В квартире № 148 дома № 15 по улице Тарасовской, что находилась на севере столицы, было совершенно безлюдно. Приветливый солнечный свет струился изо всех окон, нагревая воздух внутри, от чего могло стать очень душно, и солнце показалось бы не таким уж и приветливым. То тут, то там раздавались мерные тиканья часов… Казалось бы, окажись сейчас тут совершенно случайным образом какой-нибудь человек, ему бы и в голову не пришло, что тут кто-то живёт последние недели.

Но если бы этот человек взял да и прислушался, то он бы понял, что есть жизнь на Ма… то есть в этой большой квартире. Вот, из ванной доносится совершенно отчётливый шум воды — кто-то включил душ на полную катушку.

Если бы наш внезапный гость подошёл к двери ванной, то сквозь шум воды он бы услыхал слабые стоны и звонкие шлепки. А если бы ему и вовсе удалось пробраться каким-то невероятным образом внутрь, то его взору предстала бы и вовсе шокирующая картина.

Сейчас эта ванная комната была полна горячего пара, исходившего от воды. Капли воды уже конденсировались на стенах, зеркале и других поверхностях. В широкой ванне находилось двое…

Одним из них был совершенно юный парень, лет 18, с тёмными и длинными волосами, худой и вообще весь довольно женственный. Он стоял на четвереньках, а позади него двигалась женщина. Ей было на вид около 28—30 лет, она была очень хороша собой, соединяя в себе образ плотной и очень изящной дамы. Но вот то, чем она занималась с этим юношей и чем она обладала, могло ввести в сущее замешательство нашего случайного зрителя. Это был крупный, изрезанный венами член, который натяжно двигался вперёд-назад в хрупкой заднице парнишки. Вдобавок к этому зверю шли два тёмных, таких же больших яйца, нагло шлёпавшихся о промежность юноши. Более удивительным было то, как вели себя эти двое.

Мальчишка испытывал явное, неподдельное удовольствие от столь неестественного соития: он постанывал, расставил широко ноги и выгнул спину, а сам головой упал в воду на дне ванны. Женщина же — и женщина ли вообще? — неистово буравила его зад, царапала ягодицы. Она то закидывала голову назад, чуть закатывая глаза от удовольствия, то смотрела прямо на спину парня властным, похотливым взглядом. Таким взглядом, каким обычно хозяева смотрят на своих рабов.

И внизу было на что посмотреть! Большой и тёмный «агрегат» буквально наполнял собой зад парня. Было видно, как натянулось вокруг массивного ствола анальное колечко: вот член двигается вперёд, и сфинктер уходит вместе с ним внутрь, вот член медленно и верно выходит наружу — колечко появляется и тянется за ним, демонстрируя нежную, розовую кожицу, очевидно, бывшей недавно девственной задницы. Плотные, мокрые яйца под этим монстром деловито шлёпаются о небольшие яички парня, липнут к ним и нехотя отсоединяются, стоит только женщине достаточно сильно вытащить своё орудие.

— А-а-а-ах! — вдруг особенно громко простонал парень, сигнализируя о сильной волне удовольствия, полученной от такой массивной стимуляции простаты.

— Оу, нравится быть выебанным, малыш? Ну, не зря я тут с тобой почти час работаю! — женщина тут же отзывается на стон и смачно отвешивает «пощёчину» одной из ягодиц мальчишки, от чего последняя загорается ярким огнём.

— Так приятно… Я уже почти, Ма… Я почти!… — мальчика накрывают волны удовольствия одна за одной.

— Счас ты будешь не почти! — женщина усиливает темп и амплитуду движений, хватается за стоящий колом член мальчика и грубо оттягивает кожу на нём, максимально оголяя головку.

Буквально тут же тонкая, но сильная струйка спермы вылетает из головки. Парень вскрикивает и начинает громко стонать. «О да-а-а, детка! Как же твоя попка любит кончать… « — женщина тоже ощущает непередаваемый экстаз от сильных сокращений анального колечка парня вокруг её члена. Она отпускает гениталии парня и сосредотачивается на своих движениях, словно желая выдавить из мальчишки больше спермы, больше стонов, больше спазмов ануса. Член продолжает обратно-поступательные действия, сопротивляясь сокращениям задницы.

