Оленька пришла в школу учителем химии прямо со студенческой скамьи. Она была стройной брюнеткой с весьма впечатляющей грудью… На первом же уроке в сво-ем классе она встретилась с весьма откровенными взглядами, ощупывающими ее лад-ную фигурку похотливыми взглядами… Вернувшись домой, она сказала мужу, что больше не войдет к этим козлам. Муж ее ласково обнял, погладил по голове и прошептал: «Нельзя называть никого козлами»…

Ольга Николаевна пошла к своему классу на следующий день и вела уроки, стоически игнорируя уже по-настоящему мужские взгляды.

И вот через несколько месяцев она, как классный руководитель, решила вывез-ти свой класс на природу. А точнее на дачу к одному из учеников. Дача представляла собой большой особняк под Тосно. Естественно, она не смогла удержать своих велико-возрастных лоботрясов от шумной гулянки. Кому-то стало плохо. Кто-то уединился в комнатах на верхних этажах. От всего этого Ольга Николаевна разнервничалась и сама не заметила, как слегка перебрала в компании нескольких ее учеников. Нет, все было чинно-благородно, ребята степенно пили хозяйский Реми Мартэн, девушки— мартини, смеялись, шутили… Но вот что было дальше учительница помнила смутно.

Проснулась Оленька со слабой головной болью и чувством, что что-то не в порядке. Какое-то время она прислушивалась к собственным ощущениям. Тело под прохладны-ми простынями было наполнено какой-то сладкой истомой. А потом, о, ужас, Оленька обнаружила, что лежит абсолютно голая! Хуже того, осмотревшись, она поняла, что простыни испачканы чем-то белым, по всей видимости, спермой. Ее изнасиловали! Она попыталась вспомнить события ночи, но в голове был один сплошной провал памяти.

В следующий понедельник Ольга Николаевна вела урок в своем 11б, мучитель-но пытаясь сообразить, кто же воспользовался ее опьянением. Однако никто из парней не проявлял ни беспокойства, ни излишне настойчиво не смотрел на нее. После урока она, совсем уже успокоившись, прошла в лаборантскую. Руки тряслись, когда она торопливо и неумело закурила сигарету из мужниной пачки. Но тут дверь скрипнула, и ключ провернулся в замке. Холодея от ужаса, Оленька повернулась на ставших вмиг ватными ногах. Перед ней, ухмыляясь, стоял Миша. Он неторопливо сделал шаг вперед и, продолжая ухмыляться, запустил руку между ее бедер. Оленька ахнула. Ее мозг отказывался поверить в происходящее. А железные пальцы сквозь ткань юбки и трусиков мяли ее чувствительные нижние губки.

Ольга Николаевна отскочила от своего ученика, ее возмущению не было предела. Задыхаясь от ярости, она гневно проговорила:

—Миша, что ты себе позволяешь?

—Но, Ольга Николаевна, совсем недавно вы были настроены совсем по-другому!

Нагло усмехаясь, Миша вынул из кармана фотоаппарат и, подойдя к учительнице, принялся демонстрировать снимки. Ольга Николаевна была в ужасе, глядя на разворачивающиеся картины собственного грехопадения. Миша снимал ее на той даче во всех немыслимых позах, а она как последняя шлюха была бесстыдной и порочной!

—А вот это мне больше всего нравится, —проворковал Миша на розовое ушко, одной рукой увеличивая кадр, а другой— сжимая упругие ягодицы учительницы.

Ольга Николаевна увидела, как приближается ее плоский живот с аккуратным пупком, как становится видно, что он весь залит спермой— Миша кончил ей на живот!

Не в себе от стыда и унижения, Оленька вывернулась от захвата Миши и пробормотала:

—Мишенька, ну, пожалуйста, не надо.

Миша, широко улыбаясь, покачал головой, и принялся расстегивать ее блузку. Женщина все продолжала бормотать что-то умоляющее, но, чувствуя себя в полной власти похотливого ученика, препятствовать не стала. Скоро Миша освободил ее груди из лифчика и с наслаждением тискал их, то сжимая, то перекатывая в ладонях упругие увесистые шары, то до боли защемляя набухающий сосок.

