— Ну наконец-то у нас будет нормальный отпуск! — с чувством сказала Велька, когда лошади были рассёдланы, сумки разобраны, а мы устроились на криво сколоченной лавочке под сосной, любуясь открывавшимся отсюда видом. Впереди уходило в бесконечность золотисто-алое закатное море под таким же небом, слева возвышалась скала, похожая на спящего дракона (впрочем, на спящего дракона похоже большинство скал — нечто бесформенное с зубчатыми краями), справа виднелся небольшой рыбацкий посёлок Перевалово, дворов сорок. — Без мужей, без детей, без клиентов!

— А у тебя разве есть дети? — озадачилась я. — Кажется, я что-то пропустила!

— Нет, — успокоила меня подруга, — но мне и чужих хватает! Вечно крутятся возле моей избушки, вопят, в окна подглядывают!

— Что, сделали из тебя «злую ведьму»? — сочувственно уточнила я. — Испытывают тобой на храбрость: подбежать к порогу, коснуться двери и удрать?

— Если бы! — возмущённо отмахнулась подруга. — Нет — подкрасться к окну и посмотреть, как я моюсь! И, кстати, этим не только детишки грешат…

Велька немного помедитировала на чаек, с визгливыми криками реющих над мелководьем, а потом повернулась ко мне и торжественно потребовала:

— Вольха, поклянись, что на этой неделе ты не будешь работать!

— Клянусь, — охотно согласилась я. От упырей, вурдалаков и прочих мало ассоциирующихся с пляжным отдыхом тварей меня уже тошнило. Мы запланировали эту поездку еще три года назад, но то Вельку срочно выдернули в Волмению к тётке, то меня в Шаккару на конференцию, то лето выдалось холодное, то Орсане приспичило рожать двойню и она требовала нашего непременного присутствия и участия (причем с седьмого по девятый месяцы, мы уже сами там чуть не родили!). Честно говоря, я успела смириться с мыслью, что обречена видеть солёную воду только в кадке с огурцами, как вдруг всё внезапно сложилось, утряслось и завертелось!

— Даже если она сама прибежит и будет тебя на коленях упрашивать поработать! — уточнила подруга, так угрожающе наставляя на меня палец, словно из него, если что, вылетит молния и испепелит лгунью на месте.

— Без проблем! — Мне самой было бы безумно обидно остаться без купания и пляжного загара из-за случайно прокушенной ноги или ободранной руки. — Но тогда и ты поклянись, что не прикоснёшься к котлу! Я хочу наслаждаться морском воздухом без примеси тухлых куриных потрохов, сваренных вместе с папоротником и мухоморами!

Мы торжественно пожали друг другу руки.

* * *

Работа постучалась в нашу дверь следующим же вечером, когда мы с Велькой поднимались по тропинке от моря — она оказалась выше и круче, чем расписывал ушлый хозяин снятого нами домика, но вполне проходимой.

Когда мы наконец одолели подъём, работа уже не стучалась, а заглядывала в окошки, приставив ладонь ко лбу, чтобы отсечь свет. Привязанный к сосенке мышастый коник с отвислыми губами и навозным хвостом старательно изображал молодого горячего жеребца, но Смолка, хоть и была в охоте, прижимала уши и щерила зубы, недвусмысленно сообщая, что шансов у него нет и не будет.

— Кхе-кхе! — выразительно сказала я.

Работа подскочила и обернулась, тут же расплывшись в льстивой улыбке.

— Здравствуйте, государыни ведьмы! Как вам отдыхается? Комары не заедают? Водичка понравилась? А я вам тут свежей рыбки принёс, вот только утром плавала, творожку ещё тёпленького, сметанки козьей…

Велька облизнулась, но непреклонно уточнила:

— Это подарок или аванс?!

— Подарок! — возмущённо возразила работа и тут же себя выдала, позвенев маленьким кожаным мешочком: — Аванс вот, деньгами!

— Спасибо, не интересует! — свирепо отрезала подруга. — У нас отпуск!

— Ну госпожа ведьма! — Работа сосредоточила усилия на ней, ошибочно решив, что таким злющим и вредным может быть только боевой маг. — У вас-то отпуск, а нам хоть ложись да помирай!

