После гудящего улья школы, в одиночестве аллей осеннего парка Петя испытывал смешанные чувства. Казалось, если выкинуть в эти подёрнутые свежим инеем кленовые листья портфель с учебниками, то болезненному блаженству не будет конца. У него всегда было так. Пока температура поднималась, тело ломало судорогами озноба и болела голова но, когда блестящая палочка ртутного термометра приближалась к тридцати-девяти, наступала приятная безмятежность, безразличие и душевный покой. Окружающий мир жил как будто в большом телевизоре где идёт какое то действие, доносятся звуки, но тебя это напрямую не касается. Можно просто созерцать, как древнегреческий мудрец Диоген, который предпочитал смотреть на мир из бочки, где жил, и внутренним голосом делать многозначительные выводы. Вот только ощущается слабость и ноги ватные, да ещё в ушах какой-то звон, а в остальном – жить можно.

Путь домой пролегал мимо до неузнаваемости осыпавшихся скульптур геройских пионеров, разбитых фонарей и живописно разломанных хулиганами скамеек. Парк и не успели отремонтировать в уходящем времени, а наступившем безвременьи 90-х уже и подавно, не отремонтируют никогда. В центре, где ранее был клуб, разместилось несколько коммерческих магазинов и видеосалон, в котором по вечерам показывали фильмы для взрослых, но на деле пускали всех, у кого есть деньги. Милицию сей факт никак не трогал. За полночь, когда последний сеанс заканчивался, к салону подъезжали братки в чёрных кожанках чтобы снять кассу.

Петя тоже много раз посещал это заведение и думал, что делал это хитро. Когда на предыдущий сеанс на тему «чьё Кунг-Фу лучше», с участием Брюса Ли, Чака Норриса или другой мордобой завершался, он оставался сидеть в зале. С таких «пассажиров», деньги за следующий сеанс собирали на месте, иногда подшучивая что фильм только для взрослых. Одновременно он, испытывая большое возбуждение и такой же большой стыд от того, что находится тут. Но украдкой поворачиваясь в туго набитом людьми, пропахшем потом и похотью тёмном зале, он всегда узнавал несколько лиц, порой удивляясь их присутствию.

Вот дядя Коля из соседнего подъезда, он всегда делал по утрам зарядку, занимался на турнике. У него есть жена тётя Люда – красивая женщина, на которую Петя порой заглядывался, несмотря на возраст. Чего не хватает этому мужчине, у которого двое сыновей? А вот Сашка Иванов из параллельного класса, смотрит не отрываясь, как зрелая итальянка осторожно и умело совращает пасынка, как бы невзначай засвечивая ему свои прелести, ласково воркует на своём мелодичном языке, гладя юнца по голове. Всё это происходит пока отец парня, седовласый итальянец, занят бизнесом. В прочем не только бизнесом. Он звонит супруге, что не приедет обедать и тут же раскладывает на столе молодую секретаршу и стягивая с неё трусики и втыкая свой смуглый баклажан в её упругое лоно. Sì! Sì!! Sì!!! Fallo a me capo! – кричит сочная итальянка. На фоне красивой музыки, слышаться телесные шлепки и экспрессивные возгласы совокупляющихся пар.

Умеют же снимать про красивую жизнь, черти! Из маленького моногородка, ненадолго переносишься в мир, где тёплое море, красивые занавески с бахромой, постели шириной с две комнаты в панельной хрущёвке. Где женщины дефилируют в волнующе обтягивающих фигуру платьях, и всегда готовы от этих платьев избавиться.

Ещё года три назад, ничего такого увидеть было нельзя, и за простую фотокарточку с порнографией могли посадить в тюрьму. А теперь, вот тебе, пожалуйста!

