Моя любимая женщина поправляет смятые простыни, возвращает правильную геометрию подушкам и расставляет их в ряд вдоль изголовья кровати. Подушек — три, и мы укладываемся в нашу супружескую постель втроем. Сейчас жена, как голая принцесса цирка, взмахнет легким одеялом, и мы окажемся в уютной норке, где случаются запретные сюрпризы между тремя людьми, объединенными общей тайной, порочными удовольствиями в странных отношениях.

Два дня и две ночи у нас гостит наш милый друг — даже ей стоило некоторых уговоров, чтобы затащить его в нашу кровать, он настаивал на «нейтральной территории», чтоб традиционно, как всегда на протяжении четырех лет нашего знакомства…

Завтра он уедет — в свой город, к своей семье, к своей любимой женщине, наверное, будет испытывать сладкие угрызения совести за последние два дня и две ночи, обманом приклеенные к командировке. И, вырвавшись из объятий чужой жены, будет оправдывать себя: его жена не согласна дарить ему столько похоти и головокружительного сладкого разврата, сколько он получает в другой семье, с другой женой. Где можно столько всего, чего категорически нельзя со своей.

Наша вторая ночь. .. Два дня и первую ночь жена ненасытно наслаждалась гостем — бесстыдно распахивались ее бедра, требуя пенетрации с извержением, он после своего очередного оргазма сдавался, и моя женщина возвращалась ко мне — ее разъяренное влагалище вымогало продолжение ласки… и я должен был войти после него. Его сперма хлюпала в промежности, растекалась серой жижей по ее лобку.

Моя женщина, не дав мне закончить, прерывает акт и уходит к любовнику, его поникший пенис еще не готов к новому раунду, но ей все равно: она втискивает обмякшую плоть себе в промежность — как есть, и сливается с чужим мужчиной в глубоком похотливом поцелуе. Бездвижно и безмолвно сосет его губы, языком исследует глаза и уши. Ей сейчас не особо даже требуется сношение — она, как распутная пчела, собирает с мужчины нектар нежности.

Два дня и ночь любовник в ее полном распоряжении — не надо считать часы в гостинице, нет моральных неудобств при пересечении ресепшен — действительно, по ощущениям, все смотрят только на тебя, будто знают к кому и, главное, зачем ты идешь под вечер… А как под прицелом цепких глаз гостиничных служащих выходить из отеля под утро, ну, и вообще, не очень комфортно в ранний час возвращаться домой… Наш самый давний друг семьи должен быть «с доставкой на дом» — в нашей спальне!

Я застаю их… Нет, скорее мне хочется так думать, что застаю. У нас праздник прелюбодеяний — и можно все! Любые желания, самые потаенные фантазии надо извлекать наружу! Мы «невинно» соединяемся втроем у нас в гостиной на диване просто для долгих засосов — не совсем голые даже, но на час мы забываемся в игре губ, языков и шаловливых пальцев… Они плещутся в ванне, разбрасывая на зеркала ванной лопающиеся мелкие радужные пузыри… Ванна только на двоих. Мне отведен бортик, с него я могу тискать ее грудь, и опустив руку под воду трогать член возбужденного любовника, когда от ласкового тепла воды наша женщина разомлеет и потянется к мужчине губами за многообещающим протяжным поцелуем.

Он вызывается помочь ей на кухне, и через минуты оттуда вылетают уже сладострастные стоны женщины и мужчины, занятых будто нечаянным совокуплением… Она принимает его на кухонном столе — я вижу только его поросшие жесткой короткой щетиной ягодицы, ее ноги, охватившие его за талию, и слышу по скользким звукам смазки, как мясистый пенис влезает в распахнутые срамные губы.

Она, кажется, играет в жену, которую застукал муж… Глумливая улыбка гулящей бабы, в открытых глазах вызов потаскухи, действительно застигнутой на греховном: «Нравится?! Ты ж подложил меня под этого красивого самца! Теперь любуйся…» И разгорается в похотливом угаре, крашеные ногти впиваются в плечи любовника, бедра подаются навстречу пенису резко и глубоко, пока протяжным долгим стоном она не объявляет о высшей точке сладострастия…