—Мишенька, ну, пожалуйста, ну, перестань… —продолжала бубнить Ольга Николаевна с трудом снося издевательство над своим покорным телом.

—Я сделаю все, что ты захочешь.

Миша, на миг оторвавшись от созерцания ее обнаженной груди, хохотнул:

—А то, как же, Ольга Николаевна. Вы сделаете все, что я захочу. Вы ведь не хотите, чтобы эти фотки попали в Интернет? Нет? —Его безжалостные пальцы больно защемили грудь.

—Нет, Мишенька, —морщась от боли, пробормотала учительница, —не надо в Интернет!

—Кроме того, —голос Миши звучал вкрадчиво, —вы же не хотите, чтобы вся школа узнала адрес этого сайта? —Вторая грудь была сдавлена так же безжалостно.

Оленька пискнула и, закусив полную губку, помотала головой.

—Я вижу, вы хорошо соображаете, Ольга Николаевна! —усмехнулся Миша. —Значит в любом месте, в любое время, когда я захочу?…

Миша уже не интересовался реакцией молодой женщины, гладя бархатистую кожу, слегка покрасневшую там, где она подверглась грубому воздействию жестоких пальцев.

—Классные сиськи у тебя! —пробормотал Миша после того, как некоторое время изучал и мял грудь покорившейся женщины. Ольга Николаевна дернулась, как от пощечины, а в широко распахнутых глазах засветилась обида.

—Миша, —строго начала учительница, чувствуя, как мужские уверенные руки ласкают ее грудь в распахнутой блузке. —Миша, прекрати сейчас же! Миша! —почти крикнула Ольга Николаевна. Ей все-таки удалось привлечь внимание ученика, уже наслаждавшегося полным подчинением жертвы. Миша недоуменно взглянул на учительницу. А та, отстранившись, попыталась запахнуть на груди блузку.

—Миша, я не могу тебе позволить…

—Да кто тебя спрашивает, сучка? —Спокойная уверенность Миши была страшнее крика или откровенной грубости.

Он резко повернул Оленьку к стене и, не церемонясь, наклонил вперед. Чтобы не удариться лбом, Ольга Николаевна уперлась ладонями в шершавую поверхность. А Миша тем временем, задрав юбку, резко рванул тоненькие трусики, так, что они разорвались и безвольной тряпкой упали на пол. Оленька безропотно стояла с голой поп-кой, предоставленной на обозрение своего собственного ученика. Наконец Миша, насладившись зрелищем, звучно шлепнул женщину по упругому полушарию. Ольга Николаевна взвыла не столько от боли, сколько от унижения, но продолжала стоять все в той же бесстыдной позе— с откляченной попкой, слегка наклонившись вперед и упираясь в стену ладонями. А Миша приказал:

—Ноги пошире, сучка, —и после того, как учительница расставила ноги на шири-не плеч, грубо схватил ее за промежность.

Оленька заплакала, но возражать не посмела.

—У вас отличная задница, Ольга Николаевна, —глумливо сказал Миша, —гладкая, упругая, сочная. Муж говорил вам, какая чудесная у вас задница?

Подавив рыдания, молодая женщина проговорила:

—Мой муж не из тех, кто говорит женщинам такие мерзости.

Миша, не переставая грубо ласкать беззащитные лепестки, присвистнул:

—Дурак у вас муж, однако! На такую попку молиться надо. Небось, и ебетесь в темноте и по расписанию?

—Мы не ебемся! Мы занимаемся любовью! —взвизгнула Оленька то ли от досады, что ученик попал в точку, то ли оттого, что его безжалостные пальцы бесцеремонно исследовали ее влагалище, настолько глубоко, насколько это было возможно.

Миша наклонился к нежному ушку и глумливо прошептал:

—Да ты уже течешь, как последняя блядь. Ты хочешь, чтобы я тебя выебал, и никаких «занятий любовью»!