Наконец, пик экстаза у парня был пройден, член стал опадать, слабо выливая очередную порцию спермы. Сам же его обладатель почти прекратил дрожжать и стонать, обмякнув и погрузившись в сладкое состояние послеоргазменной неги. Лишь только женщина не теряла активности и напора, тараня своим болтом размякшую дырочку ануса. Но вот уже и она стала судорожно задыхаться, замедляя темп. Член выбрался из задницы парня полностью, причём последняя смачно шлюпнула и на секунду зияла тёмной широкой дырой. Затем сфинктер инстинктивно сжался.

Женщина перевернула почти отключившегося, лежавшего в собственной сперме парня на спину и уселась ему на грудь. Теперь её напряжённое орудие по-хозяйски улеглось прямо на лицо мальчишки.

— Кое-какая дырка сегодня у меня не так активно работала, малыш. Хотя, если подумать, дырка никогда не может быть активной, хе-хе, — женщина словно глазами отдала приказ, и парень открыл рот, попытавшись принять в него столько члена, сколько позволила бы ему его физиология. Получилось так себе. Но и этого женщине хватило, чтобы вновь начать трахать очередную дырку: она ловко двигала одним лишь тазом, а толстый её корень мощно буравил рот мальчишки.

— Ох, сука, да-а-а! — женщина выпрямила спину, не доставая члена изо рта парня. — Держи свой завтрак!

Мощный член стал так же мощно пульсировать, извергая сперму в рот и на лицо парня. Он не успевал всё ловить и глотать, но ни он, ни женщина вовсе не волновались на этот счёт: лицо женщины было искажено сильным оргазмом, парень же самозабвенно принимал душ из спермы.

Позже из ванной комнаты окрылённая и вся такая лёгкая вышла женщина. Её звали Мартой Сергеевной и было ей 28 лет от роду. Она шла в распахнутом халате, и вид её промежности вовсе не позволял отнести даму к… дамам. На месте, где многие — да почти все — ожидали бы увидеть красивую женскую «щёлочку», висел мощный, тёмный член, сдобренный такими же массивными тестикулами. Во всём остальном она была самой настоящей женщиной: крупные, налитые груди колыхались при каждом шаге, изящные ноги, изгибы талии манили любой мужской взгляд, пусть и добрая, но хитрая улыбка могла бы вовсе свалить наповал. Но этот член… Он будто бы одновременно выглядел и чужеродным, и совершенно естественным органом для неё. Да если задуматься, без него Марта Сергеевна и вовсе выглядела бы как-то тускло, серо и безлико. Как бы то ни было, она уже упорхнула куда-то вглубь квартиры, а на пороге ванной появилась вторая фигура.

Имя ей было Андрей. Парню не так давно стукнуло 18, чем он любил раньше гордиться, а теперь, наверное, и не понял бы этой гордости. Он слабо стоял на ногах, которые слегка тряслись, а взгляд был чуть затуманен. Тем не менее, парень зашагал вперёд — его походка явно выдавала то, что его зад совсем недавно имел большие приключения. Худой, сутулый и пошатывающийся силуэт в темноте можно было бы принять за зомби, но нет — это был один из хозяев квартиры.

Двое других — мама и папа Андрея — отправились в заграничный отдых, оставив отпрыска на эти летние каникулы одного. Причиной такому поступку были совершенно плачевные результаты юноши в альма-матер: его могли не аттестовать на переход в 11-ый класс, и перспектива школьного «волчьего билета» маячила вполне отчётливо. На помощь как раз и была приглашена репетитор Марта Сергеевна, которая клятвенно заверила родителей парня: «Обеспечу глубокие познания юноше!»

Через пару дней после отъезда родителей Марта Сергеевна впервые глубоко «познала» самого Андрея. А утром следующего дня «познала» ещё раз, но уже с другой стороны. А вечером того же дня — ещё раз. И ещё, и ещё, и ещё… Такие «познания» вперемешку с кое-каким репетиторством продолжались уже две недели и, вероятно, должны были закончиться, так как через несколько дней из туристического вояжа возвращались родители. .оrg Чем ближе была дата их возвращения, тем чаще и яростнее Марта Сергеевна пользовала Андрея: утро было не утром, если начиналось без минета и анала, репетиторша никогда не пропускала второй завтрак и награждала Андрея смачным трахом, наступал обед — наступало время оральной экзекуции… Ланч, ужин, ночная трапеза — нет-нет да и не обходились без того, чтобы парень был загнут вперёд, а его анус не принимал здоровый член Марты.