Искоса взглянув на здание, где помещался видеосалон, Петя поймал себя на мысли: «А сейчас, пошел бы я на сеанс, если были бы деньги?», и затруднился с ответом. Вроде и голова как мусорный бак, но увидеть голых тёток, всё равно хочется…

Погруженный в мысли он уже почти подошел к дому, и уже почти перед своим подъездом, заметил учительницу пения из 2-й школы, Наталью Николаевну. Он знал её, потому что та, иногда замещала учительницу в его школе и была крайне привлекательной женщиной. Дама приветливо махала рукой и улыбалась какому-то субъекту в чёрной кожаной куртке, наверняка бандиту, услужливо открывающего перед дамой двери чёрного «Мерседеса». Сцена эта, почему-то вызвала у него досаду.

– Хороша тётя Наташа, но не наша! – неожиданно заключил знакомый голос за Петиной спиной, выводя его из состояния созерцания, – Тебе тоже, нравятся мамочки постарше, а ботаник?

– Привет, Аскольд! – совсем не радостно ответил Петя, главному в их школе половому маньяку с редким именем, с которым он не общался целый месяц. Опять начнутся все эти похабные разговоры…

– Привет, Петруччо! Прогуливаешь что ли?

– Нет, заболел. С уроков отпустили.

– А я думал прогуливаешь, – с разочарованно прокомментировал Аскольд, – Ну да, грипп в городе. Ты лучше, это… отойди подальше. Не хватает только и мне от тебя заразится. А я вот, прогуливаю. Обидно прогулять три урока и в результате заполучить грипп!

– Quod vitari non potest! Чему быть, того не миновать! – глубокомысленно произнёс Петя.

– Не умничай! Я смотрю, ты залюбовался богиней хорового пения? Хороший выбор! Эта смелая юбка и сапоги, очень идут к этим сильным стройным ногам. А осанка какая, а походка? Смотри как вышагивает, кобылица! Уже далеко за тридцать, а такие смелые наряды носит. И не холодно ей? Мороз, а она в тонких чулках. Вот на что только не идут эти бабы, чтобы себя показать! Слышал всё пацаны в её школе, так и норовят ей под юбку заглянуть. Говорят неё там ядерный реактор! Чёрная дыра, куда всех мужиков кто взглянул, навсегда затягивает!

– Красивая женщина, – скромно заметил Петя, которого мама библиотекарь с детства учила культурной речи.

Аскольд или Асик, как звали его приятели, был парень совсем без комплексов и не стесняясь выкладывал свои бурные фантазии. Порой они заходили, ну уж очень далеко… Даже стыдно становилось слушать. Стыдно, но почему-то приятно. Когда он начинал рассказывать свои байки, героиней которых могла стать любая привлекательная девушка или женщина, около него собиралась целая толпа пацанов. Иногда в ходе рассказов, он не стеснялся демонстрировать ребятам эрегированный член, которым делал фрикции как будто занимается с женщиной этим самым делом. Короче, Петин приятель, был тем ещё кадром. Но за красочные рассказы, где быль плавно перетекала в фантастические выдумки, мальчишеским сообществом ему прощалось буквально всё.

– А знаешь что за мужик? – продолжал Аскольд, – Это Моня, бригадир Зареченских. Константин Монин. Раньше офицером-десантником был, а теперь в бандиты подался. Трахать училку повезёт сразу после уроков. Она теперь его любовница. Только что учила деток разумному, доброму, вечному, гаммы с ними распевала, а теперь ноги свои стройные перед бандитом раздвинет. Подарит ему, свою звизду пленительного счастья. О времена! О нравы! Но надо же бабе все эти шмотки на что-то покупать? – философски заключил Аскольд.

– А почему она не замужем?

– Да бес её знает… Она, понимаешь ли, женщина с трудной судьбой. Консерваторию закончила и муж у неё был, капитан дальнего плавания, и сын. Собирались они в Москву переезжать. Вот только связался сынок её с дурной компанией и попал на малолетку. Муж её почти сразу после суда бросил, обвинив в том что она сына распустила, пока он в загранку ходил. Такой вот он правильный капитан! Таких наверное только в загранку и отпускают чтобы не сбежали. Наталья Николаевна в наш город переехала чтобы поближе было к сыну в колонию на свидания ездить. Кстати он скоро с зоны выходит, будут с ней вдвоём в однокомнатной квартире жить. Деньги то у неё, тю-тю – всё на адвокатов для сына потрачено. Только на однокомнатку в нашем городе и хватило.

