«Ну, возлюбленный – Сезар, О..о!» Жаждущая секса Раиса бессвязно ахнула, не зная, кто, что и где она. Все, что она знала, это то, что этот мощный животный поцелуй заставлял ее киску буквально возбуждается от похоти. Ее горячо дрожащие бедра словно распадались, в то время как влага ее страсти стекала кажущейся чашей с ее дико покалывающих стен и дрожащих губ влагалища, впитываясь в ее и без того густо промокшие лобковые волосы.

Ее руки, казалось, беспомощно двигались, с удивлением скользя по великолепному пушистому телу пса, когда он так неподвижно стоял в ванне. Ее дрожащие груди набухли до предела, как будто их ласкали сотни крошечных рук. Она все время долго сосала его длинный, жидкий язык, все время повторяя себе снова и снова: никто никогда не узнает, никто никогда не узнает…

Ее пальцы потянулись вниз по воде, чтобы освободить пробку и отправить воду в канализацию. Ее чресла были настолько воспалены, что она не понимала, как она может подождать ни секунды дольше, не сходя с ума. Особенно теперь, когда Сезар был несколько приведен в порядок и пахнул таким свежим и чистым. Она надеялась и предполагала, что не потребуется много времени, чтобы заставить его снова ласкаться с ее киской. Может быть, это облегчило бы некоторым ужасную щекотку и зуд в чреслах… О Боже, о чем, черт возьми, она думала? Но нет, нет, это было правдой. Она позволила бы ему, если бы он попробовал еще раз. Ей просто нужно было получить некоторое облегчение!

Раиса была поражена и встревожена, когда вода в ванне закончилась, и обнаружила, насколько мастерски похорошел ее гость. Одно дело ласкать его член руками, когда он был частично скрыт пеной и мыльной водой, и совсем другое — видеть его без ничего, что могло бы скрыть его мощные размеры.

На мгновение она почувствовала лишь малейший страх — страх, естественный для женщины, которая не совсем уверена, что ее уютные, нежные внутренности адекватны задаче получения полноразмерного, наполненного похотью члена пса. Ей хотелось громко рассмеяться. В ее возрасте быть такой же напуганной, как девственница!

Ее руки потянулись к задыхающейся немецкой овчарке и помогли ему перелезть через край ванны, а затем наблюдали, как он дико разбрызгивает воду по всей ванной, пока она тряслась в центре ковра. Она не была уверена, чего она хочет от него, или что он хочет от нее, или чего они хотят друг от друга, но что бы это ни было, сейчас было время для этого.

— Поторопись, любовник, — прошептала она, тепло дуя в одно из его острых ушей, пока Сезар не вздрогнул от горячего восторга. «Поторопись, пойдем со мной и ляжем на мою красивую большую кровать. Давай посмотрим, что мы можем сделать друг для друга. Ты должен помочь мне, Сезар, прежде чем я сойду с ума! Ее руки нежно скользили вверх и вниз по его гладкой мокрой спине, с каждой минутой становясь все более настойчивыми и возбужденными. Она должна была заставить его лизать ее вагину, если это было последнее, что она когда-либо делала!

Никто никогда не узнает!

«Поторопись, дорогой!» — простонала она, быстро двигаясь к двери своей спальни. Теперь, когда ее решение было принято и она безнадежно кружилась на грани непристойного и незаконного желания, она не была в настроении ждать больше ни секунды. Она изо всех сил боролась со всей своей силой воли, чтобы противостоять этой запретной вещи, какой бы она ни была, но это было бесполезно. У нее были свои потребности, и они сводили ее с ума, и она чувствовала себя полностью готовой уступить теперь. Она решила, что на карту поставлено ее здравомыслие, и, следовательно, почти любой разврат был оправдан в ее сознании. Ей пришлось спасать свое психическое здоровье, чтобы продолжать жить изо дня в день. В конце концов, это была полностью вина Бориса, грязного негодяя, за то, что он оставил ее одну, и ей не о чем думать, кроме ее сексуальных потребностей. — Сюда, быстро.

Молодая женщина придержала дверь ванной комнаты открытой для Сезара, а затем плотно закрыла ее за ним. Большой пес уставился на телевизор, который все еще работал, а затем остановился на краю кровати, не совсем уверенный, что это то, что его новая хозяйка хотела от него. «Давай, поднимайся, поднимайся…»

Раиса была взволнована, наблюдая, как его мощная фигура движется так богоподобно и сильно.

Сезарь был законом для самого себя. Он ничего не знал ни о том, как зарабатывать на жизнь, ни обеспечивать ее, ни о недвижимости, ни о чем-то еще. Он был просто чудесным животным, которое родилось для этого момента, и ни для кого другого.

