтому я спросил:

— Джуди, как ты узнала, что Кэт солгала? — Она снова отвернулась:

— Я надеялась, что ты не спросишь об этом. Прости, но я читала твой дневник. — Я мог, а может, и должен был разозлиться из-за того, что она вторглась в мою личную жизнь. Вместо этого я испытал облегчение от того, что она дала мне прямой ответ.

— Тебе было интересно? — Я спросил.

— Роджер, я испугалась. Столько всего пронеслось в моей голове. Это было сразу после… ну, тебя и того солдата…

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, я был вынужден это сделать, он собирался убить тебя, какой у меня был выбор?

— Боже мой, но как ты узнал? — спросила она.

— Это действительно был несчастный случай, я видел, как он наблюдал за тобой, когда я шел за пресной водой. Его винтовка была направлена на тебя.

— Ты спас мне жизнь, и после того, как я с тобой обошлась, ты, должно быть, думаешь, что я ужасна, — скривилась она. Отношения между Джуди и мной улучшились, но не за одну ночь. Мы оба попали в несколько выбоин на пути к примирению. Джуди, наконец, перестала извиняться каждый раз, когда мы были вместе, и мысль о Кэт угасала, хотя и медленно.

Наши действия стали переплетаться. Джуди, теперь рыбачила со мной, и мы вместе ходили на пруд за водой. Именно на пруду все изменилось так, как никто из нас не мог предвидеть. Возникла необъяснимая связь, или, возможно, это судьба свела нас вместе именно в это время и в этом конкретном месте. День был душным, когда мы дошли к водопаду. Наши тела промокли от пота. У меня пересохло в горле, когда мы, наконец, добрались до прохладной чистой воды. Я дал ковшик Джуди, чтобы она могла выпить первой. Я ждал своей очереди, пока она подносила бамбуковую чашку к губам и пила. Я жадно выпил из деревянного сосуда, затем наполнил его и передал обратно.

— Дай мне свою одежду, — сказала Джуди.

— Прошу прощения? — спросил я, задаваясь вопросом, правильно ли я ее расслышал.

— Дай мне свою одежду, от тебя воняет, — сказала она авторитетнее. Не подумав:

— Ты первая, — я осмелел. Когда она расстегнула рубашку, я в изумлении уставился на то, как комфортно ей стало со мной. Я медленно нашёл первую застегнутую пуговицу на рубашке и осторожно последовала ее примеру. Я немного помедлил, чтобы посмотреть, как далеко она зайдет. Я не хотел быть ослом и быть полностью голым, пока она стояла и хихикала в лифчике и трусиках. У меня был свой ответ, когда она очень небрежно сняла лифчик, когда ее рубашка была выброшена. Я понял, что веду себя как школьник, впервые увидевший голую грудь. Боже, это было сумасшествием, взрослый мужчина, врач вдобавок, чего я стеснялся? Хорошо, я скажу вам. Как я могу это выразить? Скажем так, определенная часть мужской анатомии может очень положительно реагировать на обнаженное тело противоположного пола. Недостаточно ясно? Хорошо, она дала мне стояк, и она собиралась это понять, когда я спустил свои трусы. Я надеялся, что Джуди воспримет это, как комплимент. Я не мог сказать наверняка по ее реакции или ее отсутствию. Я был уверен, что она это заметила, поскольку ее взгляд задержался на моем прямом мужском члене.

Моя тщательно скрываемая тайна – у меня никогда не было секса. В школе я был ботан, в институте – интроверт. Тем более среди будущих медиков это большая редкость скромность и девственность. Она не покраснела, абсолютно не отвела взгляд, но… созналась, что никогда не имела дела с мужским членом. Знаю, лесби среди медиков хватает.

— У меня в 6 лет была попытка изнасилования отчимом, с тех пор я держусь подальше от любого секса. Так что свою ухмылку можешь убрать.

И чего я ожидал от нее? Она взяла меня за руку и повела к пруду. Мгновенный дискомфорт был забыт, когда она без усилий плыла в прозрачной хрустящей воде. Воистину, она напоминала мне нимфу, грациозность ее движений была невероятной. Как я могу эффективно описать свои чувства? Я не могу, но я попытаюсь. Я хотел любоваться ее красотой вечно. Я желал, нет, нуждался в этом великолепном создании. Она была девушкой, с недостатками, которые усиливали мою увлеченность. Она уничтожила меня, да, она вышибла меня из воды. Джуди крикнула:

— Эй, салага, ты часто здесь бываешь? Научи меня сексу. — Я нырнул и всплыл прямо рядом с ней. От того, что я был так близко, у меня по спине побежали мурашки, мое дыхание было прерывистым. Моя потребность держать ее в своих объятиях была преодолена только страхом оттолкнуть ее, если она не почувствует такого же влечения. Мой страх был недолгим, когда Джуди повернула голову и поцеловала меня. Такой поцелуй бывает только раз в жизни. Момент времени, когда все остальное не имело значения, не существовало никого, кроме нас двоих. Мы занимались любовью в первый раз за водопадом. Сначала это было неуклюже, но вскоре мы поняли, что созданы друг для друга.

