Автобус на Бердянск подали за пятнадцать минут до отправления. Когда я сдал в багаж дорожную сумку и занял свое место, было уже двадцать пять одиннадцатого вечера. До отхода оставалось каких-то пять минут. И асфальт, и автобус еще не успели остыть от июльского зноя. В салоне было душно. Я повесил на крючок свой пуловер, откинул спинку кресла и стал ждать, когда же мы, наконец, отправимся.

Больше половины мест было свободно, несмотря на разгар курортного сезона. Место справа от меня было свободно, и я подумал, что было бы очень хорошо, если бы его никто так и не занял до конца рейса.

Наконец, водитель закрыл входную дверь, выключил в салоне свет и запустил мотор. Автобус медленно двинулся к выезду. Когда он уже выруливал за ворота автовокзала, я заметил, что по проходу, осматриваясь по сторонам, пробирается рослая белокурая девушка с дорожной сумкой в руке. Поравнявшись со мной, она остановилась и спросила низким грудным голосом:

—Простите, двадцатое место— это здесь?

Она стояла и ждала ответа, а я смотрел и смотрел на ее роскошные белые волосы, крупными волнами ниспадающие на плечи, на ее стройную фигуру в джинсах, крутые бедра, высокие груди, на ее голую талию, над которой края легкой светлой блузки были небрежно завязаны узлом. На втянутом животе чернел, играя моим воображением, кружок пупка, от которого я не мог оторвать взгляда, как от глаз гипнотизера.

—Послушайте, какие здесь места? —вторично обратилась она ко мне. В ее тоне послышалось нетерпение. Оно заставило меня очнуться.

—А!… Извините, я не сразу понял… Девятнадцать и двадцать.

—Спасибо. Двадцатое— это здесь? Рядом с вами?

—Да, конечно. Но если вы хотите, я могу уступить вам место у окна.

—Зачем же, —ответила она, улыбаясь, —все равно сейчас ночь и ничего не видно.

—Но здесь прохладнее. Окно можно и приоткрыть. Хотите?

—Пожалуй, —согласилась она и отошла в сторону, давая мне возможность выйти в проход, чтобы пропустить ее.

Она расположилась у окна, поставив под сиденье сумку, и откинула спинку кресла, готовясь ко сну.

—Приоткрыть окно? —предложил я.

—Пожалуйста, —ответила девушка и отвела ноги влево, к самой стенке, чтобы облегчить мне доступ к окну.

Я встал и потянулся вверх, чтобы немного отодвинуть стекло. Так получилось, что мои ноги чуть выше колен коснулись ее горячего бедра, плотно обтянутого джинсами. Ощутив его тепло, я почувствовал, как оно сладкой волной растекается по всему моему телу, словно от выпитого вина или, скорее, коньяка.

Стекло легко подалось, но я делал вид, что никак не могу его сдвинуть с места, потому что мне было несказанно приятно так стоять и балдеть от этого вроде бы невинного касания. Она попыталась дать больший простор моим действиям и закинула правую ногу на левую, что привело меня в состояние острого возбуждения. Припав к окну, я еще плотнее прижался к ее бедру и, отодвигая стекло, стоял, тайно предаваясь порочному наслаждению этой близостью, все больше идя на поводу инстинкта.

Наконец, я кое-как овладел собой и, чтобы не вызвать ее подозрений, слегка отодвинул стекло и, превозмогая себя, сел на место.

—Спасибо, —сказала она. —Теперь немного легче дышать.

Тем временем автобус выехал на трассу и набрал крейсерскую скорость. Встречные машины попадались весьма редко. Я чуть сдвинулся влево, и наши плечи соприкоснулись. Меня захлестнула новая волна возбуждения. Повернувшись к ней вполоборота, я стал рассматривать ее профиль. В темноте он казался сказочно обворожительным, хоть и не безукоризненным. Крутой высокий лоб, прямой, чуточку длинный нос, широкие пухлые губы, полные необыкновенной страсти, и черные, как угли глаза. Они поглядывали на меня украдкой и стыдливо опускались вниз. Ее ресницы были невероятно длинными и густыми— не знаю, как я мог разглядеть это в темноте июльской ночи. От нее слегка пахло какими-то нежными духами, и это еще более распаляло меня. Буквально приводя в неистовство. Я чувствовал, что еще минута-две такого возбуждения, и я потеряю над собой контроль.