— Что, эпидемия разыгралась? — слегка смягчилась Велька.

— Хуже! — Ободрившаяся работа поставила корзинку на землю и эдак незаметненько подпихнула сапогом к нам. — Инкуб, падла, завёлся!

— Тоже мне проблема! — Подруга непреклонно пнула корзинку обратно.

— Это вам, ведьмам, может, и не проблема, — горько упрекнула работа, и корзинка снова поползла к нашим ногам. — А нам, скромным рыбакам, ого-го какие горести и убытки: уже полгода ни одну девку замуж выдать не можем! Чуть объявят о помолвке, как тут же является эта падла и невесту девства лишает, а заодно и мозгов!

— Что, аж дотуда достаёт?! — не поверила я.

— Не, — пренебрежительно махнула рукой работа. — Они после евоных ласк на своих наречённых даже смотреть не могут! Сети не чинят, рыбу не потрошат, за скотиной не глядят, только сидят по лавкам, вздыхают и друг дружке пересказывают, как да эдак этот гад им засадил и в какую сторону провернул!

— Ничего, полгода терпели и ещё месяцок потерпите! — снова влезла между нами подруга. — Вольха, не смей! Мы же договаривались!

— Так раньше он других девок портил, а тут до моей дочурки очередь дошла! — взмолилась работа. — Которая для старосты деревни Зазаливье сговорена! Если свадьба сорвётся, то это вражда навек, а места у нас, как видите, пустынные, дикие, нам с соседями ссориться никак нельзя: у них единственный знахарь на сто верст округ, у нас — кузнец, у них гончар, у нас повитуха, у них перламутровые ракушки на берег выносит, а у…

— А у нас — отпуск!!! — Велька распахнула дверь и строго вопросила: — Вольха, ты идешь?

— Да, конечно. — Я бросила на работу виноватый взгляд, переступила через корзинку и зашла в дом.

Подруга уничижительно фыркнула и громко захлопнула дверь. «И клячу свою тоже забирай!» — презрительно заржала Смолка.

* * *

— Совсем обнаглели! — констатировала Велька, когда разочарованная работа утрюхала обратно в посёлок. — Небось если бы это суккуб был, то даже не почесались бы! Ещё и радовались бы! У них знахарь, у нас кузнец, у них озабоченные мужики, у нас суккуб, две деревни дружба навек…

— Безобразие, — согласилась я. — Даже в такой глуши никакого покоя!

Как назло, нам обеим жутко хотелось свежего творога, а от мыслей о жареной рыбе рот наполнялся слюной быстрее, чем я ее сглатывала. В таких условиях ужин из печёной картошки и привезённых с собой, уже подвядших огурцов, впечатлил нас гораздо меньше, чем мечталось по дороге.

Тем не менее мы мужественно его съели и легли спать. Ночь на море наступала рано и была сначала до того тёмной, что кончика носа не разглядеть, а потом всходила луна, и становилось светло почти как днём. Не спасали даже занавески. Я и вчера проснулась посреди ночи, наивно решив, что уже утро, но, разобравшись, перевернулась на другой бок и снова заснула.

Сегодня этот номер не прошёл.

Я ворочалась, то отбрасывая, то накидывая одеяло и греша то на духоту, то на жажду, то на высокую подушку, но ни открытое окно, ни полкружки воды не помогли.

Мне абсолютно не хотелось спать. А когда наконец дошло, чего (а главное, почему!) хочется, я со сдавленной руганью скатилась с кровати. Порывшись в сумке, нацепила на себя парочку амулетов, прихватила меч и вылезла через окно, чтобы не разбудить Вельку дверным скрипом.

Лавочка была занята. Инкуб сидел на корточках с видом кота, ожидающего, пока ему вынесут блюдце с рыбьими потрохами. Как и положено этой нечисти, всё было при нём: и прекрасное лицо с каноническими «омутами глаз, в которых хочется тонуть вечно», и идеальное тело, и длинные струящиеся волосы, и собственно инструмент засаживания наивным рыбачкам.

