Сколько себя помню, а помню с малого возраста, хотя и говорят, что это невероятно, в нашей семье не считалось чем-то предосудительным ходить нагими. Что родители, что мы с сестрёнкой, могли пренебрегать одеждой. Конечно не в холодное время года. Не настолько мы были моржами, чтобы спать голяком на снегу. Да на снегу нас спать и не заставляли. Это уж я так, утрирую. Просто когда в доме было прохладно, приходилось одеваться. Да и то все мы предпочитали, если так можно выразиться, женскую одежду. Мама нашила что-то вроде ночных сорочек длиной в пол, вот в них и щеголяли все от мала до велика. Наш дом стоял немного на отшибе от основой улицы, в тупике. Между крайним домом и нашим пустое пространство заросло тальником, так что наш двор и огород со стороны деревни было совсем не видно и потому часто и мы, и родители ходили голыми по двору. Летом, конечно. Посмотрел бы я на идиота, который ползает по сугробам с голой жопой. Мы все вместе ходили в баню. С самого раннего детства и до той поры, когда разлетелись из родительского гнезда. Зимой, когда было прохладно, родители пускали нас к себе в кровать. Спать между ними было тепло и уютно. И очень спокойно. Никаких бабаек, никаких серых волчков, что хватают маленьких детишек за бока.

Пока у меня самого не стала подниматься писька, мне было интересно, почему у папы иногда писька была маленькая, висела безвольно, болтаясь при каждом шаге, а иной раз становилась большая и начинала торчать. Спросил у мамы и она объяснила, отчего так происходит. И показала на примере, поиграв с моей писькой и добившись, что она встала. У меня и так, без маминых рук вставала, но мамина помощь оказалась очень приятной. Во время маминого рассказа рядом сидела сестра и внимательно слушала, смотрела, а потом попросила разрешения тоже поиграть с писей братика. Она у меня старшая. Старше на целых пятнадцать минут. Двойняшки мы с ней. Как-то так получилось, что её и считали старшей, ответственной за себя и за брата. А разве ответственному нельзя узнать что происходит с писей брата, если с ней играют?

Прошло какое-то время, мы немного подросли. Родители так же пускали нас в свою постель ночевать. Однажды я проснулся от того, что кровать тряслась. Повернулся и увидел, как мама, лёжа на спине, задрала ноги, а папа лежит на маме и толкает её своим телом. И видно, что маме это не доставляет неудобств, что это ей нравится. В какой-то момент папа замер, застонав. Мама спросила

— Ты что, кончил? Коль, ну ты и этот, козёл!

Папа ответил

— Извини, не сдержался.

Мама недовольно сказала, что отец думает лишь о себе, что он эгоист и теперь ей мучиться, потому что она не кончила. А что она не кончила? Что такого важного не сделала? Папа сказал, что сейчас всё исправит. Он сполз вниз, к маминым ногам, Вытер мамину писю уголком простыни. Она что, описалась? А потом начал целовать маму прямо в писю. Я такого ещё не видел. Мама застонала. Он что, кусает её? Я не успел ничего сделать для спасения мамы, как она выгнулась, тихонько вскрикнула, зажимая рот ладонью и расслабилась. Потом потянула папу на себя, ухватив прямо за уши, поцеловала. Крепко поцеловала. Меня она тоже так целовала несколько раз, когда была немного пьяненькая. И тут они увидели, что я не сплю. Мама смутилась, спрашивает

— Сынок, а ты чего проснулся? Ты что такой?

У меня автоматом вылетело

— Я думал папка тебя за письку укусил и тебе больно.

Я не понял почему родители стали смеяться. Смеялись так, что тряслась кровать. И чего такого смешного я сказал? А они ржут, как кони, зажимая рты руками. Не стерпели, соскочили с кровати и выскочили из комнаты. Теперь на кухне ржут. Не стерпел и пошёл вслед за ними. Надо же узнать, что с ними. Я слышал, что бывает такой вид помешательства. Не хотелось бы жить с умалишёнными родителями. И без родителей плохо. Пришёл на кухню и потребовал ответа, над чем они так смеялись. Мама сидит на табуретке, за живот руками держится, икает. Папа подал ей воды, сам всхлипывает.

— Тонь, попей, полегчает. — Повернулся ко мне. — Видишь, защитник, цела твоя мама.

Сам вижу. А тогда что же он с ней делал, что она кричала? Примерно так и спросил. Родители задумались. Мама смотрит на папу, папа смотрит на маму. Папа пожал плечами, а мама говорит

— Я предупреждала. А ты? Спят они, спят они. Вот и наспали. Дальше что?

