Бен повел Джулию в укромное местечко, которое нашел днем с Мелиссой. Они набросились друг на друга, как только оказались в уединении. Джулия наслаждалась в объятиях пары своего любовника. Язык Бена вторгался в ее рот, и она ответила на его поцелуй, дрожа от нетерпения и чувствуя прикосновение его напряженного члена к своему телу. Потом они оторвались друг от друга, затаив дыхание и глядя друг на друга, как будто борцы в рукопашной схватке.

Бен сдвинул с плеч бретельки платья Джулии.

— Сними с себя платье, — попросил он низким от волнения голосом.

Внезапно почувствовав неуверенность, не имеющую ничего общего с мыслями о муже или дочери, а скорее с беспокойством за свое тело, Джулия спросила:

— Ты точно уверен, что хочешь меня видеть голой?

— Степень моей уверенности в этом показывает мой член, — улыбнулся Бен, расстегивая ширинку – я хочу видеть тебя всю. Потому что я хочу ласкать тебя всю. Сними с себя всю одежду – я хочу любоваться тобой.

— Боже мой, — вздохнула Джулия, оценивая размеры длину члена Бена и представляя, как он растягивает и заполняет ее вагину.

— Ну же! — Бен взял головку члена в кулак и начал двигать им вверх-вниз.

Сердце Джулии колотилось в груди, как барабан военного оркестра. Она закрыла глаза и позволила платью упасть на песок в ожидании реакции Бена.

— Ты прекрасна при свете луны, — услышала она его голос, как будто это был вздох морских волн.

Джулия открыла глаза и ощутила прилив уверенности, когда увидела, что Бена продолжает гладить свой член, смотря на нее в полном восторге. Ободренная вновь обретенной уверенностью в себе, Джулия шагнула вперед и взяла в руки его ствол. То что он был и жестким и одновременно податливым ее прикосновению, взволновало ее. Она держала член Бена, как рукоятку теннисной ракетки, и ее пальцы сомкнулись вокруг него ближе к яичкам. Она начала медленно двигать рукой, и это ласка вызвала у Бена тихий стон.

— Мне почему-то кажется сейчас, словно я учительница, проповедующая днем своим ученикам мораль смирения, а ночью предающаяся всевозможному изощренному разврату. Как же все-таки, это странно…

С этими словами Джулия медленно провела языком по губам Бена, продолжая массировать его член. После долго поцелуя она отпрянула назад:

— Ты можешь делать все, что захочешь, Бен. Все, что угодно. Со всеми моими дырочками. Я хочу развратничать с тобой эти две недели, какими бы ни были твои желания. Я хочу быть с тобой бесстыжей самкой, которая хочет наслаждения здесь и сейчас. И мне все равно, что ждет меня в будущем.

Джулия расстегнула лифчик и сбросила с себя трусики, преодолев инстинктивное желание прикрыть рукой мохнатый кустик волос на лобке. Бен невольно сравнил это поросшее место тела матери с полностью гладким лобком дочери и решил про себя, эта старомодная деталь внешности по-своему его волнует, напоминая, что перед ним зрелая женщина, жаждущая его члена.

— Тебе, наверное, не нравится, что я там небрита? — неуверенно пробормотала Джулия.

— Ну почему же: мне это чертовски нравится. Это очень сексуально, — ответил Бен, придвинувшись ближе к женщине и кладя ладонь на ее вульву.

Он ощутил контраст между пышно торчащими лобковыми волосами и очень скользкими складками половых губ Джулии. Отчаянно нуждающаяся в его прикосновении Джулия схватила Бена за запястье, стараясь направить внутрь себя. Но Бен не торопился. Сначала с минуту поиграл пальцем с клитором, и лишь затем толкнул один палец в ее вагину. Пальцы Джулии продолжали сжимать головку члена, и след от предспермы размазался по ее запястью. Бен потянулся, чтобы взять своим ртом сначала верхние губы Джулии, а потом наклонился и начал нежно посасывать ее нижние губы. Свободная рука Джулии скользнула по мускулистому телу Бена. Новая волна желания захлестнула все ее чувства. Она хотела, чтобы он вошел в нее сейчас же! Ей было все равно, был ли он у нее во рту или в киске; она просто жаждала этого мужчину и нуждалась в его прекрасном члене внутри себя…

Бен зеркально чувствовал то же самое, свою животную похоть, инстинктивное и внутреннее побуждение. Пальцы Бена сжались внутри Джулии, и женщина вдруг ахнула. Она отпустила его член, обеими руками обхватив его плечи, чтобы ен потерять равновесие.

