Город снова погружается в ночь; в тёплую безветренную ночь, когда воздух трансформируется в мягкую, словно бархат, вату, а уличная суета потихоньку перемещается за стенками квартир, откуда не слышно ничего подозрительного. Подобные ночи всегда отзываются в моём сердце трепетным мурчанием. Мои глаза загораются ярким огнём, а в груди что-то шевелится: так осторожно и ненавязчиво, будто слегка подталкивая к пропасти, где внизу меня ожидает кристально чистое озеро.

Сегодня во мне играют те же эмоции.

Накидываю на себя плащ, надеваю белые кеды. Выключив свет в прихожей, выхожу в подъезд. Никого. Безлюдно, хотя сказать наверняка нельзя, кто-то мог притаиться в густых тенях, куда не доходит отсвет желтоватых лампочек, висящих на потолке. Уже здесь чувствую первые нежные покалывания в животе, а я даже не начала.

Спускаюсь вниз, зная, что за мной наблюдают; не знаю кто, не знаю откуда, но кто-то безмолвно, затаив тяжёлое дыхание, сопровождает меня до первого этажа, где в маленькой кабинке сидит консьерж, уставившись в квадратный экран старого телевизора. Когда я прохожу мимо него, он скользит по мне подозрительным взглядом, отчего по моей коже пробегают мурашки. Неужели он что-то заметил?

Как я и ожидаю, улица наполнена бархатным воздухом, которым можно упоиться до беспамятства. Вздыхая полной грудью, неспешно спускаюсь по лестнице и, добравшись до тротуара, оглядываюсь по сторонам.

Эта тьма скрывает очень многое, но в обмен открывает уйму возможностей.

Тут и там висят всполохи ярких огней фонарных столбов. Где-то лает собака и умолкает. Впереди по главной улице шуршат шины одиноко несущихся машин.

Во дворе никого нет.

Я совсем одна — брошенная на произвол судьбы в этом жестоком мире; хрупкая и беспомощная.

Едва ли найдутся во мне силы, чтобы вынести подобное.

Упиваясь дрожью в области бёдер, иду вперёд, ступая резиновыми подошвами по идеально уложенному асфальту. Каждый шаг даётся мне легко, но в то же время… Этот город никогда не смыкает глаз. Наверняка в отдалённых частях происходят вещи, о которых не принято знать приличным гражданам. Стоящая вокруг тишина могла бы успокоить кого угодно. Однако тишина всегда хранит сюрпризы. И как только я об этом думаю, моё сердце замирает при виде тёмных фигур, вынырнувших из-за угла.

Засада!

Что мне делать?

Трое грубых на вид мужчин несутся на меня широкими шагами, будто уверенные в совершении намеченного злодеяния. Наверняка они сейчас меня схватят, потащат в укромное место и пустят по кругу. Их большие члены разорвут меня со всех сторон, а я в это время не смогу даже позвать на помощь, потому что они, сменяя друг друга, не побрезгают воспользоваться услугами моей глотки.

Моё сердце колотится. Кровь стучит в висках.

Вот-вот. Они совсем рядом. Один из них бросает на меня суровый взгляд.

Когда они проходят мимо, не проронив ни слова, я с минуту стою, пытаясь унять судороги. Как хорошо, что они не напали на меня. Если бы они это сделали, то непременно узнали бы, что под плащом я абсолютно голая.

Расстегнув одну пуговку и засунув руку под плащ, я сжимаю мои набухшие соски. По телу пробегают волны. Этот нехитрый финт позволяет мне собрать разлетевшееся на кусочки сознание и вернуть меня обратно.

Я ведь реально находилась в опасности.

Собираюсь с духом, застёгиваю пуговку, делаю дыхательное упражнение — вдох-выдох. Дрожь в теле постепенно отступает.

Иду дальше, с опаской глядя по сторонам.

Эти улицы не так просты как кажутся. Сумерки придают новый вид привычным вещам. Никогда нельзя расслабляться. И как хорошо, что человечество создало от стресса круглосуточные супермаркеты. И как хорошо, что у меня довольно вместительная задница, чтобы с комфортом посещать подобные заведения.

Внутри супермаркета как всегда очень светло, что крайне плохо сказывается на решимости любого вора, намеревающегося навариться. В темноте делать плохие вещи проще. Но лёгких путей никогда не бывает.

На одной единственной работающей кассе сидит женщина, уткнувшись в телефон. Она даже не смотрит на меня, когда я прохожу в торговый отсек. Петляя по заполненным полкам, ищу подходящие вещи. Кетчуп. Банка кофе. Чипсы в тубусе. Мороженное на палочке… Нет, сегодня у меня не то расположение духа, дабы выносить их. Сегодня мне хочется чего-нибудь органического, чтобы его почти можно было полюбить. И, едва переступив порог отдела овощей и фруктов, перед глазами я уже вижу желанные цели.