Оленька простонала:

—Ты ошибаешься, Миша. Ты— насильник, то, что ты хочешь сделать— грязно и подло. Остановись пока не совершил самой большой гнусности в своей жизни.

—Вот уж дудки, —от всей души рассмеялся Миша. —Ты думаешь, мужчина может остановиться, когда перед ним такая сладенькая сучка, которая к тому же течет вовсю? Ну, ладно, чего мы все трепемся, я уже хочу трахнуть тебя, как последнюю блядь.

Заскулив от страха, Оленька почувствовала, что к ее набухшим губкам приставляют нечто большое, горячее и округлое. А потом… А потом раскаленный член во-рвался в ее, совсем неприспособленное для такого грубого обращения, влагалище. Оленька вскрикнула, осознав собственную беспомощность перед бешеным напором огромного члена. О, да, член, заполнивший ее всю, был огромным, гораздо большим, чем у мужа. И твердым, таким твердым, что Оленька испугалась за свою бедную «девочку», безропотно отданную на растерзание этому грубому чудовищу. А еще через мгновение Миша принялся охаживать свою учительницу, покорно подставляющую ему свою щелочку. Рыча, он засаживал ей так глубоко, как никогда еще у нее не было. Одновременно, он тискал ее груди, упруго трепещущие в такт мощным ударам. Через ка-кое-то время Оленька поняла, что если бы не член, бесцеремонно таранящий ее истерзанное влагалище, она бы упала— ноги предательски дрожали, а руки бессильно цеплялись за стену.

Наконец, Миша остановился. Но фрикций не прекратил, его движения стали плавными. Он, тяжело дыша, прохрипел:

—Вы такая узкая, Ольга Николаевна, что я уже не могу сдерживаться. Вы с мужем в презервативе… занимаетесь любовью?

—Нет, —всхлипнула учительница, —я принимаю противозачаточные.

—Чудненько, —простонал Миша и нанес такой удар, что ноги женщины оторвались от пола, и она несколько мгновений торчала на члене, словно насаженная на кол. Толстый набухший ствол вонзился так глубоко, что, казалось, он разрывает внутренно-сти. Словно этого было мало, член начал мощно сокращаться, выбрасывая обжигающую жидкость, опаляющую истерзанное влагалище. Оленька едва сдержала стон— то ли от боли, а то ли от нокаутирующего наслаждения от этого огромного члена, продолжавшегося взрываться внутри нее. И тут Миша, хрипя, наклонился и, просунув руку между бедер учительницы, резко сдавил набухшие лепестки. Оленька почувствовала накатывающую дурноту, но поделать со своим телом ничего не смогла.

Неожиданный опустошающий оргазм накрыл ее словно девятый вал. Она услышала словно со стороны собственные стоны, ощущая, как сокращаются ее мышцы, растянутые мощным поршнем, обхватывая его и лаская тугой лаской. Миша обнял Ольгу Николаевну и, поглаживая упругие груди, все еще вздымающиеся в такт бурному дыханию, хрипло проговорил:

—А вы ведь кончили, Ольга Николаевна. И как? Понравилось? —с этими словами Миша пару раз двинул бедрами. Ощутив, как еще не опавший член ходит в ней, Олень-ка наклонила голову, коснувшись лбом стены, и закусила пухлую губку, чтобы не вы-дать себя предательским сладким стоном. —Мне тоже понравилось, —новые протяжные движения бедер, —ты такая тесная и сладкая. Так что будем из тебя вдумчиво и последовательно делать блядь.

Ольга Николаевна дернулась и, забившись, соскользнула с члена. Ей хотелось показать насильнику несломленность жертвы, но тут по внутренней стороне бедер обильно потекла сперма, вытекающая из измученной дырочки. Оленька представила себя— с задранной юбкой, с грудями, торчащими из распахнутой блузки, да еще с мед-ленно стекающей по стройным ногам спермой, весь ее запал прошел, и из глаз брызнули слезы.

