С тех самых пор, как наш незабвенный вождь Владимир свет Ильич таскал бревно по Красной площади, по всей стране вошли в моду Коммунистические субботники. Люди выходят в свой выходной на работу, что-то делают, или делают видимость, что что-то делают, потом разбредаются по закоулочкам и отмечают этот праздник как положено. То есть выпивкой и закуской. А как иначе, если у нас положено всякий праздник так отмечать. Вот и у нас объявили субботник. Благо мне никоим боком не пришлось что-то делать своими руками. Хотя вру, руками я как раз водил. Вообще это называется руководить. Ну, повёл рукой туда, потом сюда, а народ в виде подчинённых сразу бросается выполнять директивы. Хотя точно знаю, что это сплошная видимость.

Ну всё, отстрелялись. Народ распустили, а мы, неразлучная троица, комендант Лиза, медичка Татьяна и я, закрылись в медкабинете и слегка разговелись. Совсем по чуточке. Чисто символически, если учесть, что той символики было полтора литра крепкой настойки кедрового орешка на самогонке. Сразу осилить такое количество не получится, как ни старайся. Закуски не хватит. Но какую-то часть мы оприходовали. Расслабились. Бабы и так признавали меня за подружку, не стесняясь при мне, к примеру, подтянуть колготы или даже трусы. Не говоря о чём-то ещё. А уж разговоры могли вести на любую тему. Вот и в этот раз начали с мелочей, перешли на анекдоты, потом на некоторые интимные подробности. Лизка почесала пизду. Через штаны, конечно. Не станет же она снимать их. А штаны самая рабочая форма для субботника. И Танюха в штанах. Ну а я, как представитель племени мужиков, отродясь юбку не носил. Что я, шотландец, что ли, какой? Дунькин Маклаунд? Горец? Нет же, обычный русак. Танюха увидела, что Лизка делает, заржала

— Что, Лиз, сопрела?

— Жарко.

— Вот именно. А почему? — Танюха слегка захмелела, хотя при её статях споить эту женщину та ещё проблема. Да и опыт медика. — А потому, Лизанька, что пизду брить надо.

— А ты прям бреешь?

— Показать? — Танюха встала со стула, потянула молнию на джинсах. — Только и ты, Лизанька, мне свою покажешь. А Вован оценит, чья лучше.

— ТанЬ, ты сдурела? — Лизка выпучила глаза. — Мужик же.

— Что мужик? То он пизду ни разу не видел. Видел же, Вован?

— Видел, Танюх, и не раз Да что ты хвалишься. Я тоже своё хозяйство брею.

Тут удивились обе.

— Ты что, серьёзно?

— А что такого? Не жарко, не потеет, волосы не прищемляются.

Обе в голос

— Покажи!

— Ага, щаз. Спешу и спотыкаюсь. Ты-то штаны почти сняла, пусть и Лиза тоже снимает. Тогда и смотрины устроим.

Лиза бочком, по-английски, двинулась к входной двери.

— Тань, Вов, я это, в столовую сбегаю, закусить чего у девок возьму.

Не дожидаясь пока её затормозят, выскочила за дверь. Танюха смотрит на меня.

— Ну что? Показываем.

— Двери хоть запри. Зайдёт кто, а тут мы в полном неглиже.

Татьяна щёлкнула замком, вынула ключ и положила его на стол. Опёрлась задом о столешницу, потянула вниз джинсы. Спустила их до колен и потянула трусы. Притормозила.

— А ты что?

А что я? Я же поддатый, смелый, мне и море по колено. Мигом стянул с себя штаны вместе с трусами, выставил всё своё хозяйство. Надо заметить, что весьма приличное, что являлось некоторой гордостью. Танюха так и замерла с полуспущенными трусами.

— Я хочу его потрогать.- Шагнула ко мне, запутавшись в штанах. Наклонилась, быстренько стянула всю одежду, бросила на стул. Теперь получилось подойти. Смело положила руку на хуй, помяла и в восхищении сказала. — Вовка, я его хочу.