Казалось бы, прошло не так много времени между моментом, когда Андрей и подумать бы не смог о такой форме сексуальных отношений, которые приключились с ним, и первым своим ярким оргазмом, когда он самозабвенно скакал на Марте Сергеевне и обливал ей живот спермой. Как же она его тогда оттрахала со злости… И казалось, что это было сто лет назад, но ведь только на прошлой неделе! Она потом ходила весь день злая, а Андрей пытался выпросить прощения.

Казалось ещё, что они не могут уже друг без друга. То яростное откровение, которое случилось между ними в комнате Андрея, внезапно открыло и ему, и ей глаза. Они оба желали не просто вот такого вот секса и вот с такими вот партнёрами по типажу, а именно — друг с другом и никем более. Такая мысль пугала Андрея, ведь для обычного общества он был мужчиной, а тут у него совсем не мужская роль! Да ещё и с женщиной, которая старшего его существенно. Марта тоже терзалась этими мыслями: конечно, с одной стороны, мальчик был для неё будто наркотик, она упивалась властью над его духом и телом, он был, возможно, единственным человеком, кто принимал её природу, и был с ней так близок душой во время соития, но с другой стороны — чёртовы родители! Своим приездом будущим они будто вырывали Андрея из рук Марты, и та безумно желала их невозвращения. Грешным делом она иной раз мечтала об авиакатастрофе, в которой они бы погибли, а уж она бы позаботилась о каком-никаком попечитальстве над мальчиком с её стороны, либо думала и вовсе о похищении. Но это больше от отчаяния, чем конструктивности ради.

Вот и сейчас, поймав взглядом его, голого и плетущегося в свою комнату, она поджала от горести губы: «Твою мать! И отца тоже! В печь бы, к чёртовой бабушке!» Марта резко отвернулась и чуть не всхлипнула, но живо поборола в себе эту слабину. Отчаяние, боль, горесть сменились-таки более конструктивными эмоциями. Хотя, вряд ли можно назвать ярость таким уж конструктивным делом. «Как говорится, «не доставайся же ты никому»! Если уж мне им облад, то мы пойдём коммунистическим путём, ха!» Лицо Марты приобрело то ехидное, коварное выражение, которое с него не сходило вот уже несколько лет. Именно с таким выражением лица она творила самые бездушные вещи в своей сознательной жизни.

Андрей кое-как натягивал на себя штаны, чуть морщась от того, что вжавшиеся в промежность трусы неприятно трут саднящий анус, как в дверях ураганом появилась весёлая Марта Сергеевна: «Хей, омбре! А не сотворить бы нам глупость, как думаешь?»

— Ох, простите… У меня что-то пока силы не восстановились… Мы же с Вами час трахались…

— Да я не о том! Мне твоя задница нафиг не сдалась! Может, забьём сегодня на зубрёжку да прошвырнёмся по городу? Погода-то шепчет! Чё дома сидет сутками, когда лето на дворе! Согласен со мной?

— О-у… Ну, а как же занятия? Родители же скоро прибудут…

— Дались тебе эти!… — «уроды» подумала Марта, но продолжила не так. — Занятия! Ещё всё лето впереди, чтоб тебя прокачать, а вот погода ждать не будет. Пошли, ну!

— Ну, если Вы так настаиваете, то…

— Не-не-не, так не пойдёт! Ты хочешь сам или соглашаешься? Правду говори, а то у меня есть грозная дубинка правосудия, и я её пущу в дело, несмотря на твои «недомогашки»!

— Да, хочу!

— Пр-р-р-ральный ответ! Хотя, мог бы и на «дубинку» напроситься…

— Ну, можно и «дубинку»…

— Тогда — и гулять, и «дубинку»! Предложение принято, рассмотрено и одобрено!

— Но…

— Собирайся! Чтоб через 5 минут шагал бодрой походкой в сторону выхода!

Через 6 минут не совсем бодрой походкой Андрей шлёпал по улице, а рядом с ним шагала довольная Марта. Погода ещё с утра занялась самая благоприятственная для любого рода активности на свежем воздухе. И действительно, даже в этот будний, рачбоий день было очень много народу вокруг: вот на мини-рампе тусовалась молодёжь, вот то тут то там суетились мелкие бабули с огромными пакетами или сумками, вот прогуливались по одноичке да стайками молодые мамаши со своей спящей или безумно кричащей малышнёй. Город жил полной летней жизнью, которую никак не мог впитать в себя Андрей по двум объективным причинам — его ноги слегка подгибались, а в заду покалывало и пекло при каждом новом шаге. Но парень уже настроился на оптимистичный лад: обычно неприятные ощущения после секса с Мартой проходили быстро.

