После произошедшего в клинике секс с мужем показался пресным. Чтобы он не обиделся, я сымитировала оргазм. А потом и вовсе стала удовлетворять его только орально. Правда, он потребовал глубокий минет. Не хотела, но пришлось уступить. Он положил меня на спину поперёк кровати так, что голова запрокинулась, свесившись к полу. Одной рукой гладил мне промежность, неглубоко проникая внутрь. Другой по очереди массировал груди. Стало приятно. Молоко брызгало на простынь и мне на живот. Лаская губами и языком головку его члена, я расслабилась, готовая насладиться оргазмом. Но он, вдруг, вошёл мне в рот так глубоко, что невозможно стало дышать. Я попыталась кричать, но получилось лишь коровье мычание. А когда кончал в самое горло, я подавилась и едва не захлебнулась спермой.

Так продолжалось почти неделю. Днём я несколько раз кормила Лизоньку, сцеживаясь после каждого кормления. Вечером делала мужу глубокий минет. А по ночам поднималась к дочери, когда она капризничала.

Всё это время мне очень хотелось позвонить Вере Ивановне, но не хватало решимости. Тогда я сделала вот что… Весь день после кормления не сцеживалась. Довела себя до такого состояния, что было уже всё равно…

Утром, проводив мужа на работу, я позвала маму присмотреть за внучкой и, наконец, решившись, набрала номер телефона семнадцатого кабинета. Вера Ивановна узнала меня сразу:

— Леночка, рада вас слышать. Могу назначить вам на послезавтра. В ближайшее время у нас все процедуры расписаны.

Но ждать ещё два дня было невыносимо:

— Вера Ивановна, хочу сегодня.

Трубка помолчала немного и ответила:

— Вы не одна такая. Но, если так тяжело, могу параллельно с кем-нибудь.

Я не поняла, что это значит, но была в таком состоянии, что сразу согласилась и начала собираться.

От моего дома до клиники совсем близко. Но этот короткий путь показался мне бесконечным. Чувствовала себя ужасно. В висках стучало. Налитая свинцом грудь, казалась неподъёмной. Даже дышать было трудно.

Наконец, вот он, кабинет номер 18 лет. У входа нетерпеливо расхаживала солидная дама. Крупная, с очень пышными формами. Мельком взглянув на меня, она поздоровалась, кивнув. Я, растерявшись, ответила и присела на один из стульев, стоящих в коридоре.

Открылась дверь, и вышли три женщины. Раскрасневшиеся, весёлые.

— Вера Ивановна, девочки, до свидания. До завтра! Спасибо! —

перебивая руг дружку, тараторили они. За ними вышла Вера Ивановна.

— До свидания, —

попрощалась она с женщинами и повернулась к нам:

— Мария Юрьевна, Леночка, заходите, пожалуйста.

Дальше всё происходило, как в тумане. Мы с солидной дамой оказались за ширмой вдвоём. Я замешкалась, а она, не обращая на меня никакого внимания, быстро разделась. Стянула через голову платье, расстегнула бюстгальтер. Груди у неё оказались огромными! Высвободившись, они свесились ниже пупа. Она сбросила туфли. Стянула со своих широченных бёдер трусы, как и всю остальную одежду повесив их на вешалку, и, ступая босыми ногами по ковру, вышла из-за ширмы.

Оставшись одна, я тоже стала раздеваться. В кабинете что-то начали передвигать. Чтобы посмотреть, продолжая раздеваться, я немного отодвинула край ширмы. Медсёстры установили металлическую перекладину на ножках. Дама потрогала, как бы проверяя надёжность. Она оказалась ей чуть ниже пояса.

— Как обычно, —

сказала она Вере Ивановне, подошла вплотную и, наклонившись вперёд, перегнулась через перекладину. Медсёстры впереди поставили ещё одну, за которую та взялась руками. Руки ей привязали. Потом она широко раздвинула ноги, которые ей тоже привязали к ножкам первой стойки. Оказавшись в позе буквой «Г», почти под прямым углом, она задвигала бёдрами, устраиваясь поудобнее. Её огромные груди, свесившиеся чуть ли не до колен, закачались из стороны в сторону.

— Рекордсменка! —

присев на корточки, медсестра обеими руками взяла одну из её необъятных дынь и стала массировать.