Она не колебалась ни минуты, но быстро двигалась по ковровому покрытию, ее щеки покраснели от волнения и тревоги. Что, черт возьми, она делала? Сможет ли она завтра посмотреть на себя в зеркало? О Боже, разве это имело значение?

— Подвинься, — скомандовала она, и он так и сделал, когда она легла на одну сторону большой кровати. Затем она подняла колено и медленно наклонила свое сладострастное тело к центру кровати. Сезар радостно отпрыгнул в сторону.

В конце концов! Наконец она была готова. Это было действие, которое он мог понять!

К этому времени длинные ноги Раисы были полностью раздвинуты в центре кровати, и она позволила себе роскошь, которую не успела закончить, зажав два пальца между дымящимися влажными половыми губами и загоняя их глубоко в свою взбалтывающую киску, пока с ее губ не сорвался приглушенный стон желания, похожий на звук Давай начинай!

Вот и все, мечтательно подумала она, нежно вставляя пальцы внутрь и наружу своей просачивающейся киски. Это было то, чего она ждала. Это было то, к чему стремилась вся ее безответная страсть. Будем надеяться, что на этот раз вторжения не будет.

Она пыталась подготовиться к нему, трахая себя пальцами в безумии удовлетворяющей похоти. Почему она отказывала себе раньше. Почему она чувствовала себя смешно, мастурбируя перед экраном телевизора? Сейчас она не могла вспомнить, да и вообще, это не имело значения.

— Сезар… Пожалуйста… помогите мне… Делай то, что делал раньше… Пожалуйста…»

Но красивый и лихой пес просто смотрел на нее сверху вниз, казалось, что-то ждал. Что это было? Что ему еще было нужно?

— Лизни меня, — нагло выпалила она, сдаваясь. — Лизни мою киску.

Большая собака, казалось, рассмеялась, а затем наклонила голову, и он двинулся вперед между ее раздвинутыми ножницами ногами. Одним длинным, скользящим движением его морда пошла вниз и вперед, а затем его язык высунулся, как ящерица, и хлестал по влажной борозде ее уязвимо распростертой дырочке любви, разрывая ее душу в клочья.

— А…а! Она сделала это сейчас, и это было замечательно! Не было необходимости поворачивать назад. И в каком-то смысле она, должно быть, поняла, что с первого момента почувствовала, как дрожит ее живот, когда она посмотрела вниз в темные прозрачные лужи его горячих и сексуальных карих глаз. Остальное было ухаживанием. Теперь она знала, что хочет этой вещи, этой чудесной вещи, независимо от того, насколько она была непристойной или незаконной. В самом деле, сама запретность их положения добавляла меру волнения, которая была экзотичной до крайности. Когда язык большой собаки скользнул по ее тепло просачивающейся щели киски, ее блестящие половые губы вцепились в нее, как женщина, хватающаяся за своего любовника. Шершавая текстура его языка, казалось, магнитом привязывала к нему ее нежные половые складки.

А потом Сезар сделал что-то настолько захватывающее и опьяняющее, что у нее перехватило дыхание. Внезапно этот боязливый пушистый соблазнитель вонзил свою холодную мокрую морду прямо в ее дымящуюся плоть киски, вклинивая ее так глубоко, как только мог. Затем, когда он это сделал, он начал перемежать свою морду в ее конвульсивную киску и выходить из нее дико быстрым, похожим на стаккато движением.

«О! О! О!» — закричала она. «Что ты со мной делаешь?» — спросила она, когда он ударил ее между ног пулемётными толчками. Это было дико, безумно. Он не оставил ей места для изменений, уговоров или мольбы. Это было самое яростное, чудесное изнасилование ее промежности, с которым она когда-либо сталкивалась. Одурманивающие, душераздирающие движения его морды, трахающейся взад и вперед по ее уязвимой и открытой вагине, отправила ее на полпути к оргазму, прежде чем она поняла, что ее поразило.

У Раисы никогда раньше не было такого опыта. Обычно Борис занимался с ней любовью очень нежно, прежде чем даже подумал о том, чтобы засунуть свой толстый, набухший кровью член в ее киску. Но это жестокое животное на самом деле насиловало ее носом! И она любила каждую минуту этого изнасилования!

Обезумев от желания, она дико схватила его за уши и попыталась затащить его лицо внутрь себя. И все это время она стонала, как будто бредила от лихорадки.