— Дальше? Думаю, что нужно всё объяснить. Парень взрослый, поймёт.

Меня, конечно, порадовало слово «взрослый». Только часто бывает так, что сейчас ты взрослый, а через пять минут «ты ещё маленький». Мама интересуется у папы.

— Что, всё рассказать?

— Угу.

— Угукалка. Может ещё и показать?

— Тоже было бы неплохо.

Мама поинтересовалась

— И как будем показывать? Каждому в отдельности или обоим детишкам сразу? Людмилка тоже захочет узнать.

— Тонь, ты же у меня умничка, придумай что-нибудь.

— Почему это я? — Мама всплеснула руками. — В школу на родительское собрание я. Окно сын разбил — разбираться я. И сейчас опять я

— Потому что я в тебя верю. В тебе пропадает скрытый педагогический талант. И вообще, мне рано утром на работу, а я тут с вами разборки устраиваю. К тому же, кто лучше матери объяснит ребёнку, что для неё хорошо, а что плохо.

— Коль, сейчас встану и тресну. — Про меня уже забыли, что ли, совсем. Свои разборки устроили. — Может ещё предложишь дать попробовать?

— Тоже было бы неплохо. По крайней мере будет знать что и как. Глупостей делать не станет. Ты посмотри на него, как вырос. Скоро будет здоровее меня во всех отношениях. Тонь, это же будет просто замечательно — для тебя двойное удовольствие.

— Уйди с глаз моих, горе луковое.

— Тут ты не права. Я не горе. Я — одна треть твоего счастья.

— Почему треть?

— А вторая перед тобой стоит, ждёт, пока ты начнёшь рассказывать и показывать. А третья спит сейчас. И если ты так громко будешь разговаривать, тебе придётся рассказывать уже двум.

Мама успокоилась. Ехидно задаёт папе вопрос

— А ты не боишься, что мне понравится и кое-кто, не будем показывать пальцем, получит полную отставку?

— Не боюсь. До отставки мне ещё далеко. Да ты сама поймёшь, что два лучше одного.

— Ладно. Тогда дочь просвещать будешь ты.

Папа, уже направившись на выход, резко затормозил

— Как это?

— Так это?

— Тонь, ну…это…нет, я не смогу. У меня нет таких талантов. Нет, Тонь. Давайте Людмилке потом вы с Вовиком всё расскажете. Тонь, я вот видел такую красивую цепочку в ювелирке. Просто загляденье. Ты знаешь, она бы к твоей шейке так пошла. Просто создана для тебя.

— С кулончиком?

— Что?

— Цепочка с кулончиком?

— Аааа, нет. Хотя…Да, точно с кулончиком.

Папа в уме подвёл расчёт своих возможностей и сколько калымов ему будет нужно сделать, чтобы откупиться от мамы. Решив, что деньги — наименьшая потеря, мысленно махнул рукой. Спокойствие в семье дороже. К тому же просветительская деятельность — не его конёк. И пока мама не завела речь о том, что с цепочкой неплохо бы смотрелся ещё и браслетик, не говоря про серьги, поспешным шагом, больше походящим на бегство с поля боя, вышел из кухни. Мама посидела, посмотрела на меня, задумалась. Что-то решила.

— Да, сын, задал ты задачку. И чего ради ты проснулся? Спал бы себе и спал. Видимо судьба. — Ещё раз внимательно осмотрела меня. — Иди-ка поближе. Дай писю твою посмотрю, как ты её вымыл.

Сам оттянул шкурочку, демонстрируя маме чистоту, к которой она нас с сестрой приучила. Мама этим не удовлетворилась, притянув меня к себе, ещё раз проверила, несколько раз сдвинув шкурку. От её рук пошло тепло, стало приятно и пися стала набухать, увеличиваться. Мама сказала задумчиво.

— Может Коля и прав. Попробовать стоит. Так чего ждать? Вставать скоро, а мы ещё не ложились. Пошли, Вова.

— Куда?

— В вашу спальню. Знаешь, сын, мне не совсем комфортно сидеть голой попой на твёрдой табуретке. На койке будет лучше и мягче.