Дабы ослабить напряжение, я предложил:

—Не хотите покушать?

—Честно говоря, нет. Но охотно поддержу компанию. Я компанейская.

—Тогда давайте съедим по паре яблочек, а потом, когда проголодаемся, съедим чего поплотнее.

Она соблазнительно улыбнулась, сверкнув своими черными, как у цыганки глазами. Ясно. У нее темные волосы. У блондинок таких черных глаз не бывает. Крашеная. Но с каким вкусом!

Я достал из пакета пару яблок и протянул ей оба на выбор.

—Какие большие и красивые! —восхитилась она. —Можно, я выберу вот это, которое больше?

—Буду несказанно рад. Ей-Богу.

—Спасибо.

Она с хрустом откусила кусок яблока и взглянула на меня. В ее глазах я увидел ослепительный огненный блеск, и меня снова охватило возбуждение. Мы молча жевали яблоки, время от времени обмениваясь взглядами.

—Что вы на меня так смотрите? —спросила она, доедая остатки яблока.

—Как именно?

—Да так, все смотрите, ни на секунду не отводя взгляда. Мне просто не по себе от этого.

—А вы все время опускаете глаза, как будто чего-то стыдитесь.

Она снова улыбнулась и протянула мне объедок яблока. Выбросите, пожалуйста, в окно, что ли.

—Охотно.

Я снова встал и, высунув руку наружу, выбросил то, что осталось от наших яблок. Наши ноги опять соприкоснулись, и я плотно прижался к ее бедрам, глядя в ее глаза. Она смотрела на меня, судорожно вцепившись одной рукой в подлокотник, а другой— в сиденье. Так продолжалось несколько мгновений, но она тут же овладела собой и указала на мое кресло.

—Садитесь, пожалуйста, а то я уже просто в стенку влипла.

—Как вас зовут? —спросил я.

Она тихо рассмеялась.

—Наконец-то догадались спросить. А то я уже вопреки всем правилам этикета хотела первой задать этот вопрос. Зоя. Меня зовут Зоя.

—А меня— Гена.

—Геннадий? А отчество?

—Зачем еще отчество? Что мы, на службе, что ли?

—Причем здесь— на службе? Просто вы значительно старше меня. Как же я буду к вам обращаться просто Гена, и все?

—Так уж и значительно! Мне всего тридцать шесть. А вам?

—А мне двадцать пять. Вот видите. Вы на целых одиннадцать лет старше.

—Между мужчиной и женщиной это совсем немного.

—Не скажите. Когда мне было десять, вы уже были взрослым мужчиной.

—Двадцать один— это никак не взрослый мужчина. Желторотый птенец.

Она снова искренне расхохоталась.

—А я, по-вашему, тоже желторотая?

—Я этого не говорил. Вы сами придумали.

Мы замолчали. Я смотрел в окно, искоса поглядывая на Зою. Она сидела, откинувшись на спинку кресла и выпятив вперед груди. Они подпрыгивали, когда автобус наскакивал на небольшие выбоины, и мне страстно хотелось погладить их, вцепиться в них и мять, мять, мять… Ее блузка сверху была расстегнута. И лишь потому, что было темно, я не мог видеть, что там творится у нее за пазухой. Но мне было достаточно воображения.

—Зоя, вы очень красивы, —сказал я, повернувшись к ней.

—Я знаю, —ответила она без тени скромности и смущения. Ее глаза были закрыты, подбородок чуть приподнят, а грудь вздымалась и опускалась в такт дыхания.

—Зоя, у меня есть бутылка вина. Давайте выпьем понемножку. Хотите?

Она снова улыбнулась, раскрыв свои огромные глаза во всю ширь.

