– Саня! – призывно и громко прокричал рядовой Архипов, не выпуская из кулака напряженный член рядового Зайца. – Санёк! Иди сюда!

Заяц, словно очнувшись – реагируя на зычный голос Архипа, тут же судорожно дёрнулся, инстинктивно предпринимая еще одну попытку освободиться, вырваться из цепких рук Архипа, но Архип в ответ с такой силой сдавил Зайцу член и шею, что лицо Зайца мгновенно исказилось от боли… прокричав младшему сержанту Бакланову «иди сюда», Архип тем самым из просто парня, каким он себя на какой – то миг невольно ощутил – почувствовал, опять превратился в парня – старослужащего, что было для него, для Архипа, более понятно, а потому и как бы более естественно… во всяком случае, парень, один на один держащий в своей руке напряженный член другого парня, и солдат – старослужащий, застукавший малоопытного салабона мастурбирующим и тут же схвативший его за хуй как за зримую, наглядно неопровержимую улику сексуальной озабоченности – это были совершенно разные ситуации, и из этих двух ситуаций вторая ситуация Архипу была понятней, – зазывая в туалет Баклана, Архип таким образом возвращал себе статус «старика» – статус, невольно утраченный им на какие – то считанные секунды под влиянием странного чувства растущей приятности.

– Саня! – продолжая сжимать Зайцу одной рукой шею, а другой рукой – напряженно торчащий член, нетерпеливо и требовательно прокричал Архип ещё раз.

Двери были везде открыты, так что младший сержант Бакланов, сидящий в канцелярии, не мог не услышать зовущие крики рядового Архипова, – крики эти были громкими, уверенными, требовательными, и младший сержант Бакланов, услышав эти крики, невольно поморщился – ему показалось, что в криках этих прозвучало явное неуважение к его более высокому статусу. «Ишак, бля, ёбаный! – с досадой подумал самолюбивый Бакланов в адрес звавшего его Архипа. – Уже, бля, почувствовал… вообразил себя королем жизни в отдельно взятой казарме – орёт как какому – то салабону… словно я ему, задроту вчерашнему, уже никакой не авторитет… »

Впрочем, истинная причина столь болезненной реакции младшего сержанта Бакланова на призывный крик рядового Архипова заключалась не столько в нарушении казарменной иерархии, как это почудилось самолюбивому «квартиранту», сколько в другом, более важном и существенном: в тот самый момент, когда раздался голос Архипа, младший сержант Бакланов думал как раз об истории, которую рядовой Архипов ему бесхитростно рассказал – поведал, и даже не столько думал, сколько историю эту воочию видел, – сидя перед компьютером – глядя невидящим взглядом на монитор, Баклан, с подростковых лет любивший тщательно прорисовывать в своём воображении даже самые незначительные детали, когда дело касалось воображаемого секса, теперь словно в реале видел лежащее на тахте обтекаемо стройное, совершенно доступное, сладким соблазном манящее тело пьяной, но от этого не менее привлекательной тридцатилетней т ё л о ч к и… итак, с этой тёлки уже были стянуты ажурные трусики, её ноги были призывно расставлены, широко разведены в стороны, так что «ракушка», выпукло сочная, покрытая шелковистыми волосками, была маняще раздвоена – приоткрыта короткой щелочкой, по центру которой… в подростковые годы Баклан прочитал несколько порнографических рассказов, где всё было глянцево и гламурно, и с тех пор в его воображении возникали картины такие же глянцевые и гламурные; живой пизды младший сержант Бакланов никогда не видел, не щупал и не нюхал, а потому… прямо по центру короткой, шелковисто – мягкой щелочки ало пульсировал чуть приоткрытый, нежный, влажно мерцающий вход, – глядя на монитор компьютера – мысленно всматриваясь в этот самый «мерцающий вход», младший сержант Бакланов ладонью правой руки медленно, с лёгким нажимом тёр у себя между ног – не без привычного удовольствия скользил ладонью по чуть затвердевшей ширинке, через материю брюк и трусов смещая на полувставшем члене крайнюю плоть… такое неспешное, томительно сладкое скольжение ладони по чуть взбугрившейся ширинке доставляло Баклану удовольствия даже больше, чем отбойная работа кулаком, и он, вдоволь полюбовавшись глянцево «влажным», гламурно «мерцающим входом», уже собирался плавно переходить к следующей картинке, как вдруг… именно в этот момент и раздался бесцеремонный голос Архипа – голос, вмиг прервавший естественный ход событий… ну, и что про Архипа должен был младший сержант подумать? Только одно: «Ишак, бля, ебаный!» – что, собственно, он и подумал.

