Лето моих сестер. Фантазия об инцестуальном гареме

Summer of Sisters

Ник Сторминг

Любые ссылки на исторические события, реальных людей или реальные места — случайны. Имена, персонажи и места являются плодом воображения автора.

Часть первая

Глава 1

Самое трудное в жизни в одном доме с двумя великолепными сводными сестрами — это постоянно скрывать свою эрекцию.

Всё было бы проще, если бы не было так стыдно, но они обе настаивали на том, чтобы щеголять по дому в одних только в трусиках и топиках. И натягивали шорты или футболки с рукавами, только когда мама покрикивала на них.

Бонни, по крайней мере, не пыталась специально дразнить меня. Младшая, она никогда не была флиртующей девочкой. Книжная и застенчивая, она и ее подруги проводили большую часть времени в школе и в библиотеке, когда не тусовались в театре. Она была красивой и стройной брюнеткой, но, будучи выше по сравнению со своей сестрой-блондинкой, она убедила себя, что не очень привлекательна.

С другой стороны, Энистон знала, какое влияние она оказывает на мужчин. С самого раннего возраста она могла привлечь внимание любого человека в комнате, просто войдя в нее. Королева нашей средней школы, а теперь и женского студенческого сестринства, она жила идеальной жизнью.

Наши родители сбежались после месячного романа, когда я уже учился в средней школе. После их медового месяца, мы переехали в огромный дом в новом штате, где мой отец получил работу, и я впервые оказался со своей собственной ванной комнатой.

Девочки игнорировали меня первые несколько лет, слишком занятые своими друзьями и школьной драмой, чтобы беспокоиться о мальчике в их доме, который бегает вокруг и глазеет на них. Но с мачехой мы стали очень близки.

Мой отец был «свободным» человеком, который даже не женился на моей биологической матери. Не знаю, как Элла уговорила его сделать ей предложение, но брак продлился недолго. Через шесть месяцев после того, как девочки переехали к нам, мой отец съехал от нас и снял себе двухкомнатный «дворец любви». Раз в неделю мы ходили с ним вместе обедать, но на этом его воспитание меня закончилось.

Моя мачеха Элла стала моим единственным родителем в те годы. Она следила за моей учебой в школе, появлялась на футбольных и баскетбольных матчах, когда я присоединялся к командам.

Возможно, это было чувство вины, потому что мой отец присылал нам достаточно денег, и она могла позволить себе не работать. Но я думаю, что мы были просто родственными душами, которые находили в другом человеке именно то, в чем нуждались. Обе её дочери были волевыми и бунтовали против нее в старших классах, а у меня никогда не было ни статуса, ни родной мамы.

Я провел не одну ночь, мечтая о маминой фигуре и её лице с высоким скулами, от которых падали челюсти. Но потом я всегда чувствовал себя виноватым и порочным за эти фантазии. Мои мечты о золотоволосой Энистон и застенчивой Бонни были свободны от этих темных эмоций, и я возвращалась к ним снова и снова.

Средняя школа была трудным временем для меня. Из-за драм дома и переезда в новый штат мне потребовалось время, чтобы найти свое место. Я хороший спортсмен и преуспел в различных дисциплинах, но никогда не вписывался в круг спортсменов. У ребят, которых я встречал в классах, отличников и отличниц, было больше общего со мной, и я подружился с «ботаниками».

Не помогало и то, что моя сводная сестра была самой сексуальной девушкой в школе. Вместо того чтобы это сделало меня популярным, это заставляло парней чувствовать себя неловко рядом со мной, а девушки не хотели иметь со мной ничего общего. Если я был бы крутым в глазах Энистон, возможно, все было бы по-другому. Они могли бы захотеть сблизиться со мной, чтобы быть рядом с ней. Но я был «ботаником», и Энистон не забывала упомянуть об этом, когда мы проходили мимо друг друга в коридорах школы.

— Вот мой младший брат — ботаник! — шептала она и показывала пальцем, а ее подружки добавляли: «Фууууу!», чтобы подчеркнуть мое унижение.