— Ой, ну чистый зомби, Андрей! Чё плетёшься еле-еле? Я уже, считай, стою на месте, чтобы тебя не обгонять!

— Иду, иду я.

— Давай скорей, а то рукой твою задницу ускорю. Это тебе в последнее время хорошо помогает ускоряться, да? — Марта кокетливо подмигнула, улыбнулась и обнажила свои хищные зубки и вредный язычок.

— Вы глубоко изучили меня уже, — Андрей подхватил своеобразный конец «каната» в игре, которую затеяла репетиторша, и слегка потянул его на себя, наблюдая, как же хорош её проворный язык.

— О, не предела совершенству! Благо, у меня есть довольно проникновенные инструменты, которые мне всегда помогали в деле глубого изучения предметов своей страсти.

— Страсти? Я думал, что Вы отрешены и бесстрастны, как преподаватель с учеником. Или эта грань для Вас стёрта?

— Я всегда знаю, когда остановиться, мелкий засранец! — Марта была игрива, но русло, в которое зашёл разговор, стало ей нравится меньше. — Знаю, когда вставить своё веское слово, когда позволить тебе работать языком, чтобы из тебя вышел толк, когда дать тебе спасительную передышку в твоем образовании. А вот ты, похоже, пал жертвой собственной тяги к знаниям. У тебя ли не стерты границы между учёбой или реальным миром?

Андрей слегка потерялся с ответом, взглянул растерянно на свою собеседницу, от чего той стало его жалко. Он почувствовал эту жалость. Почувствовал, в каком действительно жалком и безнадёжном положении он оказался. Вот он, Андрей Стёпушев, еще совсем недавно бывший молодцом-удальцом, любившим хорошенькую девушку и жившим с устоявшимися жизненными принципами и социальной ролью в обществе. А теперь, что он из себя представляет? Педик? Гомик? Педогомик, который этого не стыдится, стоит лишь ему увидеть член Марты? К тому же, трахается он вообще с трансом! Вдвойне мерзко! «Педик», «нравится», «с трансом» — втройне!!! Это так ужасно, а она ещё и ржёт над этим, сука?! Счас свалит от меня через1—2 месяца других мальчиков-зайчиков ебать, а я тут останусь один, с раздолбанным очком, жаждой её члена и перевёрнутой нахер жизнью?!

— Ну-ну, зайка, на то я и твой влиятельный наставник, чтобы повернуть в правильное положение и снабдить нужными знаниями. Неужели ты за две недели не привык к правильному положению? Хе-хех, — Марта постаралась раззадорить приунывшего и склонившего голову парня, вновь разжечь в нём огонёк озорства.

— Я прекрасно усвоил своё новое место и позу, в которой Ваши «знания» лучше всего проникают в меня. Вот только есть у этой «методики» один досадный изъян — горе от ума! Ума и понимания того, что учёбе будет скоро конец, лету этому грёбаному — тоже конец. И «многочлен» «Марта Сергеевна + Андрюша» легко и быстро превратится в жалкий разъёбанный нолик. Вот прям как моё очко счас! Спасибо Вам за всё это! — огонёк, которого так ждала Марта в глазах парня, оказался жгучим пламенем ненависти, стоило Андрею лишь поднять голову в сторону женщины. Та отпрянула в испуге, неготовая пойти в атаку, как это было раньше, когда она только подавляла волю мальчишки. Обида и горечь осознания правдивости всех его слов в миг очернили весь её цветущий и радостный внутренний мир.

Оба стояли посреди тротуара, будто

бы остолбенев. Обоих гложила обида друг на друга, обоих терзала совесть за сделанные и сказанные слова. Воздух стал густ и тягуч, словно наполнившись этими мрачными чувствами. Дышать было совсем невмоготу. И Марта, и Андрей страшились сказать хотя бы слово, хотя бы звуком нарушить тишину, опасаясь, что вот эта окаменевшая атмосфера лопнет от самой малой вибрации и изрежет их осколками душевной боли, горя и отчаяния. Но говорит надо было, иначе сил дышать не оставалось.

— Изви…

— Прос…

Внезапный мороз побежал по коже Марты. Ей показалось, что снаружи её покрыл лёд, но внутри горит жаркое пламя. Она с силой притянула к себе Андрея и, не думая о возможном сопротивлении, о том, как они будут выглядеть пред окружающими, о чём-либо другом, крепко обняла его. Она словно поместила его в себя, словно растворила в себе… А мальчик вовсе и не сопротивлялся. Он рыдал.