Однако, вторично услышав своё имя – услышав в голосе Архипа нетерпеливость и даже требовательность, младший сержант Бакланов поневоле почувствовал вмиг возникшее лёгкое беспокойство: Архип сказал, что идёт в туалет проверить, как выполняет поставленную задачу только что прибывший в роту салабон Заяц, и… мало ли что в туалете могло случиться! Зайца в роте еще никто и никак не прессинговал, поскольку он только – только прибыл и в роте было не до него – все готовилась к выезду на полигон… на вид этот Заяц был пацаном вроде нормальным, вполне адекватным… а там – кто его знает! Военкоматы гребут всех подряд, лишь бы план по призыву выполнить – лишь бы, бля, отчитаться да звания – бонусы получить… ни хуя, бля, за призванных не отвечают! А потому – что угодно мог Заяц в туалете сотворить – сделать… всё, что угодно! Вплоть до…

Все эти мысли в одно мгновение пронеслись в голове Баклана вслед за «ебаным ишаком», и он, торопливо встав из – за стола, торопливым шагом направился по коридору в сторону умывальной комнаты, на ходу поправляя спереди брюки, чтоб не бугрилась ширинка под залупившимся, полустоячим, сладкой истомой наполненным членом… Конечно, Баклан был «квартирантом», а потому по всем правилам иерархии это было уже совершенно не царское дело – интересоваться времяпрепровождением какого – то салабона, но именно его, младшего сержанта Бакланова, командир роты оставил в расположении роты за старшего, и случись теперь что – прокурору будет насрать, «квартирант» он здесь или кто… вмиг, бля, назначат – сделают стрелочником!. .

Младший сержант Бакланов из умывальной комнаты шагнул в освещенный неярким голубоватым светом туалет – и… на лице Баклана, обращенном в сторону Зайца и Архипа, застыло выражение изумления и непонимания, так что лицо его на какой – то миг словно одеревенело – превратилось в маску.

– Ты чего, бля… чего хуй его держишь? – прерывая невольно возникшую немую сцену, медленно выдавил из себя Баклан, не сводя своего изумлённого, ничего не понимающего взгляда с кулака Архипа.

– Дык… вот! Самолюба поймал… – отозвался Архип… и тут же, разжимая пальцы правой руки – выпуская член Зайца из кулака, Архип вслед сказанному совершенно непроизвольно рассмеялся.

Впрочем, сам Архип, сказавший про «самолюба» и тут же вслед этому слову с явным облегчением рассмеявшийся, вряд ли смог бы четко и внятно сформулировать, в чём именно заключалась причина такого довольства самим собой. А между тем, это чувство довольства возникло в тот миг, когда он увидел стремительно появившегося в дверном проемё Баклана, и связано это чувство было прямо и непосредственно с вновь обретённой уверенностью в самом себе – той самой уверенностью, которая на какой – то миг в Архипе зыбко заколебалась от наплыва возникшего чувства странной приятности, что он ощутил – почувствовал, держа в кулаке напряженно твёрдый, жаром пульсирующий член другого парня… он схватил за член салабона – а спустя секунду – другую вдруг почувствовал – ощутил, как салабон этот, словно утрачивая свой статус, превращается в просто парня, и вслед за этим неожиданным превращением он сам, Архип, точно так же утрачивая статус свой, перестаёт быть «стариком», – стоя в туалете тэт – а – тэт, он впервые сжимал в кулаке чужой возбуждённый член, и это было ему приятно, но именно это чувство – чувство странной приятности – на какой – то миг и внесло разлад в душу Архипа… и тогда он, не зная, что с этим чувством делать, на помощь позвал Баклана – крик его, обращенный к Баклану, был неосознанным криком о помощи: «Саня! Иди сюда!», и ещё раз: «Саня!» – то, что Баклану показалось наглостью, на самом деле было желанием как можно быстрее вернуть и себя, и Зайца в привычную и потому понятную систему координат… и едва Баклан появился – едва он возник в туалете, как тут же в одно мгновение всё для Архипа встало на свои места: при ком – то третьем Заяц уже не мог быть просто парнем – Димой, Димкой, Димоном, и потому он тут же вновь превратился в бесправного салабона, а сам Архип вслед за этим мгновенно обрёл – почувствовал пошатнувшуюся уверенность в себе самом – в своём зыбко заколебавшемся статусе «старика» и «мужчины», – при появлении Баклана ситуация с Зайцем вмиг обрела для Архипа понятную ему ясность, а чувство приятности, что нарастало и теле Архипа и что на какие – то секунды внесло разлад в его душу, само собой сместилось – перенаправилось в другое русло… «Я тебя никому не отдам… » – это для душ утонченных, натур романтических; это для тех, кто способен презреть повседневность – обыденность… а рядовой Архипов хотя и был по складу характера незлобив, но был он при этом прост и не очень замысловат, а потому и мыслил всегда без особых изысков – мыслил Архип вполне конкретно, и чувство довольства собой как «стариком» и «мужчиной» было тому подтверждением, – он выпустил всё ещё напряженный член Зайца из кулака, но чувство приятности никуда не делось, не испарилось и не исчезло – оно естественным образом переместилось в промежность, превратившись в лёгкий, сладко щемящий зуд, так что член Архипа тут же стал медленно наливаться в штанах приятной тяжестью… то есть, ощущение возбуждённого чужого члена в кулаке даром не прошло.

