«Кого я ищу». Первый пункт выпадающего списка был прост – «мужчину». «Для чего?» Нет, меня не грела мысль о том, что он по первому же звонку приедет и свяжет меня. Это должно было произойти само собой, нескоро, с течением времени. «Обмен эротической почтой» – хватит для начала. Посмотрим, что будет дальше.

«Предпочитаемые практики». Здесь начались первые трудности. «Бондаж, доминирование, дилдо, кожа, латекс, цепи, игрушки, вибраторы». Просматривая список, я почувствовала, что краснею. Готова ли я до такой степени обнажать душу перед всем миром? Но другие же так делают, пыталась оправдаться я. Всё равно что быть голой на нудистском пляже. За исключением того, что всё это было для меня слишком новым и неизведанным. Но я уже до того была взбудоражена, что это меня не остановило. Я решила ограничить выбор «практик», учитывая их огромный выбор.

«Я подумываю о лайфстайле… » – раз в день, наверно. Иногда и чаще. После сегодняшнего я была уверена, что такое будет намного чаще.

«Позиционирование» – нижняя. Ничего сложного.

«Сексуальная ориентация» – гетеро.

«Одежда» – обычная. Нет, меня не прельщал образ панка, гота или гея. Тоже нетрудно.

«Поведение на людях» – пассивное.

«Политические взгляды» – а тут что? Либеральные? Умеренные? На политику мне всегда было плевать. «Не желаю указывать».

«Практикую безопасный секс» – да.

На этом сложности кончились.

«Пол» – женский.

«Дата рождения» – 17 января 1966.

«Рост» – 5 футов 10 дюймов (Бедные американцы – до сих пор живут в шестидесятых, со своими имперскими мерами).

«Телосложение» – стройное.

«Цвет волос» – коричневый.

«Длина волос» – средняя.

«Волосы на лобке» – подстриженные (вот это я понимаю, внимание к деталям).

«Цвет глаз» – зелёные.

«Очки/контактные линзы» – нет.

«Украшения на теле» – серьги.

«Размер груди» – (да что вы!) 36С.

«Род занятий» – медицина.

«Вероисповедание» – без.

«Вредные привычки» – не курю/пью в компании.

«Город проживания» – Сидней.

«Язык» – английский.

Вот и всё. Личность и пристрастия Джен Шервуд, разложенные по полочкам. Ну что ж, подумала я, вроде всё не так и страшно.

Сложнее всего оказалось написать несколько строк о себе и о том, кого я ищу. Мне нужны были отношения, но не прямо чтобы сразу с порога. Я уже была наслышана о всяких психах, наводнивших интернет.

Я написала… «Вам от 25 до 40 – неплохо для начала. Вы не курите, понимаете, чего хочет женщина и не обладаете болезненным самолюбием – ваши шансы возрастают. Обязательны к наличию толика интеллекта, а также некоторый опыт в Теме». (Эк я ловко прикинулась профессионалкой! – подумала я. ) «Для развития отношений нужны будут честность, понимание и уважение. Вам нужно будет продемонстрировать всё это до того, как вам выпадет шанс встретиться со мной лично. Если всё ещё думаете, что подходите под описание – пишите!»

Звучало всё это совсем непохоже на меня. Слишком много уверенности и определённости, которых я в себе не ощущала, но я подумала, что лучше уж так, дабы не упускать инициативу из рук.

Оставалось лишь нажать на кнопку «Отправить» – будто некое бесповоротное, жизненно важное решение, после которого обратной дороги нет. «Отправить» было так легко… Всё. Жребий брошен. Больше не остаётся ничего – только сидеть и ждать.

* * *

Не прошло и пары дней, как я осознала наконец глубину открытого мной ящика Пандоры. Хорошо хоть у меня хватило ума не выложить в профайл фотографию. Женатые, холостые, молодёжь, старики – казалось, на мой зов откликнулись все живые существа мужского пола. Было видно, что половина не смогла даже прочесть, что я написала – не говоря уже о том, чтобы вникнуть.

Складывалось ощущение, будто они думали, что я доступна для всех и что у каждого из них есть шанс. В течение последовавших за этим недель длился обмен разными письмами – практически ни одного приятного среди них не было. Я человек неагрессивный, и на большинство невразумительных сообщений предпочитала трусливо не отвечать. Были, конечно, и упрямцы, которые не понимали намёка и которым пришлось сообщать без обиняков. Вскоре я удалила свой профайл насовсем – иначе пришлось бы по полдня утихомиривать бурлящие мужские гормоны по всему восточному побережью.