– Вот за бандита замуж и выходила бы!

– Да у Мони таких как она, не одна. Как начнет баба на мозги капать, так он ей от ворот поворот. Поматросил и бросил. Трахать в городе ещё осталось кого. Но про эту Наталью Николаевну есть другая интересная информация! На самом деле ей мальчики молодые и культурные нравятся. Типа тебя, Петя! Наверное, мечтала сын, у неё таким же будет, а они с дружками кого-то кокнули.

– А ты откуда знаешь?.. Придумал опять? – спросил Петя, поймав себя на том, что невольно, опять втягивается в маньячные обсуждения с Аскольдом. Но было уже поздно.

– Тут такая история… Ты Лёшку Ковалевского, который во 2-й школе учился знаешь? Он на два года старше нас, летом сразу после окончания школы в армию пошел. У него как у большинства пацанов голос не сломался, и он до выпускного класса в школьном хоре пел.

– Знаю его. И что между ними было что-то?

– А тот Лёшка, без матери с отцом жил. Тот то работе, то пьёт как свинья, жрать не готовил, за сыном не следил, только оплеухи ему регулярно выдавал. А тут эта самая Наталья Николаевна, заботу о нём стала проявлять. Начали их вместе часто видеть. То он её сумку с нотами после хоровых занятий несёт, то в магазине ей помогает с продуктами, а потом они к ней домой идут. Всем, кто интересовался, они рассказывали, что развитием Лёшиного вокала занимаются. Она к нему по-матерински относилась, обедом кормила, одежду чинила, по головке гладила. А Лёша, который без матери рос, к такому отношению тянулся. Так месяца три продолжалось…

– И, что дальше?

– А дальше, их отношения становились всё ближе, и ближе, и ближе… Сначала он стал её ноги усталые после работы массировать, потом они как бы невзначай обниматься стали, и до поцелуйчиков в щёчку дошло, но ничего такого до времени не было. Видно, в ней тоже борьба какая-то происходила. Так, вот, этот Лёшка, так в свою новую «маму» втюрился, что один раз попытался поцеловать её в губы, она его тогда оттолкнула. Поняла до чего между ним дойти может. Некоторое время между ними отношений не было.

– А потом?

– Потом Лёшкин отец напился сильно, буянил и тот из дома убежал. А куда податься пацану зимней ночью? Ну он к этой самой Наталье Николаевне, в однокомнатную квартиру, на её постель с краешку, под отдельное одеяло. Только это не помогло. Под утро они во сне обниматься стали, а потом всё между ними произошло. Лёшка залез на неё и в порыве страсти, раз-раз-раз – дело своё сделал. Прямо в мохнатку ей залил. Она, в тот момент, в сонной истоме прибывала. Но потом, когда осознала, истерика у неё была – моральные ломки. Она то себя до этого порядочной женщиной считала, педагогом, а получилось так что с учеником своим переспала. В общем, со слезами на глазах она опять этого Лёшку выгнала.

– А дальше что было?

– А дальше, всё как у баб бывает. И хочется, и колется, и мальчика хорошего обидела. Подкараулила она как-то Лёшу после школы, стала говорить, что сожалеет что так с ним поступила. Пригласила к себе, чай пить с конфетами. Ну, тот чай естественно перешел в кофе со сливками. Так он ей регулярно подсовывать стал, часто на ночь оставался, потому что отцу его пофиг было, где сын по ночам шляется. Шифроваться им пришлось, не на шутку! Но шила в мешке не утаишь. Во-первых, соседи, во-вторых, в школу она стала приходить с синяками под глазами и вся такая… Ну кто понимает, свежеотраханную и удовлетворённую женщину за тридцать видать за километр. От неё даже пахнет по-другому и глаза светятся. А кто спрашивается, тот герой любовник? Тем более, что мужиков которые к ней клеятся, она по борту пускает. Пошли слухи.

