Тихими зимними вечерами я люблю сидеть у камина и пить глинтвейн. Иногда ко мне просится в гости соседка, свободная художница. Я зову ее Алина. Ей идет это имя, оно такое же круглое, пухленькое, блондинистое.

Мы вместе пьем мой глинтвейн, глядим на огонь в камине, слушаем мелодии Хрисомаллиса, иногда целуемся и гладим друг друга…

Вчера Алина постучалась ко мне раньше обычного, около семи вечера. Честно сказать, я уже привык к ее визитам, милой болтовне, ее хлопотам у меня на кухне, расспросам о том, как прошел мой день.

Но на этот раз Алина пришла с мольбертом и красками. Повесила пуховичок. Протянула к огню ладошки.

— Я буду рисовать Ваш член!

Меня качнуло от неожиданности. Член?! Ну надо же… Хотя… почему – нет? Очень даже выдающаяся часть мужского организма. Символ плодородия. Предмет культа и религиозного поклонения. Проводник мужской энергии и проявитель женской гармонии. Магическое отражение могущества и власти.

Словно прочитав мои мысли, Алина, внимательно посмотрела на меня через плечо.

— Разве Вам не хочется его увековечить?

— Хорошая идея!

Предложение Алины мне действительно понравилось.

— Пиши, Алиночка! Я согласен. А в каком жанре будешь писать? И как я должен позировать? С эрекцией или без?

По губам Алины скользнула улыбка.

— Можно начать пока без эрекции… Расскажите о своем члене. Я хочу понять, как Вы к нему относитесь? Чем он для Вас является? Что Вы о нем думаете?

Вот так поворот!

Я очень люблю своего шалуна, и думаю о нем только хорошее! Мой член прекрасен! Он принес мне в жизни столько наслаждения! Это самая важная, самая незаменимая часть моего тела. Да что там тела? Это центр моей жизненной силы. Притяжение моих каждодневных мыслей. Средоточие моих восторгов, фантазий и радостей. Поэтому как я могу к нему относиться? Только с глубочайшей благодарностью! И величайшим почтением! С уважением, трепетом и нежностью. Да и как иначе? Мой член – это мое национальное достояние!

Алина взяла с полки словарь.

— Так! Сейчас почитаем! Фаллус, лингам, ***, (эрегированный, оргастирующший, ебущий) член; ванька-встанька, приап, детородный орган, конец, символ, щекотун, достоинство, елда, уд, болт, пенис, хер, убивец, хрен, мужское достоинство, мужской член, мужской половой орган… Эмиль, а у Вас есть Ваши собственные названия Вашего достоинства?

— Есть!

— Какие?

— Мне нравится называть его шалун, мехирь, дружок, елдак…

— О! А писюн или пенис?

— Да! Бывает, и такое. Мне кажется, многие мужчины в своих мысленных диалогах называют его и «сарделька», и «сосиска», и «дудочка», и «револьвер»…

Алина решила писать меня голым и сидящим в кресле. Точнее, не меня, а моего дружка. Она установила свой мольберт у камина, и с видимым волнением стала всматриваться в главного героя своего полотна.

Не скрою, я погрузился в очень необычное состояние. Меня охватили очень приятные ощущения. Мне нравилось, с каким интересом Алина рассматривает мое мужское достоинство, как внимательно изучает его формы… Мой фаллос еще никогда никто не рисовал! Тем более, приятная молодая женщина, губы которой пахнут горячим глинтвейном.

— Мне нужно хорошо рассмотреть Ваши яички…

— Что я должен сделать?

— Приподнимите своего дружочка…

Отмечу, что наши отношения с Алиной до сих пор оставались весьма платоническими. Мы еще ни разу не вышли за рамки петтинга. Как женщине, ей еще ни разу не удалось познакомиться с моим членом вживую. А вот как художнице…

Поймав себя на этой мысли, я почувствовал, как мой член предательски дрогнул. Так он отреагировал на просьбу Алины. Видимо, ему передалось мое волнение. У меня начиналась эрекция, но Алина – вот это выдержка! — молчала и сосредоточенно продолжала наносить на холст некие линии и краски…

— А можно посмотреть, что получается?

— Нет! Еще рано!

Ах, эти художники! И художницы! Во всем, прежде всего, хотят видеть эстетику. Даже в члене.

— А тебе нравится то, что ты рисуешь?

— Конечно! Член можете опустить…

Ну, теперь-то уж как я его опущу?

— Алиночка, это вряд ли… ему нравится стоять!

По губам Алины вновь пробежала тень улыбки.

— Эмиль, в таком случае мне придется менять всю композицию!

— Меняйте! Я не возражаю! И никуда не спешу.

Алина продолжила работу над полотном. Меня начали мучить сладкие фантазии. Вот Алина кладет свою кисть… садится на пол рядом с моим креслом… Берет в свою ручку моего шалуна… Облизывает пересохшие от волнения губы…

— У Вас потрясающе красивый член!

От такого комплимента Алины я провалился в какую-то горячую истому.

— Спасибо! Подозреваю, что у тебя не менее красивая пилоточка. И наверное, она достойна не менее моего члена, быть перенесенной на холст…

— Эмиль, давайте прервемся! И налейте мне поскорее глинтвейна!

Какой-то бешеный ветер ворвался в мою гостиную. В чем мать родила, я побежал на кухню, принес горячее вино, аромат которого тут же распространился по всему дому.

От глинтвейна и от нежности к Алине у меня закружилась голова. Мне захотелось рассказать ей о том, как я отношусь к гениталиям женщины, о том, как они красивы, какая буря поднимается в крови мужчины, когда он целует женщину между ног!

Но ничего этого сказать я не успел. Мои нервы сдали. Алина обмякла от моих губ, языка и вездесущих рук. Я лег на ковер у самого огня и предоставил ей полную свободу действий. Моя милая соседка начала с того, что подарила мне свой первый восторженный поцелуй, и ее пахнущий глинтвейном ротик нежно заскользил по моему великолепному фаллосу.