Недавно прошли выпускные, и навеяли они мне в памяти давнишнюю историю.

Мне тогда было двадцать пять лет, жене – двадцать семь. Она – молодой учитель в старших классах, и это был её второй выпускной вечер в качестве педагога и первый в качестве классного руководителя.

Школа – это место, где работают такие же, как все люди, со своим внутренним миром, и вполне естественно, что мужская часть коллектива не осталась равнодушной к появлению такой красотки, как моя жена. За ней пытались ухаживать, но она выбрала меня, простого парня, работающего на заводе, в цехе. К моменту повествования мы были уже два года как женаты. Все мужчины школьного коллектива уже махнули рукой на попытки соблазнения высокой, стройной и улыбчивой девушки, и только физрук всё злился на свою неудачу и на что-то надеялся. Есть такие люди, которые готовы делать гадости, отвергнувшим их женщинам, мстя. Физрук был именно таким.

Вечер выпускников плавно перетекал в ночь. Молодёжь не выпускали из школы, чтобы выпивку не принесли и не напились. Утром, по плану, встреча рассвета на речном трамвайчике, на реке.

Я снимал фотоаппаратом, для жены, всё действо с застольем в спортивном зале. Время от времени учителя поочерёдно уходили в обход этажей, чтобы пресекать курение и выпивку. Когда подошла её очередь, она попросила разрешения после обхода нам с ней пойти подремать пару часиков, благо живём через дорогу. Ей разрешили, если всё будет тихо, и Таня отправилась в рейд, отправив меня домой, а сама вернётся, как сможет, если всё тихо будет. Я сложил фотоаппарат и штатив в фотосумку, и, хоть и не хотелось тяжесть таскать на плече, но, ради сохранности фототехники, не стал оставлять сумку в зале, и направился на перекур с ней. Обойти всю школу – это пол часа, не меньше, а если кого прищучат, и верный час времени пройдёт. Поэтому я не торопился: всё равно жену ждать. Выйдя на крылечко, закурил. Уже было начало двенадцатого ночи, и тянуло в зевоту. Докурив, собрался было уходить, но тут меня окликнул физрук, идущий из темноты, от калитки, к школе. Он был явно взволнован чем-то. Подойдя ко мне, сообщил:

— А я по периметру школу обходил. Иногда такое увидишь, что не знаешь, что и делать! То – детишки трахают одноклассниц, а то и учительниц! Да… Дело тонкое! Шум поднять – пацанам, дурачкам – тюрьма! Шуганёшь, и только. Это если на улицу просочились. А если в самой школе – скандал будет колоссальный! Учителей на раз увольняют, если они ученикам себя выебать дадут! И уже хрен когда учителем возьмут на работу! Вот и выходит, она вроде как не виновата: её силком, а пострадает – она сама. Вот и приходится знать и молчать всем. И учительнице в первую очередь, и тем, кто узнал про это – всем будет хреново, если посторонние узнают.

Я к чему это тебе рассказываю, чтобы ты осмыслил ситуацию и дров не наломал, если узнаешь, что выпускники твою жену по кружку ебут, закрывшись в классе. Такие случаи уже были с молодыми и красивыми. Обычно кто-то, кто отстрелялся, уходит и других зовёт, и постепенно почти все мальчики выпуска получают свою долю молодой, сочной пиздятины! А в выпуске у нас сегодня, во всей параллели, двадцать восемь мальчишек. Думаю, что половина из них, если не больше, в твою, точно, захотят стручок засунуть – уж больно аппетитная она!

Вот ты, умный, или дурак? Стал бы шум поднимать, жену позорить?

Я, неприятно огорошенный, усмехнулся:

— Нет, мою не тронут – она такой шум поднимет!

— Не про неё речь, про тебя. Ты бы поднял шум?

От такого неприятного разговора у меня в волнении даже руки слегка задрожали, и я снова закурил.

— Ну, если всё так, как вы говорите…

— Так, именно так, иначе не бывает, в смысле последствий для учительницы.

— Тогда, конечно, промолчал бы, даже ей не сказал, что знаю об этом, ей же стыдно будет, а тут и без меня на душе тошно.

— Во! Дай краба! Настоящий мужик. Уважаю! Ты к своей с вопросами после выпускного не приставай, не сыпь ей соль на раны, сделай вид, что не замечаешь ничего, и вообще, не в курсе!

— В смысле? – насторожился я.

— В смысле, что обходил я школу – у твоей в классе подсветка у доски зажжёна, и кто-то ходит. Я поднялся на соседней стройке на третий этаж и увидел, как твою пацанов шесть раздевают. Ну, она, естественно, сопротивлялась, но, молча – окно открыто, и было бы слышно крики. Понимает, что кричать – себе навредить. Ну, а после её в одних чулках и босоножках опрокинули на учительский стол. Ноги развели в стороны, и, началось.