– И чем всё закончилось?

– Армией! Лёшка как экзамены выпускные сдал, так в военкомат и пошел. Как раз ему восемнадцать исполнилось. Это лучший был выход, и для него, и для неё.

– А откуда ты всё это знаешь? Придумал опять?

– Лёшка мне сам перед отправкой в войска, всё рассказал. Душу излил, под бутылку портвейна. Ну потом ещё и водка была…

– Жизненная история! – заключил Петя, не имея никакого желания оспаривать услышанное, а потом вдруг спросил, – А как думаешь… многие взрослые женщины мечтают с молодым парнем закрутить? – вдруг неожиданно для самого себя, спросил Петя и тут же почувствовал, что сам пускает разговор по нежелательному руслу. Но остановиться было трудно.

– Да, каждая вторая! Зуб даю! Во-первых женщины по-матерински мальчиков любят. Во-вторых, инстинктивно видят в них молодых самцов.

– Так значит, если каждая вторая, то на родительском собрании класса, сидит по пятнадцать развратных мамаш?

– Ну как-то так… Только для проявления их развратности, условия определённые нужны. Тебя, наверное, твоя мамочка интересует? Входит она в это число или нет?

– Заткнись! – процедил Петя и понял – началось. Так ведь сам же спровоцировал…

– Чего заткнись то? Разговор наш помнишь, после того как ты с пацанами тот фильм, «Табу», посмотрел?

– Не помню!

– Да помнишь, помнишь… Я уверен, Петя, что помнишь. Такие вы и есть молчуны-ботаники. Вам всю душу изольёшь, но ведь вы ничего в ответ не расскажете! Но я знаю, что в тихом омуте, черти водятся…

– Какие ещё черти?! Достал ты меня, маньяк половой! Ничего я не помню и не хочу знать!! – не на шутку разозлился Петя.

– Ч-щ-щ! Спокойно! А ты знаешь, что мы к этому делу, ещё Антона и Вадика подтянули и у кого-то, уже есть с его мамой результаты, хочешь знать у кого?

– Не хочу я ничего знать!

– Да у тебя и вправду температура Петя! Иди домой и жди маму, она будет тебя лечить. Я бы тебе, всё равно ничего не рассказал. Пока!

– Пока! – буркнул Петя на прощание.

До чего же заразный этот Аскольд со своими байками! Теперь он опять будет про это думать… Полгорода мужиков на этих заработках, а жены их несчастны… Его батя похоже тю-тю, ушел из семьи. Нашел где-то в Москве себе женщину, но деньги от него пока приходят. Что за время такое настало?! 90-е… Реальность стала расходится с тем, чему их учили в школе. Теперь многое можно, чего раньше нельзя было. А главное, хочется как раз того, что вроде как плохо, а стало хорошо. А чего хотел Петя?

Может много денег, чёрную кожаную куртку, «Мерседес» и Наталью Николаевну на переднее сидение, чтобы светила ляжками в тонких чулках. Чтобы по салону из-под её короткой юбки, растекался аромат зрелой самки, образующийся из дорогих духов и ещё чего-то не совсем приличного. Мировоззренческий вопрос: какой это всё ценой? Либо жить по нормам морали которой учат в школе, либо выбрать «путь война» – где твоё, всё что можешь взять. Тварь я дрожащая или могу позволить себе «Мерседес»? А если убьют, так это и есть «путь война», вернее бандита. Зато памятник на могиле солидный будет. Многие одноклассники уже «шестерили» у братков. Некоторые даже хвастались что присутствовали на «стрелках», где происходили «тёрки».

В прочем, воспитанному ботанику Пете такая судьба не грозила. Да и не хотел он быть бандитом. Хотел, чтобы мама была счастлива. Хотел найти себе девушку, но с этим у него не ладилось. Хотел, чтобы его не одолевали все эти нехорошие мысли…

Поднимаясь по лестнице на четвёртый этаж, Петя чувствовал, как кружится голова. Наверное температура поднялась еще выше. Общение с Аскольдом и сцена с садящейся в бандитскую машину учительницей, вызывали у него бурный поток мутноватых фантазий. Зачем тот снова провоцировал разговор про маму?..

