Тане приснилось, что её трогает мужчина.

Трогает нежно, но настойчиво. И даже — бесстыдно. Перебирает её большие и малые губки, целует в промежность и засовывает в её тело палец. Танечка распалялась-распалялась, да и кончила.

Она подёргалась несколько раз в восторженных судорогах, вложив в это удовольствие много сил, и погрузилась в полудремоту.

У неё часто так бывало. Приснится любовь телесная, она и разрядится. Это наверно от того, что мужчина не прикасался к ней уже года два.

Так истосковавшийся по ласке организм реагировал на долгое воздержание.

Но…

Сон не хотел заканчиваться. Образ мужика, самца, не успокаивался. Он взгромоздился на женщину и пытался проникнуть в неё.

Таня открыла глаза… И вскрикнула испуганно.

Прямо перед ней, в свете ночника, почти вплотную, нависало лицо. Мужское.

Таня утробно охнула, вскинулась от испуга. Через долю секунды она поняла, что видит своего племянника — Игоря.

— Игорь! — рявкнула она, — Ты, что — с ума сошёл! Так, блядь, и разрыв сердца получить недолго.

Парень молчал. Видно тоже испугался.

И тут Танечка почувствовала ещё кое-что.

— Не поняла! Игорь, ты что — трахаешь меня?

— Прости, тётя Таня, я не мог удержаться. Прости. Не устоял.

— В смысле — «не устоял»?

— Тёть Тань, ты такая красивая…Такая пьяненькая… Лежишь… Юбочка задралась… Без трусиков… Ножки разбросала. Ляшечки пухленькие. Писечку кудрявенькую выставила, секилёчек высунула… Ну, я и не устоял. Крыша прямо поехала.

— А если я забеременею? А?

— Тёть Тань, я это… Только губами, языком и, немного, пальцем.

— Языком?… — изумилась Таня.

— Ну… Да…

— А я думала — мне приснилось… Да погоди ты… — она остановила маятниковые поползновения племянника.

— А сейчас ты что собрался делать? Ты ведь уже засунул. Ты не подумал — каково мне?

— Тёть Тань, я в конце выну. Я вон — полотенце тебе под попу постелил. На него и вылью…

— Чьё полотенце?

— Своё. Я потом постираю.

Он снова тихонько заворочал своим микрофоном в Танином чреве.

— Да погоди ты! — возмутилась Танечка. — Ты понимаешь, что сейчас насилуешь женщину в беспомощном состоянии? А это статья, срок. Ты это понимаешь?

Игорь обречённо смотрел тётке в глаза.

— Ну и пусть «срок». Я тебя люблю. Пусть меня посадят, но я хоть разок тебя…

— В каком смысле — «любишь»?

— Таня, я давно тебя люблю. Сердце рвётся. Ты такая… Такая…

Игорёк опять начал тихо пошевеливаться.

— Я хочу только с тобой… Я только тебя хочу… Я… Не могу без тебя…

У Танечки, против её воли, снова потеплело внизу живота. Кровь пошла вниз, наливая спелостью распухшее, жаждущее лоно. И она «поплыла».

Вот такая ситуация. Мозги возмущены, а тело страстно хочет «сладенького».

Она приняла решение. Глубоко вдохнула.

— Ладно. Не тихушничай, раз уж начал. Вставляй весь… И не вытаскивай в конце. У меня спираль… Злодей.

— Таня… Можно я тебя поцелую?

— Целуй, насильник.

Игорь тут же накрыл её губы своими. А сам, опираясь на один локоть, другой рукой начал расстёгивать Танину кофточку.

Она ему помогла. Ну а чего? Он будет полчаса ковыряться, а ей самой сподручней.

Вытащила руки из рукавов и опустила лямки бюстика. А уж сдвинуть его вниз Игорь сам догадался.

Он присосался к груди, полизал и покусал затвердевший вытянувшийся сосок. Снова вернулся к её губам, рукой тиская титечки и шумно сопя.