«О, о, даааа Это был самый умопомрачительный опыт, который у нее когда-либо был. Его морда входила и выходила из ее промежности, как бурильщик нефти, заставляя ее похоть подниматься все выше и выше с каждым непристойным звериным толчком. Она чувствовала, как щетинистые волосы вокруг его красивой челюсти входят и выходят из ее вагины, как будто они собирались разорвать ее на куски. Но боль не имела значения. Ничего не помогло. В ее чреслах было только это чудесное чувство, которое превратило ее тело в желе. Только это имело значение и ничего больше.

Раиса знала, что ведет себя как развратная шлюха, ее таз непристойно извивается над сумасшедшей насилующей мордой собаки, но ей было все равно. — Да, — прошипела она снова и снова, даже не осознавая, что говорит. Одурманенная страстью женщина извивалась и сладострастно извивалась на кровати и била своим телом по лицу своей собаки-любовника, как сошедшая с ума женщина, вздымая свои крепко натянутые груди вверх и назад с первобытным желанием. Потребности ее плоти взяли под полный контроль, отодвинув все остальные соображения далеко на задний план.

Нетерпеливая немецкая овчарка заскулила от растущей нужды, чувствуя, как его новая хозяйка отвечает под ним. Иногда, когда она заглядывала, она могла мельком видеть, как его утолщенный красный член еще больше выскользнул из хорошо скрытой оболочки, мельчайшая капля молочно-белой спермы блестела на его красном скошенном кончике.

Дикая дрожь чистого желания пробежала по безнадежной плоти Раисы. Теперь вид огромного члена ее пушистого любовника заставил ее подняться еще выше. Явный эротизм ее сумасшедшей ситуации заставил ее почувствовать головокружение до невесомости. Вот она, лежащая на собственной кровати в собственной спальне, безжалостно трахается собакой! Но это не имело значения. Ужасное, разочаровывающее покалывание в ее чреслах было захлестнуто другими, не менее мучительными ощущениями. И здесь были средства, тайные и осторожные, для удовлетворения ее непристойных желаний.

Ее горячо просачивающаяся киска с красной бахромой, казалось, была унесена волной чувственности. «Сезар!» — задыхаясь, произнесла она. «Вот и все, дорогой! О, детка! Но звуки ее задыхающегося горла были похожи на удушающее бульканье, так что она сама даже не могла распознать странные звуки, исходящие изо рта.

Ее дымчатые, остекленевшие от похоти глаза смотрели на ее красивого собачьего любовника сквозь пелену непристойной и похотливой тоски. Затем ее глаза остекленели, когда волна за волной невыносимого наслаждения затопляли ее изголодавшиеся по удовольствиям чресла. На ее горящих багровых губах появилось пятно распущенной слюны. Каждое движение мускулистого животного, так жадно восседающего между дрожащими ногами, заставляло ее бедра чувствовать себя как вода. Вся ее плоть, казалось, распалась от слабости и явной силы ее страсти. В ее окаймленной волосами пизде бушевал пожар, который полностью и безжалостно доминировал над ее душой. Неистовые ощущения чистого желания, казалось, разрывали ее на части.

«Дорогой… О, хорошо… Ну вот… Ох… О, сделай свою новую хозяйку счастливой…» Она дрожала от трепета под его щедрым носовым трахом. Ее киска была такой влажной и текучей от страсти, что она боялась, что может упасть в обморок от чистой радости.

А потом он снова вернулся к ее облизыванию. Раиса издала бессмысленный крик, когда длинный, толстый язык ее собачьей любимицы внезапно выскользнул наружу, влажно извиваясь на кончике, когда он испытующе раздвинул пылкие, чувствительные половые губы ее похотливо ожидающей киски. А затем, прежде чем она успела собраться с мыслями, Сезар пробрался до воспаленной похотью киски, влажно отделяя мягкие, окаймленные волосами складки, с обжигающим жаром поднимаясь вверх и между набухшими губами, а затем кончая мучительно наэлектризованным поворотом нежного маленького бутона ее уже горячо вибрирующего клитора!

Раиса кричала, как младенец, сошедшая с ума от экстаза. «Аааарррггггммурффгххххх Это было не похоже ни на одно другое чувство в мире. Она хотела сгореть в нем! Вдавливая пальцы в его мягкую пушистую макушку, она подстрекала его, пока его непристойно плещущийся язык нападал на ее самые скрытные внутренние уголки. Снова и снова пёс повторял свои жгучие языковые ласки, вытягивая из опьяненной сексом женщины вздохи чистой похотливости. Его непристойно поглаживающий язык скользил по широкой расщелине ее дрожащих бедер, обжигая ее обнаженные и уязвимые чресла, которые так непристойно мычали ему в лицо, ее мягкий, редко завитый лобковый холмик кипел от примитивного сексуального разврата.