Мандарины здесь круглые и упругие. Красивого оранжевого оттенка. Оцениваю их спелость в руках, затем, убедившись, что меня никто не видит(даже камера), приподнимаю подол плаща и отправляю первую мандаринку себе в попу. Она заходит без особого сопротивления; проскальзывает как в уютную норку. Хорошо ходить по городу с заранее обработанным анусом, способным заглотить даже мою руку. Никогда не знаешь, когда она может пригодиться.

Следом засовываю ещё три мандарина.

Покусывая губы, заодно решаю взять с зелёной кучи небольшой огурчик. Аккуратно ввожу его в возбуждённое влагалище, пока большие половые губы не смыкаются, поглотив овощ целиком. Я чувствую форму каждого из них. Как приятно быть ночной анальной воровкой.

По пути к кассе хватаю четвертьлитровую бутылку обычной, негазированной воды, чтобы не вызвать подозрение. За единственную свою покупку расплачиваюсь мелочью, что завалялась в глубоких карманах плаща. Кассирша не задаёт никаких вопросов. Ей сейчас определённо хочется быть в другом месте, а не просиживать здесь. Она даже не делает удивлённый вид, заметив мою странную походу и обильное количество пота на лице.

С каждым проделанным шагом, овощ и фрукты трутся об нежные стенки внутренностей, нещадно стимулируя чувствительные зоны. Моё тело уже готово сойти с ума. Изо всех сил напрягаю мышцы тазовой области, чтобы не выронить добычу на полпути к выходу. Чувствую, как вот-вот огурчик выскользнет из вагины и с грохотом упадёт на пол, изобличив моё преступление, и тогда меня заставят расплатиться за всё, что сейчас во мне. А мне не чем платить. Наверняка не обойдётся без разговора с управляющим, который спокойно расстегнёт ширинку своих брюк и предложит выбор, либо отсосать, либо звонок в участок, и я, вся напуганная, буду вынуждена встать на коленки и весь остаток ночи сосать член управляющего супермаркетом.

Наконец-то выйдя на улицу, я перевожу дыхание. Я ещё ничего не обронила. Мои мышцы на пределе, готовы сдаться в любую секунду, но я нахожу силы, чтобы идти вперёд. Сжимая в руке неоткрытую бутылку, подхожу к ступенькам. Их всего пять, но они кажутся непроходимым препятствием. Меня всю трясёт, и сразу на первой же ступеньке я готова обкончаться, закричать, будто на меня напал маньяк с ножом, и ещё раз обкончаться.

Лишь каким-то чудом спускаюсь до самого конца, и только потом решаю вынуть огурец, который доставил уйму наслаждений; зелёный овощ весь покрылся моим соком.

Сейчас любой случайный прохожий может увидеть меня в столь возбуждённом состоянии.

Наверняка я выгляжу как течная сука на грани припадка от нехватки члена в организме.

Мандарины в моей попе всё ещё держат меня натянутой, как струну.

Пытаясь дышать ровно, я дохожу до ближайшей скамеечки и осторожно усаживаюсь. Эта ночь прекрасна, просто создана, чтобы проводить её под благоуханием цитрусовых. Чувствую, как первый фрукт выглядывает наружу, постепенно расширяя анус. Я прикрываю рот ладонью, чтобы не завопить от накопившихся чувств. На глаза наворачиваются слёзы. Чуть отодвигаюсь назад, давая пространство заднему проходу. Я готова «обосраться» здесь и сейчас…

Вдруг замечаю, что ко мне кто-то идёт. Низенький, тёмненький. Я не могу сейчас расслабиться, только не перед ним.

Это бомж.

Что ему нужно в такую минуту, когда я на грани?

— Извините, — обращается он, — не найдётся сигаретка?

Если я сейчас открою рот, мой голос точно сорвётся на писк, и тогда он сразу поймёт, что я очень сильно возбуждена, долго не думая позовёт своих товарищей, которые о чём-то толкуют поодаль, и тогда я против своей воли буду вынуждена обслуживать их немытые члены под неоновой вывеской супермаркета.

Я мотаю головой.

Бездомный некоторое время смотрит на меня, хочет что-то сказать, но не говорит, потом молча возвращается к своим, и их силуэты поглощает непроглядная тьма.

Только теперь я расслабляю анус, и четыре штуки мандарина разом падают вниз, оставляя мой задний проход в зияющем состоянии. Ещё бы чуть-чуть, и я была бы изнасилована бомжами. Моя выдержка, моя натренированность спасла меня от неминуемой участи. Я продолжаю сидеть, одновременно затягивая прохладный воздух ртом и задницей.

Мой анус сжимается и разжимается в такт сердцебиению.

Думаю, надо привести себя в порядок после такого.