А снизу шла неутомимая работа. Игорёк работал, как отбойный молоток. Да и она не отставала. Поддавала и подсказывала.

— Игорь, засунь поглубже, до конца… Да… Вот так. А теперь прижимай. Просто прижимай и отпускай. Ох…

Племянник схватывал всё на лету. Прижавшись к тётке, он заёрзал по волосикам, натирая лобком Танину пимпочку.

А Танечка обняла его за шею, прижала к себе и задёргалась в заключительных аккордах стонов и спазмов.

Тут и мужичок подоспел. Тоже застонал и затрясся, выплёскивая в Танечку горячее.

Она лежала, отдыхая от трудов праведных и всё её нутро наполнилось лёгкостью и восторгом.

— Ох, Игорёша. Если бы ты знал — как сладко… Нет-нет. Не уходи. Полежи ещё.

Расслабилась. Вздохнула глубоко и блаженно. Пошевелила попкой.

— Ого! Ты что, ещё «не всё»?

— Я… Всё.

Женщина с радостью и умилением ощутила, что инструмент внутри неё и не думал сдуваться. Она ласково поцеловала мальчика в губы.

— Ты хочешь ещё разок?

— Да, Таня. Очень хочется.

— А хочешь сзади? Ну… В смысле — рачком.

Игорёк прямо обрадовался:

— А можно?

— Конечно можно, глупенький. Отпусти, я повернусь.

Танечка любила «догистайл». В этом положении мужчины надавливали ей, там, внутри, на какую-то чувствительную точку. И она, от этого иногда кончала струйкой.

Племянничек работал как швейная машинка, нагнетая напряжение и в своих и в Танечкиных чреслах. Ходил туда-сюда неглубоко, но часто-часто. Именно так, как обожала Татьяна.

Оба продержались не долго. Минут пять, — и готово.

У Тани заломило по-нарастающей внизу живота. Заныло сладко-сладко. Запросилось на волю. Она удерживала разрядку, сколько могла. И наконец — прорвало.

Любовники закорчились в конвульсиях апофеоза, заливая друг друга соками страсти.

Видимо что-то у парня заколодило. Он снова наполнил Таню солидной порцией, но успокаиваться и не думал. Молодость, гормоны, гиперсексуальность.

— Подожди, Игорь. Не надо. Я больше не могу.

— Хорошо, тётя Таня. Как скажешь. А целовать тебя можно?…

Таня повернулась на бок, лицом к парню, обняла, ласково, посмотрела в глаза:

— Можно… Слушай, а Светка где?

— А она не пришла ещё.

— А-а-а… Она же с Виталь-андреичем уехала. Они теперь на всю ночь…

— Ну и ладно. Может, замуж выйдет. Мамка-то у меня — молодая ещё.

Он прикоснулся губами к горячей щеке.

— Тёть Таня… Ты меня не отталкивай. Пожалуйста. Я же, правда, люблю тебя. Я прямо бы и не вытаскивал из тебя. Прямо бы сутки напролёт тебя смаковал…

— Господи, какие выражения… «Смаковал». Как пироженку, что ли?

— Да, — обрадовался подсказке Игорь. — Ты моя пироженка.

— Ну… Пока ещё не твоя. Но идея интересная.

Посмотрела строго:

— Не будешь хвастаться перед всеми, что родной тётке присунул? Нет?…

Игорёк отрицательно помотал головой. Заблеял:

— Не-е-ет

— Ну, если не будешь то я… Короче — я не против. Посмотрим, что получится.

Усмехнулась:

— Но смотри. Я ревнивая. С другими делиться не стану… И аппетит у меня на это дело — прямо разыгрался. Так что…

— Тётя Тань, да я… Уж у меня такой аппетит… Такой… Дай титечку пососу.

— Да ты мой телёночек. Погоди…

Села на постели, стащила скомканную юбку и скрученный бюстгальтер.

— Раздевайся. Давай маленько поспим. Я так устала. Давненько меня никто не ублажал. Пару лет — точно.

И они, в обнимку, нос к носу, уснули.