К этому моменту эротическое ласки Сезара по ее пылающей киске не оставило Раису лучше, чем, хнычет идиотка, дико чувствующая каждый последний взмах этого длинного искусного языка ее сумасшедшего-сумасшедшего, чтобы знать каждое последнее взволнованное умопомрачительное ощущение, которое вытекало из его наэлектризованного кончика. Мохнатая головка Сезара преследовала ее киску с обожанием, которого она никогда не знала.

Что касается немецкой овчарки, то она сама сходила с ума от желания. Его огромный член, красный и сердитый на вид, теперь был полностью обнажен и мягко покачивался с непристойным намерением. И если бы он не был хорошо обучен кем-то, кто давно ушел работать с его любовницами до предела, он бы сделал то, что хотел, и погрузил бы весь твердый стержень своего члена глубоко в нее, прямо до рукояти.

Но он знал по огромному опыту, что делать, и делал это безжалостно, его длинный влажный язык рабски скользил по ее вьющимся волосам киски, а затем поднимался в форме свитка через ее нетерпеливо реагирующую киску, чтобы искусно щелкнуть по пропитанному экстазом клитору Раисы, дрожащих от тоски.

Похотливый запах ее чресл заставил чувствительные ноздри собаки вспыхнуть, и он ласкал ее чресла с нарастающей настойчивостью, вытягивая все нежные складки волос, бахромчатые бахромой, а затем позволяя им снова шлепнуться, как жидкая резина. Влажные розовые фланцы дрожали от ожидания, трепетая от желания к нему, когда сердце немецкой овчарки бешено билось, а его член словно лопался.

«Ты, дорогая…» Она бездумно зашипела, потерявшись в припадке похоти. — Все, ласкай мою киску… О, о, ты, милый пёс… Вот и все…» Она бормотала ласки сквозь стиснутые страстью зубы, ее тонкая белая шея напрягалась, ее бедра устремлялись вверх к его морде, а ее длинные ноги тряслись. Ее глаза были плотно закрыты, а красивая голова валялась из стороны в сторону на подушке, перекатывая все длинные волосы взад и вперед по гладким плечам. Крошечная голубая жилка горячо пульсировала в ее виске, когда все ее зрелое, охваченное похотью тело отдалось чистой чувственности. Чистая утонченная радость от того, что ее чресла изнасилованы этим красивым животным, была ни с чем не сравнима.

«Дорогой! Ох… Люби меня до смерти! Оближи меня… о Боже, я умираю… Бог… Не останавливайся… Ох… Ох… Раиса кончит через минуту, любовник… Не останавливайся… Быстрее… Быстрее… Лизни мою киску… Ох… Бог… Ты… Ох…А…..а!

Все нервные окончания в ее сексуально подтянутом теле, казалось, кричали о завершении… Но только… Только самый чудесный ослепительный оргазм… модальный глагол… Ох… Ох… Ох…

Раиса никогда не знала равных этому непристойному, лихорадочному ощущению, которое так взбудоражило ее живот. Жидкий канал между ее ногами, который превратился в бушующую речушку во время наводнения. Полные, чувственно набухшие холмики ее груди казались переполненными молоком. Каждый раз, когда он ласкал ее киску, покрытую волосами, ее живот бился в конвульсиях от новой похоти.

Ее стоны становились все глубже с каждым длинным протяжным коленом ее пизды, смешиваясь с непристойными жидкими звуками его языка между ее ног и наполняя спальню крещендо плотского освобождения. Одним локтем дико стонущая рыжеволосая на мгновение приподнялась, чтобы посмотреть на своего любителя животных, а затем снова упала назад со счастливым вздохом. Ее лихорадочный мозг стал пустым для всего, кроме его языка, и ее дыхание теперь было прерывистым, резко прерывистым вздохом. Она была поймана в ловушку непристойной эмоции, у которой не было названия. Затем ее дыхание было быстрым, свистящим, как неудержимость Сезара. Идущий язык просунул между ее широко расставленными ягодицами, чтобы пробраться между ее покалывающими щеками задницы к ее уютному маленькому анальному рту, где он непристойно зарылся так глубоко, как только мог!

Сладострастно пропорциональная женщина была охвачена агонией, когда она крутилась и поворачивалась на кровати, которая поднималась и подпрыгивала, как корабль в зимних морях. Ее расплавленная горячая грудь чувственно вздымалась из стороны в сторону. В блаженстве собачий язык продолжал раздвигать горячо приветливую плоть, а затем бросился в сводящий с ума вторгающийся локон вплоть до примитивно сжимающего тепла ее жаждущей киски! «А…а!