Потянула меня на кушетку. Благо в медкабинете есть на что лечь. Легла, ждёт. Путаясь, снимал с себя штаны, трусы. Для начала, как водится, поглаживания, пощупывания и поцелуи. Ебля как финальный аккорд. Только вот завершить этот аккорд нам Лиза помешала. У неё от медкабинета ключ есть, а Танюха свой из замка вытащила, вот Лиза и открыла двери. Завалилась довольная, с тарелкой закуси и замерла. Картина ещё та: голая Танюха лежит на кушетке, задрав ляжки, а меж ними я с голой жопой, только вставил, даже поебать не успел. Такой кайф обломала, сучка. Сел, прикрывая руками низ живота. Да куда там, прикроешь, как же, когда торчит. Это ж какие ладони иметь надобно. И Танюха села, на Лизку выставилась, как Троцкий на врага народа. Или даже Берия.

— Зря ты, Лиз, так не во время пришла. Ну да ладно, проходи, что стоишь. И что мне теперь делать?

Лизка заегозилась, поняв, что её несвоевременный приход спутал людям все карты, убил настроение. И за это вскоре наступит расплата, правда пока ещё неизвестно какая.

— Ты двери закрыла?

— Да. Ладно, Тань, пойду я. Не буду вам мешать.

Сама глаз с меня не сводит. Не совсем с меня, с хуя. Я уже не прикрываюсь, пусть глазеет. Есть чем похвастать. А Танюха Лизку не слушает, своё говорит.

— Так, Лиз, точно зря ты это сделала. Лиз, ты проходи, присоединяйся.

Встала, подтолкнула Лизку в комнату, сама к двери пошла. Вынула ключ из замка и к своему на стол кинула.

— Тань, ты что, Тань? Да я…Я никому…Могила…

— Лиз, не мельтеши. Знаю я твою могилу. Единственный способ заставить тебя молчать, так это выебать вместе со мной. Так что снимай трусы и ложись, пока у мужика стоит.

Лизка заблажала. Ключ не схватишь, убежать не успеешь. А против Таньки у неё шансов и вовсе нет. Та ростом почти с меня, а Лизка едва до подбородка достаёт.

— Таня! Танечка! Мы же подруги! Нет! Нееет!

Танюха сгребла Лизку и на кушетку завалила. Держит. Та рвётся, ногами-руками дрыгает, а освободиться не может. Танька на меня прикрикнула

— Чего расселся? Штаны с неё снимай!

Расстегнул молнию, тяну штаны. Лизка пинается, орёт

— Таня! Вовочка! Не надо! Милые! Хорошие! Мааамааа!

Никак не получается стянуть штаны. Танюхе говорю

— Давай её на живот повернём.

Та послушалась, повернули. Танька села на спину Лизке, та только пищит. Я стянул штаны с трусами чуть ниже колен. Теперь не особо побрыкается, стреножили. Сел на ноги, просунул руки под живот, задницу приподнял. Тыкаюсь, а попасть не получается. Лизка жопой крутит, вертит, никак не хочет, чтобы её выебли. Ну мало ли что не хочет, коли надо. У неё, у Лизы, язык работает быстрее мозгов. Так что она даже и не захочет чего выболтать, а оно уже вылетело. А слово, как говорят, не воробей. Хотя и того ловить та ещё морока. Так что данный вариант самый лучший. Про себя промолчит, значит и про нас не расскажет. Прошу у Танюхи помощи. Та, недовольно ворча, про мужиков, которые бабе вставить не могут, заправила хуй. Ну всё, можно ебать. Лизка, почувствовав в пизде мою дубинку, заверещала

— Нет! Неееет! Ненадоооо! Мамочкааааа! Отпустите меняяяя! Воваааа! Танечкаааа! Ааааа!