Я рванулся к ступенькам крыльца, но железная рука физрука меня удержала.

— Не психуй, её уже минут двадцать ебут, и ещё часа два ебать будут, успеешь до тошноты насмотреться! Но, молчок! Я тебе ничего не говорил.

Я старался сдерживать себя и не бежать бегом. Свет действительно был. Забравшись в строящийся дом, поднялся на третий этаж.

Да, женщина лежит на столе. Ноги, закинутые на плечи юноши без штанов, безвольно раскачиваются в такт его выпадам. В ночной тишине еле различимы, но, слышны её благостные протяжные ахи. Её! Моей Танечки! От обиды навернулись слёзы и пришлось взять себя в руки. Хотелось понять то, как она это переносит, и я вспомнил про фотосумку и телеобъектив в ней.

Через пару минут объектив МТО был уже привёрнут к штативу, и фотоаппарат к объективу.

Вот они, гады! Парень дёргается, явно изливаясь в лоно партнёрши, и, что это! Она сама притягивает паренька и они целуются! Только после этого он передаёт женские голени следующему в очереди, а их ещё четверо!

Дверь приоткрылась и быстро закрылась снова: тот, что был первым, уже приведя себя в порядок вышел. Неужели приведёт ещё кого-то!

Мальчишки есть мальчишки. Первый раз кончают очень скоро, и только сразу же начав по второму разу, у них это длится уже минут десять. Чтобы не сбиться, и вообще, на всякий случай, я начал фотографировать каждого нового партнёра, начиная с третьего.

Физрук не соврал: вскоре пришли ещё четверо, а первые – ушли. Описывать то, как они менялись в очереди, как меняли позы – не интересно никому. Суть в том, что продлилось это целых четыре часа! Иногда делали короткие перерывы. Во время этих трёх перерывов Таня, наполненная семенем, три раза приседала над шваброй, выпуская из себя скопившееся на тряпку, подмывалась у раковины в углу класса, и неуклюжей походкой возвращалась к столу. Её поили шампанским, под шоколад, при этом лапая за все интересные места, а после, вполне добровольно, понимая свою обречённость, она вновь расставляла ноги для следующих. Некоторые, отдохнув, шли на повторы.

В четвёртом часу она потребовала прекратить, хоть и были желающие повторить. Вымотанная усталостью, она вновь выпустила из себя на швабру сперму мальчишек, подмылась и оделась. Только после этого разрешила открыть дверь. Прощаясь, мальчишки непременно целовали её в губы. Проводив их, жена оглядела себя перед зеркалом, проверила и сменила прокладку в трусиках, и, присев на стул за столом, на котором совсем недавно её имели, поправила макияж и помаду на губах. Оглядела класс и вспомнила про швабру. Убрала тряпку в ведро, и немного странной походкой направилась к двери, выключив подсветку классной доски. Остановившись перед зеркалом, посмотрела на себя и громко выкрикнула:

— Блядь! – и плюнула на своё отражение. Затем протёрла зеркало, вымыла руки, и покинула класс.

Я собрал аппаратуру. Последнее, искреннее и презрительно произнесённое женой оценочное, осуждающее слово: «блядь» разлилось по моей душе бальзамом. Ну, случилось! Что теперь! Не разводиться же! Да она и не виновата! А что ей было делать! У меня в душе воцарились сочувствие и прежняя любовь к жене. Посидев и покурив, постарался привести свои мысли в порядок, и состояние души, тоже. Не спеша спустился с наблюдательного пункта, добрёл до дома и, убедившись в том, что жена из школы не возвращалась, зашёл на кухню. Дерябнул коньяка, навернул пирогов с капустой и яйцом, и, чуть повеселев, и дерябнув на посошок, решил, что должен вернуться. К жене меня как магнитом тянуло. Я хотел видеть её глаза, почувствовать состояние её души после всего произошедшего с ней.

Входя в калитку школьного двора, погруженный в свои мысли, неожиданно натолкнулся на физрука. Во взгляде моём видимо ещё читалась грусть, потому что он похлопал меня по плечу.

— До конца смотрел? Не смог уйти?

— Не смог – вздохнул я.

— И долго её?

— Вот, недавно закончили.

— Ого! А она у тебя крепкая на это дело! Ладно, не бери в голову! Пройдёт и забудется! Плохо другое: мальчишки могут растрепать, и к следующему учебному году все парни выпускники будут готовиться её тоже, продрать! И что делать будете? Снова будешь стоять и смотреть пол ночи? Может, ей в другую школу перейти? Поработает пару лет, а после – вернётся, когда все забудут.

— Кто, все?

Физрук замялся.