—Это зависит от того, какое у вас вино.

—Кокур десертный. Сурож. Марочный. Очень вкусный. Не пожалеете.

—Вы хотите меня споить? —мягко спросила Зоя.

—Почему же споить? Просто немного полакомиться изумительно вкусным вином.

—Вы его так разрекламировали, что я готова согласиться. Хотя это против моих правил— пить не за столом, к тому же с незнакомым мужчиной.

Я достал бутылку и стал орудовать штопором своего дорожного ножа. Шпок! —выдернул я пробку. Отерев горлышко салфеткой, я протянул ей бутылку. Начинайте вы. Я потом.

—А из чего пить? Прямо из бутылки?

—Да, наверное. Ни стакана, ни кружки у меня нет. Может, у вас есть?

—Придется вам пить одному. У меня тоже нет. А из горлышка я не пью. Я же не алкоголичка какая-нибудь.

—Причем здесь алкоголичка? За неимением гербовой пишут на простой, как говорила моя покойная бабушка.

—Аргументация вашей бабушки безукоризненна, но здесь неуместна. Нет, Гена, я не буду пить из горлышка.

Она отстранила бутылку и мягко улыбнулась, не возмущаясь и не осуждая меня. Я заткнул бутылку и поставил в сумку.

—А если я достану стаканы, будете пить?

—Тогда буду.

Зоя произнесла эти слова, кокетливо глядя на меня, и прикрывая нижнюю половину лица прядью своих роскошных волос, как таджичка яшмаком. Аромат ее дыхания будоражил мои эмоции, и я к ее руке плотно прижал свою по всей длине. Зоя не отстранялась, но вопросительно смотрела на меня. Не желая испортить складывающихся отношений, я немного отодвинулся, но время от времени, как бы невзначай, все же нежно касался ее руки, бедра, талии.

—Где вы работаете, Зоя?

—Я работаю в Госинспекции.

—В Госсанинспекции?

—Нет, в Госинспекции.

—Что это за инспекция? Чем занимается?

—Я осуществляю надзор за соответствием продукции установленным стандартам.

—Какой продукции?

—Экспортной продукции, выпускаемой некоторыми из наших заводов.

—Понятия не имею, что у вас за работа. Что вы закончили?

—Инженерно-экономический институт. А кем работаете вы?

—Я преподаватель. Учу студентов.

—Геннадий, а что вы преподаете?

—Радиоэлектронные науки.

—Понятно. Приемники, магнитофоны, телевизоры. Верно?

—Не совсем. Я теоретик. Читаю теорию импульсных устройств и систем, передачу информации в оцифрованном виде и тому подобное.

—Ой, это для меня пустой звук. Вы очень образованы.

—Вы не меньше. И вообще вы очень умная девушка. Кстати, вы замужем?

—Была. Но развелась. Это очень больно, но жить было невозможно.

—Почему?

—Меня заедала свекровь. Она хотела, чтобы я переучилась на врача. А медицина меня— ну никак не привлекала. Я терпеть не могу крови, гноя, стонов и прочего. А экономика— это моя стихия. Я купаюсь в ней, наслаждаюсь ею.

—Странно. А вы что, не могли от нее уйти и жить своей семьей?

—Ну, она и так все подозревала меня в изменах ее сыночку. Хотела, чтобы я возле нее работала, была у нее на глазах. А то— вдруг уйти из-под ее опеки! —она засмеялась. —С нею бы, наверное, инфаркт случился!

—А муж? Кем он был?

—Он был военно-морским врачом. Все время в море. А его мамочка блюла мою нравственность. Это было так унизительно! Ведь я любила его, а она со своими подозрениями! У нас, говорит, в семье все врачи. Ты тоже пойдешь в медицинский. Я помогу. Я говорю— никогда. Я уже имею специальность, и она мне нравится. Тогда, говорит, ты у нас не приживешься. И я не прижилась. Мы жили во Владивостоке. Там у меня не было никого, ни одного близкого человека!