В голове всплыл тот самый порнографический фильм, просмотренный в видеосалоне. В отличии от большинства фильмов на вечерних сеансах, где на экране было лишь месиво из обнаженных тел и органов, размеренные шлепки и стоны, этот отличался продуманным сюжетом и имел русский закадровый перевод. Когда Петя врубился в суть происходящего, он буквально прилип к экрану. От паха к груди пробежал звенящий холодок предчувствия чего-то сладостно-греховного и предчувствие его не обмануло. Разве такое бывает?!. Хотя, он и раньше испытывал похожие чувства, но всегда боялся облечь это в какие-то мысленные образы, тормозя себя. Ведь это очень плохо об этом думать! И одновременно так сладко и возбуждающе… Главная сюжетная линия фильма была в том, что мать борется с влечением к своему сыну, испытывая моральные муки и пытаясь разобраться в себе. Но в результате порочная страсть всё же побеждает. Женщина нарушает табу, и сама провоцирует сына на близость. Как они трахаются случайно видит её дочь, которая уже во всю спит с отцом и вся семейка оказывается повязана инцестом.

Открыв квартиру и пройдя в комнату, Петя закинул ненавистный школьный портфель в угол. Есть совсем не хотелось и попив оставшегося на кухонном столе компота, разделся и разобрав постель лег под одеяло. Его бил озноб, но мысли не отпускали.

Теперь он в подробностях воспроизвёл в памяти ту самую беседу с Аскольдом и, конечно, он всё помнил. Присутствовали несколько ребят их его подъезда, с которыми он собственно и ходил в видеосалон. Разговор шел о мамах и о том как они несчастны, потому что все отцы разъехались ­– в городе закрылся единственный завод и совсем не осталось работы. Аскольд всех науськивал чтобы попробовали приставать к собственным матерям.

– А что тут такого?.. Вон, даже кино про это снимают! – говорил он, – Ну получите от любимой мамы леща! В первый раз что ли? За то, если получится, сделаете своих одиноких мамашек счастливыми!

Все они ухмылялись, но одновременно давали понять что воспринимают всё как шутку, а его как клоуна. Рыжий Васька, со второго этажа, который кстати тоже живёт один с мамой, даже похлопал его по плечу и сказал что Асику, пора в психбольницу. На этом всё в тот раз и закончилось. Ребята разошлись, но что они унесли в своих головах из того разговора? Судя по всему, нет! Аскольд вовлёк их в свои больные фантазии! Используя этот порочный фильм, поймал их на крючок…

Петю разговор зацепил, это уж точно… Он стал думать о матери совсем по-другому, поэтому и злился на Аскольда. Как бы прозрев, он стал любоваться её как женщиной, и его мыслях появилась нежность. Но то была не обычная нежность сына к матери, а совсем другая, порочная, от которой по яичкам бегут мурашки и невольно происходит возбуждение и стояк. Одновременно Петю начала мучать совесть, и он старался не допускать грязных мыслей.

Но потом пришли сны… Мама звала его с собой, тащила за руку, задорно смеясь и в глазах её было что-то такое, отчего ему становилось совестно и страшно перед отцом. Петя во сне чувствовал себя преступником. Упругие дыньки грудей, казалось, вот-вот выпрыгнут из летнего платья. Сильные босые ноги, то и дело оголял тёплый ветер, задирая подол её платья, в до кремовых отчётливо обтягивающих лобок трусов с кружевами. Она была моложе, как пять лет назад, когда они всей семьёй отдыхали на море. Потом, хотя и смутно, он помнил, что мать предстаёт в неприличном виде. Они сближались и наступал финал – необычайное, звенящее райскими фанфарами блаженство.