— Даже простыни нет – сказала Джуди. Я в непонятках смотрел на нее. – Я из России – у нас после первой брачной ночи вывешивают простыню с кровавой отметиной.

— В Японии даже флаг такой, — с умным видом прокомментировал я. – Белая простынь, а по центру – кровавое пятно – принцессе пришлось вены резать (саркастический смех).

Насколько мы, американцы, передовой народ! Целки рвём почти детьми, почти с детьми. Помню по тв показывали аукцион по приобретению девственности русской дамы. Победитель заплатил (а какой прок в этом?) что-то около $450 тыс. Так я был виртуальным почти полумиллионером около 15 минут, пока мы не взломали мохнатый сейф. Сутки после дефлорации мы не отдыхали, как рекомендуют брошюрки типа «Что делать, если случайно повредили девственную плевну?», мы даже часа не отдыхали. Как только силы возродились – мы снова штурмовали Джудину вагину. Это не было ошибкой, и не просто телесными побуждением. В тот день мы нашли любовь, глубокую и необузданную страсть. Наша судьба изменилась на этом острове. Мы почти не беспокоились о нашем спасении, уверенные в том, что мы есть друг у друга, и этого было достаточно. Мы поженились вскоре после того дня на пруду. Это не был брак в традиционном понимании, мы поклялись в любви под звездами и луной. Мы давали те же клятвы и обещания, что и в церкви. Для нас это было реально, и, честно говоря, кто еще там был? Разве мы не были единственными двумя в мире, по крайней мере, в нашем мире.

Если бы была лучшая жизнь, я бы не стал ее выбирать. Джуди стала моей любовью и моей жизнью. Потом она стала матерью моего будущего ребенка. После того, как обычные гормональные изменения и утренняя тошнота прошли, Джуди была невероятно счастлива. Мы считали дни до рождения ребенка. Дни мы проводили за обычными делами, ночи мы проводили в объятиях друг друга. Мы строили планы относительно нашей будущей жизни, рассчитывая вместе состариться и поседеть. Мы знали друг друга до того, как оказались на этом райском острове, но каким-то образом нашли любовь среди невзгод. На седьмом месяце беременности Джуди я что-то увидел в ее глазах. Джуди пыталась сказать мне, что волноваться не о чем, но меня это все равно беспокоило. С каждым днем моя сильная, уверенная в себе жена становилась все слабее. Она сделала мужественное лицо для меня. Было слишком рано для начала родов, у Джуди были схватки. Это трудно писать, мне так тяжело даже думать о боли, которую она испытывала. В глубине души мы оба знали, что это значит, но не признавались в этом даже себе. Обычно я был уверен в своих медицинских способностях, но все же молился о божественном вмешательстве. Я молилась за нашего ребенка, но больше всего я молился, чтобы Джуди была в безопасности. Джуди была сильна во всем этом, Боже, как она боролась. Мне удалось сдержать слезы до конца. Наша маленькая девочка не сделала ни единого вздоха. Как и у морского пехотинца в наш первый день на острове, потеря крови была слишком велика, Джуди тоже скончалась. Я не могу продолжать, мне слишком больно даже думать об этом. Мне нужно было выкопать последнюю могилу, могилу на троих. В тот день я похоронил свою жизнь глубоко в черной песчаной земле. Я чувствовал каждую лопату земли, как будто она покрывала меня. С каждой кучкой грязи я умирал еще немного. Моя прекрасная жена, наш ребенок и моя душа навсегда погребены на этом рассыпчатом острове. Этот остров, рай на первый взгляд, состоит только из камней и песка. Теперь мне легко понять, почему никто из жителей не хотел остаться и бороться за него. Туземцы покинули его, когда пришли американцы. Мы с Джуди унаследовали остров по умолчанию. А сейчас… столько боли, столько страданий из-за этого маленького уголка в глуши. Все, что я делаю, это иду по движениям жизни, это не жизнь. С каждым вздохом я вспоминаю то, что у меня когда-то было. Я вижу Джуди в каждом месте, которое посещаю на острове. Я смотрю в горизонт в поисках кораблей, которые никогда не придут. Я лишь оболочка человека, оставленного Богом, страной и любовью, человека, оставленного позади. Прошло ещё семь лет, пока случайно на остров не приплыла яхта какого-то австралийского мажора. Миллионером я все-таки стал, обнаружив в маленькой пещерке за водопадом мешочек с драгоценными камнями. В Нью-Йорке я нашел родителей Джуди и отдал её долю; я провел на острове 8 лет, Джуди один год – всего 9 лет. 11% оказалось равно $450 тыс.