— Здравствуй, красавица, — проворковал он, наклоняя голову, облизывая губы острым языком и одновременно разводя колени, как бабочка крылья.

Рыбачек можно было понять. Но амулеты, к счастью, работали.

— Во-первых, я маг-практик, и твои штучки на меня не действуют. — Я неподкупно наставила на него меч. — А во-вторых, если ты немедленно отсюда не уберёшься, то я пристукну тебя задаром, хоть это и против моих меркантильных принципов!

Но смутить инкуба оказалось не так-то просто, более того: в его взгляде только прибавилось заинтересованности, как у охотника, отправившегося за зайчишкой, а наткнувшегося на жирную косулю.

— Ты просто не знаешь, от чего отказываешься! — Нечисть так шаловливо и легко помахала инструментом соблазнения, словно это была рука.

— Знаю, я уже четыре года замужем! — парировала я.

Инкуб улыбнулся мне, как умудрённый жизнью старец ребёнку.

— Ни один человек не способен доставить женщине такое удовольствие, как я!

— Мой муж — вампир! — оскорблённо возразила я.

— Хочешь сказать, у него больше? — парировал инкуб, слегка поворачиваясь, чтобы я оценила его предложение на фоне луны.

— Размер не главное!

— Это муж тебе сказал?

— Нет! — Я щёлкнула по амулету, заподозрив, что он забарахлил, но дело, похоже, было не в нём. Эта сволочь, чтоб ему провалиться, была неотразима даже без демонического обаяния. — Вали отсюда, слышал?!

Инкуб стёк с лавочки, как тень, но уходить не собирался. Не успела я опомниться, как он очутился в другом углу двора, возле Смолки. Лошадь уже давно не паслась, выщипывая редкие пучки солоноватой травы из трещин между камнями, а прядала ушами, била копытом и пофыркивала.

— Ты точно уверена, что не хочешь отведать настоящего наслаждения?

— Точно!!!

— А посмотреть?

К моему крайнему изумлению, моя норовистая кобыла мало того что не попыталась его тяпнуть, брыкнуть или хотя бы шарахнуться в сторону, а недвусмысленно прогнула спину, задрала хвост и тонко заржала. Инкуб безбоязненно подошёл к ней сзади и похлопал по крупу. Смолка с готовностью подогнула задние ноги, и длинноволосый красавец без промедления всадил в нее свой воистину конский прибор.

Огхырев от происходящего, я только и могла, что с отвисшей челюстью таращиться на воспоследовавшую сцену. Я и не подозревала, что в моей кобыле таится столько страсти; впрочем, инкуб тоже старался на славу. По-моему, их финальный аккорд слышали даже в посёлке, а флегматичный Велькин мерин вспомнил нехолощенную молодость и подбадривал партнёров визгливым ржанием.

— Ну как? — поинтересовался инкуб, наконец отлипнув от моей лошадки. Смолка продолжала стоять враскорячку с видом: «не знаю, что это было, но было хорошоооо!»

— Твою ж мать!!! — еле выдавила я, не сразу сообразив, что кобыла видит перед собой вовсе не мужчину, а нечто огнегривое и пышнохвостое. Да и вообще об истинном облике суккубов мы мало что знали, а авторы трактатов по монстрологии воплощали в гравюрах не столько знания об этой нежити, столько свои эротические фантазии.

Инкуб издевательски расхохотался и тут амулеты лопнули мелкой костяной пылью. Едва я осознала этот прискорбный акт, как низ живота, бёдра и грудь налились сладким женским томлением.

— Готова, ведьма? — Суккуб вложил столько страсти в этот невинный в общем-то вопрос, что моя перевозбуждённая тушка чуть не обкончалась на месте. Горло пересохло и я лишь жалобно прохрипела что-то невразумительно-утверждающее. Мои руки медленно опустились на живот. Пальцы сквозь ткань ночной сорочки пробежались по щёлке между ног и внутренней части бёдер. Не в силах больше терпеть, я рывком стащила батистовую сорочку через голову и бросила её на скамейку.