— Сделай это еще раз, — попросила она, — потри меня изнутри вот так же еще раз.

Бен, не чувствуя, как зубы женщины впиваются в его кожу между плечом и шеей, сжал запястье и несколько раз жестко трахнул рукой Джулию.

— Если…- ахнула Джулия, наклонив голову вперед. — Если ты будешь продолжать в том же духе… О, черт.

Ногти Джулии впились в кожу Бена на его плечах. Женщина закусила нижнюю губу, ее глаза остекленели.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, — пробормотала она, — я кончу лишь только от твоих пальцев во мне.

— Да? — удивился Бен.

Кивком и стоном Джулия подтвердила, что близка к оргазму.

— Тогда кончай: я хочу увидеть сейчас твой оргазм, — настаивал Бен, массируя пальцами вагину, — ты сейчас великолепна! Черт, я обожаю смотреть, как ты трахаешь мои пальцы.

Дыхание вырвалось из груди Джулии, когда она кончила, и Бен, несмотря на всю свою силу, с трудом удерживал ее в вертикальном положении, когда она извивалась, ее ногти глубоко врезались в его грудь. Кульминация ее ощущений еще продолжала биться конвульсиями страсти. Бен бережно опустил Джулию на песок.

— Трахни меня жестко, — простонала она и раздвинула ноги, согнув их в коленях, — сделай это со мной, Бен.

Они сделали это дважды. В первый раз горячо и неистово, с густой и сильной струей спермы Бена на ее живот. А потом после двадцати минут нежных ласк и долгих поцелуев, они снова занялись любовью…

Когда Джулия выбежала из паба, а Бен последовал за ней, Эймон и Мелисса остались за столом. Несколько минут они сидели, застыв в напряженном молчании с каменными лицами. Наконец Эймон взял кружку пива и осушил ее в три больших глотка. Он взглянул на дочь и словно увидел ее такой, какой она была, когда он наблюдал за ее сексом с Беном. Горячая волна стыда снова захлестнула его. Он переживал, что шпионил за Мелиссой, прячась и мастурбируя в кустах. И при этом он ощущал всем напряжением своего члена, что этот постыдный эпизод был связывающей их двоих интимной тайной. Ему вдруг почему-то захотелось признать в этой тайне дочке, но он отбросил эту мысль как совсем уж безумную.

Настроение Эймона переменилось. Он решил, что ему следует признать тот факт, что Мелисса теперь взрослая женщина и имеет полное право не только завести себе парня, но и захотеть переспать с ним. При этой мысли его голова безвольно опустилась, а подбородок оперся на грудь.

— О, Мэл, — вздохнул Эймон, – прости меня, я вел себя как последний идиот. И с тобой, и с мамой, и с Беном.

Видя всю глубину раскаивания отца, Мелисса тут же перестала на него злиться. Враждебность в их отношениях исчезла.

Эймон продолжил извиняющимся тоном:

— Я знаю, что могу быть властным и жестким. Такая уж у меня работа, что я должен контролировать ситуацию.

— Ты же не полицейский инспектор дома, папа. Ты попробуй, придя домой, просто расслабиться, забыв о привычках полицейской службы. Просто расслабься, забудь на время об обязанностях и долге. Ты в отпуске и ты заслужил возможность побыть какое-то время немного безответственным.

Мелисса перегнулась через стол и коснулась руки отца. С ее стороны это был, разумеется, совершенно невинный жест. Но этот невольный физический контакт с дочкой вызвал у Эаммона трепет возбуждения. Он снова увидел в своем воображении обнаженную и желанную Мелиссу, выставляющую себя напоказ перед мужчиной. И его член вновь напряг ткань брюк.

— Если бы та знала, как я люблю тебя, Мэл, — сказал Эймон.

Эти слова вырвались у него с трудом. Мелисса удивленно отпрянула от него, озадаченная его интонацией и странным выражением лица. Она взяла бокал с вином и сделала глоток, с некоторым подозрением глядя на отца.

