Когда я вернулся, то выскочившие Света и Виктория громко ахнули, просто синхронно прижав руки к лицу — я сейчас явно был похож на вурдалака, в охотку попившего свежей кровушки. Ну ещё бы! От таких «приключения» нужно держаться подальше!

— Света, дай мне мыло и полотенце, — попросил я хриплым голосом. Света вновь ахнула и умчалась в комнату. И, вскоре вернувшись, не приближаясь близко ко мне, передала. А Виктория явно всё прочувствовала и тихо спросила:

— Сколько их было? И все двухсотые?

— Пятеро. Нет, шестеро, ещё шофёр. А «Рафик» видимо угнали. Нормально, Вика. Уже все в краях счастливой охоты они, дорогая. Вызывай опергруппу и вновь в кровать. Тебя ещё нужно обследовать, с шути с этим, совсем не шути, — я пошёл в летний душ, а Света стояла с открытым ртом и вытаращенными глазами…

Пока я мылся, то вновь вспоминал всё, что было…

Потрескивает под ногами хвоя. Пьянящий прохладный воздух соснового бора вызывает ощущение эйфории. Но… Собравшись, я был готов… Они уже совсем рядом!

Вот чуть в стороне от широкой тропы, в окружении деревьев виднелся «рафик» с красными крестами. И эта высокая девушка машет руками как ветрянная мельница… Я уже не бежал, а медленно шёл к «рафику», настраиваясь на бой. Оттуда прямо веяла сильная отрицательная энергия! А ко мне уже спешила медсестра с накинутым на куртку, белым халатом. Старается быть скромной. но взгляд садистки выдаёт её…

— Колдун, посмотри больного, а то мы немного растерялись, — точно врёт!

Оп-па! Навстречу нам уже шагал серьезный мужчина в белом халате, накинутом на верхнюю одежду. Но морда какая — явный уголовник!

— Да вы не волнуйтесь, ей уже лучше, — успокаивала меня сестричка своим коварным, таким журчащим, как весенний ручеёк голосом, Вот брехуха, проговорилась. «Посмотри больного — ей уже лучше». Так он или она? Поёт как соловей, точно врёт!

Работаем! Ха, этот мордоворот скорчил зверскую рожу, видимо запугать меня хочет. Мне в поясницу уткнулся пистолет, а меня поволокли к машине, где поджидал ещё один «медбрат» — высокий, худой и сутулый парень тоже точно бандитской наружности. Я попытался дернуться, но быстро получил рукоятью по голове и почувствовал, как вниз, на лоб, а потом на висок потекло что-то теплое и липкое. Меня торопливо обшарили. «Он пустой», — ухмыльнулся мужчина. А я от боли просто озверел! Получи фашист гранату!

А ведь он не щелкнул предохранителем, — сообразил я. И, резко повернувшись, вырвал руку и удар костяшками пальцев в горло, выравал «ПМ» из его руки, что он точно не ожидал. Предохранитель, ствол в голову бандита. Мужик, теперь не упиравший в меня ствол, упал как подкошенный, плеснув кровью мне в лицо. Разворот, ствол вновь негромко рявкнул, и голова шофера, выскочившего из кабины, дернулась, разбрызгивая во все стороны кровавые капли.

Да что они, озверели, что ли? Эта «медсестра» попыталась ударить меня в горло, но… Я ударил её на долю секунды раньше, хлестко рукояткой пистолета в висок. Раздался чуть слышный хруст, и эта фальшивая медичка сложилась как карточный домик, у самой земли опрокинувшись на спину. А сутулому, что машет руками… Направил пистолет, он бросил нож и лениво поднял руки. А я не опер УГРО, а мститель! Мощный короткий удар основанием ладони снизу-вверх под подбородок, окончательно отправляет его спать. Похоже точно двухсотый, я ему шею сломал!

Из «рафика» выскочили ещё двое, но с кастетами и ножами. Ха, точно как в анекдоте про Чапаева, когда на Петьку ринулся мастер карате. С голой пяткой на шашку! И тут вышло почти также — два приглушённых выстрела, «ПМ» полыхнул огнем, и на белом халате каждого расцвели две алые кляксы, ну и соответственно, кроме того — у каждого во лбу появилось по дополнительному отверстию. Как шутили у нас — надо было им лбы чуть зелёнкой намазать, чтобы пуля не занесла микробы в мозг. Но мне было не до шуток! Я не жадный — точно каждому по 9 на 18! Отдыхайте, архангел Михаил ждёт вас. И в аду вам давно уже прогулы ставят и котлы греют вовсю!

Вернувшись из душа в одних трусах, я переоделся и, одев халат, вновь стал почти скромным интерном. И вскоре мы сидели за завтраком. Я ел с большим аппетитом, раз костлявая прошла мимо, а девушки чуть ковырялись в тарелках. Женщины намного чувствительнее нас, простых, прямолинейных и скромных мужчин, они точно чувствуют всё, что было с мужчиной… Да после Афгана эти «орлы» для меня не соперники!