Раиса застонала от боли, которой, казалось, не было конца. Все ее раздирало жгучей энергией, как взрывающееся солнце, и открытие одурманенных сексом глаз, чтобы похотливо питаться непристойным зрелищем языка Сезара, так безумно плещущегося между ее дрожащими белыми бедрами, только усиливало сводящую с ума дрожь ее живота. Она головокружительно застонала, все внутри нее боролось за кульминацию, которая была просто недосягаема. Ее горячо тлеющая плоть, казалось, сгорала в собственном соку с каждым сводящим с ума облизыванием и движением хорошо обученного языка немецкой овчарки!

Сезар лизал, все время скулил, его язык хлестал ее обнаженную плоть, как хлыст, глубоко проникая сквозь теплые, влажные складки с бахромой между ее непристойно вздрагивающими бедрами. Он жадно жаждал ее вечно струящихся пиздь, обожая ее мелодичные вздохи, стоны и стоны, когда они разбивались о его голову в приливной волне ободрения. И все же его грубые инстинкты требовали еще большего! Следовательно, он внезапно прекратил ласкать ее дымящиеся чресла и отступил от нее на своих волосатых корточках. Раиса завыла от боли, задохнулась и приподнялась на локтях, ее длинные рыжие волосы рассыпались по подушкам, а глаза были влажными и дымными от похоти. Ее покинутые складки киски жадно хватались за быстро удаляющийся язык, но это было бесполезно. Его не стало.

«Сезар! Дорогой, что я наделала? Куда ты собираешься? Пожалуйста, не останавливайся!»

Но большая немецкая овчарка, похоже, больше не слушала ее, несмотря на ее многообещающие слова. Его глаза пылали животным желанием, он продолжал пятиться на кровати… пока она этого не увидела! Его огромный, приподнятый красный пенис животного, полностью обнаженный и непристойно блестящий в своей наполненной кровью жесткости!

Исполненная удивления, ее челюсть слабо свисала, Раиса ахнула от сверкающего красного пениса, который вышел из своего длинного пушистого кокона под пушистым животом собаки, толстого и влажного, его конический конец дразняще покачивался, когда он покидал защитный щит в постоянно расширяющейся длине собачьей твердости.

Это было больше, чем она помнила у Бориса! Раиса безмолвно задыхалась, ее глаза остекленели, когда она столкнулась с этим чудесно сформированным собачьим членом, скользящим с такой мучительной медлительностью из его мягкого коричневого рукава. Ее рот залил слюной. Она никогда в жизни не была так возбуждена и готова взорваться! Она была безмерно взволнована тем, что именно ее красота возбуждала это могучее красивое животное до такой степени похотливости, которая выходила за все рамки известных приличий.

Теперь она поняла это — он хотел встать между ее ног и трахнуть ее, как она втайне боялась все это время. А почему бы ему не захотеть? Разве она не была красивой? Разве мог только мужчина оценить красоту женщины? И разве Сезар не доказал, что знает все маленькие чувства и нюансы, требуемые от пылкого любовника? Разве он не доказал свое обожание? Так почему бы ему не трахнуть ее, не протаранить свой густо раздутый животный член высоко в ее скользкую, пропитанную страстью киску?

Но какая-то мораль все еще присутствовала в сознании неопытной жены, и вдруг ей удалось возразить мучительным голосом. «Моя дорогой… Мы не должны… Это неправильно… запретно… Как бы мы ни хотели друг друга… Боже, я люблю тебя… О никогда… не это… дорогой… Не искушай меня так…!»

Но даже когда она запиналась во всех неловких отрицаниях, она не могла оторвать своих похотливых глаз от его все еще расширяющегося и удлиняющегося члена. — О, — взвизгнула она, безнадежно взволнованная и охваченная такой непристойной страстью, что ее невозможно было назвать. «Да, я люблю тебя… ты знаешь, что я знаю… Но как же нам, возлюбленный, дорогой… Как мы можем… О Боже, мы должны! Терпеть не могу! Я должна кончить!

И вместе с этим все последние остатки морали Раиса издала резкий, жалостливый крик мучительного желания. Если бы только он довел ее до кульминации своим языком, возможно, она не была бы такой уязвимой. Но теперь было слишком поздно размышлять о неуловимом; Она попала на крючок. Просто рабыня плоти его пылким собачьим прихотям, когда она карабкалась за подушками, укладывая их высоко под ягодицы и бедра, так что вскоре ее открытая задница был подняат высоко в воздух, как будто на возвышении для храмовой богини, и она откинулась на плечи блестящими волосами, распущенными веером вокруг головы.