—Ольга Николаевна, приводите себя в порядок скорее. Большая перемена конча-ется через пять минут. Или мне сказать параллельному классу, что вы заболели?

—Нет… —всхипнула учительница, —только не ты… Я… Я сейчас..

—Уважаю. —Миша показал большой палец. Приблизившись, он взял заплаканное лицо в ладони и крепко поцеловал. От грубоватой ласки у Оленьки едва не подогнулись и так дрожавшие колени, но она на поцелуй не ответила, испепеляя взглядом насильника. —Из тебя классная блядь получится, —сказал Миша и отвесил увесистый звонкий шлепок по упругой попке.

Домой Оленька пришла ни жива, ни мертва. К счастью, мужа дома не было. По-этому она быстренько надела новые трусики, и только тогда вздохнула с облегчением. Какое-то время она стояла перед зеркалом, вглядываясь в собственное отражение, словно ища признаки грехопадения. Но ничего такого зеркало не отражало. Даже на-оборот. Ольге Николаевне показалось, что ее лицо посвежело и, да, похорошело. Задумчиво закусив губку, учительница повернулась к зеркалу спиной. Приподняв юбку, она взглянула на отражение из-за плеча. Непонятно почему, первыми ей попались под руку самые развратные трусики, подаренные подругой. Оленька их никогда не надевала, и вот, надо же сейчас именно они оказались на ней, словно символ разврата. «У вас отличная задница, Ольга Николаевна». Слова Михаила вновь зазвучали в ушах. Оленька повернулась к зеркалу и подняла юбку спереди.

Трусики едва закрывали интимную прическу, а тонкая ткань рельефно обрисовывала лобок. Рука непроизвольно потяну-лась к источнику запылавшей страсти. И едва палец утонул в нежной щелочке, как мо-лодая женщина хрипло застонала. Никогда раньше она не занималась ничем подобным, и теперь, словно испугавшись, собственной чувственности, Ольга Николаевна торопливо одернула юбку и почти бегом направилась в ванную. «Я веду себя, как блядь, как последняя блядь», —билось у нее в голове.

Возращение мужа, совместный ужин— все было как всегда— чинно, интеллигентно, по-домашнему… Вот только иногда Ольга Николаевна вздрагивала. Ей в голо-ву пробиралась мысль «Я— блядь». Женщина прислушивалась к новизне ощущений, вдруг чувствуя сладкую истому между бедер. А однажды, когда ощущения внизу живота стали почти нестерпимые, в ее хорошенькую головку закралась и вовсе идиотская мысль: «Вот бы мне сейчас туда хороший член»…

А утром в квартире прозвучал звонок. В трубке прозвучал спокойный голос Миши. «Ольга Николаевна, сегодня на улице прохладно, так что наденьте чулки. У вас есть чулки?».

До школы Ольга Николаевна еле дошла— подгибающиеся ноги не несли ее в это гнездо разврата. Но на уроках попранное чувство собственного достоинства и угрызения совести куда-то пропали. Молодая женщина ощущала себя грациозной в достаточно целомудренной узкой юбке, открывавшей стройные ножки чуть выше колена и чер-ном обтягивающем балоне, выгодно подчеркивающем красивую грудь. Одновременно она ощущала себя и ужасно развратной под юбкой— на ней были те самые трусики из трех узких полосок ткани, скрепленных на попке металлической бабочкой, а также черные чулки.

Но все ее настроение упало, едва прозвенел последний звонок, и 11б мигом ис-парился из класса. За партой остался сидеть только Миша.

—Ольга Николаевна, мне вот тут непонятно… —с ухмылкой глядя в глаза учительнице, сказал он. —Объясните мне? Только дверь заприте.

Едва не падая в обморок, Оленька прошла к двери и, заперев ее, обернулась. Миша сидел, выставив ноги в проход между партами.

—Ну, иди сюда, сладкая.

