Я вышел и немного зажмурился, с непривычки солнечный свет ярко бил по глазам. Мы остановились на каком-то проспекте то ли в посёлке, то ли в деревне. По бокам улицы за деревянными заборами располагались одноэтажные и двухэтажные деревянные домики, какие-то огороды. Людей в округе видно не было.

Следом вышел водитель-Санёк, подошел к нам к боковой двери. Я наконец-то смог его рассмотреть: обычный непримечательный мужичок, лет ему непонятно сколько, где-то между 35 и 50, сходу не определишь, по росту ниже остальных. Внешность обычная, на алкаша вроде не похож. Он закурил сам и дал прикурить Денису, потом посмотрел на меня и, протянув пачку, предложил:

Санёк: «Куришь?»

Я: «Нет»

Санёк: «Ну, эт прально!» — сказал он одобрительно и убрал пачку обратно в карман.

Денис снова хлопнул меня по плечу и поддержал друга: «Молодец, Слав, и не кури никогда! Бабла на это дело немеряно уходит, я бы, наверно, машину уже на эти деньги купил!»

Санёк: «Ага, самолет» — иронично подметил Санёк.

Денис продолжил: «Да и здоровье целее, зубы не желтеют, кашель тот-же… Кстати, как дыхалка-то твоя, отпустило?»

Я: «Да, нормально уже»

Денис: «Ну а я что тебе говорил?!»

Тут Санёк, явно уставший ждать возле двери фургона своего третьего нерасторопного друга, крикнул куда-то внутрь салона: «Вася! Ну ёб твою мать! Ты там уснул что ли? Выводи её давай, всё чисто!»

Послышалось кряхтение, шаги, мычание и, наконец, у двери показалась согнутая в поясе мама, которую сзади за руки выводил Васян.

Санёк: «Давай помогу», — и с этими словами он взял за плечи маму и потянул на себя, помогая другу вывести её на улицу.

Мама вышла немного пошатываясь, кляп до сих пор был во рту заклеен скотчем, а на щеке виднелся засохший след от слезы, которая, наверняка, скатилась после оплеухи Дениса. Следом спустился тот самый Васян, который всю поездку так подбешивал корешей своей нерадивостью. Выглядел моложе остальных, может лет на 35-40, по выражению лица действительно смахивает на тупого. Но ничего не обычного, таких в толпе встретишь, не запомнишь.

Наконец, машину закрыли, Санёк щелкнул «сигналкой» на брелке, Денис и Васян взяли маму под руки и повели вдоль дороги. Санёк и я шли в паре метров впереди них. Прошли метров 20 и тут мама, видимо, собравшись немного с силами, снова начала брыкаться и пытаться кричать сквозь кляп: «По-мо-и-те! Ми-ли-ши-я! У-и-ва-ют!!!». Мы с Саньком остановились и обернулись.

Санёк: «Дэн, объясни!», — сухо скомандовал мой попутчик.

Денис стукнул кулаком маму куда-то по спине, и она застонала от боли. Зато брыкаться и звать на помощь перестала.

Я: «Не надо бить маму!» — тут я не выдержал и сделал шаг им навстречу.

Санёк: «Расслабься, пацан», — остановив меня за плечо сказал Санёк, — «никто её бить и не собирается, если она сама на это не будет вынуждать. И ты тоже, давай, будь паинькой, если хочешь, чтоб и ты, и мамка целы остались. Мы с тобой, как видишь, пока по-хорошему, не стоит тебе переступать эту черту. Уяснил? Ты либо с нами, либо против нас. И, поверь, против нас тебе быть очень не понравится! Ну, так что выберешь? Ты с нами?»

Надо признать, всё это время мужчины вели себя со мной более-менее нормально, если не считать удара под дых от Дениса в начале нашего похищения, но это можно было объяснить критичностью ситуации, когда нужно было действовать быстро и чётко. Да и маму они, на самом-то деле, если подумать, стукнули всего два раза и то только когда она уже во всю истерить начинала. А до этого много раз словесно предупреждали. То есть как бы ни странно и противно это было осознавать, но логика в их словах и делах действительно была, насилие они применяли лишь в крайних случаях. Поэтому, видимо, действительно лучше с ними на всё согласиться и считаться в их глазах своим, а не чужим. Плюс, может, если я буду себя хорошо вести, они за моё хорошее поведение маму хоть немного пощадят?