Эта поза заставила обжигающе горячие фланцы ее киски открыться в овале, как рот, ожидающий поцелуя. За этими открытыми и уязвимыми порталами Сезар мог видеть всю ее срочно ждущую влагу, ожидающую погружения его застывшего от похоти члена. Глаза женщины светились похотливым желанием, а затем она снова отвела колени назад, пока они не вдавились в ее эротически покалывающую грудь, еще больше обнажив непристойно поднятый холмик ее пылающей киски, блестящий от расплавленного желания там, где он лежал обнаженным, распростертым перед ним.

Раиса подняла свою прекрасную голову, чтобы посмотреть вниз между поднимающейся и опускающейся грудью и открытыми ногами на своего красивого собачьего любовника, который терпеливо ждал со своим массивным сияющим красным членом, покачивающимся от инстинктивного сердцебиения его похоти. За пределами этого нагруженные спермой яички, которые хотели вырваться глубоко внутрь ее ожидающего живота. — Да, Сезар, — бесстыдно прохрипела она. «Трахни меня сейчас! Я готова, дорогой! Она протянула руку между ног и непристойно погладила средним пальцем свою жадно пульсирующую киску диким эротическим жестом. «Вставай, детка! Поторопись, возлюбленный!

Сезар хотел, но ждал, когда она перевернется. Он был обучен трахать женщин сзади, его лапы сжимали их мягкие мясистые изгибы, когда они возбужденно дрожали под ним. Но его прекрасная хозяйка, очевидно, была готова и жаждала его, и его собственное сердце также билось от помешанного на сексе животного жара. Возможно, все было в порядке с этим новым способом!

Сезар заскулил, нерешительно двигаясь к ней по кровати. Он не был уверен, что ему нравится эта странная кровать, которая двигалась каждый раз, когда он двигался. Его чуть не укачало, но теперь он не мог позволить этому отвлечь его! Затем, осторожно, чтобы не потерять контакт в выпаде, он вскочил между широко расставленными ногами Раисы, его собачья голова жадно задыхалась над ее головой, когда его огромный дергающийся член качнулся к струящемуся теплу ее открытых половых губ киски…

— О… О, дорогой… Вставь его в… Да, поторопись, пока я не сошла с ума! Раиса плотно закрыла глаза, словно желая заглушить ужасные волны непристойного чувства вины, которые затопляли ее обнаженную дрожащую плоть. Но затем ее руки обвились вокруг его пушистого мускулистого тела, и она крепко обняла его, ее мягко влажные губы целовали всю его волосатую морду, ее язык непристойно поглаживал его. И когда он ответил ей собственным облизыванием ее страстно извращенных черт, она протянула руку под ним, и ее прохладные тонкие пальцы нежно сжали его скользкий горячий член, разделив ее мягкие рыжие лобковые волосы толстым скошенным кончиком и тепло введя их в пульсирующее отверстие ее сдающейся киски.

«О, Господи! ты во мне…» – вздохнула она, словно воркуя Борису. «О, дорогой! Мне это так нужно! Трахни меня этим! Ура! О, только кончик сейчас внутри меня, дорогая. Трахни всем членом в киску своей голодной любовницы. Спешить! Мой замечательный, чудесный Сезар!»

Судорожно задыхающаяся женщина с голодной страстью вцепилась в набухший член собаки. Он казался таким же горячим и твердым, как жесткий железный прут, и в то же время мягким и влажным. И вдруг Сезар подался вперед, как по команде. В течение нескольких мгновений он чувствовал, как ее влажно сжимающие половые губы целуют его член, покусывая огненно-красный кончик, как что-то одержимое, и теперь он не мог больше терпеть. Он трахнул вперед примитивным, целенаправленным ударом, чтобы удовлетворить свою дико пульсирующую животную похоть.

— Уггхххххх Раиса застонала, когда огромный пес трахнул свой член глубоко внутри нее. В конце концов! Ее чресла и мозг кипели, как котел ведьм. Его член так высоко врезался в ее живот, что она боялась, что он выйдет из ее горла!

Сезар частично сидел на корточках между своей любовницей, широко растопыренными бедрами, снова и снова подавшись вперед, чтобы зарыться по рукоять в ее горячо взбалтывающую киску. Каждый раз, когда он толкался, его раздутые спермой яички раскачивались вперед, ударяясь с непристойным влажным шлепком в гладкую, широко расщепленную щель ее ягодиц. А потом он начал закачивать в нее член со скоростью дикой машины.