Когда она закончила школу, все стало проще, и я лучше узнал Бонни, в последний год ее учебы в школе. У нас был один и тот же класс математики, и мы часто вместе готовились к тестам. У нее острый и пытливый ум и мрачное чувство юмора, которое мне нравилось, но что-то мешало ей стать слишком близкой ко мне. Меня постоянно расстраивало то, что Бонни замыкалась и не давала шанса нашей зарождающейся дружбе. Затем проходило несколько недель, прежде чем она снова начинала открываться.

Все изменилось после того, как я окончил школу. Я планировал вернуться на Восток, чтобы учиться, желая уехать подальше от этого места, но потом меня приняли в Стэнфорд. Эта возможность была слишком хороша, чтобы упустить ее, а поскольку до него был всего час езды, я мог приезжать домой по выходным, чтобы постирать белье и поесть еду, приготовленную не в микроволновке или разогретую на горячей плите.

Моя мачеха была в восторге, но у девочек была странная реакция.

Бонни не встречалась со мной взгляд и не разговаривала после краткого поздравления с поступлением. Сначала я подумал, что это ревность, потому что она всегда любила «Лигу плюща» (престижные университеты США — прим.пер.). Но, на самом деле, Бонни любила театр, и ее школа, «Cal Arts», идеально ей подходила.

Реакция Энистон была еще более странной.

Моя старшая сестра сделала паузу, когда узнала новости от моей мачехи, и озадаченно нахмурилась, глядя на меня.

— Они взяли тебя на медицинский факультет?

— Наверное, да, — сказал я, пожав плечами.

— Не гадай, — сказала она, сжав свой пухлый ротик. — Знай. Ты не можешь там появиться, кривляясь и сморкаясь, как в старших классах.

— Я не кривлялся, — сказал я, чувствуя, как мой гнев пробуждается, а на лице проявляется злость.

— Хороший мальчик, — Энистон подмигнула своими длинными накладными ресницами. — Держи на уровне свою ЭБХ, когда появишься там, и станешь лидером. Потеряешь её и снова станешь неудачником.

Я хотел спросить ее, что означает ЭБХ, но она уже выскочила из дома. Пока моя мачеха планировала вечеринку на конец месяца, я лежал на одеялах, пытаясь заглушить свой гнев на Энистон. Еще хуже было то, что я подозревал, что она права.

У меня никогда не было проблем с друзьями, когда я был моложе. Я был одним из самых популярных учеников в начальной и средней школе. Что-то изменилось в средней школе, и я не смог вернуть себе былую уверенность. Вытеснив из головы все тревоги, я натянул плавки и отправился в бассейн.

На мой телефон приходили поздравительные сообщения, а один из друзей пригласил меня выпить с ним в честь праздника. Идея о том, чтобы пить теплое пиво в его подвале, меня не привлекала, и я нырнул в прохладную воду, позволяя ей разогнать грусть, которую я чувствовал из-за того, что не смог сбежать из этого дома.

Это был не плохой дом; на самом деле, это был один из лучших домов, которые я когда-либо знал. Но жить рядом с Энистон и Бонни было невыносимо. Я получил еще одно напоминание о том, что это невозможно, когда моя старшая сестра вернулась домой через двадцать минут после ухода, с двумя сестрами из сестринства и пляжными полотенцами. Я внутренне застонал, когда увидел, что они направляются к бассейну.

На мгновение я подумал о том, чтобы удалиться в свою комнату, но потом гнев вернулся, и я решил не позволить Энистон прогнать меня, как она обычно делала.

— Убирайся отсюда, Джейк, — сказала она, бросая полотенце на шезлонг и расстегивая льняной халатик, прикрывающий ее тело в бикини. — Мы будем здесь весь день, и я не хочу, чтобы ты подслушивал, когда мы будем говорить о всякой милой ерунде.

— Нет, — сказала я, с ухмылкой вылезая из бассейна и опускаясь на шезлонг, на котором лежало мое полотенце.

