Гарри Поттера и его мир придумала Д. Ролинг. Я просто играюсь с персонажами.

Когда глаза Гарри и Рона привыкли к свету, они разглядели то, что вряд ли можно забыть.

– Ущипни меня, – хрипло сказал Гарри.

Рон не ответил – он выглядел так, будто ему прилетела в голову пара бладжеров.

Гостиная Слизерина была освещена сотнями свечей, украшена драпировками из зелёного шёлка, серебром и изумрудами. Сегодня в ней собралось человек двенадцать старшекурсников. Они развалились на обитых мягкой тканью диванчиках вдоль стены, пересмеивались, болтали. Это бы сошло за обычную вечеринку лучших друзей, если бы не важная деталь: все слизеринцы уже приспустили штаны и подрачивали в кулаках свои твёрдые напряжённые пенисы. Малфой, Блейз, Монтегю, Нотт, ещё трое слизеринцев на год младше, имён которых Гарри не помнил. Опоздавший Гойл грузно плюхнулся рядом с ними, скидывая на ходу штаны и доставая свой толстенный хуй, уже налившийся кровью. Надо сказать, что члены у всех слизеринцев, к зависти Гарри с Роном, были приличной длины или толщины.

– Гойл, опять ты опоздал. Где тебя Моргана носит? – лениво протянул Малфой.

– На кухне был. Жрал, – буркнул Гойл.

– Грег, ну сколько можно есть? Ты пропустил начало такого шоу! – хихикнула Пэнси.

С парнями сидели четыре слизеринки: Пэнси Паркинсон, Миллисента Булстроуд, белокурая «снежная королева» Дафна Гринграсс и её подружка, худая брюнетка Трейси Дэвис. Слизеринки пока не раздевались, но Пэнси и Милли уже засунули правые руки под мантии в трусики и двигали пальцами, втихую мастурбируя, а Дафна с Трейси явно хотели к ним присоединиться, хотя пока стеснялись. В другое время вид ласкающих себя слизеринок заинтересовал бы гриффиндорцев, но сейчас они едва взглянули в ту сторону. У Гарри затряслись ноги, ему очень хотелось поверить, что кто – то наложил помрачающее проклятье на его очки – но взглянув на ошарашенного Рона, он понял, что его рыжий друг видит то же самое.

Длинный столик из тёмного дуба стоял перед диванами слизеринцев. Одна девушка с густыми каштановыми волосами, абсолютно голая (не считая алого гриффиндорского галстука) лежала спиной на этом столе с раздвинутыми ногами. На неё валетом легла другая раздетая до галстука девушка, рыжая и веснушчатая. Лица рабыни засунули между ног друг другу, поэтому Гарри и Рон не сразу узнали их и поверили в увиденное.

Их лучшие подруги, скромные девушки, блестящие ученицы Гермиона Грейнджер и Джинни Уизли, сплелись голые в позе «69» и жадно отлизывали друг другу пёзды, чмокая и постанывая. Они глубоко шарили языками у себя в мокрых вагинах, а двенадцать слизеринцев дрочили на них, снимали на камеру, смеялись и громко обсуждали, кто из них первым будет ебать гриффиндорских шлюх.

ххх (за двадцать минут до этого)

Гермиона и Джинни взялись за руки, чуть помедлили, робко переступили порог и зашли в логово врага, повесив головы.

Слизеринцы все повернулись к открывшемуся проходу в гостиную и к новоприбывшим.

– Наши мокрощёлки пришли, – хмыкнул Монтегю. – Да начнётся праздник грязной любви!

Остальные засвистели и захлопали в ладоши. Гермиону и Джинни передёрнуло от издевательских аплодисментов и грубых выкриков: «мокрощёлки», «грязнокровные бляди», «гриффиндорские шлюхи»…

– Очеь хорошо, что вы смогли прийти, леди. Вы чем – то расстроены? – весело поприветствовал их Драко. – Может, тем, что целый день не трахались? Ничего, мои друзья вам помогут – посмотрите на них! Любая грязнокровка будет рада лечь под таких благородных магов и ведьм.

Рабыни подняли глаза. Первым, что они увидели, был растянутый у потолка плакат. Серебром по зелёной ткани было написано готическими буквами: «Трудная и грязная ночь Рабынь Хогвартса! Грейнджер и Уизли ебутся в шесть дыр тридцать три раза! Эти дырки просят ёбли!». Сбоку увлёкшаяся Пэнси грубо намалевала тощую львицу, которую обвивали три большие змеи, похожие на тентакли.

Под плакатом девушки увидели своих новых и старых мучителей. Гермиона, приобнявшая Джинни, почувствовала, как задрожала её рыжая подруга, и у неё самой подкосились колени.

«Малфой, Паркинсон, Булстроуд, Забини, Монтегю, Нотт, – судорожно считала Гермиона. – И Дафна Гринграсс, и Трейси Дэвис! Он привёл весь восьмой курс! А эти трое младше – Вейзи из квиддичной команды… он кончил мне в рот тогда в раздевалке… Харпер, Эйвери… Нас насиловали вчетвером и всемером, но сегодня их одиннадцать и ещё Гойл будет! Не может быть, даже Малфой не решится на это!»

Она убеждала сама себя, но знала, что Малфой всё – таки решился. И догадывалась, что её и Джинни ожидает кое – что похуже привычного изнасилования. Слизеринцы буквально раздевали гриффиндорок голодными взглядами, и рабыни дрожали, пытаясь натянуть пониже короткие миниюбки или прикрыть руками груди, чтоб соски не просвечивали через полупрозрачные блузки.