«Уррргггхххаррргллдааарлинг!» — восторженно булькнула стонущая женщина, шатаясь под трахом соседской собаки. Ей казалось, что она уже кончает, и ее гортанные крики превратились в один долгий, бесконечный стон бессмысленного восторга, когда он безжалостно вставал между ее ног. Для Раисы был только Сезар, смертельно серьезное развертывание ее нежной пизды, и ничего больше. Ее расширенный страстью любовный проход расцвел, как роза под жарким летним солнцем. Она бы сейчас ни в чем ему не отказала. Она была полностью порабощена и уязвима, беспомощно стонущая масса возбужденной женской плоти, выполнявшая свое единственное направление. Она жила ради этого мучительного острых ощущений — этого электрического ощущения того, что ее трахнула до полусмерти эта мощная немецкая овчарка.

Это был секс на самом примитивном и базовом уровне, и она хотела погрязнуть в нем. Он был животным на четвереньках, трахал ее без нежности и терпения, но ей было все равно. Его молниеносные удары были настолько умопомрачительными, что у нее застучали зубы и закружилась голова. Она извивалась и непристойно стонала вокруг его густо доминирующего животного члена, который портил ее священную красоту, чувствуя всю его набухшую кровью длину, когда он влажно входил и выходил из ее пылающей горячей киски.

На мгновение отдышавшись, Раиса посмотрела вниз между их непристойно переплетенными телами и завороженно наблюдала, как его блестящий красный собачий пенис ритмично входил и выходил из ее мягкого, окаймленного завитками волос вагины, которые похотливо цеплялись за него. Ее мозг, казалось, растворялся с каждым сводящим с ума, захватывающим дух погружением, и она шаталась в ослепительном свете табуированного животного мира. Выставив ноги, она плотно обхватила ими пушистые мышцы его мощной спины, а затем начала волнообразно растирать тазом диким непристойным скрежещущим движением, встречая его мощные удары непристойной экстатической самоотверженностью и бессмысленным безумием.

Как одержимая, обнаженная женщина горбатая горячо прижималась чреслами к своему любовнику-немецкой овчарке, скользя вперед по его непрерывно покачивающемуся члену, когда он все глубже и глубже погружался в измученные пределы ее круглого маленького живота. Мохнатый живот и чресла собаки безжалостно бились о ее молочно-белую плоть, громко стуча в ее непристойно растопыренную киску, его огромный, налитый кровью член погружался далеко в горячий жидкий ад ее дико обхватывающего влагалища.

Почти не сознавая своих действий, Раиса яростно вращала ягодицами и бедрами под ним с бесстыдным мяуканьем чистого счастья, жадно двигая своей дыркой вверх и вниз по наказывающей длине инстинктивно управляемого члена Сезара, блаженный крик мучительной радости срывался с ее раздвинутых губ.

А потом она подумала, что ее голова вот-вот взорвется прямо с плеч, когда она почувствовала, как ее долгожданный оргазм приближается к ней. Его сигналы продвижения проносились через ее эротически бурлящие чресла, как укол миллиона крошечных иголок, терзая ямку ее чувственно дрожащего живота непристойным обещанием самой сокрушительной кульминации, которую она когда-либо знала!

Казалось, теперь она бесконечно скулила, напрягаясь и тоскуя на самом краю крутого ущелья приближающейся кульминации, только чтобы почувствовать, как она снова отступает от нее, дразняще.

«О, давай, мальчик! Вот и все, ты замечательный пёс – о! О! Трахни меня! Ее голос дрожал от страсти, когда она в экстазе раболепствовала по его задыхающемуся собачьему лицу, душа его жгучими влажными поцелуями. Ее чресла чувствовали себя так, как будто они собирались взорваться на миллионы отдельных молекул.

Над ней горячо пыхтящее животное сердце Сезара вышло из-под контроля, обнимая и пыхтя от любви к своей новой рыжеволосой хозяйке, чьи длинные мягкие ноги так плотно обвивались вокруг его быстро движущейся спины, как и ее руки, теперь так страстно обвивающие его шею. Она умоляла его, умоляла и уговаривала, лихорадочно целуя его, в то же время наталкивая свои обнимающие стенки на его ноющий стержень плоти, когда он все быстрее и быстрее входил и выходил между ее бедрами. Жгучий жар ее чресл был как бальзам для его свирепо накачивающего члена, безумно подталкивая его выше.

