2003 год.

Как же здорово она все придумала! И как же раньше такая догадливая девчонка, как Леночка не могла смекнуть – деньги на концерт Пола Маккартни можно больше не искать, а попросить у родителей в счет предстоящего дня рождения. Как ни взволнована была малышка своей замечательной идеей, как бы сильно не сжигало нетерпение поделиться ею с родителями, но увиденное заставило девчонку урезонить пыл. Лена только мельком взглянула и сразу спряталась, осторожно прикрыв за собой дверь гостиной: такой рассерженной она видела мамочку не часто и, к счастью, почти всегда это была заслуга старшей сестры. К этой минуте мама уже перешла с крика на холодный, нарочито безразличный и обреченный голос, даже ее молчание было тяжелым испытанием, но Валерия его выдерживала – через дверь Лена не слышала даже всхлипываний старшей сестры. Несложно было догадаться, что взбучка случилась как раз после родительского собрания в ее техникуме.

Ленка стояла возле стены, в ее груди гулко отбивало юное сердечко, а когда входная дверь квартиры начала открываться снаружи, любопытная, но трусливая малышка сбежала в свою комнату и уже оттуда, из безопасности прислушивалась через стену. С работы вернулся отец. Было слышно, как мать отчаянным криком позвала его в гостиную и неразборчивые голоса с новой силой принялись расточать угрозы в адрес дочери. Леночка не могла видеть лица сестры, но она знала, что Лера не покорится – не расплачется и не признает своей вины. Слишком упертая она была для таких слабостей, а оттого жестокие нападки матери быстро утратили действенность.

— Что она натворила-то? – Голос отца внезапно смягчился.

— Коль, ну ты представляешь… — мать будто сдалась перед упорством непослушной дочери, — стыдно сказать! Меня в техникум вызывали… нет, ну ты скажи, позор какой!

Отец пристально посмотрел на Леру, потом перевел тяжелый взгляд на жену и ждал признания хоть от одной из них.

— Коль, — женщина демонстративно устало опустила руки, — делай с ней что хочешь, хоть выпори ее как следует, лишь бы ума ей добавилось.

— Что она натворила? – Жестко и с нажимом на каждом слове спросил отец во второй раз.

— Что-что! Шлюха выросла, полюбуйся! – Мать не выдержала и мстительно сжала подбородок Леры пальцами. – Сиськи свои напоказ выставляла. Ой, не могу больше так дальше жить! Выпори ее так, чтобы вся жопа красная была, чтобы сидеть не могла целый месяц!

Женщина сама заводилась от своих угроз, она раскраснелась от ярости, потом устало обрушилась в кресло и обмахивала лицо растопыренными пальцами, вызывая у присутствующих к себе сочувствие. Всем своим видом она показывала, что ее часть работы выполнена и теперь дело за отцом – без физического наказания здесь не обойтись — женщина скрестила на груди руки и смотрела непроницаемым взглядом перед собой. Отец не проронил больше ни слова, угрожающе он вытянул ремень из брюк, грубо схватил дочь выше локтя и молча повел ее в родительскую спальню. В квартире воцарилась гнетущая тишина, Леночка с колотящимся сердцем прислушивалась к тишине в гостиной, потом к шагам в коридоре, пока дверь родительской спальни не захлопнулась. Сестре предстояла порка, одно из самых унизительных и болезненных наказаний в их семье.

Отец хорошо знал свою работу, он с устрашающей решительностью выставил стул на середину комнаты, небрежно скинул с его спинки набросанные вещи и присел. Собственно, отцом для Леры он не являлся – старшая девочка досталась ему вместе с женой, а вот Леночка была его родной и по-настоящему любимой дочерью. Самым страшным в наказании было его холодное молчание, отчим не давал шанса для оправданий и тем более для прощения – последний вердикт всегда был за матерью. Пронизывающим взглядом он приказал провинившейся гордячке занять известную позу. Лера замялась, в последний раз, когда она заслужила порку, она была существенно меньше ростом. Сейчас же Валерия представляла собой вполне сформировавшуюся молодую женщину с развитой фигурой, что сочетала девичью упругость и женственную сочность округлостей. Темноволосая, стройная и статная – эта девушка больше не подходила для домашней порки.