– Вижу, вам неудобно в этой одежде? Ничего, до утра она вам не понадобится, – сказал Малфой и взмахнул палочкой. С гриффиндорок тотчас же слетела вся одежда кроме форменных галстуков, и они стыдливо попытались прикрыться руками. Слизеринцы загоготали.

– Не прикрываться! – скомандовал Драко – гриффиндорки тут же убрали руки и выпрямились, демонстрируя себя слизеринцам.

Драко взял фотокамеру. Зайдя своим друзьям за спины, он сделал первый снимок для своего альбома за сегодняшнее число. Фото запечатлело затылки слизеринцев на переднем плане, а на среднем – их обнажённых жертв в полный рост. Гермиона и Джинни вытянулись как по струнке, убрав руки за спины и прикрыв от страха и стыда глаза. Они буквально чувствовали, как слизеринцы обшаривают взглядами их стройные тела, вглядываются в татуировки над сиськами и на левых ногах.

– Ну что, пора найти грязнокровкам работу на их грязные дырки, – объявил Грэхем Монтегю, явно взявший на себя в эту ночь обязанности тамады.

– Ну, ты предложил устроить это всё и имеешь право трахнуть их первым, – сказал Малфой и сделал приглашающий жест.

– Спасибо за честь, Драко, но я пока посмотрю, – ответил Грэхэм Монтегю, лениво надрачивая хуй. – Пусть Грейнджер и Уизли сначала разогреют нас, ночь длинная. Как тебе такая идея… – он наклонился к уху Малфоя и что – то зашептал. Малфой улыбнулся и недобро посмотрел на рабынь.

– Любишь сафических девушек, Грэхэм? Вообще я запланировал на сегодня другое развлечение. Но ты тоже неплохо придумал, у шлюх это будет в первый раз, – кивнул Драко. – Грейнджер! Ложись спиной на этот столик и ноги раздвигай. Уизлетта, ложись туда же!

Девушки, до этого стоявшие неподвижно как жертвы василиска, встрепенулись и медленно подошли к столику. Они знали, что сопротивляться приказу бесполезно. Гермиона залезла на столешницу и откинулась спиной на холодное, потемневшее от времени дерево, привычно разводя свисавшие со стола ноги. Старый столик опасно заскрипел – кажется, на нём трахал кого – то ещё сам Салазар Слизерин.

«Хоть бы он сломался, и я бы упала, и ударилась головой, и отключилась, и… – в отчаяньи подумала Гермиона. – Хотя какая разница? Они трахнут меня, даже если я буду без сознания. Ещё заставят отработать сломанную мебель… » Гермиона шмыгнула носом. Она всегда умела просчитать в уме последствия любой ситуации, все возможные варианты. Проблема в том, что все варианты на сегодняшнюю ночь, какие она могла придумать, заканчивались одинаково: спермой в вагине, анусе и желудке. И времени искать выход у неё не было.

Рядом с ней в оцепенении стала Джинни.

– Мне некуда лечь, Малфой – тихо сказала она. Стол действительно был узок, и места для двоих не хватало.

– Ложись на Грейнджер, – улыбнулся Малфой. – Нет, не так, наоборот, лицом к её ногам… Да, вот так. Давай живее.

Подчиняясь приказу Малфоя, Джинни залезла на стол и зависла над подругой в упоре лёжа. Покрытый каштановыми волосками лобок Гермионы оказался прямо под лицом Джинни, отделённый лишь длиной вытянутых рук, которыми Джинни упиралась в столешницу. Рыжая гриффиндорка опустила голову и посмотрела в пространство под собой: она увидела вверх ногами своё голое веснушчатое тело, а ниже голую Гермиону, чьё лицо смотрело прямо в бритую розовую вагину Джинни. Гермиона приподняла голову, гриффиндорки посмотрели друг другу в глаза отчаянным взглядом и поспешно отвернулись. Во рту у Джинни пересохло: они обе поняли, как им предстоит разогреть слизеринцев.

– Грязнокровка и предательница крови, ваши грязные пёзды надо подготовить для благородных людей, – заметил Драко. – Вылижите друг другу дырки хорошенько, до блеска! Я хочу, чтоб стол под вами ходил ходуном!

Джинни передёрнуло: ей уже приходилось лизать Миллисенте, и не сказать, что ей это понравилось. Джинни не знала, сможет ли после этого без стыда смотреть в глаза Гермионе. Но она не могла долго сопротивляться приказу: по телу пробежала судорога, голова отяжелела и сама наклонилась вниз. Джинни высунула язычок, как можно медленнее нагнулась, несколько секунд поборолась с чарами, а потом первый раз в жизни неуверенно провела кончиком языка между припухших половых губкок Гермионы. Тут же Джинни почувствовала, как в низу живота появился зуд: по одному из приказов Малфоя рабыни сами возбуждались, делая кому – нибудь куннилингус.

Гермиона задрожала в ознобе: чары контракта были сильнее её. Она обхватила бёдра Джинни, сама опустила её влагалище себе на лицо и присосалась к маленькому твёрдому клитору рыжей девушки. Джинни простонала, засунула голову подруге между ног и стала по – настоящему отлизывать её увлажняющуюся вагину. Краем глаза она видела, как Малфой делает новые снимки, как слизеринцы дрочат, как в подземелье ворвался запыхавшийся Гойл, но внимание обращала только на пизду Гермионы под своим языком и на язык Гермионы у себя в пизде. Ей было одновременно ужасно стыдно и хорошо.