Суккуб поманил пальцем и ноги понесли меня навстречу приключениям. До этого я никогда не замечала, что при ходьбе мои губки между ног трутся друг о друга. Сейчас же этот повседневный факт стал ясным как день. Ощущения были настолько приятными, что я даже сжала ноги покрепче, дабы усилить волнующие ощущения. В результате к суккубу я подошла настолько явно повиливая (хотя, зная свою «грациозность», скорее повихливая) попкой, что гхыр соблазнителя окончательно прижался к животу владельца.

Кстати о птичках. Суккуб, как известно, принимает облик более-менее симпатичный объекту… гхм… будущего присуновения. Размеры, форма, запах и вкус (да-да, суккубы способны удовлетворить даже с верхнего конца) также воспринимаются принимающей стороной в полном соответствии со своими желаниями и предпочтениями. Ну вот что со мной не так?! Почему я вижу у труженика интимного фронта конский гхыр, да ещё и такой длины, что головка лишь на пару пальцев не достаёт до нижних рёбер?

Так, Вольха, спокойней! Нужно сконцентрироваться и представить что-то более подходящее к твоему богатому внутреннему миру. Вот к примеру как наш с Лёном акт любви перед отъездом. (А вы знали, что сперма вампиров розового цвета и что некоторые травницы из Догевы тайком покупают её для особо убойных декотов, а некоторые ведьмы ради парочки пузырьков такой редкости наутро выковыривают сперму у себя изо всех щелей? Не знаете? Ну так я вам ничего и не говорила). Конский прибор суккуба начал перетекать в что-то более родное, уютное и не вызывающее ассоциаций с виденной мной у ваклахов крысой на палочке. Но тут я вспомнила. Память услужливо, как горничная-отравительница, развернула перед моими глазами яркую картину из прошлого.

Мне 18 лет. Тощая рыжая вечно голодная девчонка. Нет даже намёков на грудь, попка и бёдра по мальчишечьи угловаты. Я совершила удачный набег на кухню и, разжившись обрезками ржаных краюх и парочкой крупных варёных картофелин, залезла под крышу школьной конюшни с целью успешно освоить богатство в одну калитку. Уже наевшись я услышала, как открылась дверь. Я осторожно свесилась из-под стропил, готовая мгновенно задать стрекача, но меня надёжно маскировала одна из люлек с сеном, подвешенных под потолок.

По проходу между стойлами быстро шла Ульяна. Я узнала её несмотря на капюшон плаща по шикарным длинным иссиня-чёрным волосам. Мы были немного знакомы. Она иногда показывала нашему курсу способы хождения в город без ведома учителей. Она была легка в общении, умна, остроумна и считалась одной из лучших адепток факультета пифий. Её выпуск должен был состоятся через два года, но её предсказания по точности были вполне сопоставимы с пророчествами уже практикующих волшебниц. На похвалы она отшучивалась, что предсказать будущее проще, чем разобраться с прошлым. Учителя считали, что причиной был её иной способ вхождения в транс. Но какой именно, она никому не рассказывала.

Ульяна подошла к стойлу с приписанным к ней жеребцом и сотворила руками пасс, запечатав все входы и выходы из конюшни. Откинув щеколду, она вошла к своему коню и одним движением сбросила с себя плащ. Как вы можете догадаться по всему, что происходит сейчас со мной на морском берегу, под плащом моя знакомая была абсолютно голой, не считая чёрных чулок с поясом. Для жеребца это явно не было сюрпризом и он, фыркнув, подошёл к хозяйке. Ульяна пробежала тонкими изящными пальчиками по холке и спине гнедого и спустилась к животу.

Тут я впервые увидела то, чем мальчики гордятся, а девочки постарше мечтают. Из под живота коня появился длинный розовый предмет, напоминающий кишку. Ульяна держала его за основание левой рукой, а правой совершала по нему размашистые изящные движения как будто она хотела отполировать странный предмет. Спустя пару десятков движений странный предмет налился и затвердел. Жеребец тоненько заржал. Его хозяйка улыбнулась, встала на колени, и жадно заглотила гхыр почти до половины. Немного промедлив она начала плавно скользить ротиком по блестящему розовому стволу. Конь начал немного поддавать крупом, словно стараясь проникнуть внутрь ротика Ульяны поглубже.

