Был вечер пятницы. Рабочий день, можно сказать, окончен. Я уже шел с работы уставший, с решительным желанием смыть с себя усталость сегодняшнего дня под прохладным душем и затем пропустить пару стаканчиков хорошего вина, как у меня зазвонил сотовый. По голосу было понятно, что звонила немолодая женщина. Слезно просила помочь. Сообщила, что у нее работала стиральная машина и, в какой-то момент, вдруг погас свет в квартире. Свет не горит, ни одна из розеток не работает. А у нее больная старая мама, которой надо накачать какой-то специальный противопролежневый матрас. Время довольно-таки позднее – восемь часов вечера. Дело было в июне, но из-за того, что небо заволокло тучами, стало достаточно темно. И, если честно сказать, идти куда-либо совсем не хотелось. Тащиться на другой конец города! Попытался отказаться, но та стала, в буквальном смысле слова, чуть ли не умолять о помощи, напирая на то, что в субботу вообще не дождаться электриков. И тогда я предпринял еще одну попытку, но уже не без определенного умысла, спросив:

— Мужчины в хозяйстве водятся?

— А что?

— Пусть заглянут на лестничной площадке в щиток. Вдруг всего лишь автомат выбило?

— Это все у меня прямо в квартире. Мужиков у нас нет, и я не пускаю туда, кого попало.

Вот и поговорили… Чертова работа!

— Диктуйте адрес.

В подъезде свет не горел. Я едва успел подняться на нужный этаж, как увидел открывающуюся дверь квартиры. На улице было уже совсем темно, поэтому хозяйка встречала меня с фонариком, яркий свет которого меня на какое-то время ослепил. Все же я успел мельком разглядеть хозяйку. Женщина была невысокого роста, полноватая, короткие пухлые ноги, пышный бюст, выпирающий живот и шикарный зад. В принципе, все, что хотел, я успел разглядеть. Она оказалась очень словоохотливой особой.

— Вот эту штуку я пыталась поворачивать, но все без толку! Раньше, когда ее поворачиваешь, то даже искрило. А нам без электричества никак нельзя – у меня мама больная, — говоря очень быстро, выдала она, едва я открыл дверцу щитка в прихожей.

Все то время, что я искал неисправность в щитке, а потом устранял ее, хозяйка суетливо вертелась вокруг меня, подсвечивая мне фонариком, при этом болтая без устали. Ее манера говорить, вести себя странным образом подействовали на меня. Свет фонарика иногда вырывал из темноты ее обнаженные пухлые руки с короткими толстыми пальчиками. Не видя ее еще толком, я поймал себя на мысли, что маниакально хочу ее. Причем, хочу сильно. Мрак в прихожей, надо заметить, очень даже располагал к этому. Хотелось бросить все к черту, повалить ее, раздеть и там же овладеть ею. Но тут я услышал какой-то шорох, а потом и непонятные звуки.

— Это мама, — пояснила мне женщина. И, уже бросившись куда-то в темноту, по всей видимости, к матери, она вполголоса произнесла:

— Мама, не волнуйся – мы здесь.

Мы!? Кто «мы»? Дома еще есть кто-то? Про меня ее мать, как говорится, ни сном, ни духом не слыхивала до этого ни разу! Еще кто-то есть? И тут до меня дошло: это же меня она имеет в виду.

И вот свет загорелся! У меня появилась прекрасная возможность хорошенько рассмотреть хозяйку. Красавицей ее не назовешь. Это точно! Даже симпатичной. Лицо широкое, покатый лоб, черные, неухоженного вида, волосы зачесаны назад и собраны в жиденькую косичку. Но при этом был в ней какой-то свой особый шарм, делающий ее не то, чтобы привлекательной, но вызывающей интерес, в плане, потрахаться. Во всяком случае, для меня в тот момент. Если не зацикливаться на лице, а брать во внимание только тело, то с ней очень неплохо можно расслабиться. А что!? С лица воду не пить — свет выключил и трахай ее в свое удовольствие.

Ее невысокий рост и полнота придавали ей вид такого аппетитного беляшика. А из-за ее простоватого вида создавалось впечатление абсолютной доступности. Меня так и подмывало затолкать ее куда-нибудь в уголок потемнее и облапать ее всю. Да что там облапать! Нагнуть, поставить раком, засадить и отжучить, как следует.

