В общем, здрасте! Жила была девушка Настя. Жила не тужила, коров на колхозной ферме доила. Да вот жизнь поменялась, от колхоза одна контора осталась. Нету теперь ни коров – ни комбайнов – ни тракторов. Но зато есть хороший подарок – на дороге полно иномарок, так что Настя не унывает, дары леса на трассу таскает, да еще земляных червяков с огорода для рыбаков.

Живет она себе живет, даже может чуть лучше, чем раньше, только вот никак ей свою личную жизнь не наладить. Мужик ее уехал на заработки, да так в городе к какой – то бабе и прижался, а в деревне тоже особо не разбежишься по этой части: все нормальные мужики занятые, жены у них блюдут мужей свирепо, попробуй сунься, А кто есть свободные, так те алкаши, а не ебари – сожрут все что горит, а как до дела, так и никакого толку. Дачники, правда, иногда приголубят, но тут уж как повезет, а какое особое может быть везенье, когда тебе тридцать пять и, выглядишь ну никак не моложе.

Так и жила себе Настя в своей родной деревне, пока не понесло ее как – то на похороны одной бабки, то ли колдуньи, то ли ведуньи, но известная в округе была личность и никак такое событие пропустить было нельзя. Бабка, как водится, никакого потомства не оставила, родня ее, даже если и была, никак на похоронах не проявилась, так что бабкино имущество все хоронившим и досталось. Кой че и Насте нашей перепало: полотенце рукотерное ручной вышивки, скатерть тефлоновая, на которую горячее ставить можно, бабкин мобильный телефон, кочерга старинной ковки с украшением в виде морковки, да сундук старинный, фигурным железом обитый, здоровенный да тяжеленный – пять мужиков его в Настин дом еле затащили. Вот тут, как раз, наша сказочка и начинается.

Начала Настя разбирать свою добычу. Кочергу к печке поставила, скатерть да полотенце рукотерное – в стиральную машину, а телефон к зарядному устройству подключила. Дошла очередь до сундука. Хотела Настя его открыть, посмотреть что внутри спрятано: не может же такой тяжеленный сундук пустым быть, а он и не открывается. Соображает Настя, что ключ – то она по запарке взять забыла, да и какой он, этот ключ, и где его бабка хранила – ведь неизвестно. Стала искать она замочную скважину, чтоб хоть примерное представление о ключе получить, и найти не может. Нет на сундуке никакой замочной скважины! Весь он сложно да фигурно кованным железом обделан, причем без единого гвоздика. По железу разные хитрые рисунки и буквы непонятные выгравированы, да хитрым травлением вытравлены, видно сразу, что вещь древняя, не в наши века сделанная. В общем, так и не удалось Насте сундук открыть, да и устала она от хлопот поминочных и разных наливок сладких из обширных бабкиных запасов. Махнула она рукой на сундук, переоделась в ночнушечку, и легла спать на свою мягкую перинку. Сундук же так посреди комнаты и остался, где мужики поставили.

И вот спит себе Настя в своей одинокой постельке, сны там разные видит с большими башнями и дирижаблями, а время потихонечку идет к полуночи. И вот, ровно в полночь, раздался в тишине спящего Настиного дома громкий скрип, тишиной этой самой многократно усиленный!

Открыла Настя глазоньки, ничего понять не может, даже испугаться толком не успела. Видит она – по комнате тусклое зеленое свечение туманом повисло, а исходит оно от того самого бабкиного сундука, а вернее – из него, крышка у сундука открыта и что – то там внутри копошится! Потом шажки осторожные послышались, и к Настиной кровати приблизились. Видит Настя – стоит пред ней мужичок не большенький, но и не маленький в дерюжную рубаху одетый, покроя как ее ночнушка, только рукава длинные. Из – под рубахи порты выглядывают, тоже дерюжные, в мелкую серую полоску. Глаза у мужичка большие, круглые, нос длиннющий, весь в каких – то буграх да заусенцах – прям как капустная кочерыжка! И рот натурально корытом!

– Кто ты! – только и смогла Настя вымолвить.

Мужичок ей и отвечает:

– Я – Лука из сундука, волосатая рука, рот корытом, глаза всегда открыты, нос кочерыжкой, живу в сундуке со скрипучей крышкой!

Настя офигела слегка от этих слов, и как – то так сразу бояться перестала.

– И зачем, – спрашивает, – ты, Лука, из жилища своего выбрался, да еще в самую полночь, когда людям порядочным спать положено?