— Э… я тоже тебя люблю, папа, — неуверенно ответила Мелисса.

Она действительно слышала этот тон в голосе отца? Оно звучало, как он обожал ее не столько как ее папа, сколько как влюбленный в нее мужчина. Конечно же, нет. Она просто неправильно истолковала его интонацию.

— Я тоже тебя люблю, но ты должен прекратить пытаться управлять моей жизнью. Я уже совсем взрослая и я женщина. Папа, ты должен позволить мне жить как взрослой женщине, — мягко сказала она.

Эймон вздохнул:

— Я постараюсь, Мел. Правда, я постараюсь.

— Ты думаешь, мы должны попытаться найти их? — спросила Мелисса.

Эймон жестом указал на недопитое пиво и вино, заказанное на четверых:

— Конечно. Но давай уж лучше через несколько минут. Не пропадать же добру…

Спустя полчаса проверив пустой кэмпер, Эймон и Мелисса отправились на поиски дальше. Почему-то ни один из них не думал о пляже, решив, что Бен, догнав Джулию, должен был отвести ее в один из других пабов, разбросанных вдоль дороги.

— — —

Возвращаясь с Беном в лагерь, Джулия не только ощущала в себе сперму другого мужчины, но и то, что ее отношения с Эймоном уже никогда не будут прежними. Она сама была удивлена тем, как спокойно себя чувствовала сейчас, словно ее брак уже давно умер, а она просто раньше отказалась принять умом этот факт. Сейчас Джулия сожалела не о муже: ее терзало чувство вины перед дочерью.

Когда они вышли на гребень дюны и увидели кемпер с темными окнами, Джулия сказала Бену:

— Похоже, что их в кемпере нет. Ну что же, пожалуй, это у лучшему. Я быстро соберу свои вещи и оставлю им записку. Я не могу скрыть того, что мы сделали, Бен. Они оба должны это знать.

— Хорошо, — ответил Бен, радуясь твердости духа матери Мэлиссы, потому что более всего на свете он хотел бы сейчас избежать слез и истерик, — мне нужно три минуты, чтобы свернуть палатку. Я буду ждать тебя у входа в кемпер.

— — —

В поисках Джулии и Бена Эаммон и Мелисса побывали еще в трех пабах три паба, выпивая в каждом по стаканчику, прежде чем решили снова проверить свой кемпер.

— Забавно, — отметил вслух Эймон, — палатки Бена почему-то нет.

Ему потребовалось не одна попытка, чтобы сосредоточиться и правильно вставить ключ в замок. Слишком много было выпито, чтобы отвлечься от мрачных мыслей в этот не самый лучший для него вечер.

Мелисса прочитала вслух записку, лежавшую на столе: «Между нами все кончено, Эймон. Я изменила тебе с Беном. Бракоразводный процесс начнем недели через две».

— Как он мог? – всхлипнула ошеломленная Мелисса, — как он мог так подло поступить со мной? Изменить мне с моей матерью!

Но осовевший от выпитого Эймон уже не мог толком разобрать возгласы дочки. Все что он осознавал – так это то, что Мелисса страдает и что его руки обнимали ее. Его инстинктивным желанием было обнять ее и утешить, успокоить, как подобает отцу. Но в голове у него все смешалось из-за плотской тоски по собственной дочери. Мысли расплывались, требования привычной морали куда-то испарились под напором похоти, и уже будучи не в силах сопротивляться своим желаниям, Эймон позволил своим рукам скользнуть под футболку Мелиссы. Потом его руки скользнули выше, добравшись до бретелек лифчика. Он притянул девушку ближе, вдыхая запах ее волос. Его объятия дочки стали крепче вместе с набуханием члена.

Остатками рассудка Эймон понимал, что он делает сейчас то, что запрещено. Но Мелисса была так чертовски привлекательна, так хорошо пахла, и так тепло прижата к нему. Эймон застонал, словно выдыхая из себя накопившую тоску, и, расстегнув лифчик дочери, отступил назад, поднял его чашечки и переднюю часть футболки девушки вверх.

— Мелисса, — вздохнул Эймон, не сводя глаз с груди дочери. – до чего же ты прекрасна…