Когда учительница подошла к своему ученику, он усадил ее на колени и принялся лапать молодое податливое тело. Его руки были везде: то мяли упругие груди, то стискивали попку, то забирались под юбку, гладя шелковистую кожу над кружевной резинкой чулка. Изредка ненароком пальцы задевали лобок в стремлении проникнуть между ног. Оленька вздрагивала и плотнее сжимала бедра, словно это могло остановить похотливого самца. А Миша довольно хмыкал и убирал руку из-под юбки учительницы, чтобы заняться ее грудью. Наконец, удовлетворенный покладистостью и беззащитностью своей жертвы, он нажал ей на плечи и заставил опуститься на колени.

Какое-то время Миша наслаждался видом покорно застывшей перед ним Оленьки, а потом сказал:

—Ну, сосать умеешь?

Оленька

помотала головой. Во всех ее мыслях за этот день, даже самых грязных, такого не было! Она даже подумать не могла, что ее сегодня могут не только изнасиловать, но и заставить взять в рот мужской член! В смятении она опустила глаза, не в силах вынести насмешливый взгляд насильника.

—Это очень просто, —услышала учительница голос своего мучителя. —У меня на тебя уже стоит, так что умения не надо— только прилежность.

Трясущимися руками Оленька расстегнула ремень и молнию джинсов. Немного поколебавшись, она приспустила резинку трусов и освободила твердый ствол, весь в прожилках вен. Багровая головка очутилась прямо перед ее глазами— неимоверно раздувшаяся с маленькой блестящей капелькой на кончике.

—Но я… —проблеяла Оленька.

—Давай-давай, возьми его в ротик, —перебил ее Миша.

Его рука легла на затылок женщины и пригнула к паху так, что пухлые губки коснулись навершия. Ольга Николаевна отшатнулась, оставив на глянцеватой кожице отпечаток помады. Но неумолимая рука вновь вернула ее в исходное положение.

—Давай-давай, тебе понравится!

И Оленька, раскрыв губки, в которые нетерпеливо тыкался твердый член, вобрала его в рот. Ощущения были потрясающие. Член слегка подрагивал в ее полных губах, ощущавших биение какой-то жилки. На какое-то время женщина застыла в ступоре, не решаясь сомкнуть губы плотнее. Волны унижения захлестывали ее. Но тут раздался спокойный голос Миши:

—Соси, сучка…

И тогда Оленька, крепко зажмурившись, плотно обхватила ртом толстый член, ткнувшийся ей в нёбо, и, прижав язычок к бугристому стволу, сделала сосательное движение, словно сосала большой леденец.

—О, да! —простонал Миша. —Ты просто прелесть. Давай шустрее, —скомандовал он.

Оленька, не открывая глаз, принялась посасывать огромный член, заполнивший весь ее ротик и едва позволявший двигаться язычку.

—Хорошо. Теперь подвигай головкой туда-сюда и одновременно соси. —Приказал Миша.

Оленька послушно начала двигать головой, плотно смыкая колечко губ на ство-ле.

—Глубже! О-о-у!..

Молодая женщина вбирала неимоверно раздутую головку все глубже, пока она едва не проскользнула в горло, перекрывая дыхание напрочь. На глаза навернулись слезы, но этого было мало.

—Хочу выебать тебя в рот.

Миша вдруг встал, положил руку на затылок женщине и принялся двигать бед-рами, забивая член глубоко-глубоко. Оленька, плача от унижения, от недостатка кисло-рода и рвотных позывов от особенно глубоких погружений, вцепилась в джинсы своего мучителя, пытаясь отодвинуться. Однако Миша не позволил, удерживая ее голову.

—Ух, губы плотнее. О-о-у, да, детка… О…

И тут в горло Оленьке хлынул мощный поток спермы. Чтобы не захлебнуться, она принялась глотать терпкую, слегка вяжущую жидкость. Все в нее не помещалось— бурно сокращавшийся член ходил ходуном, и сперма текла прямо на растянутую упругой грудью ткань.

Миша тяжело опустился на стул, удерживая Ольгу Николаевну в том же унизительном положении— стоя на коленях перед насильником с все еще твердым членом в ротике.