Я сидела ни жива не мертва. Звериным чутьём я понимала, что попадаться на глаза Ульяне никак нельзя. Я не понимала какого гхыра происходит, но чувствовала, что это что-то не предназначенное для посторонних глаз. Тем ни менее оторваться от этого завораживающего зрелища я так и не смогла. Больше того. Между ножек вдруг стало очень жарко. Когда я запустила пальцы в штанишки и коснулась своей гладенькой ещё безволосой промежности, ладонь неожиданно стала мокрой.

Пока я тупо таращилась на прозрачную слизь между пальцами

и стаскивала намокшие штаны, внизу произошли крупные перемены. Ульяна больше не сосала коню, а стояла облокотившись на ограждение стойла и с широкой улыбкой принимала в себя его достоинство. Глаза девушки закатились, волосы стали медленно подниматься вверх — пифия явно проваливалась в предсказательный транс. Её сладкие стоны настолько возбудили меня, что я, забыв про осторожность, высунулась из-под стропил почти по пояс. Выражение лица «надежды факультета» было просто бесценным. Но её замешательство сразу прошло, едва она увидела, что моя рука вовсю натирает розовую щёлочку между ногами.

Рассмеявшись, адептка поманила меня пальцем и я без колебаний спрыгнула на тюк соломы и подошла к старшей подруге. Тем временем жеребец набрал порядочный темп и пока я шла к его любовнице мокрое хлюпанье, постанывания Ульяны и шлепки слились в один непрерывный шум. В тот момент, когда её руки обняли меня за плечи скакун протяжно заржал и так мощно двинул крупом, что вдавил свою «кобылку» в доски ограждения. Ульяна протяжно и очень сладко застонала, а я услышала звуки, как будто кто-то громко и долго глотает. Как потом я узнала, это сперма коня вливалась в животик девушки.

Коняга ещё делал последние движения, когда Ульяна, не открывая глаз и не раскрывая объятий, прильнула к моим губам долгим и очень сладким поцелуем. Её язычок глубоко проник в мой детский ротик в то время, когда её губы сосали и облизывали мои. Одной рукой адептка держала меня за плечи, а другая напористо, но нежно ощупывала мою попку, животик и промежность. Тонкие пальчики пифии остановились на моей давно уже мокренькой щёлке. Спустя несколько десятков движений по писечке я ощутила приближение чего-то невероятного. Крепко сжав бёдра я сквозь горячий туман в голове почувствовала, как девичий гибкий и мягкий язык начал совершать в моём ротике сильные возвратно-поступательные движения какие недавно совершал конский прибор в самой адептке.

Тут у меня в голове словно вспыхнуло солнце и ни с чем несравнимое наслаждение разлилось из низа живота по всему моему телу.

Чуть позже, когда мы одевались и приводили себя в порядок, она рассказала, что видела наш любовный акт в трансе, пока её насаживал жеребец. Поэтому она не только не испугалась моему внезапному появлению, но и сразу поняла, как нужно соблазнять девочку-подростка. Мы достаточно плотно общались до самого её выпуска. Она научила меня целоваться и само удовлетворять себя ладошкой, без пихания между ног посторонних и не очень предметов. Возможно, поэтому я и была одной из немногих адепток, которые сохранили девственность до выпуска. А спустя пару лет она уехала в Волмению и её следы затерялись.

Такая вот история, поясняющая за мои тайные желания и подсознательные комплексы. Я ей не особо горжусь и хорошо, что никто о ней не знает… Стоп! Лён ведь читает память и мысли… Вот стыдоба! А что он скажет, когда (именно «когда», а не «если») узнает о том, как меня сейчас натянет смазливый демон? Впрочем, насколько известно, против суккуба приёма нет. И если этот пахарь-трахарь решит последовать за мной, дабы лично принести извинения моему мужу за сей рабочий момент, и вдруг решит, что вампир-владыка тоже ничего… Ну что-же… Придётся мне некоторое время носить за своим ненаглядным мешочек со льдом и придумывать за него отмазки на тот случай, если Лёна будут уговаривать присесть.