— Все нормально, Эни, — сказала Лаура, улыбнувшись своей подруге. — У меня тоже есть надоедливый младший брат.

— Джейк не надоедливый, — наставительно сказала своей подруге Виктория, затем покраснела и пригнула голову, когда Энистон издала горловой звук отвращения.

— Не надо, Вик. Я не хочу слышать об этом сегодня.

Румянец Виктории стал еще глубже, и она не встречалась со мной взглядом, пока раскладывала полотенце. Виктория и Лаура были обычными гостьями в нашем доме. У нас был не только был бассейн, где они могли проводить время, но моя мама всегда держала полный холодильник со здоровой пищей, которую девочки поглощали, как мальчики-подростки.

Виктория — симпатичная, с русыми волосами, вздернутым носиком, губками в форме бутончика розы и мягкими, округлыми щечками. Если бы не ее тело и очарование, я не уверен, что мои сестры возвели бы ее в королевское достоинство в их сестринстве. Но тело Виктории обсуждалось не только мальчиками в их колледже, но и везде, куда бы она ни пошла.

Фанатичка фитнесса. Её тело было мускулистым, но не громоздким. С попкой, от которой может отскочить четвертак, и сиськами, такими круглыми и упругими, что они выглядели ненастоящими, но они были натуральными.

Лаура — противоположность Виктории во многих отношениях.

Громкая и кокетливая, эта латиноамериканка лишь немного уступала моей сестре в умении кружить головы. Ее черные волосы свисали вниз по спине, обрамляя лицо с толстыми губками и большими темными глазами, и намекали на самые темные желания. Ее тело было мягким и с изгибами: узкая талия, плоский животик и пухлый задок, уравновешенный массивной грудью.

Энистон выше их обоих, с густыми волнистыми светлыми волосами. Ее торс и конечности стройные, как у ивы, а на груди расположилась пара великолепных сисек. Тяжелые и налитые, я видел их по контурам мягких рубашек, которые она носила, ареолы пухлые, а соски — торчащие.

Я постарался выбросить это знание из головы, пока лежал и наслаждался солнцем. Попытался также игнорировать разговор девушки, но это оказалось не так просто.

Глава 2

— Я же говорила тебе, что Брайс — дерьмовая подстилка, — сказала Виктория, намазывая Лауру лосьоном для загара.

Приоткрыв глаза на волосок, я мог наблюдать за девушками, чтобы они не подозревали об этом. Смуглая кожа Виктории была прикрыта крошечным красным бикини, которое обтягивало ее необыкновенные изгибы. Я не мог видеть, были ли на ней трусики в виде стрингов, особенно вид сзади, но я надеялся, что нет. Я не знаю, смогу ли выдержать вид её почти голой задницы прямо перед глазами, без образования стояка.

— Ты не ошиблась, — проворчала Лаура, перекатываясь на живот и опираясь лицом на сложенные руки. — Он просто толкнул меня вниз и вставил «его». Никакой прелюдии, ничего. Потом у него хватило наглости спросить, кончила ли я, после того, как он надулся, как обезьяна, секунд на двадцать и слил.

— По крайней мере, у него — большой, — сказала Виктория, передавая лосьон Энистон.

— Если ты так говоришь, — сказала Лаура, фыркнув от смеха. — У Томми был больше. По крайней мере, толще, а это имеет значение.

— Томми — ребенок, — сказала Энистон, откидывая свои золотистые волосы на одно плечо и поправляя солнцезащитные очки на переносице. — Все мальчики в колледже — дети. Просто подожди, пока мы закончим колледж, и тогда ты увидишь, что такое настоящий мужчина.

— Ты говорила это на первом курсе, — сказала Лаура с очередным фырканьем, хотя она старалась быть осторожной в отношении моей властной сестры.

Виктория, у которой было меньше гонора и социальной осведомленности, заговорила тоном, подражающим спокойному тону моей сестры:

— «Забудьте о мальчиках в общежитиях, нам нужно заняться старшеклассниками». И что случилось потом? Ты застряла с Аланом на целый год. Ха!