—Хорошо, еще один шаг сделан, Ольга Николаевна. Вы все ближе к идеалу бля-ди. —Он снисходительно потрепал учительницу по щеке. —Соси еще, соси. Ты меня так возбуждаешь, что мне даже не нужно отдыха.

Миша стянул с учительницы балон и, заставив ее вновь взять в рот, принялся играть сосками грудей, выскользнувших из тесного бюстгальтера. Оленька, слегка морщась от слишком сильных щипков, продолжала прилежно отсасывать. Она так увлеклась, что сама не заметила, как ее пальчики обхватили толстый ствол у основания, а язычок любовно обхаживал пульсирующую головку.

Наконец, Миша остановил учительницу и приказал:

—Ну-ка, сучка, попрыгай на нем.

Хриплый голос ученика слегка отрезвил увлекшуюся учительницу, и она с ужа-сом поняла, что только что не просто отсасывала у своего насильника, а отсасывала с наслаждением, трепетно и страстно. Еще больший ужас вызвало то, что она была пол-ностью готова к совокуплению с подлецом! Ее влагалище стало влажным и нетерпеливо пульсировало, требуя внимания, внимания не нежного и трепетного, как с мужем, а грубого и властного. «Как сучка, я хочу толстого хуя, который меня выебет!»— уничижительно подумала Оленька, словно мстя себе самой за неподдающееся контролю возбуждение. Однако она замешкалась, коря и стыдя себя за блядский образ мыслей, столь далекий от ее идеалов. Ольга Николаевна не могла смотреть на стоявший как кол, чувствуя отвращение к нему… и притягательность. Она даже не сопротивлялась, когда с нее сдернули юбку, лишь переступила, чтобы не испачкать упавшую юбку туфельками на шпильке. Учительница стояла совершенно обнаженная перед своим учеником, не считая черных чулков на стройных ножках.

—Ну, что застыла, сучка?..

Звонкий шлепок по упругой ягодице заставил преодолеть стыд, и Оленьке при-шлось расставить ноги, податься вперед и опуститься на член. Миша ловко направил его в увлажненное влагалище. Учительница закусила губу, чтобы не закричать от удовольствия, пронзившего ее одновременно с властно ворвавшимся в нее членом. Напря-гая ножки, учительница заскользила туда-сюда на толстом стволе, пытаясь уговорить себя, что делает это по приказу ученика, не оставившего ей выбора, а совсем не от нестерпимого желания.

Постанывавший время от времени Миша ухмыльнулся, сжал до боли шикарную грудь и, глядя в лицо учительницы, произнес:

—Ну, Ольга Николаевна, вы ведь взрослый человек, зачем вы себя сдерживаете?

Ольга Николаевна почувствовала насмешку в тоне ученика, лицо ее вспыхнуло от досады, но остановить своих движений она не смогла, прогибаясь, чтобы член, хо-дивший в ней, доставал до самых чувствительных уголков. Миша снова ухмыльнулся и, чуть наклонившись, поймал губами танцевавший перед его лицом сосок. Оленька слегка застонала, уже не в силах побороть чувственность. А Миша, лаская сосок языком и губами, а упругую попку пальцами, иногда отрываясь, говорил:

—Ну, ты ведь блядь… А бляди… так себя не… ведут. Они кричат… и… стонут… Извиваются на члене… Прыгают на… нем…

И Ольга Николаевна, чувствуя как ее прорывает, вскрикнула и принялась, сто-ная в голос, насаживаться на член всерьез, с максимально возможной частотой подмахивая твердому хую… Она кончила в конвульсиях, но это лишь раззадорило прекрас-ную наездницу— ее пыл только разгорелся. Заставив удвоить усилия.

Ольга Николаевна была уже близка ко второму оргазму, когда Миша вдруг остановил ее, властно обхватив тонкую талию рукой и придавив стройное тело вниз так, что Оленька почувствовала, как твердый кол проникает в желудок. Задыхаясь, она не-терпеливо заелозила на мужском достоинстве, недоумевая, почему ей больше не позволяют скакать на этой великолепной лошадке. Нет, так тоже было хорошо, но хотелось продолжить бешенную скачку до сметающего все оргазма.