— Вчера больше литра выдала! —

другая другую дыню начала дёргать за сосок. Закапало молоко.

— Подключайте аппарат, —

поторопила их Вера Ивановна.

Медсестра подкатила на колёсиках аппарат. Другая по очереди пришлёпнула к каждому соску молокоотсос.

Дама, переминаясь с ноги на ногу, не проронила ни слова, терпеливо ожидая, когда её начнут доить. А тем временем позади неё поставили ещё один аппарат. Я даже не поняла, что это. Какие-то два горизонтальных стержня со свисающими с одного конца каждого, резинками. Но, когда зашипел воздух, и резинки начали надуваться, превращаясь в два, расположенных один над другим, огромных упругих искусственных мужских члена, мне стало не по себе. Уж больно большими они оказались. При том с резиновыми шипами по всей длине.

Вера Ивановна, надев резиновые перчатки, выдавила из тюбика себе на ладонь немного геля и по очереди смазала их. Потом повернулась к оттопыренной попе дамы и положила руку ей на промежность. Дама задвигала из стороны в сторону своей широченной попой.

— Машенька! Не надо напрягаться! —

прикрикнула на ней Вера Ивановна:

— Прогните спинку!

Вдруг, её рука по самый край перчатки вошла в даму.

— О-о-х! —

шумно выдохнула та. Одна из медсестёр раздвинула ей ягодицы, и Вера Ивановна другой рукой вошла ей в анус. Та шумно задышала.

— Начинайте! —

отошла Вера Ивановна в сторону, снимая перчатки.

— Леночка! Вы ещё не разделись? — увидела она меня.

Я метнулась за ширму. Сжала ладонями пылающие щёки. Потрогала свои отвердевшие соски, превратившие и без того тяжёлую грудь в каменную. Меня трясло, как в лихорадке.

— Леночка! Мы ждём вас, — позвала Вера Ивановна. Я стала снимать трусики. рассказы эротические Они были мокрыми. И тут зажужжал доильный аппарат. Одновременно зашипел воздух, надувая ещё больше то, что я только что увидела.

— О-о-ох!!!

на весь кабинет застонала Мария Юрьевна.

— Уже разделась? — неожиданно появилась одна из медсестёр, взяла меня за руку и вытащила из-за ширмы.

Мария Юрьевна в наклонённой позе покорно стояла у этого доильно-трахательного станка, оттопырив назад свою широченную попу. Выгибаясь и отталкиваясь руками от передней перекладины, вздрагивала всем своим пышным телом, подаваясь навстречу двум резиновым монстрам одновременно мощно и глубоко входящим в неё. Её огромные болтающиеся груди терзали молокоотсосы, гоня по прозрачным трубкам к аппарату бурлящее молоко. Раскрасневшаяся, с закрытыми глазами, она то запрокидывала голову, то начинала качать ею из стороны в сторону. Со страдальческой гримасой на лице она шумно вздыхала и охала. И непонятно чего было больше в этой гримасе, наслаждения или муки.

Подошедшая Вера Ивановна склонилась над ней, проверила плотно ли сидят на сосках молокоотсосы, двумя руками помассировала сначала одну грудь, потом другую.

— Ольга, — продолжая мять ей груди, посмотрела на медсестру:

— Постарайся выдоить Машеньку получше. Видимо, ограничиваться одним оргазмом будет не достаточно.

— Постараюсь, — как-то похотливо заулыбалась Ольга, звонко шлёпнула ладонью по широкой попе и, присев, сменила Веру Ивановну, взявшись руками за груди Марии Юрьевны.

— А, ты, Яна, — выпрямилась Вера Ивановна:

— Посади Леночку на коня. Я отлучусь на минутку. Мне в ординаторскую нужно.

Она взяла какие-то бумаги со стола и вышла из кабинета.

— На какого коня? — испугалась я.

— Не бойся. Пошли, — Яна за руку потащила меня к противоположной стене.

Там действительно стоял конь. Только не настоящий, то есть не живой, а спортивный. Мы в школе через такого на физкультуре прыгали. Рядом с конём с длинного штатива свешивались молокоотсосы, трубки от которых шли к доильному аппарату.

— Полезай, — подтолкнула меня Яна.