Тем временем я доковыляла до стоявшего возле Смолки суккуба. Дырочка моей кобылки была всё-ещё полураскрыта и из её нежно-розового нутра в такт с пробегавшей по спине Смолки сладкой дрожью вытекали тягучие и густые белые сгустки. Демон мягко взял меня за подбородок и ткнул лицом в киску моей лошадки. Я начала торопливо слизывать и глотать сперму суккуба. Я помнила из углубленного курса алхимии, что она является очень редким и бесконечно дорогим компонентом для многих омолаживающих зелий. А тут можно за бесплатно омолодиться, да ещё и судя по заинтересованному виду суккуба, это только первая порция.

Подсчитывая, сколько десятков золотых я сэкономила, я окончательно отдалась во власть эйфории. Мои руки обняли круп Смолки, а рот жадно высасывал ценный материал из её порядком разработанной пещерки. Кобылка довольно вздыхала, пока мой язычок скользил взад-назад в её горячей дырочке.

Тут на мою спину легла сильная рука и уверенно нагнула меня в позу пьющей оленихи. При этом моя попка оказалась ровно под крупом Смолки. Не успела я напоследок облизать губы от смеси демонической спермы и лошадиной смазки, как в мою распалённую пиздёнку стремительно ворвался огромный горячий гхыр. Я не завопила (всё таки у Лёна прибор тоже немалый), не застонала, а презабавнейше булькнула, когда конский прибор за долю секунды прижал головку мою матку. Секундная пауза, и вот уже меня, Верховную Догевскую ведьму, придворного мага Белории и прочая и прочая стремительно растрахивает безымянный суккуб.

Ощущения были настолько остры, что я кончила спустя буквально полминуты. Суккуб, чувствуя мои судороги, охотно спустил внутрь длинную и горячую струю. Одним движением он вынул свой жезл из моей норки и снова засадил его в Смолку. Мне снова пришлось слушать их концерт на двоих. Но едва последние капли его залпа оросили пещерку моей кобылы, как неутомимый любовник схватил меня за талию и стал осторожно, но неумолимо, натягивать мою попочку на свой гхыр. Я к тому времени уже полностью отдалась на волю судьбы, плюс выпитое семя суккуба имело в свежем виде ещё и сильный возбуждающий эффект. В общем спустя пару минут его лобок упирался в мои ягодицы, а я с изумлением смотрела на свой живот с заметным валиком по центру, который удлинялся и укорачивался в такт с движениями суккуба во мне.

О боги! Вот чего мне не хватало всё это время — дикой животной ебли, когда тебя грубо сношают невзирая на вопли и протесты. Как это, оказывается, здорова, когда здоровенный гхыр пронзает твоё женское естество и натягивает пиздёнку до самой матки, а из попки, как кажется, оказывается чуть ли не по сердцем.

В попке он подзадержался, но зато струю выдал такую, что мне на секунду показалось, что сперма пройдёт сквозь мои растраханные кишочки насквозь и вот-вот брызнет изо рта.

После он поставил меня на колени между задних ног кобылы и начал по очереди быстро насаживать на гхыр то влагалище Смолки, то мой ротик. В те секунды, пока он растягивал киску Смолки я сдавленно прохрипела:

— Спусти мне в рот!

Суккуб пожал плечами и без промедления присунул причиндал мне сначала за щёку, поболтал им у меня во рту, как в ступке, а потом головка скользнула по языку глубже и упёрлась в горло. Слёзы брызнули у меня из глаз, но мой любовник крепко схватил мою голову за затылок и с явной натугой продавил гхыр на полную длину. Вот уж куда меня до этого не имели (а я очень разносторонне развитая волшебница, если вы понимаете о чём я), но такое было в первый раз. Сосала то я с самого детства не сказать, что много раз, но дело было довольно привычным, особенно в общежитии. Хотя до Вельки и её чудо-ротика мне было ещё очень далеко. Но сейчас это был не отсос. Меня просто размашисто трахали то ли в горлышко, то ли просто в голову.