Я: «С вами…» — наконец вымолвил я.

Санёк: «Точно?» — строго и более громко переспросил Санёк

Я (тихо): «Да…»

Санёк: «А чё так тихо?»

Я: «Да, я с вами!» — произнес я громко и как можно чётче.

Санёк: «Ну вот, это другой разговор!» — одобрительно сказал Санёк, идём.

Дэн: «Я же говорил, Слава нормальный пацан», поддержал нас Денис.

Мы вновь двинулись вперед. По пути Санёк спокойно начал отчитывать маму.

Санёк: «Бля, вот тебя саму ещё не заебало вечно пиздеть? Думаешь от твоих криков легче будет? Хочешь, вместе поорём? МИЛИЦИЯ! НА ПОМОЩЬ! ПОМОГИТЕ!»

Он неожиданно закричал последние слова довольно громко. Он что, разве не боится, что его поймают?

Санёк: «Видишь, уже план «капкан» по всем частотам объявляют и спецназ в подмогу отправляют», — язвительно пошутил Санёк. Денис и Васян заржали. Их приятель продолжил свой монолог: «Нет тут уже никого, мы ж в Речном, слыхала?»

Хм, Речной-Речной. Он про Речной посёлок? Находится в какой-то кишке от нормальных дорог, примерно километрах в 7-8 от нашего города, я там сам не был никогда, туда и общественный транспорт-то от нас вроде не ходит. Хотя, припоминаю, однажды я ездил в Москву за новым монитором, а возвращался обратно домой через крупный город Одинцово. Там огромная автобусная остановка с десятками разнообразных пунктов назначения. И на доске с расписанием среди многих табличек как раз была карточка «Речной-Одинцово», значит хоть куда-то отсюда можно уехать.

Санёк: «Тут шоссе платное в следующем году будут прокладывать, жильцов переселили, дома выкупили выше рыночной цены. Последние жильцы ещё в прошлом месяце съехали, но формально переселение закончится только к концу года, поэтому до этого момента стройку не начнут».

Хм, и правда. Я повнимательнее присмотрелся к участкам, они выглядели если и не заброшенными, то неухоженными точно: где-то забор покосился, в одном доме окно разбито, в другом парник, в третьем окна паутиной заволокло. И на грядках почти везде сплошные заросли травы.

Санёк: «Серёга, мой друг детства, как раз на том участке жил», — он указал пальцем на дом, который находился ещё метрах в 50 впереди нас. «Ему за его участок в 1, 5 раза больше отвалили, чем если бы он сам продавал, так что Серёга не в обиде».

Я подумал: «Ах, вот почему Санёк так осведомлен про этот посёлок, знает кто и когда съехал, сколько кому заплатили, когда формально переселение начнется… Этот самый Серёга ему и рассказал. Интересно, а чего ж он своего Серёгу тогда сегодня не позвал? Погодите, или Серёга нас у себя дома ждёт? А вдруг там кто ещё помимо Серёги поджидает? Может Санёк вообще всех своих знакомых сюда позвал и нас там поджидает человек 50?! Да не, бред, нахрена столько свидетелей? Кто-нибудь да проболтается. И Денис же маме говорил, что «12 лет, нас трое»… Значит не будет больше никого. Фуухх, отлегло.

Санёк: «Ох, сколько воспоминаний! Мы с Серёгой тут шкодили постоянно, когда я к нему на лето в гости приезжал. Один раз окно случайно разбили у бабы Нины, нашей соседки, она за нами с крапивой по всему участку гонялась!»

Мы подошли к намеченному участку. Ничего примечательного: немного кривой облезлый забор, калитка, за которой располагается дорожка и небольшой двухэтажный домик, внутри темно, окна целы, возле входа лавочка, крыльцо, позади идет каменная дорожка, уходящая куда-то вглубь заросшего огорода.

Санёк: «Ну, почти пришли» — подытожил свой рассказ Санёк. Мы пошли к калитке, она была не заперта, открылась с противным скрипом. Её явно давно никто не смазывал. Прошли в сторону входа в дом. Входная дверь почему-то была открыта нараспашку. «Хм, неужели я ошибся, и нас всё-таки там ещё кто-то ждёт?» — подумал я. Было уже хотел начать подниматься по крыльцу, но Санёк меня одернул.