— Алан был красивым и со связями, — сказала Энистон, хмуро глядя на подругу.

— А еще он был, как ты это называешь? Насос на пару качков (эвфемизм о половой выносливости — прим.пер.)?

Виктория сильно рассмеялась, и даже Лаура хмыкнула. Энистон посмотрела на меня, и я понял, что выдал себя, ухмыльнувшись шутке девушки.

— Что-то смешное? — спросила моя сводная сестра с язвительным взглядом.

— Очевидно, навыки твоих бывших парней, — сказал я, не в силах подавить смех. — Алан — это тот, у кого были растрепанные волосы, верно?

— Да, — сказала Лаура, пряча рот, когда она хихикала, уткнувшись в локоть. — Он был весь такой… пушистый.

— Хватит, — предупредила Энистон своих подруг, которые выглядели развеселившимися. — И ты — тоже. — сказала она, обращаясь ко мне. — О тебе даже этого нельзя сказать, если верить Бекке Пауэрс.

По моей коже пробежал холодок, и мне захотелось заползти под шезлонг, когда она упомянула это имя.

— Откуда ты знаешь о Бекке? — спросил я.

Я был уверен, что слухи не дошли до школы, но, видимо, в нашем маленьком городке все распространяется быстро.

— Все говорили об этом на рождественских каникулах, — пожала плечами Энистон, снова натягивая солнцезащитные очки и откидываясь на спинку кресла. — В этом нет ничего постыдного. Ты не можешь исправить то, с чем родился.

— И что это? — спросила Виктория, вставая и оглядывая нас. Даже Лаура выглядела заинтересованной, хотя она лучше это скрывала.

— Глупый слух, — сказал я.

— Скажи им правду, Джейк. — В голосе Энистон прозвучал неприкрытый смех, отчего мой гнев снова вспыхнул, и я заставил себя заговорить, хотя мне хотелось бы вернуть слова обратно в тот момент, когда они прозвучали.

— Мы с Беккой пошли вместе на танцы, а потом «дурачились». Я думал, что это все, но когда я вернулся в школу после каникул, она распространяла обо мне всякую ложь…

— Тебе не нужно смущаться, — сказала Энистон, хмуро глядя на меня. — Некоторые женщины даже предпочитают такие. Но не я, конечно, — хмыкнула она, и мне захотелось ударить ее прямо тогда, но даже у нее хватило благородства покраснеть и пробормотать: — Извини.

— Это неправда, — сказал я, скрестив руки, чувствуя, как пылают мои щеки.

Я, конечно, знал, что она делает. Энистон рассказала эту неловкую историю, чтобы заставить меня сбежать из бассейна, оставив ее и ее подруг одних. Мое упрямство и гнев, закипевший в животе от несправедливости слухов, не позволили мне уйти.

— Что — неправда? — спросила Виктория, ее массивная грудь подпрыгивала, когда она переводила взгляд между мной и моей сестрой. — Если вы двое не перестанете болтать без умолку…

— У Джейкса микро-член, — сказала Энистон, пожав плечами.

— Это не так!

Во мне вспыхнул гнев, но я подавил его, не желая кричать или, не дай бог, плакать от переполнявшего меня разочарования. Моя вспышка гнева вызвала взгляд всех трих, и я увидел, что их смущение за меня написано на их лицах.

— Ну… ничего страшного, если так, — предложила Лаура, пытаясь быть полезной, нацепив на лицо фальшивую улыбку. — Размер все равно не имеет значения, просто не обращай внимания на то, о чем мы говорили раньше…

Она закончила неубедительно, взглянув на Викторию, которая нахмурилась, глядя на меня, как на раненое животное. Сиськастая деваха хорошо скрывала свое отвращение, на полсекунды изобразив на губах фальшивую улыбку, но потом та исчезла, и она вздохнула.

— Неа… извини, чувак. Я пыталась соврать, но правда в том, что ты — в жопе. Для некоторых женщин размер — это всё.