– Короче… захожу я сюда, а салабон этот, бля, вместо того, чтоб писсуары драить, хуй из штанов достал и, не видя меня, кулаком наяривает – «танцует», на всё забив… – Архип, глядя на Баклана, коротко рассмеялся. – Ну, и вот… дрочит он, значит, а тут – я… подхожу к нему сзади… стоять, бля! – ребром ладони Архип коротко ударил Зайца по рукам. – Я еще не закончил… стой, бля, не дёргайся!

Заяц, который хотел убрать – от чужих глаз спрятать – скрыть – свой член в распахнутые штаны, вновь безвольно опустил руки… член у Зайца, утрачивая твёрдость вздёрнутого вверх пушечного ствола, слегка наклонился вниз, то есть малость опал, но именно малость, чуть – чуть, – залупившейся головкой провиснув книзу, член Зайца при этом практически не уменьшился в размерах, и хотя Заяц был салабоном и в этом смысле был мал и ничтожен, то есть сам по себе не значил практически ничего, член у него смотрелся вполне прилично – достойно и внушительно, так что младший сержант Бакланов, вслушиваясь в голос Архипа, объясняющего ситуацию, оторвал свой взгляд от члена покорно стоящего перед ним Зайца не без некоторого внутреннего усилия.

– Так… понятно: дрочил, значит, здесь… кулаком играл – вместо службы. Так? – проговорил Баклан, еще не зная – не представляя – как ему надо на всё это реагировать; взгляд его, скользнув по лицу Архипа, вновь устремился на Зайца… точнее, на его член.

Младший сержант Бакланов, двадцатилетний девственник, тщательно скрывающий этот малоприятный факт своей биографии как явный изъян и существенный недостаток, никогда не ловил себя на мысли, что ему интересно смотреть на чьи – то чужие члены, – в бане, мылясь – обмываясь, он мимолётно скользил взглядом по сослуживцам ниже пояса без всякого внутреннего напряга, иногда его взгляд на секунду – другую на ком – то задерживался, но всё это ровным счетом ничего не значило и для Баклана не имело никакого значения: каждый раз во время помывки в бане – в раздевалке и в душевой – видя вокруг себя до полусотни голых парней, будучи сам таким же голым, Баклан ни разу не заострил на этом факте своего внимания, ни разу не почувствовал в глубине души хотя бы что – то, отдалённо напоминающее смутное томление молодого тела… ничего такого у Баклана не было – не говоря уже о какой – либо явной, то есть внятно осознаваемой направленности мыслей – чувств в сторону обнаженных парней рядом с собой. А тут… то ли потому, что Баклан, войдя в туалет, уже был слегка возбуждён и по этой вполне понятной и уважительной причине был уже как бы предрасположен фокусировать своё внимание на всём, что касалось секса, то ли потому, что в бане, сбрасывая с себя одежду, все парни тут же автоматически становились на всё время банной обнаженности одинаково обезличенными своей видимой – действительной либо изображаемой – отстранённостью от малейшего намека на любое проявление сексуальной активности, а Заяц сейчас стоял с залупившимся, откровенно возбуждённым членом, что, в стою очередь, никак не могло способствовать той самой отстранённости, какая присутствовала в бане, то ли потому, что младшему сержанту Бакланову по причине скудости реального сексуального опыта еще ни разу не доводилось воочию видеть возбуждённый член другого парня, и теперь это неожиданное, внезапно открывшееся зрелище чужого возбуждения не могло оставить Баклана безучастным и равнодушным, то ли по какой – то другой причине, а только, не без внутреннего усилия едва оторвав свой взгляд от члена Зайца – скользнув глазами по лицу Архипа, Баклан тут же совершенно непроизвольно вновь перевел глаза на маняще распахнутые штаны покорно стоящего перед ним салабона, – член у Зайца был сочно толст, но толщина эта была вполне соразмерна длине, так что весь член, длинный и толстый, с обнаженной вишнёво – сочной головкой, не мог не вызывать внимания даже у такого – в видимых смыслах пребывающего вне т е м ы – парня, каким являлся младший сержант Бакланов.