«Дорогой… Ох… Облизывай, меня дорогой… облизывай мой чудесный язык… дорогой… Поцелуй меня… Ох… Ох…» Она с вожделением вымолила из головы, ее лицо почти до неузнаваемости исказилось. Она открыла рот, чтобы выдохнуть что-то еще, и как раз в этот момент длинный, толстый влажный язык собаки вонзился в топку ее рта, проведя по ее языку, когда он переместился в самую заднюю часть ее горла. И она сосала его дико, необузданная звериная страсть делала ее существом, лишенным всякого разума. Ее пальцы ног подвернулись, и все в ее плоти, казалось, оргиастически кричало. С языком немецкой овчарки во рту казалось, что он трахает ее там, а также в ее безумно взбалтывающей пизде внизу. Всхлипывания после отчаянного всхлипывания сорвались с ее овальных губ… Это было оно… оно… там… И потом… тогда… Ее первый спазм скручивающего плоть, умопомрачительного оргазма поразил ее!

Раиса скулила, как сумасшедшая, и пыталась отбиться от него, ее таз трясся от неудержимого сексуального блаженства. Ее чресла, казалось, бились в конвульсиях в воздухе, извиваясь и извиваясь от мучительной радости, ее любовный проход волнообразно обнимал его быстро движущийся собачий член.

Сезар ответил, трахнув ее еще сильнее, а затем он тоже достиг кульминации — выплеснул свою горячо обжигающую животную сперму в глубины ее извивающегося живота.

Собачий язык вырвался из ее жадно сосущего рта, и он начал скулить от радости, когда она качала головой из стороны в сторону, ее лицо исказилось от непристойной страсти. Яркая вспышка эротического счастья, которую Раиса когда-либо знала, взорвалась внутри нее, как разрыв пушечного выстрела, обжигая все до последнего нерва, заканчивающегося в ее безумно содрогающемся теле до изнеможения. Непристойная комбинация их спермы человека и животного тепло просачивалась обратно из ее дырки вокруг все еще ускоряющегося члена Сезара, стекая по внутренностям ее тугих бедер, когда она доила из члена своего пушистого любовника все до последней восхитительной капли кульминационной спермы.

Раиса похотливо застонала. Она стонала и тихо вздыхала, ее глаза были горячими и завуалированными страстью, ее ноги судорожно дергались, когда последние муки оргазма пульсировали по ее обнаженным чреслам. Затем ее ноги слабо раздвинулись на кровати по обе стороны от его расслабленных волосатых боков. Нежность и безнадежное чувство удивления затопили ее ранее разочарованную плоть от кончиков пальцев ног до самых кончиков ее длинных, блестящих рыжих волос.

Если это было развратно, то это была самая замечательная развращенность в мире, подумала она. Она никогда не собиралась отпускать Сезара обратно к хозяйке пса — по крайней мере, до тех пор, пока Борис не вернется в город. Снова в постели рядом с ней, если быть точным! Стыд в него даже не входил. Женщину без мужчины нужно удовлетворить, подумала она, и порой неважно, кто или что это делает. Любовь и секс могут быть разделены.

Она не могла вспомнить, когда чувствовала себя такой расслабленной. Это был самый чудесный транквилизатор в мире. Почему мир так долго скрывал это от нее? Когда у вашего тела есть потребность, вы не отрицаете эту потребность на основании социальных табу, и секс был похож на пищу — вы должны были иметь ее, чтобы выжить. Почему ее мать не научила ее таким полезным знаниям, вместо того, чтобы отправить ее в балетную школу и заставить заниматься на фортепиано? Эти усилия так и не окупились. Этот секс между собакой и женщиной был самой чудесной вещью в мире.

Она никогда не собиралась отказывать себе в этом снова, пока она жива. Даже после того, как они с Борисом поженились.

Пропитанный спермой член Сезара влажно выскользнул с громким влажным сосущим звуком. Она ласково посмотрела вниз, ее глаза, полные звезд, на его блестящий сдувающийся член, тяжелый от влаги обоих их оргиастических выделений, медленно скользящий по красным локонам, окаймленным складками ее измученной, но радостно насыщенной пизды, губы которой, казалось, цеплялись за его размягченный член, как будто они никогда не хотели отпускать.

Счастливое теплое сияние наполнило ее тело, и все внутри нее, казалось, было наполнено чистым жидким счастьем. Она приподнялась на локтях и взяла в руки красивое лицо немецкой овчарки.

«Мне жаль, что я отбилась от тебя, дорогой. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

В ответ он лизнул ее лицо, а затем нижнюю часть ее полной, тяжелой груди. Раиса хихикнула и почувствовала себя такой же глупой, как школьница.

Жизнь была насыщенной, сытной и веселой. Пусть другие женщины докажут, какие они раскрепощенные, подумала она. Пусть они зарабатывают деньги и борются по жизни. Что касается меня, все, что я хочу, это уютный дом, любящий муж с деньгами, цветной телевизор и замечательная собака, такая как Сезар, чтобы составить мне компанию во второй половине дня…

(Продолжение в следующей части)