— Так, поели. Света, иди на приём, Виктория — иди на почту звонить, а я буду готовить вкусный обед. С вином. Вы не пожалеете, милые дамы. Так, как сказал наш генсек:

— Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи! И почему сидим, никому по попке получить не хочется? Вперёд и с песней!

Чудесное утро… Я вышел на крыльцо. Сентябрь. Но вот осенью даже не пахло…

Хотя нет, запах осени как раз присутствовал. Такой немного пьянящий запах увядающей травы, которая еще зеленится, еще тянется вверх, но с каждым днем все меньше и меньше. Утренняя роса не наполняет ее жизнью, а, скорее, медленно убивает своим холодом, готовя к неизбежной скорой встрече с ледяным ветром и снегом. И трава, понимая это, стелется по земле, не делая попыток снова полностью воспрянуть… Хотя днём очень даже жарко… Ладно, пора на кухню

Я зажарил на большой сковороде кусочки говядины типа гуляша с луком, потом в большом чугунном горшке два бульонных кубика, туда зажаренное говяжье мясо, налил стакан томатного сока, далее — чеснок, лаврушку, томатного острого соуса столовую ложку и, самое главное — кусочки солёных огурцов. Ну и конечно — тушить нужно 40 минут. И за это время сварил макароны. Открыл крышку чугунного горшка — на чудесный запах Света прибежала.

Заскочила к нам и Настя, мол на запах пришла, председателем, зашёл, так страстно принюхавшись, потом и уставшая опергруппа. О! — все просили добавки и буквально вылизывали тарелки. И после обеда — то ли допрос, то ли опрос. А я поюморил:

— Готов к чистосердечному признанию. Сколько там их было? Пятеро? Шестеро! Так я их всех скальпелем и пинцетом, — председатель сразу стал ржать, видимо представив, как я гоняюсь за бандитами со скальпелем. И, как он описал своё виденье в лицах, то уже смеялись мы все. Ага, пятеро мужчин и одна женщина! О, ещё и одна женщина молодая. Нет, женщин я убивать не стану. Изнасиловать тоже, не так воспитан. И денег не смогу предложить, сами понимаете. И какой оклад у нищего интерна, я я сделал вид, что ловко смахнул скупую слезу, — все засмеялись. Да какие у меня деньги — всего триста тысяч, — подумал я. По сравнению с Ротшильдом я точно нищий.

— Опять висяк, — опергруппа уехала. А Вике ещё уколы, Света ушла в свой новый дом. Вечереет, и мы вдвоём сидим на диване.

— Виталий, а ты кто? Я чувствую твою внутреннюю силу, ты можешь и лечить и убивать. И сколько тебе лет? — Пятьдесят четыре, милая Вика… Молчим оба. Похоже наша ведьма не в своей тарелке — тут я сильнее её!

Просто сидим на диване, и смотрим друг на друга. Просто смотрим. Ни слова, ни движения. Лишь два взгляда смотрящих друг сквозь друга. Мы оба что-то ощущаем, но не понимаем что. В самой далёкой глубине её глаз я замечаю какую-то очень тихую растерянность. Внешне же мы просто наблюдаем друг за другом, за собой и за тишиной, возникшей между нами. Она уже ощущается, как нечто сущее. Будто её можно потрогать или взвалить на плечи и унести. Она родилась между нами. И теперь растёт подобно прозрачному невидимому шару, окутывая нас и закрывая от внешнего мира. И это было так сладко, так волновало наши сердца…

— Виталий, ты меня постоянно удивляешь. У тебя такой взгляд взрослого мужчины. Вот мою руку взял и целуешь мои пальчики, а я отнять руку не могу и вся дрожу… Прямо как кисель вся стала… Ой, не нужно, — я поцеловал её в губы, а она, закинув руки мне на шею страстно мне ответила.

Ладно, Вика, я пойду, — я с трудом поднялся, мой член стоял, как каменный. А она обхватила мои ноги своими горячими руками и тихо прошептала — «Достань…»

Вика смотрела на мой член, как завороженная, испытывая непреодолимое желание опуститься на колени, ротик ее приоткрылся, аккуратный язычок прошелся по мгновенно пересохшим губам. И, казалось, еще несколько секунд и член войдет в ее страждущий рот, она всхлипнет коротко от удовольствия и сделает этому красавчику интерну такой минет, что он, кончая с наслаждением в ее такой манящий сладкий ротик, не удержится и с восторгом скажет:

— Это была сказка…

Наша сказка повторилась ещё и утром. Вика вдруг разрешила кончить в неё. Ну ладно, если женщина просит…