—Но ведь муж любил вас? Он-то как реагировал?

—Любил. На этом она и сыграла. Распалила его ревность, раздула, как огонь в печи! Говорила, что я шляюсь, когда он в море. А я была чиста перед ним, как Богородица. Клянусь вам!

—И он в это поверил?

—Поверил! Она для этого сделала все! И жену ему подыскала. Страшненькую такую, чтобы не гуляла, мол. В медицинский ее определила. А я уехала. Здесь мне помогли устроиться по специальности. Вот, работаю.

—Все еще любите его?

—Теперь нет. Прошло. Смотрите. Мы к станции подъезжаем.

Водитель остановил автобус и объявил:

—Далеко не отходите. Стоим десять минут.

Я тут же направился в буфет. У стойки одиноко дремала буфетчица.

—Вы можете мне продать два стаканчика?

—Два стаканчика— чего?

—Без ничего. Нам пить хочется, а не из чего.

—Стаканами не торгуем, —ответила она.

Но по ней было видно, что если хорошенько попросить— продаст. Я положил на стойку два рубля и взял два граненых стакана. В то время такой стакан стоил пять копеек. И продавались они буквально на каждом углу. Буфетчица смотрела и криво улыбалась.

—Спасибо, —поблагодарил я.

—На здоровьице. Смотрите, только не пейте много в дороге! Можно и не доехать! —смеялась она вслед.

—Постараюсь. Еще раз спасибо!

У входа в автобус меня встретила улыбающаяся Зоя.

—Вот, теперь не откажетесь от кокура? —я показал ей стаканы.

—Конечно же, нет. Я говорила уже. Положите ваши стаканы на сиденье и выйдите сюда, пожалуйста. У меня к вам просьба. Несколько необычная.

Я положил стаканы и вышел. Она взяла меня за локоть и повела по направлению к темному скверику за зданием автовокзала.

—Понимаете, Гена… Мне нужно в туалет… А в общественный я боюсь заходить. Там темно и, конечно же, грязно. Вы не согласитесь постоять здесь неподалеку, пока я схожу под кустик. Только не отходите— стойте так, чтобы я вас видела. Хорошо?

—Конечно. Идите.

—Отвернитесь, пожалуйста, а то мне неудобно.

—Ну, разумеется.

Я отвернулся. Но стояла такая тишина, что мне было слышно, как она резким движением спустила джинсы, а потом зажурчал тихий ручеек. Искоса я видел, как тяжелый колокол ее белых волос взметнулся над кустарником, потом снова встрепенулся, когда она поправила прическу, и поплыл в мою сторону.

—Спасибо, Гена. Извините, что так получилось. Но мне было невмоготу. Теперь можно ехать дальше. Пойдем.

—Простите, но и мне, кажется, тоже понадобилось, —смущенно сказал я. —Возвращайтесь в автобус, а я сейчас.

—Я боюсь возвращаться по темну одна. Идите— я подожду вас здесь. Обменяемся, так сказать, ролями, —она улыбнулась открыто и нежно.

Я пошел в кустарник и остановился у ближайшего дерева. От аромата и звуков летней ночи, знакомства с красивой женщиной, ее близости, а также столь необычного и доверчивого поведения я слегка захмелел. К тому же я предвкушал предстоящий ужин с высококлассным марочным вином в ее обществе и общение в экстраординарных условиях.

Через полминуты я вернулся к ожидавшей меня Зое. Она смущенно прикрывала жмутом своих роскошных волос нижнюю часть лица, но глаза ее недвусмысленно улыбались, временами ныряя куда-то вниз. Войдя в автобус, я тут же достал свой запас продовольствия— пару яблок, кусок колбасы, сыр, яйца, вареные вкрутую, огурцы и несколько конфет. Зоя приобщила кусок курицы, пару помидор и пачку печенья.

—С таким запасом можно хоть на северный полюс, —пошутила Зоя.

—И до Бердянска не хватит, —возразил я и протянул ей стакан.