Санёк: «Малой, не сюда, в дом мы не пойдем, там теперь практически одни голые стены – по договору хозяев заставляют всё вывезти, даже обои ободрать, прикинь? У меня есть более-менее уютное место на примете».

Мы прошли мимо домика и направились дальше вглубь участка по каменной дорожке. По бокам располагались заброшенные грядки, редкие деревья и пара парников. Пройдя метров 30, мы дошли до конца, где стоял умывальник, бочка для воды и небольшой сарайчик с порожком. Дверь в нём так же была открыта нараспашку. Санёк сказал, всем стоять возле входа, а сам пошёл куда-то за сарай. Секунд через 30 он вышел, держа в руке какую-то самодельную металлическую загогулину.

Санёк: «В каком-то лохматом году какие-то «гении» из районной администрации ввели местный налог на подземные строения, даже специальные комиссии по участкам ходили. А Серёгин дед, мировой был мужик, земля ему пухом, хер положил на это постановление. Он дня 3 в этом сарае безвылазно что-то пилил, долбил и стучал. Оказалось, вход у своего любимого погреба в полу переделывал. Причём так, что входная крышка стала полностью сливаться с досками в полу, щель к щели, сучок к сучку, даже намека на какие-то очертания двери не осталось. Подъёмную ручку он, конечно, тоже убрал, оставив вместо неё неприметный крохотный зазор между досками, коих на полу и так полно. Он тогда сказал ещё, что если эти упыри вход заметят, он лично каждому руку пожмёт за наблюдательность».

С этими словами Санёк запрыгнул на порожек и присел на корточки.

Васёк: «Ну и чего, нашли?» — поинтересовался у друга Васян.

Санёк: «Хрена с два!» — восхищенно ответил Санёк. Даже мы с Серёгой зная, где должен быть вход, не могли больше понять, остался он там или нет, не говоря уже о том, как всё это дело открыть. Ну, нам дед потом показал, конечно».

С этими словами он просунул загогулину крюка куда-то под половицу, наклонил его, просунул глубже, повернул и стал с силой тянуть вверх, открыв громоздкую крышку погреба. Сверху она была деревянная, затем прослойка пены, а снизу металл.

Санёк: «Вуаля!» — в стиле фокусника похвастался Санёк. «Комиссия, естественно, ничего не заметила и не внесла погреб в список построек, подлежащих налогообложению. Ни в одном реестре его нет, даже в проекте дома не значится. По бумагам тут просто пол и всё!»

Денис: «Уединённое место, как раз то, что нужно!»

Санёк: «Точно. А ещё тут не холодно и звукопоглощаемость хорошая». Он пальцем указал на прослойку пены в люке и ехидно посмотрел на маму. «Ну, заходите в дом, гости дорогие!»

Мы зашли в сарай, вниз, в кромешный мрак, вела вертикальная железная лестница.

Санёк: «Ах, да, сейчас». Он встал и возле одной и стен, нащупав выключатель, щёлкнул. В погребе зажегся свет.

Санёк: «Спускайся» — скомандовал мне Санёк. «Я следом. Поможем твоей мамке аккуратно спуститься».

Я подошел к люку погреба, внизу было светло, пол находился метрах в трёх. Начал аккуратно спускаться. Прикасаясь руками к прутьям железной лестницы, я отметил, что прутья не такие уж и холодные, значит Санёк был прав, утеплитель тут что надо. Пока спускался Санёк, я немного осмотрелся. Сразу ощущался удушливый запах замкнутого пространства, тут очевидно давно не проветривали. Повсюду были прибиты полочки, явно для всякого вида варенья и солений. Пустые уже, разумеется. У одной из стен стояла небольшая длинная лавочка, у другой какая-то небольшая закрытая бочка. Всё в пыли, и краска на стенах уже облезла, но видно, что погреб сделан добротно и за ним в своё время неплохо следили. Пол тоже деревянный, но без зазубрин. Похоже когда-то был покрыт лаком. На потолке на проводе ярко горит одинокая лампочка.

Санёк: «Ну всё, спускайте» — скомандовал друзьям наверх спустившийся Санёк.

Денис и Васян, удерживая мою маму в подмышках, стали медленно опускать её в вниз погреба. А она перебирала ногами по ступенькам вертикальной лестницы. Санёк внизу её «принимал».

Санёк: «Так, ещё, ещё, ниже. Ноги уже держу! Слав, иди сюда, подсоби!»