— Понимаешь, я же не просто так говорил, что уже были подобные случаи. Была у нас девушка, красавица, каких мало. Белла, её все Белочкой звали. Ну, её тоже, как твою, поимели выпускники. Утром их накрыли родители. Хватило ума шум не подымать. Так вот, бабы они чутко чувствуют, если кого из них хорошенько проебут. А тут твоя идёт такой походкой, что все всё поняли. Директриса сидела за столом. Бабы с ней пошушукались, и после она меня спрашивает:

— До меня слухи дошли, что Таня у нас – новая Белочка. Не в курсе?

— Я не стоял со свечкой, но в классе свет горел.

А она мне говорит:

— Владик, постарайся сделать так, чтобы она особенно не маячила на речном трамвайчике – ребята выпьют, и могут снова к ней полезть спьяну.

Ну, я ей и говорю, что ты собирался с ней ехать. Она вздохнула с облегчением. Вот про этих всех я и говорю.

Парни действительно пытались подкатить к жене, не умело, глупо. Но она сидела у борта, а я – рядом, у прохода, и они один за другим отваливали.

Впереди, маячил отпуск. Работы в школе не было. Однажды к нам зашла её подруга по школе вместе с сыном, и попросила, чтобы Таня с её отпрыском позанималась, готовя к вступительным экзаменам. Таня замялась и даже покраснела.

Я же узнал в парне того, который её целовал, а после привёл к ней своих друзей.

Отказать подруге она не смогла. Сердце у меня трепетало, но я молчал.

На следующий день она, в сильном волнении долго собиралась, выбирая, что одеть. Выбрала сарафан, и пошла заниматься.

Я сидел как на иголках, гадая, что это будет, хитрый предлог для новой встречи, или она действительно, отзанимается с парнем без близости. Зная по себе то, как сильно, до какого безумного состояния мальчишки могут хотеть, в то, что у них будет занятие математикой, мне не очень-то верилось. Да и жене, видимо, тоже, если так волновалась, до дрожи в руках, собираясь. А если догадывалась, но пошла, то что, осознанно решила продолжить связь с пацаном? Ей что, понравилось?! Блин! Ей понравилось! Иначе бы она не обозвала себя тогда с таким презрением блядью! Неужели я прав в своей догадке!

Вернувшись с занятия, жена, не заметив, что я дома, и сижу в состоянии ощущения беды в кабинете, разделась и сразу залезла под душ, даже не закрыв дверь в ванную. Я подошёл к ванной комнате, и с болью в сердце увидел то, как она развела Ромазулан, затем, отставив ногу на край ванны, начала подмывание большой резиновой грушей. Она всегда так делала после нашего секса в опасные дни. Взгляд зацепился за трусы жены, упавшие на пол ванной, все полные спермы. В глазах — аж потемнело!

Пробравшись к входной двери, хлопнул ею. Таня тут же закрыла дверь в ванную.

— Милый, ты вернулся? Куда ходил? – услышал я через дверь.

— Смотрел, снимал, как пацаны в футбол играют. А ты давно вернулась?

— Нет, только что. Денежки заработала. Возьми их, убери к себе.

В прихожей, у зеркала, на полочке, лежали сорок рублей. Я знал, что такса у репетиторов – червонец за занятие.

— А ты же сказала, что с Тони денег не возьмёшь!

— А с ним увязались ещё четверо друзей! Вот они и заплатили за два часа занятий.

— Кучеряво! Тяжело же!

— Да, ну! В классе их больше, да и это в квартире, в комфорте – защебетала жена, выходя из ванной комнаты в махровом халате и суша волосы полотенцем. Она изо всех сил старалась быть обычной, и ей это хорошо удавалось.

— Ужинать будешь?

— Нет, я перекусил. Жарко, не хочется, если только пару пирожков с квасом.

Жена чмокнула меня в щёку, когда я садился за стол.

— Как тебе мой приработок?

— Тяжело же!

— Ну, я не могу Тоне отказать, а так – хоть не обидно, что бесплатно! Договорились, что эти две недели будем встречаться у Виталика, одного из платников: у Тони немного неловко. Ты не возражаешь?

— А должен?

— Ну, не знаю, я так спросила, чтобы ты не скучал без меня. Постараюсь собирать их днём, чтобы к твоему возвращению с работы у тебя уже стоял ужин на столе.

Таня, день за днём проводила встречи со своими выпускниками. Постепенно она перестала волноваться и вела себя вполне естественно. Создавалось впечатление, что она вошла во вкус опасных тайных встреч. Парни тоже, вошли во вкус, и жена возвращалась совершенно усталой и… ДОВОЛЬНОЙ! Я видел зацелованность её сосков, синячки на теле – следы пальцев, но старательно делал вид, что не замечаю этого, не решаясь на откровенный разговор. Понимая, что всё скоро закончится, из любви к жене, решил дать ей насытиться молодыми членами и забыть. Пусть это останется её маленькой тайной! Вытерпел. А после был отпуск, впечатления от которого быстро заслонили собой околошкольные события.