В спальне мама включила свет, села на сестричкину кровать. Они у нас одинаковые, просто кровать сестры стоит первой от двери. Похлопала рукой, приглашая меня сесть тоже. Потом уселась по-турецки, как и я, напротив меня. В этом положении мамина пися приоткрылась и я уставился на неё. Раньше не придавал значения. Когда каждый день перед тобой ходят голыми мама и сестра, перестаёшь обращать внимание на всякие подробности. А тут что-то зацепило, привлекло внимание. Скорее всего то, что папа целовал мамину писю. Что там можно целовать? Что-то розовое, блестящее. Да ещё и волосы. Рыжие, колечками, переплелись густой щетиной. Но ведь он целовал. А мама, усевшись удобнее, начала то, что папа назвал просвещением. Иллюстрируя рассказ демонстрацией своей писи, привлекая и мою в качестве наглядного пособия, мама рассказала про взаимоотношение полов, про взаимоотношение мужчины и женщины, про то, для чего, кроме как пописать, нужны мужские и женские писи. Легла на спину и я попробовал это на практике. Правда мама осталась не совсем довольной. Сказала, что в такой позе я для неё маловат, к тому же торопыжка, как и папа, но она подберёт нужную позу, хотя бы собачкой, научит сдерживаться. А пока, раз уж так поспешил, она объяснит, по какой такой причине папа целовал её писю. Только сходит подмоется. И я с нею тоже помоюсь. Негоже мальчику, мужчине ходить с грязной писькой. А потом мама лежала на спине, широко раздвинув ноги, пальчиком показывала где и как прикоснуться губами и языком к её писе. Правда целовать писю решился не сразу, всё же это не рот. Но мама решила проблему просто, поцеловав и пососав мою. Раз уж маме не противно так делать с моей, почему бы не поцеловать маму. Передохнув, мама встала на четвереньки и предложила попробовать теперь сделать то, что делал спереди, в этом положении. Сказала, что сзади я смогу до матки достать. На вопрос, что такое матка, ответила, что расскажет позже. А пока мне не стоит задаваться лишними вопросами. Раз уж у меня с моим юношеским задором хватает здоровья на то, что моя пися встаёт раз за разом, нужно этим пользоваться. И я, встав сзади мамы на колени, держась за её пышную попу, пользовался. В такой позе нас застал папа, проснувшийся, чтобы идти на работу. Оценив ситуацию, с улыбкой спросил

— Сынок, хочешь я покажу, как я это делаю?

Ещё бы не захотеть. Папа встал сзади мамы, всунул в её писю свою. А я ревниво сравнивал мой и его размер. У него ничуть не длиннее, просто толще. Папа азартно шлёпал своим животом по маминой попе.

— Коль, в меня не кончай.

— Почему?

— Мальчику ещё целовать.

— Ладно. Тогда давай покажем, как кончать в рот.

— Коооль.

— Ну что такого? Повернись, я почти готов.

Мама на четвереньках, не вставая, развернулась лицом к папе. И я смотрел широко открытыми глазами, как папа вставал маме в рот свою писю и как делал тоже самое, что и тогда, когда его пися была в маминой. Разве так можно? Можно. Мама же показывала. Папа застонал, замер.

— Мммм! Спасибо, милая! Сын, поцелуешь маме писю? За меня тоже. Я тороплюсь. Ну вот, Тоня, я же говорил, что два лучше одного.

Мама, утирая губы, сказала

— Сволочь ты, Коля. Любимая моя сволочь. Иди уж. Сам позавтракаешь. Сын, выполнишь просьбу папы?

И мама легла, широко раздвинув ноги.Почему бы нет. И сон пропал, хотя половину ночи не спали, и настроение под небеса. И вообще я понял, что меня приняли в круг общения взрослых, где так интересно, где можно делать такое, что было недоступно раньше.

— Мам, а можно спрошу?

— Спрашивай, сынок.

— Мам, а мне теперь всегда можно будет так с тобой?

— Как?

— Ну…Как сегодня.

— Если поцеловать, то да. Да и остальное тоже да. Только папа будет первым. Он же папа. — Мама о чём-то подумала, хмыкнула. — А с двух сторон меня ещё ни разу не имели. Надо будет попробовать.

— Мам, а ещё?

— Что ещё, сын?

— Мам, а Люда?

— А Люде мы расскажем и покажем позже. А пока это будет наш секрет. Ну же, сын, ты там не замёрз? мамина пися скучает и плачет. Целовать её некому. Хоть бы кто помог.

Пристраивая голову между маминых ног, смеялся. Сейчас я тебя пожалею, помогу. А потом мы с мамой покажем сестре, как можно делать приятное писе. Ей понравится. Я же видел, как она теребит её руками. Точно понравится. Вон как мама стонет от удовольствия.