— А, что, так просто молокоотсосы нельзя поставить? — заупрямилась

я.

— Смотри, —

повернула Яна какой-то рычажок на стене. Зашипел воздух и из середины спины коня плавно вылез резиновый член, похожий на толстую колбасу.

— Какой большой! —

испугалась я.

— Ну, начнём-то с маленького, —

она опять повернула рычажок, зашипел воздух и член уменьшился в несколько раз.

— Полезай, —

подтолкнула меня Яна. Я закинула ногу, и она помогла мне устроиться верхом на коне. Опять зашипел воздух, и перед моим лобком вырос член, правда, совсем небольшой.

— Не торопись, —

помогла она мне насадить себя на него.

— Опусти ноги, —

она взяла из пучка разноцветных ленточек, висящих на стене, одну и быстро привязала под брюхом коня одну мою ногу к другой.

— Не надо привязывать. Я сама…

запротестовала я.

— Глупенькая, это чтобы ты не свалилась, когда поскачешь.

Закончив, Яна отступила на шаг и осмотрела всё. Выражение лица при этом у неё было какое-то странное.

Что-то не так? —

спросила я. Она подошла и поцеловала меня в щёку. Я замерла от неожиданности. А она, помедлив немного, приблизилась ещё и коснулась губами моих губ.

— Не надо! —

отстранила я её.

— Ах, так? —

Глаза её вдруг вспыхнули злыми огоньками. Она сняла со стены ещё одну ленточку и мгновенно связала мне руки за спиной.

— Яна, не надо! —

я так испугалась, что даже голос задрожал.

— Да, успокойся ты. Нет, так нет! Мне просто так работать будет удобнее. Давай я тебя готовить начну, —

накрыла она своими тёплыми ладонями мне груди:

— Ты мне сразу понравилась. Ты самая вкусная. Я тут главный дегустатор. Всех пробую. Средняя жирность грудного молока женщины четыре процента, а у тебя почти шесть. Мы на анализ в лабораторию посылали. Её пальцы добрались до моих сосков и легонько сдавили их. Выступили капельки молока.

— Поверхностное молоко почти вода. Вся прелесть в заднем молоке. Но до него трудно добраться. Поэтому сама женщина сцедить до конца себя не может, —

причмокнув, она присосалась к правой груди. Потом взялась за левую.

— После дойки я тебя сама дососу, —

Её губы отпустили мой сосок. Я подумала, что она сейчас будет ставить молокоотсосы, болтающиеся на трубках прямо перед лицом, но Яна опять взялась за рычажок, и зашипел воздух. Я почувствовала, как конь принялся за меня.

Тут громкие стоны Марии Юрьевны переросли в крики.

— Уже второй раз! —

Повернулась Яна:

— Ты скачи пока, а я пойду Оле с Машкой закончить помогу. Видела, какие у неё дойки. После механики её губами одной отсосать очень трудно.

— Подожди, а меня когда доить будешь?

От того, что медленно проникало в меня, говорить уже становилось трудно.

— Когда доскачешь до оргазма, я тебя подою, —

Ещё немного повернула она рычажок и ушла, оставив меня наедине с конём.

Он двигался во мне медленно и, наверное, доставил бы массу приятных ощущений, если бы не переполненная грудь, которая давила на мозги. И тем не менее, я попыталась расслабиться, принимая его в себя, старалась раздвинуть колени, несмотря на связанные лодыжки. Продолжалось это мучительно долго, и конца моим страданиям видно не было.

— Яна! Яночка! —

не выдержав, позвала я.

— Уже иду, милая, —

услышала в ответ.

— Так и не доскакала до конца? —

подошла Яна и уже потянулась к рычажку, но тут подошла и Ольга. Она сразу взяла меня за груди, ощупав их.

— Ты с ума сошла. Немедленно останови коня и включи аппарат, —

набросилась она на Яну. Конь во мне замер. Зажужжал доильный аппарат. Оля одновременно пришлёпнула мне на соски молокоотсосы и, потянув за трубки, подняла мои груди выше. По трубкам забурлило моё молоко. По телу покатилась волна облегчения.

— Это с ней одновременно подоиться просила меня Вера Ивановна? —

я открыла глаза. Рядом с медсёстрами стояла Мария Юрьевна, завёрнутая в простыню.