Я подбежал и стал придерживать маму за колени.

Санёк: «Так, ты держи ноги и медленно помогай спуститься до пола». Сам Санёк приподнялся на одну ступеньку и расположил свои руки на маминой талии, принимая основной вес.

Дэн: «Всё, ниже уже не получится» — сказал сверху Денис.

Санёк: «Ладно, держу, отпускайте!»

Ребята отпустили руки, и вес мамы, обхватив за талию, принял Санёк. Я помогал.

Санёк: «Так, ещё чуть-чуть и…. готово!» С этими словами он поставил маму на пол.

Следом к нам спустились Денис и Васян.

Дэн: «Бля, да тут дышать же нечем!» — разочарованно отметил Денис.

Санёк: «Спокуха! Когда люк открыт, начинается естественная циркуляция воздуха. Через пару минут станет нормально».

Санёк: «Нууус, я надеюсь ты поняла, что сейчас с тобой будет?» — насмешливо обратился Санёк к маме. «Будешь хорошо себя вести? Не будешь больше орать и брыкаться?» Он отклеил скотч со рта мамы и вынул обслюнявленную тряпку, которую Денис ей засунул в качестве кляпа.

Мама: «Мальчики, н-н-ну не надо, я прошу вас, я всё поняла, я больше не буду! Пожалуйста, не… не надо, отпустите!» Мама говорила немного дрожащим голосом и попеременно жалобно заглядывала в глаза всей троице, пытаясь встретить сострадание хотя бы от кого-нибудь.

Мама: «Я была не права, признаю! Простите, что вас ударила тогда» — вежливо обратилась она к Саньку на «вы». «И за пиво я заплачу, только не надо, я уже всё поняла!»

Денис: «Хах, если б ты действительно всё поняла и внимательно слушала меня в машине, а не пиздела всю дорогу, ты бы знала, что недотрах это явление на уровне твоей женской физиологии, ты не можешь перестать истерить, просто захотев. Можно пытаться контролировать себя временно, но в конечном итоге ты будешь срываться на людях снова и снова. Мы такое уже много раз видели, это невозможно!»

Санёк: «Поэтому единственный способ помочь тебе и, заодно, оградить окружающих от твоего невменяемого психоза, это сильная сексуальная разрядка!»

Даже туповатый Васёк вступил в дискуссию: «К тому же, ты сильно оскорбила нашего друга, причем прилюдно, и заставила нас тратить на тебя время, так что мы в полном вправе получить с тебя компенсацию по полной!»

С этими словами он положил свою руку на внутреннюю сторону ляжки моей мамы и провел её вверх, уперевшись в промежность.

Мама: «Нет!», — вскрикнула мама и одернула руку Васька. Она начала говорить очень громко, почти крича, в её словах теперь звучала злость и негодование, мужчины даже немного опешили.

Мама: «Нет у меня никакого психоза, баран! Я просто социально ответственный человек, который неравнодушно относится, когда люди ведут себя как скоты! Ты – она ткнула пальцем в Санька, — пил и курил в месте общественного пользования, скажешь нет? Нельзя было этого делать! Правильно я сделала, что тебя отчитала! А ты ведь еще и домогаться меня стал, помнишь? Знала бы я тогда, что ты такой негодяй и насильник, непременно сразу бы написала заявление в милицию! Выдумали себе какую-то сказку про женщин, ещё и сына моего поучать вздумали, — она зло посмотрела на Дениса. Сами-то в это действительно верите? Или всё так, для красного словца, чтоб совесть не мучала, когда женщин насилуете? Вы просто больные на голову ублюдки! Это вас надо лечить, а не меня!»

Мама была на взводе, видимо, она сама не ожидала от себя столь яростной обвинительной речи. Полагаю, она не думала в тот момент, что, наверно, это не самая лучшая идея, находясь у чёрта на рогах, в безлюдном посёлке, в каком-то левом погребе, о котором никто ничего не знает ни на бумаге, ни наяву, злить трёх взрослых похотливых мужиков, которые похитили её и её сына средь бела дня и привезли сюда насиловать. Это очень похоже как раз на все те ситуации, когда мама лезла не в своё дело и пыталась поучать других. Ну какой реакции она ждёт? Что человек осознает свою неправоту, извинится и поступит так, как говорит мама? Серьёзно? Мне кажется, он только разозлится на неё и огрызнется, а поведение своё не изменит. Так и тут: даже если она права и всё высказала по делу, какой может быть положительный исход после подобной конфронтации? Мужики пристыдятся, согласятся, что были неправы, что зря похитили нас, били, хотели изнасиловать… и отпустят? Заодно попросив не обращаться в милицию? Или всё же вероятнее, что теперь они совсем озвереют, изобьют, изнасилуют и поубивают нас, а, мама? Ты вот об этом не задумалась перед тем, как так пламенно глаголить истину? Может лучше сначала думать, а потом говорить? Всё же в чём-то они правы, порой ты так много пиздишь…