—Ты блядь? —спросил Миша.

Не в силах отдышаться, Оленька прохрипела:

—Да, я твоя блядь, трахай меня… Я хочу, чтоб ты ебал меня…

Учительница прижалась голыми роскошными округлостями к Мише, неизвестно когда лишившемуся рубашки.

—Ну, пожалуйста, —умоляюще заскулила она, но не возразила, когда ее, покорную, сняли с члена и положили на парту. Ольга Николаевна ждала, что ее трахнут теперь в такой позе, и беспрекословно подняла ноги повыше и развела далеко в стороны, когда ей приказали это сделать.

—Нет, —услышала она, —ты еще не окончательно блядь, если так можно выра-зиться.

Оленька попыталась возразить, что куда уж дальше… И добавить, что она со-всем не против, чего уж там… Она блядь, и если бляди так трахаются, как она сегодня, то она согласна быть блядью…

Однако все пошло не так, как она предполагала.

Миша приставил член к ее анусу и, прежде чем смущенная учительница успела указать ученику на его ошибку, плавным движением бедер послал его вперед, а сам навалился на учительницу.

Оленька вскрикнула и захрипела от боли, пронзившей ее. Она заизвивалась, пытаясь соскользнуть с огромного члена, вошедшего в попку, пытаясь избавиться от насильника, причинявшего такую боль. Но Миша держал ее крепко и не позволил освободить свой зад от постороннего предмета. Потом он наклонился и нежно прикусил сосок, его руки ласкали упругие ягодицы.

—Вот теперь, ты почти настоящая блядь… Расслабься, я еще только вошел, выебу тебя в попку, только тогда ты станешь стопроцентной блядью. Сейчас я тебя отпущу, ты не дергайся— хуже будет… Я буду осторожен…

Ольга Николаевна неуверенно кивнула. Миша отпустил ее и выпрямился. Его рука легла на прическу на лобке, а большой палец уверенно прижал набухший клитор, вызвав прорвавшееся сквозь боль наслаждение. Затем Оленька почувствовала, как член в ее попке медленно заскользил дальше в тугую глубину. Она закусила губку, зажмурив глаза. Однако первоначальной боли не было в помине. Оскверненный анус лишь пульсировал, неимоверно растянутый беспощадно толстым членом: настоящая боль была только в момент проникновения. Мишин палей продолжал неумолимо играть с клитором и верхним уголком нежных губок, и Оленька слабо застонала, когда член в ее попке совершил пару путешествий в тесном плену. А через еще какое то время учительница требовательно надавила пятками на ягодицы ученика, и тот ускорил движения. Вскоре ее трахали в зад, а она только хрипела и елозила по парте, стараясь по-глубже насадиться на твердый член.

Оргазм пронзил Оленьку неожиданно, и она закричала и забилась, ощущая, как сокращается ее анус, сжимая толстый ствол. Но это было еще не все. Миша зарычал, и учительница почувствовала, что в нее хлынула сперма, вытесняя милый предмет из дырочки…

Когда в голове Ольги Николаевны немного прояснилось, она нашла себя под тяжестью навалившегося мужского тела. Оленька нежно поцеловала своего ебаря за ухо и так же нежно погладила восхитительные мужские ягодицы. Член еще находился в немного саднившей попке, но учительница находила это восхитительным.

Миша пошевелился и, поцеловав свою учительницу в губы, сказал:

—Мы сделали из тебя блядь, теперь будем учиться быть блядью… Никаких трусиков, никаких брюк, только чулки и легко расстегивающиеся блузки…

Ученик выпрямился, по-хозяйски оглядел распростертое перед ним великолепное тело.

—Посмотрим, как ты усвоила урок. Итак, кто ты?

—Я твоя блядь, —промурлыкала учительница.

—А кто я?

—Ты мой ебарь… —застонала она счастливо…

[email protected]еt