— Убавь вакуум в молокоотсосах, —

Ольга опять взяла меня за груди и сжала их.

— Может, коня включить? —

откликнулась Яна.

— Не надо. Пусть сама потрудится, —

остановила её Ольга.

Хорошенькие у неё сисечки, —

Мария Юрьевна, придерживая одной рукой на себе простыню, другой тоже стала мять мне то одну, то другую грудь.

— Сиськи тяжёлые, но упругие и формы красивой. Давно вы её начали раздаивать? —

спросила она у медсестёр.

— Она только второй раз у нас, —

ответила Яна.

— К концу раздойки сиськи размера на два вырастут, вот только упругость потеряют, —

Мария продолжала одной рукой по очереди тискать мне груди. Меня начинали злить такие скотские разговоры.

— Это, как у тебя что ли?

огрызнулась я.

— Эх, деточка, когда ты придёшь на дойку после пятых родов, тебе будет не до упругости твоих сисек, —

нисколько не обиделась она.

— Ладно, не буду вам мешать. Пошла приводить себя в порядок, —

направилась она в гигиеническую комнату.

А тем временем, чем меньше у меня в груди оставалось молока, тем сильнее нарастало возбуждение. Промежностью и внутренней стороной бёдер, я чувствовала, поверхность коня мокрая от моей влаги.

— Девочки, ну включите же вы, наконец, коня, —

взмолилась я.

— Сама! Сама! Работай, —

размахнувшись, очень звонко и больно шлёпнула меня по попе Ольга. Что оставалось делать? Разум потерял способность управлять телом. Оно начинало жить своей жизнью. Я, непроизвольно, нервными рывками стала прогибать спину. Попыталась двигать привязанными ногами, извиваясь на вставленном в меня коне. Сейчас мне очень захотелось, чтобы он вырос.

— Девочки, умоляю, если не включаете, то хотя бы поглубже… —

я едва не заплакала.

— О-о-ох! Ну, пожалуйста! —

захныкала я.

— Надо кричать не «ОХ», а «МУ-У-У», —

погладила по спине меня Ольга.

— МУ-У-У!!! заголосила я, извиваясь всем телом. Натянувшиеся трубки стали больно дёргать молокоотсосами меня за соски.

— Яна, добавь вакуум, —

как сквозь сон, услышала я Олин голос. Соски начали жалить невидимые пчёлы. Всё поплыло перед глазами. Я кончила!

Даже не заметила, как с меня сняли молокоотсосы и развязали руки и ноги. Я мешком повалилась на бок с коня. Разбилась бы, наверное, если бы меня не подхватила Ольга. Яна тут же обернула меня простынёй.

— Леночка! Девочки дососут вас в гигиенической комнате. Так надо, —

Вернул меня к реальности голос Веры Ивановны.

Через минуту, сбросив с меня простыню и прижав спиной к стене, медсёстры жадно сосали мне груди, покусывая за соски. Положив ладони им на затылки, я прижимала их к себе, изнемогая от вновь нахлынувшей неги.

— Заднее молоко! Оно густое и самой вкусное, —

периодически отрываясь от соска, восхищалась Яна.

— Кажется, всё. Пустая, — первой оставила меня Ольга.

— Оль, ты иди. Я сама закончу, — отпустила её Яна.

Как только Ольга вышла, Яна, вдруг, навалилась на меня всем телом, ещё сильнее прижимая к стене.

— Всё равно, будешь моей! Хочу кончать от тебя, когда захочу! — страстно зашептала она мне в ухо и впилась губами мне в губы, глубоко проникая языком прямо в рот.

— Отстань! — оттолкнула я её и пошла под душ.

— Леночка, может, я посмотрю вас? — когда я уже одевалась, ко мне за ширму зашла Вера Ивановна и показала на гинекологическое кресло.

— Вера Ивановна, не сегодня, — отказалась я.

— Что ж, воля ваша, — согласилась она:

— Конверт возьмёте у меня на столе. Будет необходимость, звоните, — вышла она из-за ширмы.

А на улице бушевало лето. Я не шла, а порхала по улице, как бабочка. Опять, как после первого раза, невероятная лёгкость во всём теле. Опять летящая походка. Опять восхищённые взгляды попадающихся навстречу мужчин.