Но Лера вопреки здравому смыслу подчинилась. Она неуклюже опустилась на колени, чтобы животом и грудью как в детстве налечь на костлявые ноги отчима. Теперь действительно, поза для наказания была больше комичной, чем устрашающей. По крайней мере, отчим не будет выговаривать ей, позорить последними словами за случившееся в техникуме, как это делала мать своим ядовитым как жало языком. Девушка закрыла глаза, когда мужская рука оттянула на спину подол ее домашнего платья, она чувствовала, как грубые пальцы стащили с пухлых ягодиц трусики до середины бедер. Отчим молчал, молчал пока и его кожаный ремень, только колючий взгляд блуждал по объемистым половинкам девушки, румяным, сочным и бархатистым.

Возможно, даже привычка Леры к платьям была продиктована именно этим удобством – удобством для порки. В прошлом она часто заслуживала ее и сама признавала, что была ребенком совершенно неуправляемым, подверженным странным желаниям и неуемному любопытству. Куда проще выписывать порку старшей дочери, если она одета подобающим образом – наклонил, задрал подол и место для наказаний готово. Вот и сейчас отец перехватил ремешок вдвое, размахнулся и без особенного усердия опустил его на мягкие округлости провинившейся девчонки. Наказывать за то, что Лерка показывала в техникуме свою голую грудь было невыносимо сладко. Отчим еще раз стеганул ремнем, бросил его на пол и в третий раз приложился ладонью.

Валерия упорно молчала, она не боролась с болью, но сжимала губы от другого, мучительно сладкого чувства. Мужская рука хлестко обожгла ее ягодицы и замерла. Лера задыхалась, в неудобной позе кровь прилила к ее лицу, но вставать она не спешила – хоть порка закончилась раньше положенного, но мужская грубая рука все еще удерживала жертву в своей власти. Она вместо наказания нежно оглаживала женственные выпуклости, то мягко сжимала ягодицы, то опускалась к пухлым бедрам, то вдруг болезненно шлепала, отчего звон разносился эхом по комнате. Лера изо всех сил старалась удержать в груди стон, она закусила нижнюю губу и ждала продолжения – теперь он просто не имеет права прекращать порку, не имеет права бросать несчастную в таком зависимом положении. Смутное, неподотчетно желание заставляло Леру ждать, вдруг он случайно прикоснется к чувствительному бутончику, вдруг он специально там проведет и тогда она пропала – отчим обнаружит на своих пальцах ее обильные выделения.

Мужчина не спешил, он знал, что супруга не войдет, она в такие дни терпеливо ждет в гостиной, чтобы после справедливой расправы встретить обоих угнетенным взглядом с толикой сочувствия, будто само наказание было вынужденным и не по нраву ни ей, ни отцу. Мужчина не отпускал руку, он жадно мял теплые половинки и рассматривал затылок падчерицы, ее прямую спину с задранным подолом, ее гладкие ножки и не погодам широкую попку. Он даже ощущал левой ногой ее внушительные груди, что расплылись под ее весом. Вдруг он решился – провел пальцем очень осторожно между половинок и замер. Количество выделений должно бы заставить любого, даже самого безнадежного однолюба повторить обследование девичьих гениталий, собрать побольше смазки, погрузить целую фалангу между пухленьких половых губок, но Николай замер в нерешительности.

Такой риск был ни к чему. Случайно лишить падчерицу девственности — если она еще оставалась – было бы слишком опасно. Но и отказываться от аппетитного угощения было выше его сил. Ему бы в такой момент шепнуть девчонке приятную пошлость, сделать обжигающий комплимент, но Николай молчал. Не проронив ни слова, он боролся со своим страшным желанием. Молчала и Лера, когда мужские пальцы откровенно растянули половинки в стороны, ее дыхание сделалось частым и сбивчивым, но стон еще способен был сдерживаться в груди. Лишь когда твердый мужской палец прикоснулся к срамной дырочке, Лера испустила испуганный выдох и скрипучий вой. Ее ноги ослабли, взгляд поплыл, а предательница так активно засочилась, что спутать закономерную реакцию на месте любого мужчины было невозможно.