Пальцы суккуба вцепились в мои рыжеватые волосы и он легко двигал моей головой по своему гхыру невзирая на возмущённые бульканье и всхлипы. Но вот его атаки стали короче, чаще и вдруг он до упора насадил моё горло так, что я упёрлась губами и носом к его лобку. Задыхаясь, я губами и горлом чувствовала, как под кожей его жезла течёт густая, липкая сперма и стекает чуть ли не напрямую в желудок. Я чувствовала, как мой животик наполняет приятное тепло выпитой спермы.

Демон дождался окончания семяизвержения и мягко вынул гхыр обильно покрытый слюной из моего ротика. Я кое-как поднялась на ноги, выпила ещё одну порцию его спермы из дырочки Смолки. И надела на плечи сброшенную ночную сорочку.

— Будет скучно — как ни в чём ни бывало сказал суккуб растворяясь в воздухе — позови меня когда будешь дома. Уверен, я и твой муж сможем дать тебе ещё больше наслаждения.

— Гхыр с два!!! — непрофессионально срывающимся голосом крикнула я ему вслед.

— Можно и два, — вкрадчиво согласился ветер, и наваждение наконец исчезло.

— Слушай, Велька… — издалека начала я, без аппетита пошлёпывая ложкой по тарелке с утренней кашей. Каша мерзко чпокала, напоминая мне о ночных событиях, и я быстро бросила это занятие. — А может, все-таки сходим в тот поселок? Люди же страдают и всё такое…

Велька уставилась на меня, как на предательницу. Одним из магических свойств инкуба была непреодолимая сонливость, нападающая на всех, кроме его жертвы, что позволяло ему без помех вершить свои чёрные дела по соседству хоть со спящим мужем, хоть с целым отрядом охраны.

— Мы же договорились!

— Да, но творожка-то хочется… А без инкуба нам его вряд ли продадут, упрутся из вредности или наплюют туда…

— Обойдёмся без творожка! — неподкупно отрезала Велька. — Зря я, что ли, мешок картошки из самого Стармина пёрла?! А рыбы мы и сами наловить можем, на худой конец налевитировать. Вольха, ты безнадёжный трудоголик! Научись, наконец, расслабляться и получать удовольствие!

Увы, именно этого я и пыталась избежать. Пришлось признаваться:

— Ко мне ночью приходил инкуб.

— И?!

К моему крайнему возмущению, во взгляде подруги оказалось больше жадного интереса, чем ужаса или сочувствия.

— Никакого «и»! Я же, в конце концов, профессионал и честная жена! Но он изнасиловал мою лошадь!!!

— Ты уверена, что это изнасилование? — скептически поинтересовалась Велька, выглядывая в окно. Смолка с томным видом стояла возле лавки, вылизывая доски, будто их натерли солью. — Насколько я помню, инкубы никогда не берут женщин силой, даже если они кобылы. Ну да, магия у них сильная, но «добродетель и истинные чувства она одолеть не в силах»… по крайней мере, так в учебнике было написано.

— Мне без разницы, как оно квалифицируется, но оно мне понравилось! То есть не понравилось, и с этим надо что-то делать! Это не отдых, а какое-то издевательство!

— А может, просто переедем в другое место? — предложила подруга.

— Велька, не тупи! — Я выразительно постучала её по лбу. — Вспомни следующий раздел того же учебника: инкуб не успокоится, пока не получит выбранную жертву! Эта тварь попрется за нами сначала в другое место, потом в Стармин, а потом в Догеву! Ты представляешь лицо моего мужа, когда перед ним явится потрясающий причиндалами инкуб?! Он же Повелитель, на него инкубьи чары вряд ли подействуют! И как я буду ему объяснять, почему эта тварь из всех жительниц Белории увязалась именно за мной?!

— А кстати, почему? — задумчиво протянула Велька. — Он же вроде только на невест кидался.

— Точно! — щёлкнула пальцами я. — Значит, я тем более должна сходить в деревню и расспросить потерпевших, чует мое сердце — что-то тут нечисто!

— Мы должны, — мрачно поправила Велька, тоже отодвигая тарелку с почти нетронутой кашей и вешая на плечо сумку для рыбацких даров. Раз уж не удалось избежать работы, то нет смысла избегать и ее оплаты. — А то мало ли каких еще заказов ты по пути наберёшь!

******************************************************