В итоге я продолжала переписываться лишь с тремя Господами – двумя в Сиднее и одним в Брисбене. Не знаю, почему я оставила последнего. Я совершенно не собиралась уезжать из Сиднея, и поэтому шанс на встречу лицом к лицу был практически нулевой, но с ним было интересно. Он хорошо писал, у него было чувство юмора и он вроде бы понимал, чего хочет. Его звали Эш, и постепенно я открывалась ему всё более – особенно с учётом того, что происходило на сиднейском фронте. Из двух сиднейских Господ, после некоторой переписки, я в итоге решила встретиться с Антонио.

Антонио был типичным «красавчиком». Я бы даже назвала его симпатичным, если бы увлекалась парнями такого рода. Он был одних со мной лет, высокий – дюйма на четыре выше меня – и при этом упитанный. Широкие плечи, крепкое тело – глядя на такие, всегда кажется, будто в них вкачали не один пузырёк стероидов. Чёрные волосы и карие глаза выдавали его итальянские корни – те, что не успело выдать имя. Он казался сильным и властным – не в последнюю очередь благодаря огромным рукам, в которых мои собственные казались совсем игрушечными. Антонио легко улыбался, и мы долго беседовали с ним за чашкой кофе у Дарлинг – Харбор, но я не могла отделаться от ощущения, будто что с ним что – то не то и он что – то от меня скрывает.

Грэм, напротив, был совсем другим. Ему, наверно, было около пятидесяти, говорил он негромко, и ему никогда не изменяло ироническое спокойствие. У него были усы – с сединой, как и волосы – но глаза были нежными и добрыми. Казалось, его ничто не может вывести из себя, что он будет обращаться со мной учтиво и почтительно, и что он будет уважать мои границы.

Вполне закономерно Антонио получил от ворот поворот, и я продолжала почти ежедневно переписываться с Грэмом, не забывая и про Эша из Брисбена. Я обнаружила, что могу доверить ему свои рассуждения о Грэме без опаски породить конфликт интересов – я уже дала понять Эшу, что отношения наши возможны только на расстоянии. Он отнёсся к этому спокойно, и постепенно я стала думать о нём… не то чтобы как о наставнике, но как о человеке, с которым можно поделиться жизненными проблемами (уж какие были) и который мог бы дать им беспристрастную оценку.

Я продолжала двигаться вперёд не спеша. Грэм вроде бы не рвался тут же подвешивать меня к стропилам или привязывать к кровати, и мне это нравилось. Но я знала, что рано или поздно придётся сделать решающий шаг. Грэм мягко, но неуклонно подталкивал меня в эту сторону, и пришла наконец пора решать окончательно. К тому времени мы уже обсудили всё что можно, не говоря уже об интересовавших меня сценариях, и в итоге я наконец решилась.

Я обсудила это с Эшем по электронке, и тот посоветовал мне начать на дому у Грэма. Это имело смысл не только потому, что моё жилище не было «оборудовано», но и потому, что, несмотря на всё дружелюбие Грэма, я не хотела пока говорить ему, где живу. К этому я ещё не была готова – пресловутой воды утекло для этого слишком мало. Очевидно, Эш ощутил мою настороженность и дал мне номер своего мобильного телефона. Я обещала звонить ему каждый час по наступлении назначенного времени. Он стал моим «другом» – доверенным лицом, который пришёл бы на помощь в случае беды.

Я начала готовиться к вылазке в неизведанное. Что надеть на садомазо – свидание? Бог его знает. Я остановилась на бежевом платьице, облегавшем фигуру, но свободном возле колен. Довершила наряд пара сандалий на ремешках. Как быть с волосами? Что вообще с ними будет? Наконец я зачесала их по бокам, скрепив заколками. Я изучила себя в зеркале, разглаживая платье на крепком животике. А что, подумала я – неплохо, Джен. Неплохо для тридцати четырёх лет. Годится.

Мы с Эшем ещё ни разу не общались голосом, но мне хотелось установить контакт до того, как приеду в дом Грэма за мостом, в районе Креморн. Я позвонила Эшу из машины, двигаясь по Виктория – роуд в сторону центра.

– Алло? – ответил мягкий голос.

– Эш?

– Да.

– Эш, это Джен. Привет.

– Джен! – Голос, казалось, потеплел ещё больше. – Рад тебя слышать. Как ты? Где ты?

– В машине, еду к Грэму.

– А – а.

– Я хочу, чтобы ты меня подстраховал, окей?

– Конечно. Скажи сначала адрес, куда ты едешь.

– Брирли – стрит, дом 16, Креморн.

– Это его дом?

– Надо полагать.

– И приедешь ты?. .

– Минут через сорок.