– Ну, и вот: подхожу я, значит, к нему… подкрадываюсь сзади, а он, бля, кулаком играет – ничего не чует… я его – цап за хуй! А перед этим, бля, говорю ему… спрашиваю у него тихо и ласково: «Получается?» Нет, ты прикинь – ты, Санёк, только вообрази… он там кого – то мысленно шпилит, а тут, бля, мой голос: «Получается?» – спрашиваю… он чуть не кончил, как это услышал… бля, это надо было видеть! – Архип, глядя то на Баклана, то на Зайца – переводя свой довольный взгляд с одного на другого, вновь рассмеялся.

– Погоди! А ты что… помогал ему, что ли? – Баклан, оторвав свой взгляд от Зайца, вопрошающе уставился на Архипа.

– В смысле? – не понял Архип, и это непонимание тут же отразилось на его лице. – Чему я помогал? Ты, бля, о чём?

– Ну… я вошел, а ты, бля… ты держишь его за торчащий хуй – в своём кулаке его хуй сжимаешь… вот я и спрашиваю: ты его что – доил, бля, что ли? – Баклан, глядя на Архипа, проговорил всё это так, что невозможно было понять, шутит он, над Архипом прикалываясь, или всерьёз думает – предполагает, что Архип по какой – то причине мог мастурбировать Зайца – дрочить рядовому Зайцу хуй… впрочем, если даже Баклан и хотел подколоть Архипа, то своей цели он не достиг – никакого подвоха в вопросах Баклана Архип не услышал, не уловил.

– Я же тебе, Санёк, объясняю – всё по порядку говорю… он, как только меня увидел, тут же стал хуй в штаны запихивать, чтобы улики скрыть – уничтожить. А я, бля, не дал ему это сделать – цапнул его, как себя самого… зафиксировал, то есть. И – вот они, эти улики… наглядно представлены! Понял теперь?

Архип, говоря всё это, невольно почувствовал, как член его в штанах значительно потяжелел… то есть, не встал ещё – не напрягся и не выпрямился, но уже вполне ощутимо налился – наполнился щемящей сладостью, и хотя со всей определённостью Архип еще не отдавал себе отсчёта, что может последовать дальше, нарастающее возбуждение было налицо, и возбуждение это, молодое и естественное, могло со всей конкретной определённостью потребовать своего не менее естественного исхода… Баклан, ничего не отвечая Архипу – никак не отзываясь на его пояснения, вновь посмотрел на Зайца, – он смерил Зайца медленно скользящим взглядом с головы до ног, ощущая при этом, как его собственный член упёрся головкой в трусы… то есть, еще не напрягся – еще не вздыбился, не взбугрил штаны ликующим стояком, но уже ощутимо налился саднящей сладостью, так что сделалось даже немного больно в яйцах… Они оба – и младший сержант Бакланов, и рядовой Архипов – были независимо друг от друга уже наполовину возбуждены, и при этом оба, глядя на Зайца, ещё не могли со всей однозначностью для себя внятно почувствовать – сформулировать, что их нарастающее возбуждение направлено именно на Зайца, – ни младший сержант Бакланов, ни рядовой Архипов, глядя на рядового Зайца, еще не могли сказать сами себе со всей очевидной определённостью, что они оба хотят… хотят в том смысле, что стоящий перед ними салабон Заяц был вполне приемлемым вариантом, чтоб разрядить своё сексуальное напряжение…