Ну как же тебя отпустить, милая? Самому тебя жалко, но ты уж потерпи. Я и так уж стараюсь ебать нежно, ласково. Резких движений не делаю, всё плавно. Лиза уже не кричит, лишь всхлипывает. Танюха давно уж со спины слезла, не держит. Лиза может в любой момент вывернуться, выскользнуть, но не спешит это делать. И пизда, хоть Лиза и кричала, что не хочет, мокрая, полная смазки. Постарался всё же разбудить её тело, чтобы кончила. Танюха сидит в изголовье, наклонилась к Лизе, что-то на ухо шепчет, спину гладит. А Лизина задница видать совсем не в ладах с хозяйкой. Нет, нет, да подмахнёт легонько. Ебу, сам на очко смотрю. Как кончать начнёт, так оно просигнализирует. Его не обманешь. Ага, вот начало сжиматься, разжиматься. Вот он, момент истины! Сжалось! И пизда Лизкина тоже завибрировала. Ну всё, можно и мне. И сколько же можно сдерживаться. Хуй задёргался, выпуская скопившуюся сперму. Ну всё, кажись пустой. Отодвинулся от Лизиной задницы. Она так и стоит, приподняв её. Пизда не закрылась и из неё вытекла мутная сопля спермы, повисла, увеличилась и скользнула к клитору. Лизка дёрнула ногами. Ну правильно, неча на чужих ногах, как на кресле, сидеть.Освободил ноги, сев на край кушетки. Лизка рывком повернулась, села. Обличающе ткнула в Таньку пальцем

— Всё, Таня, я тебе этого никогда не прощу! Подруга называется. Лиза! Лизанька! Подружка! А сама…Всё! Не прощу!

Танюха, сидя на корточках возле кушетки, глянула на Лизку.

— Лиз, а я при чём? Это жен Вован.

— Вовка меня просто ебал. А держала ты. Ты во всём виновата. Да ты же меня силком! — До неё что, только сейчас дошло, что её изнасиловали, преодолевая моральное и физическое сопротивление. — Да вы же меня изнасиловали! Суки! Где мои трусы?

Танька встала, подала Лизе трусы. Та рывком выдернула их из Танькиных рук, скомкала, прижала к животу.

— Я бы хоть трусы новые надела. А вы…Ууууу, гады!

Не пойму я что-то. Меня что, интересовали её трусы? Меня больше интересует то, что в трусах. Да пусть они будут хоть совсем драные, лишь бы пизда была целой.

Лиза продолжала возмущаться, а я подвинулся к ней, обнял. Она дёрнулась.

— Пусти! Пусти, сказала! — Однако попыток освободиться, кроме как несколько раз дёрнуться, не сделала. — Я бы, может, и сама дала. А ты, ты такой же, как она.

— Лиз, Лизанька! Ну прости! Ну не смог я сдержаться. Ты такая, просто нет слов, сказать не могу, какая ты. Крышу сорвало. — Танька, пока Лиза не видит, подняла вверх большой палец. — Лиз, хочешь на коленях прощения просить буду. А не простишь, так я даже не знаю, что сделаю.

Поцеловал в висок, в щёку, ушко тоже поцеловал. Обнимаю легонечко за талию, не грублю, не хамлю. Лиза вздохнула.

— Подлиза! Такой же, как она! — Вновь ткнула в Таньку пальцем. — Я им закуску, а они…

Танюха вспомнила, что пить у нас ещё ого-го, а тут и закусь подоспела.

— Лиз, даже если и не простишь, я всё равно буду считать тебя своей подругой. Ты прости меня, у меня тоже крышу снесло. Сама посуди: мы только настроились, а тут ты. У кого хочешь фишка поедет. Лиз, давай выпьем.

— Ага, выпьем теперь. Небось сама с Вовкой не стала, Лизу подсунула.

— Лиз, ты хочешь, чтобы Вован меня выебал?

— Да!

— Лиз, как только у него встанет, сама лягу, даже держать не надо будет.

— Раком встанешь, как я.

— Встану, Лиза, встану. Можешь даже меня держать. Вован! — Это уже мне. Я только собрался трусы надеть. — Куда? Так садись. Как мы с Лизой увидим, что у тебя стоит? Кстати, Лиз, ты хотела посмотреть, какой у Вована бритый лобок. Смотри.