Автобус тронулся. Я достал уже откупоренную бутылку и налил в стаканы до четверти объема.

—Чтобы не расплескалось, —оправдывался я.

—Ладно-ладно! Небось жалко стало, —игривым тоном отвечала Зоя. —За что пьем?

—За знакомство!

—За знакомство!

Зоя отпила несколько глотков:

—Какая вкуснятина! —она закатила глаза и залпом допила все, что осталось.

В бутылке оставалось уже не более четверти, когда Зоя, хохоча, произнесла страстным шепотом:

—Все!… Я так опьянела!… Больше не хочу… Лучше потом. Теперь вы о себе расскажите. А то как разведчик! —она снова захохотала. —Только расспрашиваете да слушаете…

Неверными движениями Зоя сложила в пакет то, что осталось от нашего ужина и снова рассмеялась.

—Ой! Я говорю глупости, да? Ха-ха-ха!

—Никакие не глупости. Мне очень даже приятно с вами.

—Мне тоже. Так вы о себе расскажете? Или будете продолжать увиливать?

Она обхватила мою руку и, откинувшись, посмотрела мне в лицо. Новая волна возбуждения нахлынула на меня, и я, опасаясь, что потеряю над собой контроль и натворю глупостей, чтобы отвлечься, начал рассказывать о себе.

—Я уже говорил, что работаю преподавателем, преподаю науки из области теоретической радиоэлектроники.

—Нет, про работу пока достаточно… О личной жизни расскажите. Как я вам… Только честно!

Каждое свое слово Зоя сопровождала тихим смехом, так располагавшим меня к интиму.

—Я женат. Двое детей.

—Мальчики?

—Да.

—Сколько лет?

—Тринадцать и восемь.

—Жаль…

—Что жаль?

—Что вы— семейный человек… Вы такой… такой… —Зоя снова расхохоталась.

—Какой именно? —допытывался я.

—Такой, какие мне нравятся! Ха-ха-ха-ха! Простите за прямоту. Я такая пьяная! Ужас…

Она вцепилась в мою руку и прижалась к ней грудью. Ощутив ее мягкое, нежное и теплое прикосновение, я вздрогнул и, уже не владея собой, обнял Зою за талию и привлек к себе. Она смотрела мне в глаза и глубоко дышала. Я впился губами в ее полуоткрытый рот, а она конвульсивно забилась в моих объятиях.

—М-м-м… —простонала она.

—Тише… люди рядом!

—Ну и пусть… мне так хорошо… Поцелуй еще…

Я одним движением подхватил ее и усадил к себе на колени. Меня удивила ее легкость. Она обняла меня за шею, а я снова присосался к ее влажным губам, широким и пухлым. Моя рука сама по себе скользила по ее голой талии, поднималась все выше и, наконец, в ней оказалась ее упругая грудь. Я нежно сжал ее, и Зоя опять издала тихий, но проникающий в самое сердце стон:

—М-м-м…

Когда Зоя слегка ослабила объятия, я расстегнул единственную пуговицу на ее блузке, потом развязал узел, и она раскрылась передо мной, маня голым телом и необыкновенным, ни с чем не сравнимым ароматом. Легким, ласковым движением я высвободил одну тяжелую, налитую грудь и стал покрывать поцелуями. Напряженный сосок, такой толстый и длинный, возбуждал меня до безумия. Пытаясь расстегнуть лифчик, я нервно теребил застежку за ее спиной, но она никак не поддавалась.

—Подожди… Я сама… А то порвешь…

Зоя опять сексуально засмеялась.

Одним движением она расстегнула лифчик и снова со страстным стоном приникла ко мне. Теперь я ласкал обе ее груди. Я сжимал их, играл ими, щепотью хватал упругие соски и целовал, целовал, целовал… Мне казалось, что таких грудей нет больше ни у кого во всем мире. Я, во всяком случае, еще не знал ничего подобного. Мы изнемогали от истомы, но дальше этих ласк дело не шло.

—Пойдем на заднее сиденье!… Там никого нет… —шептал я.