— У. Меня. Не. Микро. Член. — прорычал я каждое слово сквозь стиснутые зубы, но было очевидно, что они думали, что я лгу.

На какой-то дикий момент я подумал о том, чтобы встать и сбросить плавки прямо перед ними, но затем ко мне вернулось рациональное мышление. За такие действия человека могут посадить, может даже в тюрьму.

Стиснув зубы, я проигнорировал ухмылки студенток, надел наушники и прибавил громкость. Их разговоры продолжались, но я не обращал на них внимания, зная, что если я покажу хоть какую-то реакцию, Энистон найдет другой способ уколоть меня.

Через час солнечная жара меня достала, и я залез в воду, чтобы охладиться. Лаура читала книгу, а Энистон, похоже, спала в наушниках, но Виктория поднялась, услышав, как я плещусь.

— Это правда? Ты поступил в Стэнфорд?

— Да, — сказал я, наслаждаясь удивленным выражением лица красивой девушки, прежде чем скользнуть под поверхность и оттолкнуться от стены, чтобы поплыть под водой.

Как раз в тот момент, когда я всплыл на поверхность, бледные ступни и точеные ножки погрузились в воду, за ними последовала остальная часть великолепного тела Виктории. Когда я всплыл, она скорчила гримасу и подняла руку, отгоняя брызги, которые могли попасть на ее лицо или волосы, собранные в беспорядочный пучок на голове.

— Не надо меня мочить, — сказала она, нахмурившись. — Мы идем на вечеринку братства сегодня вечером, и я не хочу снова делать макияж.

Я проигнорировал ее, нырнул, загребнув ногами, и наслаждаясь ее раздраженным писком. Когда я всплыл, я повернулся, чтобы бросить ей в лицо забавную ухмылку, и получил удар по голове пенопластовым баллоном. Это потрясло меня больше, чем причинило боль, и я уставилась на Викторию с таким недоверием, что девушка разразилась смехом.

— У меня пять старших кузин, — ухмыльнулась она. — Тебе придется постараться, чтобы намочить мои волосы. Эй! Я не хотела…

Смеясь, я оттолкнулся от бортика бассейна, подняв перед собой огромную волну, и взмахнул руками. Красивая девушка находилась в середине мелководья и не успела доплыть до края, как волна накрыла ее лицо и голову. На секунду я подумал, что она разозлится на меня, когда эти темные глаза злобно посмотрели на меня из-под мокрых ресниц, но её взгляд превратился в ухмылку, когда она увидела, насколько я близок.

Прыгнув, как спортсменка, которой она и была, ее ладони ударились о мою грудь, уводя меня под воду. Я попытался вывернуться под водой, но ее пальцы оказались на удивление сильными и прижали меня ко дну бассейна.

Забыв о рыцарстве, я схватил девушку, опустив ее под воду и закрутив под собой. Ее пальцы впивались в мою кожу, щипали и щекотали, пока она пыталась освободиться. Я был намерен удерживать ее несколько секунд, пока не понял, что одна из моих рук держит мягкую, упругую плоть, обтянутую бикини.

Отпустив Викторию, я почувствовал, как запылали мои щеки, когда я вынырнул на поверхность. Девушка поднялась рядом со мной, заставляя меня слишком хорошо себя чувствовать, когда ее гладкая кожа прижималась к моей, когда наши ноги соприкоснулись.

— Если бы я всё еще была в форме, как бывшая волейболистка, ты бы уже был в беде… Какого хера?!

Глава 3

Смена тона и выражение её лица застали меня врасплох, и только когда я проследил за ее взглядом сквозь в воду, я понял, в чем проблема. Мое подростковое тело решило отреагировать на мое краткое прикосновение к её сиськам, посылая кровь к моему члену, без всякого моего осознания того.

Стыд затопил меня, и я почувствовал, что мое лицо стало огненно-красным. Виктория уставилась на меня, ее челюсть отвисла, и я уже был готов услышать от нее колкие комментарии, какие я слышал от мальчиков в раздевалке.

