Родни у меня много. Что со стороны отца, что со стороны матери. В смысле моей родни, всяких двоюродных братьев и сестёр. Точнее сказать, сестёр много. А братьев, вместе со мной, всего три. Толик, возрастом лет на шесть-семь старше нас. Пока мы бегали бесштанной командой, его уже призвали на службу. Отслужив срочную, остался в кадрах и сейчас появляется изредка. Затем иду я и самый младший мой тёзка Вовик. Есть сестрицы. Три старше меня. Скоро замуж выскочат, заневестились уже. Ещё четыре примерно моего возраста. Две чуть младше, ровня Вовке. И две совсем малявки. Ну не совсем, не детсадовки же. Родители вечно в трудах и заботах, в выходные или праздники часто собираются у бабушки, или ещё у кого, гулеванят. Нас растит улица. Иногда бабуля. Это когда родители отправляют нас в ссылку на всё лето. Из живущих рядом у нас получается две Людки, старшие. Одна моя родная сестра, вторая двоюродная. Есть ещё одна Людка, так та далеко живёт. Имён же больше не было, пришлось аж трёх девок Людками назвать. Затем Тонька и Валька, мои почти что одногодки. Разница небольшая. И Анька с Нинкой. Те самые малявки. Нинка мне родная, Анька сродная, двоюродная. Остальных видим в основном во время каникул. Девочки привыкли к тому, что среди них пацан, стали считать меня почти что за сестру. Тем более, что мать меня и сестёр загоняла в баню вместе с собой, не сортируя по половым признаком. Когда у нас гостил кто-то из двоюродных сестёр, их постигала та же участь. Потому никакого стеснения девочки не испытывали. И спали почти что вповалку. Летом ещё туда-сюда, а зимой лучше на одной кровати, так теплее. Так что к голым задницам девчат привык. И они привыкли ко мне. Но всё же разница полов сказывается, особенно когда дети переходят в иную стадию развития, созревают. Появляется интерес к анатомии. Точнее к разнице в строении тел. Ладно девок много, мне можно рассматривать не одну, так другую, а я-то один. А показывать свой прибор приходилось. Так что и к лапанью привык. Ладно ещё старшие с нами не особо, у них уже свои интересы. А нам, мне, Тоньке и Вальке приходилось таскать за собой мелких. Летом играли на улице. Был у нас в огороде закуток за погребом. Там всё заросло крапивой и лебедой в рост взрослого человека. Мы протоптали тропинку и играли там, соорудив среди этих зарослей шалаш. В дождь играли либо в старом сарае, где когда-то у отца была мастерская, либо дома. Благо родители на работе. Могли к тёте Наде пойти, матери Вальки и Тоньки. Мест было много. А вот с какого-то момента наши игры стали узко направленными. На улице с другими детишками так же гоняли мяч, играли в прятки, в прочие игры. Оставаясь одни, предпочитали играть в те игры, которые допускали обнажение тел и всякое лапанье. Типа в семью. Или в доктора.