– А я, – говорит ей Лука, – пришел к тебе желанья плоти твоей утешить и жар страсти телесной ласками своими еще сильней разжечь.

Скинул тут Лука порты, задрал рубаху, и обомлела Настя, увидав его хозяйство богатое: шары – натурально как бычьи, елда колом торчит, вся бугристая, да жилами надутыми увитая! Ну тут уж, конечно, Настя одеялко с себя скинула, ночнушку тоже долой, а Лука уж тут как тут, к нужному месту моментально пристраивается! Впер он ей по самые свои шары бильярдные и кувыркались они до утречка раннего. Никогда Насте так хорошо не было, обкончалась она за эту ночь больше чем за всю свою жизнь, считая даже мастурбацию. Но лишь чуть рассвет забрезжил, полез Лука обратно в сундук и крышкой накрепко закрылся. А тут и первый петух пропел. Улыбнулась Настя, ибо представилось, как бабка покойница с Лукой развлекалась, потянулась сладко, как кошка довольная, и заснула крепко – накрепко. Снились ей луга в цветах невиданных, поляны земляничные и что – то еще совсем уж прекрасное, чему названия нету, и кроме как во сне нигде не увидишь…

Вот с тех пор жизнь у Насти началась налаживаться. С нетерпением ждала она полуночи, в страстном предвкушении ожидая скрипа сундучьей крышки. Великим искусником оказался Лука в этом деле; все позы Настя с ним перепробовала, все виды самого изощренного секса. И в попу ей понравилось со смазкой, которую Лука с собой из сундука притащил! Расцвела наша Настасья всей округе на загляденье, так что мужики некоторые стали внимание проявлять. Один даже замуж позвал, потом еще один, а потом еще местный почетный житель, дважды герой Советского Союза, летчик – космонавт на пенсии! Все, правда, женатые. Насте, конечно, лестно такое внимание, в другой раз пошла бы не задумываясь, но с бабкиным сундуком теперь в ее жизни все по – другому стало. Хотя нет – нет да присмотрится к мужичку: Лука – то он хоть и дока по части всяких штучек приятственных, а ведь по хозяйству от него никакого толку нету, хотя и кормить не надо. Сколько ни предлагала ему Настя разных своих вкусностей, отказывался, говорил, что в сундуке у него все есть для пропитания.

А хозяйство Настя развела, надо сказать, приличное. Как начались у них с Лукой отношения, так и силы неизвестно откуда взялись. В огороде, где раньше только червяков копала, теперь свободного местечка нет: все цветет да зеленеет! Пару тепличек даже построила, под помидоры и огурчики! Трех поросят завела и еще на косогоре, у старой дороги, что в Темный бор ведет, большой кусок земли под картошку разработала. И все у нее получается да ладится, так что сама себе удивляется иногда. Вот окучивает она эту самую картошку и видит: идут по дороге со стороны Темного бора три незнакомые фигуры. Те тоже Настю увидали – и прямиком к ней. Настю, конечно, после Луки трудно чем – нибудь удивить, но уж действительно странные то были странники. Все трое роста высокого, в длинных балахонах, поясами запоясанных; а расшиты те пояса серебром да золотом узорами удивительными, Настей до сих пор не виданными. А балахон у каждого своего цвета: у одного красный, как пожарная машина, у другого синий, как июньское небо, у третьего разноцветный, сшитый красиво из разных тряпочек. И шапки на головах у всех разные: у красного кепка обычная, у синего облезлая шапка – ушанка, а у третьего тюбетейка, какие африканцы по телевизору носят. На лицах у всех растительность имеется: у красного бородка клинышком, у синего просто трехнедельная щетина, а у того, что в тюбетейке большая курчавая борода, как смоль черная. И сам он какой – то черноватый, чем – то Насте Барашку, президента американского напомнил. Ну, она по простоте своей деревенской его и спрашивает:

– Кто ж вы люди добрые такие будете и куда путь держите?

Он ей и отвечает:

– Мы – странствующие Мегапендальфы, хранители даров Дранады, великие маги и чародеи. Он – Мегапендальф Красный, потому что всю жизнь в коммунистической партии; он – Мегапендальф Синий, потому что любит водку бухать, а я Мегапендальф Черный, потому что папа из Кении. А идем мы как раз в вашу деревню по делу очень для нас важному. Коллега наша тут у вас не так давно преставилась, и важно нам обрести магическую реликвию у нее сто лет хранившуюся – кочергу старинной ковки с волшебным, в виде морковки, украшением. Не знаешь ли ты, красна девица, где нам теперь ту кочергу искать?