— Господи Иисусе, Джейк, — вздохнула Виктория, ее слова были такими тихими, что я знал, что моя сестра и Лаура не могли ее услышать. — Ты не лгал.

— Не смейся надо мной, — сказал я, и она, должно быть, услышала эмоции, лежащие в тоне моего голоса, потому что она, наконец, прервала зрительный контакт с тентом на моих плавках и посмотрела на меня с замешательством.

— Я бы никогда… Это то, что случилось в школе?

Я кивнул, почувствовав горечь в горле при воспоминании о разочаровании, которое я тогда испытал. Взглянув на Энистон, я провел руками по волосам, увидев, что она все еще в наушниках и с закрытыми глазами. Лаура, казалось, была поглощена своей книгой и ни разу не оглянулась. Теплые пальцы сомкнулись на моем предплечье, а затем потянулись вниз, чтобы переплестись с моими пальцах, крепко обхватив мою ладонь.

— Бекка была первой девушкой, с которой я «дурачился»… Когда она… увидела… «это». Она испугалась и убежала… Я думал, что это всё, но когда я пришел в школу на следующий день, уже пошли слухи, и она не хотела со мной разговаривать.

— И мальчики из футбольной команды тоже помогли распространить эти слухи, так?

— Да, — сказал я, нахмурившись. — Хотя они знали, что это не так. Как ты догадалась?

— Эти парни всегда завидуют большим членам. Я не удивлена, что они лгали о тебе.

Она бросила взгляд через плечо, проверяя, спит ли все еще моя сестра, и подплыла еще ближе.

Я затаил дыхание, когда почувствовал, как ее упругие груди прижались к моей груди, и с шипением выпустил воздух, когда почувствовал, как ее пальцы провели по головке моего члена. Ее ухмылка исчезла, и я увидел, как у Виктории подотпала челюсть, когда её ручка легким прикосновением обогнула широкую часть моего члена и опустилась вниз по его значительной длине.

— Ох, малыш, — промурлыкала она. — У тебя точно не микрочлен, Господи Джейк, у тебя же член, как у хряка!

Я взглянул на Энистон. Но она не двигалась, хотя книжка Лауры подергивалась, а ее бедра сжались вместе. Я не мог разглядеть ее лица за книгой, но был уверен, что она подслушивает.

На секунду мне захотелось убежать, я был ошеломлен тем, что девушка старше меня, великолепная подруга моей сестры, дразнит меня. Но что-то на меня нашло, и вместо того, чтобы отступить, я скользнул рукой между ее стройных бедер. Глаза молодой женщины чуть не выпучились, когда она почувствовала, как я провёл рукой по её ножкам и коснулся её киски, обтянутой бикини.

От моего прикосновения она подскочила вверх, потеряв хватку снизу, и опрокинулась на меня. На одну восхитительную секунду мои пальцы проникли сквозь ткань ее бикини, и я почувствовал, как горячие складки ее лысой киски крепко сжали их.

— Ты… смелый… мммф, — наблюдая, как шок переходит в одобрение, а затем в удовольствие, когда я скользнул указательным пальцем вверх, нащупывая ее клитор, мой член запульсировал в ее пальцах, и Виктория чуть сгорбилась, вода зашипела, когда она просунула руку в мои плавки.

Тяжело дыша друг другу в затылок, мы плавали у стены, не обращая внимания на окружающий мир, пока пытались доставить удовольствие друг другу. Волоски встали дыбом на руках и шее, когда я подумал о том, что мы делаем и где, и я чуть не кончил, когда вспомнил, с кем я это делаю.

Вода не позволяла Виктории гладить меня с достаточной силой или хваткой, чтобы я сразу же кончил, но как только я нашел клитор сексуальной сокурсницы моей сестры, она задрожала от удовольствия. Ее пальцы гладили мой член по всей длине нежными движениями, а ногти другой руки впивались в мою спину.

— Что вы, ребята, делаете?