Ну да это предыстория. Как-то мы с Тонькой и Нинкой остались одни. Не помню уж куда девались остальные, только в старом сарае нас было трое. Там у нас стоял топчан, на котором мы иногда спали. Мать не запрещала, а нам и в радость. Сидели на топчане, болтали обо всём. Считая себя вполне большими, разговаривали с применением лексикона взрослых. То есть никаких писек. Строго хуй и пизда. И так далее. Конечно, выразившись так при взрослых, можно было схлопотать по губам. Или по голой заднице ремнём. Всяких там детских защитников не было, неправильность физического воздействия на детские задницы родителям никто не доводил, так что ремешки часто гуляли по нашим задницам. А они, заразы, будто специально искали приключения. Сидим, на улице моросит мелкий дождь, пакостно, гулять не пойдёшь. Нинка рассказывает, как она проснулась ночью, когда у нас ночевал дядя Миша, отец Вальки с Тонькой, пошла пописять, а потом совершенно случайно заглянула в комнату матери. Ну да, кто бы рассказывал. Нинка и случайность — вещи несовместимые. Та ещё проныра. И вот в маминой комнате увидела, как дядя Миша навалился на мамку и ебёт её. В принципе дело житейское. Моя мать и тётя Надя родные сёстры. У нас отца нет, потому к нам часто приходит ночевать дядя Миша. Сестра с сестрой всегда поделится. Так что ничего нового Нинка не сообщила. А вот тему для разговора подкинула. Начали про еблю. Кто же ведёт такой разговор в трусах. Долой этот пережиток. Сидим голыми по пояс. Девчата носят шорты, как и я. Так что на нас лишь маечки. У нинки под майкой только появляются бугорочки, зародыши будущих титек. У Тоньки титьки уже серьёзные. Лифчик носит. Не всегда. Вот сегодня на ней его точно нет и торчащие соски просвечивают сквозь майку. И пизда у Тоньки волосатая, а у Нинки едва-едва волосики проклёвываются. Потрогали друг дружку, поласкали, поиграли. Мне можно две пизды трогать, а девочкам лишь один хуй. Но им и того хватает. Мы уже знаем, как делать приятно, не делая больно. Поиграли и решили поебаться. А что такого? Мы уж давно в попу, меж ног, даже в рот. Можно и поебаться. Жаль, вазелин не взяли. Была баночка, закончилась. А по дождю идти домой желания нет. Тонька предложила попробовать поебаться в пизду. Это новое, так мы ещё не делали. Говорю Тоньке, что можно целку сломать, а она отвечает, что это ерунда. Всё равно когда-нибудь сломают. Раньше, позже, какая разница. Тем более, что она сама хочет попробовать каково это. Родители вон по ночам вошкаются, мать потом с довольной мордой ходит весь день, почему бы Тоньке не походить с такой же сытой рожей. И Тонька решительно стянула майку, легла. Мигом избавившись от своей майки, лёг рядом. Толк в ласках уже знали. И как титьки реагируют на поцелуи, и как пизда реагирует на поглаживания. А когда Тонька завелась, лёг на неё. Она ноги задрала, Нинка направила хуй в пизду. Проникнув совсем недалеко, головка упёрлась в преграду. Надавил сильнее. Тонька легонько вскрикнула и хуй провалился до конца. Обхватив меня руками за талию, прижала к себе. На глазах показались слезинки. Расстроившись спросил, больно ли ей. Тонька улыбнулась и сказала, что почти что нет, сейчас привыкнет к новому чувству и можно будет ебать. Так и сделали.

Вынув хуй, посмотрел на него. Слегка в крови, в сперме. Крови было немного. Мы, наслушавшись страшилок, боялись сильного кровотечения, а тут лишь ляжки слегка в крови, да на попу немного стекло. Выглянул на улицу. Вроде нет никого. Голышом метнулся в баню. Следом Тонька. Смыли все следы. Тонька смеётся. Не пойму, вроде как расстраиваться должна, а она радуется. Говорит, что теперь она на голову выше Вальки. Та ещё в девках, а Тонька уже баба. Только вот пару дней она давать не сможет, мать как-то предупреждала, что если вдруг целку потеряет, чтобы потом подождала, пока заживёт. Наши матери не надеялись взрастить дочерей девочками до свадебного возраста. Всё одно кто-то да выебет. Оделись. Дождь утих, можно перебраться домой.

Через пару или чуть больше дней, Валька, Нинка и Анька с завистью смотрели, как Тонька лежит подо мной и мы, как взрослые ебёмся в пизду. Валька сказала, что она, скорее всего, оже решится на такое. Малявки тоже изъявили желание стать бабами, но им объяснили, что пусть вначале волосы на пизде отрастят и титьки. Так что очередь за Валькой. А что родители узнают, так выпорют и всё. И если Тоньке с Валькой может достаться от отца, то мне лишь от матери. А рука бабы не идёт ни в какое сравнение с рукой мужика.