Настя, хоть девица и не злобная, но по – деревенски жадноватая, жалко стало ей бабкину кочергу отдавать:

– Нет, – говорит, – не знаю, где ваша вещь сейчас обретается и, вообще, некогда мне тут с вами болтать, картошку окучивать надо.

Улыбнулся Черный Мегапендальф в свою курчавую бороду и говорит таковы слова:

– Ай не хорошо, девонька, чародеям – то врать! Мы ж ведуны, все ведаем! Кочерга у твоей печки стоит! А еще мы ведаем, что тебя по ночам Лука Из Сундука во все щели имеет, отчего ты последнее время ходишь шибко довольная! Только не радуйся, девонька, Лука – сундучинный тролль, а от троллей для людей добра не бывает. Растет в тебе уже от его семени еще один Лука Из Сундука, да только вот никогда не родится он, на белый свет не взглянет. А останется навеки внутри тебя, а сама ты, однажды в полночь, в сундук превратишься, точно такой же, как у тебя в горнице стоит! Охнула Настя, тяпку из рук выронила, ибо почувствовала своим женским чутьем что все так и есть, села она прямо в картошку, и только слезы из глаз. А Черный и продолжает:

– Но ты сильно – то не горюй, мы же все – таки великие волшебники, и за кочергу за нашу, так и быть, тебе поможем.

Обрадовалась Настя, зарделась сквозь слезы:

– Да забирайте, конечно, и сундук проклятый забирайте!

– Ну, бабкины ручные тролли нам без надобности, но избавим мы тебя от сундука не сомневайся. А чтоб не было в тебе больше троллинного семени, должны мы, Мегапендальфы, тебя во все телесные отверстия, куда его елда входила, поиметь. Причем – одновременно! Выдержишь такой «вертолет», а, девонька? Настя только головой кивнула, хотя самой боязно. Но и попробовать тоже в общем – то хочется, тем более, что деваться все равно некуда, неохота как – то становиться сундуком. Мегапендальфы меж тем свои одежи магические поснимали, заблестели на солнце их тела – залюбуешься. У каждого еще и своя татуировка оказалась: у Красного серп и молот, у Синего натюрморт с селедкой, а у Черного тоже что – то было наколото, только по смуглости его кожи не разобрала Настя чего. Начали они строить «вертолет»: Красный лег вверх животом на одежду их снятую, на его красавца ладного Настю бабьей дыркой насадили, так что целиком и вошел, нагнули ее вперед, чтоб с черного хода доступ открылся – туда Синий свой писюн засадил, поплевав на него обильно. Ну а Черный к сахарным устам нашей красавицы пристроился: начала она его сладость язычком шаловливым ласкать, да не тут – то было! Сама не поняла Настя как яйца мага оказались у ее подбородка: и дышать никак и не соскользьнешь – так глубоко вошел дрын в глотку! Чувствует Настя, члены в нее засаженные как бы разбухли и удлинились – вот тут – то и начался «вертолет». Начали ее Мегапендальфы жарить от всей своей магической души на стоны и слезы внимания не обращая. А как кончили, так чуть не лопнула Настя, так много спермы в нее за раз впрыснули! Упала она в картофельную ботву и лежа наблюдала сквозь застлавшую взгляд пелену, как Мегапендальфы одеваются. Потом подняли они ее под белы рученьки, отряхнули, помогли одеться.

– Ну все, – говорит Черный, – нет больше в тебе троллинного семени, не выносит оно на дух нашей магической спермы, гибнет моментально и навсегда. Пойдем теперь за нашей кочергой, а то че – то мы с тобой заболтались. И пошли они к Настиному дому, а за ними Настя нараскорячку. В горницу зайдя, забрали первым делом кочергу от печки, а Синий на сундук дуть начал: чем дольше дул, тем меньше сундук становился, а когда стал со спичечный коробок, положил его в карман балахона. На том и расстались.

И осталась Настя опять одна. Никогда больше не видела Мегапендальфов, как, кстати, и бабкиного мобильного телефона, который исчез с их уходом. Но не долго она одна куковала, все же решилась и вышла замуж за летчика – космонавта, дважды героя Советского Союза на пенсии. Спросите, почему так? А на хрена нам сказочка без счастливого конца!