Санёк: «Ого, сильно сказано! Вот только ты кое-что забыла: ты сейчас не в том положении, чтобы права качать. А мы тебе не школьники, которые потупив глазки, станут лебезить и пресмыкаться пред тобой. Диагноз поставлен, лечение назначено. Так что, больная, раздеваемся, и на кушеточку!»

С этими словами он сильно толкнул маму сбоку по плечу, отчего она упала на пол.

Санёк: «Василий, будьте так любезны, помогите раздеться даме»

Я было опять подскочил и хотел вмешаться, ведь негоже, что родную мать при тебе обижают, сердце у меня в этот момент бешено колотилось, но Денис заметил мои потуги и грозно скомандовал: «А ты, обсос, не вздумай рыпаться! Ну-ка быстро сел вот сюда», — он указал на небольшую бочку у стены, — «сидишь молча в тряпочку и смотришь, понял? Ты ж сказал, что «с нами», не забыл? Вот и делай, чего взрослые велят, иначе перейдешь в разряд «против нас», а там уже с мамкой пеняйте оба на себя!»

Вся предыдущая дружелюбность Дениса, которую он нарочито выказывал мне на протяжении всей поездки, вдруг куда-то ушла. От его грозных слов я даже немного пересрал и как будто по новой осознал, в какой стрёмной обстановке мы сейчас находимся: в какой-то глуши, под землей, внутри заброшенного подвала, похищенные и избитые, с тремя злыми взрослыми мужчинами-насильниками внутри. С ними не договоришься, ух не упросишь, в доверие к ним не войдешь. Они для себя уже всё решили. Они будут делать всё, что пожелают, и мы ничего с этим не можем поделать. Более того, моё необдуманное поведение или действия наперекор им могут лишь усугубить и без того плачевную ситуацию, они могут только сильнее разозлиться, в наказание ещё больнее изнасиловать маму, избить нас, а того и вовсе, убить.

Я медленно попятился к бочке, осознавая всё это, ноги стали ватными, дыхание перехватило, закружилась голова, выступил пот, мне даже немного поплохело. Чего скрывать, Денис тогда меня изрядно напугал. Вспоминать всё это стыдно, конечно. Наверное, со стороны я вёл себя как тряпка, но не спешите меня осуждать – никто из вас не знает, как бы он сам поступил в подобной ситуации в действительности. Дома в кресле мы все герои, а на деле…

Бочка была невысокой, поэтому я сел на неё как на стул и пытался отдышаться, не потеряв сознание. Хотя всё ещё довольно удушливый воздух внутри погреба не слишком этому помогал. В это время Васёк стянул мамино платье через голову, обнажив её сверху и оставив в белом лифчике, и небрежно бросил его в другой угол подвала. Затем взял маму за руки и помог встать ей на ноги.

Санёк: «Ну-с, и что тут у нас?!» — риторически игриво спросил Санёк. Мужчины стали похотливо смотреть на мамины груди, отчего она тут же стала прикрывать их руками.

Санёк: «Ну, полно, мадам, зачем же прятать такие прелести? Уверен, они соскучились по мужскому вниманию! Убери-ка ручки!»

Мама и не думала убирать руки, пытаясь как можно больше прикрыть руками.

Дэн: «Подымай, тебе сказали!» — грозно выпалил Денис. Он шагнул к матери и, взяв её правую руку под локоть, насильно задрал её до уровня плеч, оставив неприкрытой соответственно правую часть груди. Явно быстро оценивший в этот раз ситуацию Васёк безо всякой указки со стороны приятелей проделал тот же трюк с левой маминой рукой. Теперь мама стояла с поднятыми руками в локтях, удерживаемая с двух сторон Денисом и Васьком, а Санёк в это время беспрепятственно любовался маминой грудью. Он положил свою ладонь на мамину сиську и сжал её, явно ощутив мягкость и упругость последней. Мама пробовала сопротивляться, но мужчины крепко держали её.