Молчаливый мучитель предпринял еще одну попытку. Он нежно провел кончиком указательного пальца вдоль половых губок – Лерочка даже прогнула спинку для его удобства – набрал тягучей смазки и тотчас приставил ногтем к розовой пульсирующей безволосой дырочке. Все это он проделывал с такой осторожностью, какую трудно было заподозрить в этом мрачном, молчаливом мужчине, который зарабатывает на хлеб собственным тяжелым трудом. Щеки Леры пылали, она бессознательно напрягала ягодицы, но стоило мужчине погладить их, доступ к розовой звездочке легко открывался. Вот, кончик пальца снова прижался к дырочке, он чувствовал ее жадные пульсации, ее девственный страх и ее страстное желание. Давление нарастало, края сфинктера скользко расходились, колечко эластично растягивалось, но туго сжимало отцовский палец — не очень гостеприимно дырочка обходилась с ласковым кавалером.

Николай уже пресытил взгляд видом спелой и румяной попки, от удовольствия он опустил веки и медленно погружал указательный палец в сжимающую теплоту. О, это была весьма своевольная дырочка, она то смягчалась, то вдруг грозила вытолкнуть его. От избытка нежности мужчина даже провел свободной ладонью по спине падчерицы, впил грубые пальцы в ее волнистые волосы и мягко гладил девичью голову.

Хоть новая забава казалась Лере слишком острой и пикантной, хоть она задыхалась от нахлынувшей небывалой чувственности, привыкнуть к незнакомым ощущениям было трудно и стыдно. Это совершенно не доставляло ей боли, но чуть только она расслаблялась, отдавалась на волю наслаждения, как вдруг вздрагивала, все в ней сжималось и требовало освобождения. Она еще готова была мириться с прикосновениями мужчины в заднепроходной области, могла совладать со своим страхом и полностью расслабиться, но погружение пальца в кишечник кроме возбуждения вызывало в ней ступор и отвращение. Однако, неумолимый мужской палец все продолжал и продолжал свои поступательные движения сквозь сжимающийся сфинктер. Такая забава была слишком смелой для негодницы Лерки, эта часть тела совершенно не казалась ей способной приносить удовольствие. Ее игрушкой обычно была ее большая, развитая не по годам грудь. Когда Лерочке было грустно или скучно, она находила способ тайком поласкать свои чувствительные сосочки, а помять ладонями тяжеленькие бидоны доставляло ей чисто эстетическое удовлетворение.

Теперь же, когда все происходило помимо ее воли, Валерия открывала для себя свое тело. Отчим теперь провел вдоль мокреющей вульвы средним пальцем, не таким изящным и тонким. Мужчина хозяйски накрыл крупной пятерней попку малышки и согнутый средний палец со следами выделений направил к заветной дырочке. Сопротивления девушки он не встречал, просто давил фалангой на непослушную самой Лере дырочку, пока та не уступила. Еще до порки Лера не была уверена, что откажется впредь от гологрудых перфомансов перед своими однокурсниками, теперь же она с утроенной силой примется за старое, будет собирать еще больше платежеспособных зрителей под маршем лестничной клетки.

Все слилось перед ее глазами, подступающий оргазм не казался таким отчетливым как при мастурбации, он просто заставлял ее дрожать безостановочно, пока мужской палец растягивает изнутри стенки прямой кишки. Лера не могла совладать с собой, ощущения были слишком сильными, чтобы их сдерживать и подавлять. Она даже не сразу заметила, как отцовский палец вышел и оставил вместо себя свербящую пустоту, заботливая ладонь напоследок отвесила шлепок и натянула трусики на широкую попку с розовыми следами ремня, насколько это было возможно – гладкий лобок был плотно прижат к отцовской ноге.

Лера поднялась на ватные ноги, она расправила трусики и подол платья, стыдливо отворачивая глаза от ласкового отцовского взгляда. Впервые она видела отчима таким нежным, еще секунда и он снизошел бы до объятий, прижал бы ее живот к своей голове. Первой она вышла из родительской спальни, чтобы предстать перед матерью после экзекуции и никакая, даже самая жестокая порка не придала бы ей более измучанный вид, чем извращенная ласка отчима. Щеки девчонки пылали, а глаза потупились в пол. Отец встал рядом и пока мать, удовлетворенная наказанием, не кивнула, аудиенция не могла быть законченной – она оценила по внешнему виду дочери действенность наказания и посчитала воспитание состоявшимся. Лишь тогда Лерочка имела право вернуться в свою комнату, где ее уже поджидала любопытная младшая сестра. Ленка ничего не спрашивала, из обрывков подслушанных слов она составила себе превратное мнение и сочувственно глядела на сестру со своей кровати.

Вот, после долгого творческого перерыва я продолжаю главы про маму Леру. Точнее про ее юность. Спасибо моим читателям за терпение и постоянство!