—Нет, —она замотала головой, —я не могу… Люди все видят… Если мы еще увидимся…

Охваченный новым приливом страсти, я начал расстегивать ее джинсы.

—Что ты делаешь?… Остановись… Здесь люди… Могут свет включить!

Но моя рука была уже внутри ее джинсов и гладила все, до чего могла добраться. Последним препятствием был тонкий шелк ее трусиков. Я ощутил под нею заветную щель и стал водить по ней пальцами, чувствуя, как она мокреет от моих прикосновений. И это пробуждало во мне лавину неистовых желаний. Зоя застонала:

—Прекрати… Не надо… Слышишь?… Убери руку… Пожалуйста… Я прошу тебя!…

Но физического сопротивления она не оказывала. И я, не слушая ее мольб, подчиняясь одному лишь природному инстинкту, просунул руку под трусики. Мои пальцы погрузились в густой пучок жестких волос. Таких же, как на ее голове. «Интересно, они тоже белые»? —думал я и, медленно двигая пальцами, проникал все глубже и глубже.

—Ой… Что я себе позволяю?… Дура!… Боже мой… Не надо!…

Она скрестила ноги, но мои пальцы уже раздвигали губки ее срамной щели. Я нащупал ее клитор, скользкий, мясистый и упругий и стал нежно двигать на нем подвижную кожицу, совершая пальцем осторожные круговые движения.

—А!… Что ты делаешь?!… Боже! Как я могла такое допустить!

Ее бедра непроизвольно раздвинулись, и моя рука получила свободный доступ к мягким, нежным и таким чувствительным бархатным губкам-лепесткам. Влага жизни просто хлынула из нее. Я снова коснулся головки клитора и начал нежно, но страстно ласкать его круговыми движениями, постепенно ускоряя темп.

—Что ты делаешь?!… Я ведь кончу! Ой! О-о-ой!… Кончаю!… Кончаю!… Кончаю-у-у-у!… —шептала она мне на ухо и билась в судорогах оргазма.

Она обмякла. Ее голова бессильно опустилась мне на грудь. Зоя нежно поцеловала меня в шею и почему-то заплакала. Я поправил ее волосы и попытался заглянуть в ее лицо. Но она продолжала плакать, пряча его от меня.

—Зоечка, милая! Ну не надо плакать. Все было так хорошо!

—Я никогда не ожидала, что могу допустить такое! И где? В автобусе! Какой ужас!… Что ты обо мне подумаешь!

Пытаясь ее успокоить, я продолжал ласкать ее спину, талию, груди. Ее тело снова напряглось, и она начала целовать меня, сопровождая поцелуи непередаваемыми междометиями. И снова моя рука оказалась у нее в трусиках, лаская вожделенный клитор.

—Ай! Ты с ума сошел! Хватит! Я опять опозорюсь!… Кончу!…

—Какой он у тебя большой! Твердый! Прелесть!

—Не понимаю, тебе что от этого?… А-а-а!… Большой или маленький!… Какая тебе разница?!…

—Я от этого так возбуждаюсь!… Давай! Давай! Кончи еще!…

—А-а-а! А-а-а!… Ой, как хорошо!… Ой, как!… Ниже!… Так! Так!… Еще!… Кончаю! О-о-о-о!… О-о-о!… А-а-ах!… Кончила…

Обмякнув, она погладила мои волосы, плечи, забралась под рубашку, нащупала соски и стала крутить их между пальцами, как я ей пару минут тому назад. И я ощутил такой прилив страсти, что сжал ее щеки ладонями и вобрал в себя ее губы, насколько это было возможно. Ее рука робко, но уверенно начала расстегивать мои брюки. Я понял, что она запуталась в моей рубашке и не может добраться туда, куда стремится. Желая помочь ей, я попытался выдернуть рубашку из брюк, но ее рука уже проникла в мои трусы. Зоя осторожно и ласково стала гладить член. Порой она надавливала пальцем у его основания, и он становился еще крепче и подпрыгивал, как вспугнутый зверек.