Санёк: «Хм, никак не пойму, какой у тебя размер груди?» — задумчиво и оценивающе поинтересовался Санёк, одновременно лапая мамины сиськи сквозь бюстгальтер уже двумя руками. «Второй? Или всё же третий…» Он завел свои руки маме за спину, нащупал застежку и, расстегнув лифчик, обнажил мамины небольшие груди. К её 42 летнему возрасту они уже не выглядели молодыми: немного дряблые, висящая и сдувшаяся кожа сверху и по бокам и лишь ниже начиналось округлое наполнение. Очень было похоже на какие-то подспущенные воздушные шарики: раньше они был накачены полностью, упруго, грудь, наверняка, у мамы была плотной, молодой и соски торчали параллельно земле. Но теперь в верхней части эти сисько-шарики сдулись наполовину, из них будто вышел воздух, а оставшийся ненакачанным материал начал дрябло висеть. И лишь нижняя половина сисько-шариков всё ещё была накачена, оставалась надутой. Но и при этом чувствовалось небольшое старение — соски уже не смотрели параллельно земле, они начинали понемногу поглядывать вниз.

Санёк: «Эй, Славян!» — он ехидно обратился ко мне и встал немного сбоку мамы, чтобы я мог её увидеть, — «Как думаешь, сиськи у твоей мамки какого размера?»

Я поднял глаза и обомлел: передо мной, всего метрах в двух, задрав локти, стояла мама с обнаженной неприкрытой грудью. Она свободно висела у всех на виду, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Поскольку мы живём с мамой вдвоём, мельком я уже видел её грудь раньше. Иногда. И лишь частично, так сказать: то мама летом наклонится вниз в свободном домашнем платье, и я сквозь вырез декольте увижу свободно свисающие груди, то, проходя по коридору к себе в комнату, в отражении зеркала шкафа замечу, как мама переодевается в своей комнате за креслом. Один раз вечером, будучи голой, резко открыла дверь ванны считая, что я уже сплю, и, наткнувшись на меня в коридоре, быстро закрыла. Менее секунды. Я вроде и должен был всё видеть, но на самом деле произошло это так быстро, что я и не заметил ничего, кроме каких-то смазанных очертаний. В общем мамину грудь мельком мне удавалось иногда видеть, но я ещё ни разу не видел деталей, не видел её ареолов, сосков. А теперь всё это передо мной, я могу свободно лицезреть каждый краешек маминой груди. Её ареолы оказались небольшими, сантиметра 4-5 в диаметре, бледно-коричневого цвета. Соски – маленькие плотные пупырышки примерно такого же цвета. Если б я увидел такие сиськи в порно, то не придал бы особого значения. Ну грудь и грудь, ничего запоминающегося, ничего особого. Увидишь такую – забудешь через несколько секунд. Забыл бы, если бы можно было не брать во внимание, что это груди моей родной матери…

Я немо созерцал неожиданно представившуюся мне картину, не имея ни малейшего понятия как ответить на вопрос Санька. Мама, не имея возможности прикрыться, понуро и стыдливо смотрела в пол. Неловкая тишина длилась недолго, всего через несколько секунд Санёк, благо не ставший дожидаться моего ответа, снова пристал к маме.

Санёк: «Ну, чего молчишь?» — он снова обратился к маме. «Тебя разве не учили, что надо отвечать, когда спрашивают?» После этих слов он пальцами обеих рук грубо защипнул и выкрутил матери соски, немного потянув их вверх. От неожиданной боли мама закричала. «Говори, сука! Второй или третий? Второй или третий?» — Санёк начал кричать всё громче и громче.

Сквозь стон и стыд мама начала умолять: «Ну, не надо, мальчики, ну, пожалуйста! Хватит! Ну, не при сыне же!»

Денис: «Видать, ты ещё не поняла. Ты либо «с нами, и делаешь всё, что тебе приказывают, и тогда мы постараемся обойтись с тобой помягче, либо «против нас», а тогда пощады не жди!»

Но мама не прекратила тщетной мольбы: «Нет, перестаньте, прошу вас, отпустите нас, мы никому ничего не расскажем!»