Оставив мандарины лежать на земле (наверняка потом их кто-то найдёт и съест), я иду в общественный туалет. Оказываюсь единственной, кто в этот час слоняется по уборным. Здесь никого нет. На улице доносится сирена «скорой помощь», затем постепенно отдаляется, пока не исчезает насовсем. Стоя перед раковиной, освежаю лицо холодной водой, смотрю на себя в зеркале. Выгляжу так, будто меня реально пустили по кругу. Расстёгиваю все пуговицы плаща. Я вся вспотела, от шеи до бёдер. Рассматриваю свои сиськи — сегодня им особо ничего не досталось. Может в следующий раз что-нибудь с ними сделаю. Поворачиваюсь спиной, встаю на цыпочки и пытаюсь разглядеть мою попку. Раздвигаю ягодицы. Красноватая зияющая дырочка. Аппетитная. Если сейчас кто-то войдёт сюда, я его точно не услышу, замечу его только тогда, когда он окажется внутри. И что он подумает, когда увидит обнажённую женщину в раздолбанной задницей? Определённо его инстинкты подскажут овладеть мною прямо здесь и сейчас. Он легко может принять меня за уличную шлюху. Отымеет, и в качестве извинения оставит во мне свою грязную сперму…

Шлёпаю себя по попе.

Просто красотка!

Затем, вместо того чтобы застегнуть плащ, снимаю его и откидываю в сторону. Остаюсь в одних кедах. Хожу в общественном туалете по невидимой линии, словно по подиуму на показе модных шмоток. Туда, обратно. Сильнее двигаю бёдрами при каждом шаге. От мысли, что сейчас реально кто-нибудь сюда войдёт и увидит меня голой, у меня из раза в раз пробегают мурашки по коже. Голова мутнеет. Мысли путаются в клубок. Что я делаю? Мне нужно уходить отсюда.

Но я не ухожу.

Вместо этого вновь приближаюсь к раковине, достаю из кармана плаща маленький флакончик смазочки, капаю на правую руку. Фистинг в таком месте просто сумасшествие! Но я понимаю, что уже не отступлю. Мне хочется это сделать. Я нуждаюсь в этом.

Ставлю правую ногу на край раковины. В такой позе легче достать до заветного ануса. Соединив все пальцы в подобие рачьей клешни, засовываю их внутрь. После мандаринов рука почти свободно входит по самую кисть. Постанывая от неописуемого ощущения, вынимаю руку, затем сую его обратно, вновь вынимаю и непроизвольно откидываю голову назад. Никак не могу сомкнуть губы. Нежные стоны продолжают вырываться наружу. Рука входит и выходит, входит, выходит. Задница просто визжать от восторга. Как я рада, что в моей заднице сконцентрировались столько нервных окончаний! Ещё пара подходов и я готова испытать анальный оргазм. Меня уже совершенно не заботит, что кто-то застукает меня за подобным занятием; что кто-то снимает меня на телефон и потом выложит это в сеть; или будет шантажировать меня, требуя отныне и впредь стать его личной секс-игрушкой. Меня ничего не заботит. Только моя рука и попа, которая с удовольствием принимает мою любовь. Но как бы я ни старалась, очень сложно достичь оргазма, делая это с самим собой.

Если бы в мире всё было так просто, я бы обходилась одна.

Закончив ублажать себя, под ленивой струёй воды мою руки, надеваю плащ.

Когда покидаю общественный туалет, мне кажется, что на улице стало чуточку холоднее. Совсем чуть-чуть. Или это потому что я так и не испытала оргазм?

Всегда приятно гулять ночью. Всякое может случиться.

Шагая по тротуару, поднимаю подол плаща и оголяю попу. Даю своей красоточке насладиться этой ночью. Этим волшебным воздухом, которым можно упоиться; бархатным и манящим. Затем несколько раз шлёпаю себя, нарушая тишину вызывающими звуками, и дальше иду как ни в чём не бывало.

На центральной площади встречаю офицеров полиции.

— Доброй ночи, гражданка. Опасно гулять одной в это время, — говорит он.

Даже без их подсказки я знаю всю опасность. Город, и весь мир наполняют множество людей с самыми разными мыслями и стремлениями. Такие особы не побрезгают схватить меня, увезти куда-то делало-далеко и сделать из меня свою сексуальную рабыню, в общую шлюху, и изо дня в день наполнять меня густой свежей спермой, трахая до тех пор, пока я всем сердцем не полюблю их всех.

Вот по такому миру я гуляю. Ночью. Одна. Абсолютно голая под плащом.

И мне это нравится.

Меня это заводит.

Ничего не могу с собой сделать.

В конце концов, кто не рискует, тот…

Вернувшись в свою квартиру, понимаю, что меня уже заждались.

— Ну как твоя короткая прогулка, дорогая?

— Было приятно. Кстати, я принесла огурчик. Хочешь?

И так каждую тёплую ночь.