Голос Энистон был как холодная вода по нашим позвоночникам, и я почувствовал, как Виктория напряглась в тот же момент, что и я, и оттолкнулась от меня.

— Ничего, — ответила Виктория, но по красным пятнам на ее щечках и напряжению в голосе было очевидно, что она лжет.

— Мой брат ведет себя как маленький извращенец? — спросила Энистон, устремив на меня пристальный взгляд.

— Не такой уж маленький, — ответила Виктория, в ее тоне прозвучал намек на веселье, что заставило Энистон еще сильнее оскалиться.

— Я скажу маме, если ты сейчас же не уйдешь, — сказала она, доставая свой телефон и угрожая мне, когда начала печатать сообщение. — Она не хочет, чтобы ты водился с девчонками, и если я скажу ей, что ты флиртовал с моими подругами…

— Ладно, хорошо! — проворчал я, подплывая к лестнице, ведущей из глубокой части бассейна, ближе к моему полотенцу. — Но я получу бассейн в своё распоряжение завтра.

— Пока мы не приедем сюда из сестринства, — сказала Энистон с ухмылкой, укладываясь на спину и снова надевая солнцезащитные очки. — Тогда тебе придется убраться.

Мои эмоциональный фон был на высоте: смесь возбуждения, смущения, гнева и замешательства. Виктория ухмылялась мне, плывя на спине, давая мне прекрасный вид на ее невероятное маленькое соблазнительное тело, пока я поднимался по лестнице.

Заставляя себя думать о бейсболе, гольфе и других скучных видах спорта, мне удалось удержать свой стояк от восстановления, но я чувствовал, как член тяжело раскачивается в моих плавках. Схватив полотенце, я обернул его вокруг талии и проигнорировал растущую ухмылку Виктории.

Когда я проходил мимо Лауры, я увидел, что ее глаза были устремлены не на книгу, страницы которой так и не были перевернуты, а на мою промежность, когда я проходил мимо нее. Ее красное бикини плотно обтягивало ее большую, упругую грудь, и пока я смотрел, появились маленькие утолщения, поднимающиеся и становящиеся все более выраженными по мере того, как твердели ее соски.

Если бы это было все, я бы чувствовал себя хорошо от этого приключения, но прежде чем войти в дом, я случайно взглянул вверх и увидел, что шторы комнаты Бонни были открыты, и бледное круглое лицо смотрело на меня из тени ее комнаты. Как только наши взгляды встретились, она скрылась из виду, и я почувствовал, как меня снова обдало холодом.

Моя мачеха на протяжении всей школы строго следовала правилу, что мы не должны ни с кем встречаться. Танцы и случайные школьные мероприятия были в порядке вещей, но она не хотела, чтобы это отвлекало нас от учебы. Девочки встречались нечасто. Энистон редко находила парня, который соответствовал бы ее строгим стандартам, а Бонни была слишком сосредоточена на учебе и актерстве.

Меня это правило раздражало, хотя в школе было мало перспектив, и мои сестры никогда не упускали возможности донести на меня. Однажды Бонни даже порылась в моем телефоне и рассказала маме о переписке с девушкой из моего класса по биологии. Излишне говорить, что моя «учебная сессия» была отменена, и меня наказали на неделю.

Теоретически, это правило больше не действовало. Я уже почти год был взрослым, и выпускной был уже позади. Но мама была взволнована перспективой Стэнфорда еще больше, чем я, и я не знал, какие правила она может ввести летом, чтобы убедиться, что я готов к первому курсу.

Я не мог выбросить из головы лицо Бонни, когда бежал к своей комнате и закрывал дверь. Что она видела? Что она расскажет?

Вопросы быстро исчезли, когда я вспомнил руки Виктории на моем члене. Мой пенис в считанные секунды стал твердым, и через мгновение я кончил на руки и живот, а накопившаяся сперма вырвалась из меня.

Ощущения ее тела на моём, ее рук на моем члене и мягких складочек ее киски на моих пальцах хватило бы на месяцы фантазий. Но я не знал, что скоро мне не нужно будет фантазировать.