На утро просыпаясь в испачканных трусах он бежал их застирывать и тайно сушил на батарее под столом в своей комнате. Всё чтобы не заметила мама, но пятна на отбеленной простыни скрыть было трудно. При взгляде на мать, он этот день ощущал жгучий стыд, как будто во вне занимался чем-то непотребным. Ещё целый день и половину следующего дня, Петя ходил под впечатлением такого сна, испытывая одновременно послевкусие от необыкновенного удовольствия и опять стыд. Эти чувства, казалось, выходили из его крови постепенно, как наркотик. Похожие сны случались с ним на протяжении последнего месяца уже три раза.

Петя уже давно открыл для себя волшебный мир юношеского онанизма, и предпочитал дрочить на девочек из школы: Катю – курносую гимнастку из 7Б, рыжую задорную Алису из 8А, полногрудую невысокую Лену из своего класса, которая вроде ничего особенного из себя не представляла, но обладала для него, какой-то тайной и необъяснимой привлекательностью. С Леной, у него возможно могла быть дружба, переходящая во что-то большее. Но Петя стеснялся, и с общением с девушками у него было туго. Лишь иногда, в своей трясучке, он переключался на женщина постарше, например на химичку Ляйсан Ахмедовну, смуглую восточную женщину с точёными икрами, часто окидывающую некоторых из своих учеников мальчиков, томным взглядом черных как безлунная степная ночь татарских глаз. А в телевизоре была ещё Алиса Селезнёва из фильма «Приключения Алисы», на которую дёргали все школьники страны. В прочем, с ней, как и с другими героинями преисподней юного мастурбатора, всё было просто – «помечтал» один или несколько раз и забыл. Ведь в школе ещё столько девочек…

Но с неприличными снами и новыми чувствами, возникшими по отношению к матери, была совсем другая история! Каждый раз они звучали в Петиной душе, как сыгранный в пустынном зале аккорд стыда и наслаждения. Но когда бередящий душу звук утихал, снова происходило какое-то событие после которого следовал новый аккорд, этой странной мелодии.

Может всё-таки пофантазировать на маму?.. Но Пете было стыдно, и он не мог преодолеть этот порог. На время, он вообще перестал заниматься онанизмом, потому что в душе боялся, что персонаж в процессе вдруг поменяется. Тогда будет совсем стыдно. Он не сможет принимать себя и возможно, ему придётся совершить самоубийство. А мама Аня будет горько плакать над ним, не понимая что же на самом деле произошло!

Но отказ от рукоблудства, только усугубил ситуацию. Сделать с этим наваждение, ничего было просто невозможно! Он опять и опять украдкой смотрел на маму Аню, в тайне жаждая также нового сна. Вот она в нагнулась над люком стиральной машины. Попа, рельефно обтянутая домашними рейтузами выставлена вперёд, тяжелые не связанные бюстгальтером мешки грудей отвисли и покачиваются, стремясь выкатится из пол халата. На оголившихся от наклона сильных ногах, кое где проступают голубые прожилки вен. Эта женщина, его мать, и она прекрасна в своей увядающей красоте! И опять вспоминались сны, и опять в паху становилось твёрдо, а в душе совестно.

Пару раз мать ловила его за этим созерцанием и тут же одергивала халат.

– Ты что, сынок на меня так смотришь?..

– Ничего мама… засмотрелся просто. Ты у меня такая красивая!

– А, я думала на мне что то написано и ты прочитать никак не можешь. Уроки сделал?

– Ещё не все…

– Тогда марш делать! Хватит на мать пялиться!

С виноватым видом, он шел в свою комнату делать уроки. Анна Андреевна пристально смотрела сыну в след, а он понимал, что она возможно о чём-то догадывается. Как жить дальше? Он проклинал себя, за то, что посмотрел тот самый фильм. Проклинал Аскольда, с его сальными байками. Проклинал себя, за то, что он мерзкий, не достойный материнской любви извращенец…

Всё это Петя теперь вспоминал, испытывая одновременно муки совести и приступы озноба. За окнами стало смеркаться. Проваливаясь в чертоги болезненной дрёмы, он подумал, что хоть ему и совестно, он всё равно очень ждет с работы маму. Свою любимую маму Аню…

Продолжение следует…