Я расстегнул ремень и чуть привстал, а Зоя освободила мой член и начала играть им уже на свободе.

Она страстно перебирала яйца, сжимала их по очереди, но мне не было больно. Только яростно нарастало возбуждение.

Зоя оттянула назад кожицу члена и обнажила головку. Она сделала это так нежно и ласково, что я весь затрепетал от наслаждения. Подушечками пальцев она начала гладить голую поверхность головки, распаляя во мне желание до крайности, до предела.

—Как приятно… —простонал я.

Мои ноги вытянулись и невероятно напряглись. А Зоя, не помня себя, нежно охватила член рукой и начала, чуть постанывая, двигать кожицу. Когда ее рука доходила до основания члена, обнажая до края головку и натягивая уздечку, я испытывал высшее блаженство, а едва она снова прятала головку, мне хотелось, чтобы она опять натянула кожицу до предела. И Зоя тут же делала это, словно читая мои мысли. Возбуждение достигло кульминации, и я почувствовал, что еще пара таких ласкающих движений, и я, окончательно утратив над собой контроль, фонтаном спермы залью свою одежду и все, что есть вокруг меня.

—Стой… —тихо зарычал я, —а то… з-з-замараю все!!!

—Сейчас, —прошептала она в экстазе, —посиди так секундочку!

Зоя торопливо расстегнула сумочку и достала мягкую белоснежную салфетку. Она снова схватила мой член и, накинув на него салфетку, возобновила прежние ласки— стала нежно двигать кожицу члена, страстно дыша. А другой рукой она нащупала мой сосок и начала крутить его между пальцами. Все мое тело свело неистовой судорогой, и я едва не закричал. Но я только выдохнул ей в самое ухо:

—Я кончаю! Ой! Ой! Кончаю! Кончаю! Кончаю!

Это был не просто оргазм, а какой-то супероргазм. Я метался на сидении, бился в конвульсиях, а она все ласкала и ласкала меня своей неистовой лаской. Но постепенно кульминация спала. И мне почему-то сделалось невероятно стыдно перед этой замечательной девушкой, отдавшей мне такую порцию ласки, какую ни от какой иной женщины я не получал и за неделю.

Зоя протерла салфеткой вокруг моего члена, выбросила ее в окно и достала вторую. Тщательно вытирая остатки моей влаги жизни, она посмотрела мне в лицо и игриво улыбнулась.

—Ты как вулкан. Я прикрывала, как могла. Но там у тебя намокло все.

—А брюки? Снаружи?

—Они были приспущены.

—Я следила, как могла. Думаю, что все в порядке. Если что— замоем. У меня есть бутылка минеральной воды.

—Когда рассветет— посмотрим. Ты это делала необыкновенно! Ты была само совершенство. Предугадывала все мои желания.

—Ты тоже был так нежен и страстен! Ты абсолютно все делал, как надо. Ты даже руку кладешь, как надо, и гладишь так приятно и нежно! Так возбуждающе! Никто меня еще так не раскрывал в сексе, как ты. Правда, и мужчин у меня было всего ничего. Мой муж, мой жених Леша, да ты вот.

От ее слов, ласковых прикосновений салфеткой, аромата духов и дыхания мой член снова затвердел. Я привлек ее к себе, а она обхватила его колечком и, бесстыдно глядя мне в глаза, страстно задвигала кожицу.

—Насколько я поняла, он опять меня просит… —прошептала она, продолжая свои жгучие, огненные ласки.

И снова прежняя круговерть, и снова супероргазм, и снова легкое чувство стыда и неловкости. В конце концов, мы обессилели.

Приведя себя в порядок, мы ехали молча, держась за руки.

—Зоечка, ты бы блузку застегнула. А то уснешь так, а уже начинает светать.

—Да мне плевать. Это я для тебя так сижу.

—Спасибо, милая, —я привлек ее к себе.

Она приникла ко мне в бессильной нежности и легкими прикосновениями обласкала все мое тело.

—Гена, а вино еще осталось?

—Да, есть кое-что.