Наш мужчина после вечернего танго втроем медленно отходит ко сну, у нас тройной поцелуй перед расставанием до утра. Я прижимаю к себе свою женщину — она сейчас вернулась ко мне, нагулявшаяся и потасканная, пропахшая соками другого, вальяжная удовлетворенная самка, отринувшая стыд примерная жена и мать — ради часов и суток блядского удовольствия… Ни один душ не смоет с нее следы похотливой женской радости! Мы гасим свет…

Я просыпаюсь среди ночи — один на краю постели. Мягкий свет уличных фонарей, пробивающийся в окно спальни, хорошо высвечивает их — спящего гостя и мою жену. Она носиком, как кошка, вдыхает запахи его спины, оставляя между лопаток короткий поцелуй, дыханием щекочет ему шею… язык нырнул в чувствительное ухо, и мужчина вздрагивает спросонок и в сонном недоумении переворачивается лицом к ней, но моя женщина тут же кладет ему на губы свою ладошку: «Тихо! Тихо!» Потом прикрывает свои: Тихо! Хорошо?..

Он, пока не понимая ничего, согласно кивает… Да, тихо… тихо… Ее пальчики уже захватили мягкий пенис и нежно стягивая и спуская крайнюю плоть будят его хозяина… Любовник делает глубокий вдох от возбуждения, но она снова накрывает его рот ладошкой. Ей ведь нужен сейчас этот воровской коитус — украдкой, обманом, осторожненько… не привлекая внимания… Адюльтер после двух дней проведенных в бурном потоке похотей!

Она осторожно заползает на любовника — медленно, чтоб не скрипнула кровать, чтобы шуршание постельного белья не выдало грех… Затвердевший пенис она сама направляет во влагалище и от первого контакта заходится в глубоком вздохе и тут же прикусывает себе запястье… Тихо! Надо тихо! Я чуть шевельнулся, и моя шлюха замирает, ожидая, когда тревога уляжется и можно продлить радость измены.

Я притворюсь спящим, это, наверное, редчайшее природное явление — собственными глазами на расстоянии вытянутой руки наблюдать тайную измену любимой женщины… Не разрешенное и между собой согласованное совокупление с приглашенным самцом, а самую настоящую тайную измену! Скрытную, куда не хотят пускать посторонних, тем более законного супруга — как особое наслаждение, десерт! И она, действительно, совокупляется по всем правилам женской конспирации. Примерно так мы любили друг друга, когда в первые годы нашего брака пришлось пожить с родителями. Хотя тогда у нас все же была отдельная комната.

Она двигается медленно, в ночном полумраке это выглядит даже как-то картинно, по киношному то ли — красивое чувственное порно… Она боится, что любовник своим частым дыханием выдаст их, и прижимается к нему, их губы не сходятся в порочном засосе, лишь языки ведут тихий поединок. Ее бедра плавно приподнимаются и также плавно скользят вниз… Медленно… будто в полудреме, она, скорее всего, закрыла глаза от удовольствия и только слух напряжен, чтобы успеть затихнуть на любой шорох с другого края кровати.

Ей не нужен сейчас разнузданный секс в многообразных и самых непристойных позициях, с изощренными ласками, раздражением всех ее эрогенных точек — от ушей до пальцев ног. Ее заводит сейчас лишь эта тихая измена…

Минуты ползут улиткой… Но вот ее мужчина коротким стоном-вскриком едва не выдает их прелюбодеяние, она едва успевает успокоить его в приливе оргазма, как сама достигает точки кипения — мелкой дрожью плотская радость расползается по женскому телу, влагалище готово выпустить чужой член, но нет! — она тихо переживает собственный оргазм, хотя готова издать торжественный вскрик удовлетворенной потаскухи, обрушить на любовника град поцелуев и нежных слов… Но и кульминация должна быть скрытной, как и сама измена.

Она беззвучно и нежно сосет губы любовника, пока его ослабевший пенис не выпадет из ее влагалища… Пароксизм медленно испаряется, уступая сладострастной неге, и в нашей постели устанавливается штиль…

Утро мы проводим в тягучем трио — долгие ласки, проникновенный коитус, чувственные поцелуи… Следы ночного адюльтера она устранила уже с рассветом. Сейчас жена пахнет свежим полотенцем, а влагалище перед новым актом только наливается смазкой и соками, вместо вымытых ночных…

Я найду предлог, чтобы днем, перед его отъездом, оставить их вдвоем… Пусть это будет не измена, как сегодня ночью, но иллюзия измены… Кажется, наша семейная тайна приобретает новые оттенки.