Санёк: «Хорошо, будь по-твоему, ты сама так решила. Дэн, промотивируй!» Он мотнул башкой в мою сторону.

Денис отпустил мамину руку, и та сразу стала пытаться прикрыть свои груди. Затем быстрым шагом направился в мою сторону. Я, продолжая сидеть на бочке, снова пересрал. Что он хочет сделать? Ударить? Прибить? Денис подошел ко мне, встал в полуметре, повернулся к маме и сказал: «Смотри сюда, сука! Ты этого хотела?»

Васёк второй рукой больно потянул маму за волосы вниз так, что её опущенная голова поднялась, а взгляд с пола перешёл на меня. Её лицо было пунцово красным, а глаза блестели от наворачивающихся слёз.

Денис посмотрел на меня и сказал: «Извини, пацан, твою маму надо простимулировать. Я предупреждал, так что без обид». Он резко замахнулся рукой и с силой шлёпнул меня наотмашь внешней стороной ладони прямо по щеке. Почти такой же удар он нанёс маме ранее, когда мы ещё ехали в фургоне. Удар был такой силы, что я повалился на пол, в ухе зазвенело, а из глаз брызнули слёзы. Моя щека горела огнем, а из губы даже пошла кровь. Я застонал.

Мама: «Нееееет!» — во всё горло закричала мама, видя на всё это. «Сволочи, ублюдки! Не трогайте сына! Прекратите!» Она стала брыкаться, пытаясь вырваться из цепкой хватки Васька, но тот держал её крепко, заставляя смотреть на мои мучения.

Денис: «Ну, ты же не захотела быть «с нами», всё продолжала скулить. Вот теперь и смотри. Это всё твоя вина!» Он схватил меня за плечи и усадил обратно на бочку. Я пытался не разреветься от страха и боли на их глазах, держась рукой за свою раненную щёку. И тут хрррряяяяясь – ещё один неожиданный удар от Дениса. Точно такой же, сильный и наотмашь, но уже другой рукой по второй щеке. Я снова рухнул на пол, теперь уже завалился на другую сторону. По комплекции этот взрослый сорокалетний усатый мужик в разы меня превосходил тощего, так что от его ударов я «летал» из стороны в сторону, как какая-то плюшевая игрушка.

Мама: «Неееет!» — снова закричала мама и начала рыпаться изо всех сил. «Славик! Гады! Перестаньте!». Васёк и Санёк ехидно улыбались, глядя на её страдания. Им явно доставляло удовольствие ломать эту женщину. Они привезли её сюда с чёткой целью – наказать и проучить за содеянное. А что может быть ужаснее и стыднее для женщины, когда измываются над её сыном, при этом выставляя её интимность всем напоказ?

Денис вновь поднял и усадил меня на бочку. Из-за ударов по моим щекам невольно ручьём начали струиться слезы, всё лицо стало красным, я находился в полнейшем шоке и плохо соображал, что происходит. Денис замахнулся в третий раз, но в этот раз уже собирался бить не наотмашь, а сделать самый, что ни настоящий мужской прямой удар кулаком в лицо. Я весь сжался и зажмурился, ожидая удара и последующей сильной боли. Оставалось лишь молиться, чтобы он мне ничего не сломал.

Мама: «Хорошо! Стойте! 2Б! 2Б! 2Б!» — от отчаяния громко выпалила мама. Денис, со сжатым кулаком, замер при замахе, обдумывая услышанное. Мама спешно продолжала тараторить, будто пытаясь словами обогнать кулак: «У меня 2Б! Размер моей груди 2Б! Не трогайте сына, пожалуйста, я всё сделаю. Я буду слушаться, я буду «с вами». Пожалуйста!» Денис повернулся и опустил руку.

Дэн: «Будешь с нами, уверена?» — переспросил Денис. «То есть ты обещаешь быть паинькой, больше не дергаться и послушно исполнять всё, что тебе скажут?»

Мама смотрела на своего сына, избитого, в крови и всего в слезах, ей хотелось защитить его во что бы то ни стало. Во что бы то ни стало, даже если придётся поступиться своими моральными принципами и сексуально отдаться во власть этим ублюдкам. Для любой матери нет ничего важнее, чем оберегать своих детей, чего бы им это ни стоило. И моя мама для себя решила.

Мама: «Да…» — тихо произнесла она, словно смирившись со своей участью.