– Ясно. Теперь давай так. – Мне нравилось, как он говорил. Он был похож на свои письма – мягкий, но практичный, всё по делу. Видимо, сейчас он решил взять инициативу в свои руки. – Будешь звонить мне каждый час до тех пор, пока не уедешь. Плюс – минус пара минут не страшно – мало ли, будет неудобно брать трубку. Если не позвонишь, я позвоню сам, как только пройдёт десять минут после часа. У тебя мобильный, да?

– Да.

– Тогда давай номер. – Я продиктовала ему номер. – Отлично. Далее. Когда будешь звонить, говори, что всё хорошо – ну, если всё хорошо. Если нет, если тебе будет страшно, или плохо – скажи мне «приятных снов» перед тем, как повесишь трубку. Это твой тревожный сигнал. Если ты это скажешь, я вызову копов. Ясно?

– Да.

– Дело в том, Джен, что речь идёт о неотъемлемой части процесса, когда нижняя идёт на свою первую сессию – и, иногда, на последующие. Это не знак недоверия – просто мера предосторожности. Если твой Господин настолько опытен, как утверждает, то он всё поймёт и не обидится. Это всё часть игры. – Пауза, и затем… – Волнуешься, поди.

Это было утверждение, не вопрос.

– Да. – У меня будто пересохло в горле.

– Уверена, что хочешь довести всё до конца?

– Нет, но да… если так можно выразиться. Хотя вряд ли. Надо же когда – то делать первый шаг. – Я попыталась сострить… – Последний совет приговорённому?

Ответ был спокойным, но серьёзным.

– Джен, я не встречал тебя лично, но хорошо представляю, кто ты, из нашей переписки. Ты совершаешь большой поступок – я понимаю, какая нужна для этого храбрость. Но это вовсе не шутки. Этот человек может оказаться профаном, или того хуже. Так или иначе, ты рискуешь своим здоровьем. Вы уже встречались, поэтому, я так понимаю, он прошёл первичный осмотр. Я не хочу отговаривать тебя от шага, который, возможно, откроет для тебя новые удовольствия – просто помни об этом. В этом – суть всего… Далее – вы уже обсудили границы?

– То есть… ?

– Что тебе нравится, что ты терпишь, что нравится ему.

– Ну типа того.

– И тебя всё устраивает?

– Я… нет, наверно.

– Почему? Потому, что он толком так и не сказал, чего хочет? Я прав? Начал вместо этого болтать про «тренировку» и всё такое? Послушай, Джен – ты можешь быть нижней, но, прежде чем войти в это состояние, ты должна понимать, что могут от тебя потребовать. Если он прикажет тебе выпрыгнуть из окна, ты ведь не выпрыгнешь, правда?

– Конечно, нет.

– Конечно. Так могла бы поступить рабыня, но не нижняя. Запомни главное… игра прекращается, когда ты выходишь из его дома, а ты оттуда выйдешь. Не дай ему проникнуть в твой разум чересчур глубоко. Сосредоточься на том, что происходит – и, возможно, испытаешь сабспейс.

– Сабспейс?

– Там оказываются нижние, когда вплотную подходят к своим пределам. – Я почти видела, как он улыбается, произнося эти слова. – Это дело нижних, не мне тебе объяснять. Что – то вроде нирваны для нижней, как я понимаю – высшие астральные уровни. Расскажешь, если почувствуешь. И не забудь стоп – слово для своего Господина. Я так понимаю, оно у вас есть?

– Да – я напою «С днём рожденья».

На другом конце трубки рассмеялись.

– Неплохо. Не сомневаюсь, ты сможешь это сделать даже с чем – нибудь во рту.

– Угу.

Я не сказала ему, что уже купила в зоомагазине резиновый шарик и надела его на купленный там же собачий ошейник. Да, даже с этой штуковиной в зубах я могла изобразить нечто похожее на «С днём рожденья». В тот же день я сходила в строительный магазин, где купила верёвку и пластиковые стяжки. Вооружившись всем этим, я просунула запястья в несколько раз свитую верёвку и затянула петлю стяжкой. Освободиться я могла, лишь разрезав верёвку или стяжку, и спустя несколько панических секунд достаточно легко сумела это сделать.

Так начался уикенд, в течение которого я лежала связанная по рукам и ногам, с заклеенным ртом, и ждала, пока растаявший лёд не уронит на пол ножницы, привязанные к ручке шкафа. Это произошло нескоро, но всё это время самые разные мысли поддерживали меня в возбуждённом, мокром и неудовлетворённом состоянии. Этот опыт окончательно убедил меня, что я нахожусь на верном пути.

Теперь же я собиралась дать всё это проделать с собой кому – то другому.

– Э – э, слушай, Эш, я почти приехала. Спасибо за помощь, правда. Поговорим через час, да?

– Конечно. Береги себя.

Щёлкнула повешенная трубка, и его не стало.