За каких-нибудь десять секунд его яростного монолога он выпалил всё то, что росло, копилось, давило на его сознание с того момента, как он впервые увидел Марту. Вместе с этим колючим и тяжелым грузом, что огненным дождём вылетал из его груди, он словно расставался с частицей себя. Эта боль, эти упрёки, этот шок от произошедшего с ним, покидая его цеплялся за его душу, вырывая из неё куски. Он рыдал от боли и пустоты, страха, что эту пустоту нечем будет заполнить.

В груди у Андрея болело и жгло так, словно он пробежал что есть сил на морозе добрый десяток километров. Но стоило ему услышать голос Марты, вибрацию которого он почувствовал даже кожей, как боль и огонь стали плавно растекаться, оставляя лишь приятное тепло в теле.

— Ничему не конец. Слышишь меня, идиот? Ты мой и только мой — запомни это! Кто ещё такого несносного балбеса выдержит, как не такой профессиональный преподаватель? Да никто толком и узнать не сможет даже, с какой стороны к тебе подойти! А в тебе ещё столько всего есть, что можно развить, раскрыть, использовать в самом лучшем виде! Тут у меня работы — дай-ка посчитаю — на всю жизнь, если не больше, наверное! Хочешь моё репетиторство на всю жизнь?

— Хочу-у-у-у-у!!! — град слёз и рыданий вырвался очередной лавиной из Андрея, скомкав и зажевав его последнюю боль и горе.

— Поблагодари же скорее своего героического учителя, болван. Не каждый день такие подвиги совершаются, — Марта говорила спокойно, нежно и успокаивающе.

Андрей чуть отодвинулся от неё, посмотрел ей в лицо и увидел слезы. Они не катились из глаз Марты водопадом, как у него, но он отчётливо видел две слезинки, прочертившие мокрые линии по щекам этого прекрасного лица. Парень невольно вдохнул воздух, и он ему показался сладким и холодным, хотя вокруг буйствовало лето. Ему понравилось это ощущение, и он сделал ещё один вдох, чувствуя как внутри всё заполняется тёплыми мурашками.

— Спасибо тебе большое. Ты самая лучшая на свете… репетиторша! — Андрей улыбнулся смущённо, осознав, что он выпалил признание, к которому был не готов.

— Ха-ха, какое важное уточнение, малыш! А ты — самый лучший на свете… двоечник, ха-ха! Ну, довольно нежностей, а то люди оборачиваются, да и в трусиках у меня какая-то теснота образовалась. Ты же не хочешь, чтобы мы были скомпрометированы появлением кое-чего лишнего у всех на глазах? — Марта Сергеевна ехидно подмигнула.

— Нет-нет, что Вы! — Андрей отпрянул и тут же заулыбался ещё шире. — Представляю, что бы за цирк все вокруг увидали, ха!

— Ты считаешь меня кем-то на подобие бабы с бородой?! — тон женщины мгновенно сменился.

— Нет, Марта Сергеевна! Вовсе нет! Я считаю Вас самой красивой… женщиной!

— Ох уж мне эти твои паузы, гадёныш! Доведёшь же меня — выдеру как сидорову козу!

— Да Вы и так это уже две недели делаете, будто в кредит наказываете…

— А кто тебя знает! Может, ты в будущем капризным будешь, а я тебя уже наказала! Выгодно же!

— То есть за прошедшие наказания мне теперь немного пошкодничать можно?

— Та-а-а-ак, своеволие просыпается у кого-то… Чувствую, требуется глубокая терапия! — Марта Сергеевна показно поправила в промежности своё «хозяйство».

— Не надо, не надо! Только не тут же! Я всё понял!

— Да расслабься, дурик! Пора бы уже мои шутки понимать, ха-ха! Пойдём ещё погуляем, и через час — домой. Сегодня нас ждёт большое веселье!

По улице, не принуждённо болтая шли миловидный юноша, на которого то и дело поглядывали такие же молоденькие девчонки, и эффектная брюнетка, формы которой не упускали из виду мужчины в радиусе до полукилометра. Но эта парочка вовсе не замечала ни первых, ни вторых, ни кого-либо ещё. В их мире существовали только двое и эти долгожданные каникулы.

Продолжение все ещё следует. 🙂