—Допьем?

—Допьем! Ты у меня сама как вино. Такая красивая!

—Я знаю.

Я достал вино и откупорил бутылку.

—На, подержи. Сейчас стаканы найду.

—Не надо. Давай так.

—Ты же сказала, что из бутылки не пьешь.

—Если я дошла уже до того, что творю такое в автобусе с мужчиной, которого в первый раз в жизни вижу, то оттого, что я выпью из горлышка, я вряд ли паду ниже, —она улыбнулась как-то по-особому— грустно, нежно и ласково.

—Что за вздор? Ты такая нежная. Ты мне просто Богом в подарок послана. Как ангел во плоти.

Мы отпили по глотку. Потом еще. Затем снова. Пустую бутылку я выбросил в окно. Мы захмелели. Зоя нежно склонила голову ко мне на грудь. Я поцеловал ее буйные волосы и зарылся в них всем лицом. Коснувшись ее щеки, я ощутил, что она мокрая. Зоя плакала.

—Зоечка, не плачь! —Я покрывал ее лицо, шею, грудь поцелуями. —Зоечка! Перестань, пожалуйста. Прошу тебя… Милая…

—Ну почему все так выходит?!… —Она задыхалась от слез. —Почему ты женат?!… Почему у тебя дети?!… Ведь ты только один такой на свете! Я знаю, чувствую это!

—Перестань, Зоечка! Мы будем видеться. Я хочу ласкать тебя в постели! Я хочу спать с тобой. Я хочу, алчу большей близости с тобой! Давай уже в Бердянске увидимся!

—Увидимся. Конечно. Я не смогу иначе! Сейчас я чувствовала себя игрушкой в руках каких-то КОСМИЧЕСКМХ сил! Такого я не испытаю больше ни с кем… Я знаю… Но ты будешь не моим! Ты… принадлежишь не мне!… А я хочу, чтобы ты был моим и только моим! И больше ничьим!… Я не хочу тебя делить ни с кем! Даже с твоей женой!… Понял? Но я никогда не смогу отнять у детей отца! —Она протерла глаза мягким носовым платочком и посмотрела на меня своими огромными глазищами. —Но я согласна и на роль твоей любовницы тоже. Я не могу отказаться от такого! Сегодня же откажу Алеше!

—Зачем тебе ему отказывать?

—Я не смогу ему лгать. Вот и сейчас, когда я не могу тебе противиться, меня не покидает такое чувство, будто я ворую! Алеша снял для нас квартиру. Но я к нему не пойду. Остановлюсь пока у знакомой. А ему скажу— все!

—Погоди, Зоечка! Не спеши. Он ведь хороший парень? Верно?

—Да, хороший. Но не для меня. Теперь я не смогу с ним. Все. Это уже решено. Не нужно о нем!

Зоя легла на сидение и положила голову мне на колени. Пару раз вздохнув, она поправила волосы, а через минуту уже дышала глубоким сладким сонным дыханием. Я откинулся на спинку кресла и тоже начал погружаться в сон. Я вдруг почувствовал, что эта женщина, которая так сладко спит у меня на коленях, уже была. Она была уже тогда, когда я в шестилетнем возрасте тайно целовал под столом Лелечку Рождественскую— дочку теткиной подруги. И тогда, когда я в отсутствие родителей любовался соседской девочкой Неллей, раздевшейся до нага по моей просьбе и демонстрирующей мне свои прелести. Нелля с любопытством разглядывала и трогала все мои части тела, радостно играла ими. А Зоя при этом была. Была она и потом. Была всегда. И есть сейчас. И будет всегда. Я сам ее придумал, всегда мечтал о ней, ждал встречи с нею. И вот, наконец, встретил. Да, это именно она! Я сразу узнал ее.

А за окном уже золотилось южное летнее утро. И автобус мчал нас к морю широкой южно-украинской степью, мягко подпрыгивая на неровностях асфальта.

10.02.1992,

Донецк

Е-mаil автора: jаcquеs@lоndоn.cоm