Танюха рукой приподняла вялый конец, поводила им из стороны в сторону, демонстрируя гладкую кожу.

— Правда красиво? Ты потрогай, как гладко. Ну же, Лиз, хватит дуться. Давай к столу.

Лиза потрогать не решилась, а к столу села. Без трусов, вроде как забыла про них. Мы же голые. А потом мы пили, закусывали и уже со смехом вспоминали произошедшее. Всё же алкоголь великая вещь. А потом Танька стояла раком на кушетке и Лизка наблюдала, как я ебу её.

Не помню даже, когда мы домой собрались и как оказались у Таньки на квартире. Проснулся голым, в окружении голых баб. Одна повернулась ко мне жопой, вторая по-хозяйски положила на меня ногу и обнимала за грудь. Были бы силы, честное слово выебал бы обеих. Сил не было оторвать голову от подушки. Сразу же потолок начинал хоровод, а в голове звонили пасхальные колокола. И во рту, такое впечатление, все окрестные кошаки устроили туалет. А уж как саднило в пересохшем горле. Еле как перелез то ли через Лизку, то ли через Таньку, по стеночке до туалета добрался, сел на унитаз. Стоять сил просто не было. Да и не попал бы никуда, кроме как на пол. Пол большой, не промажешь. Потом долго ловил ртом струю воды из-под крана, гася внутренний пожар. Немного полегчало. Вернулся в комнату, раздвинул голых баб и вклинился меж ними. Обе почти разом повернулись, закинули на меня ноги. Вот же заразы, тут и так тошнота стоит, так стараются выдавить ещё чего-то. Задремал.

Проснулся от какого-то бубнежа. Девки, подперев головы руками, лежали и переговаривались через меня. С трудом открыл глаза, хотя впору было кричать: Поднимите мне веки! У баб вид не лучше моего. Сколько же мы вчера выжрали? Танюха спрашивает

— Вован, ты не помнишь, кого из нас ебал? Мы тут спорим, а вспомнить не можем.

Повернул голову, посмотрел на одну. Потом повернулся ко второй.

— Тань, Лиз, я ещё мог кого-то ебать? По-моему можно было меня, я бы и то не почувствовал. Да вы пизду каждая свою пощупайте и определитесь.

Нашёл девкам занятие. Пошарились у себя меж ног, понюхали пальцы, даже на вкус попробовали.

— Ну и что? Кого?

— Обеих.

Охренеть! Я ещё смог кого-то ебать? Не верю. Это всё старое. А девки утверждают обратное.

— Вован, мы подмывались. Ты что, не помнишь ничего? А как Лизе пизду брили, тоже не помнишь? — Вот те на! И как мы Лизке вообще всё не соскоблили. — Алкаш несчастный! Больше столько пить не будешь. И вообще, мы с Лизой решили, что возьмёмся за твоё воспитание. Для начала…

Перебил Танюхин монолог.

— Тань, для начала может чего с похмелья, а?

Танюха встала, с голой жопой прошла к серванту. Ну сейчас стопочку плеснёт, вот здоровье и поправится. Хрен угадал. Достала какие-то таблетки, сунула в рот, заставила запить и проглотить. Но полегчало. А вскоре они на пару кормили меня завтраком.

— Вован, мы с Лизой решили, раз уж так вышло, организуем устойчивую секс группу. У нас мужиков нет, у тебя нет жены. Почему бы нам не скооперироваться? Ты как смотришь?

— Положительно. А Лиза больше обижаться не будет?

— Не будет. Лиз, что молчишь?

— А вот как на озеро нас свозит, куда выезжали всем коллективом, так и прощу.

— Да хоть завтра.

— А почему завтра.

— А потому, что с похмелья за руль не сажусь. Девочки, может вздремнём, а все решения позже, на свежую голову. У меня сейчас голова ничего не соображает.

Танька глянула вниз, усмехнулась

— Где она будет соображать, когда вся кровь в головке. Лиз, полечим болезного? Да? Ну чего тогда сидим? — Перебрались в комнату. — Кто первый? Ты? Лиз, у него сил нет, так что садись верхом.