Чтобы предварительно прощупать почву, я напросился, так сказать, на чашечку чая. Когда мы пошли на кухню, а она шла впереди меня, мне большого труда стоило, чтобы тут же не начать ее тискать. Единственное, что меня в тот момент остановило, так это наличие за спиной ее больной матери, лежащей на кровати. А так хотелось пощупать бабенку!

Я сидел на кухне за столом, попивая растворимый кофе, и откровенно рассматривал хозяйку. Она стояла передо мной – пить кофе она предпочла стоя, сославшись на больную спину, объяснив причину этого возрастом. На ее пухлых босых ножках маленького размера были одеты невзрачные шлепанцы.

За разговором, желая сделать ей комплимент, я, как бы невзначай, поинтересовался, где она работает. На что она мне, не без доли кокетства, сообщила, что она уже давно на пенсии, а теперь сидит дома и ухаживает за своей беспомощной матерью. И даже при этом умудряется хоть что-то заработать.

А дома у них был настоящий бардак! Я, больше для поддержания разговора, нежели меня это действительно интересовало, чтобы иметь возможность лучше ее разглядеть, поинтересовался:

— Ремонт делаете?

— Какой там сейчас ремонт!? Это у нас такое нескончаемое состояние, — отмахнулась она.

Занятная женщина… У нее была особенность говорить о себе во множественном числе, что первое время меня сильно и смутило. Тем не менее, она оказалась интересной собеседницей, правда, несколько подвинутой на бухгалтерии. Какую бы тему я не поднял – она обязательно повернет ее удивительным образом на бухгалтерию. Собственно говоря, чему удивляться? С ее же слов, она всю жизнь проработала бухгалтером – и рядовым, и главным. Работала сметчицей, преподавала «1С». Меня же больше интересовала ее личная жизнь: есть ли мужчина в ее жизни?

Закончив работу, я поведал хозяйке о состоянии ее электрохозяйства и посоветовал ей привести в щитке все в порядок, а за одно и старый электромеханический счетчик заменить на новый современный. Она радостно зацепилась за эту мысль и тут же спросила:

— А вы сделаете мне все это?

Это обнадеживало. Конечно же, сделаю. А если договоримся, то не только это, но и еще кое-что. Естественно, последнее я не озвучил. Договорились, что в субботу она закупит все необходимое по списку, что я написал ей, а в воскресенье с утра начну менять у них старое электрооборудование на новое.

Выйдя из подъезда, я решил пройтись немного пешочком, чтобы отойти от своего интересного состояния. Я столько раз за вечер был близок к тому, чтобы случайно не накинуться на немолодую хозяйку.

Улица сменялась бульваром, бульвар переулком, а я просто шел и шел. Ура! Финишная прямая. Уже вижу свой дом.

Воскресное утро. Девять утра – я на пороге у своей заказчицы. Пока разобрал щиток, все вычистил, выдул, протер, навесил новые автоматы со счетчиком, смонтировал, подключил – прошло почти три часа. Стараясь не разбудить ее спящую маму, я шепотом позвал хозяйку:

— Хозяйка, принимай работу.

К моему удивлению, в ее глазах было столько детского восторга! Казалось бы, чего в этом необычного? Она тут же кинулась щелкать переключатели автоматов, проверяя их работу. Наигравшись ими, она, сложив руки у себя на груди, с умилением смотрела на новый счетчик с автоматами. Я решил воспользоваться этим ее восторженным состоянием. Находиться с такой женщиной рядом столь длительное время и ни разу ее даже не пощупать – испытание, надо сказать, еще то. Щелкнув выключателем, я выключил свет в прихожей и потолкал немолодую женщину в самый дальний темный угол прихожей. Она безмолвно попятилась, с удивлением взирая на меня. Неожиданно для нее, я схватил ее за голову обеими руками, посмотрел пристально в глаза, и зажал рот крепким поцелуем. Конечно, я вовсе и не рассчитывал, что после этого она превратится в сказочную красавицу — того и гляди, как бы в лягушку не превратилась. Было такое ощущение, что ее глаза вот-вот выскочат из орбит. Женщина попыталась высвободиться, но, чем дольше я ее держал в поцелуе, тем безвольнее становилась она. И вот она уже стоит, совершенно безвольно опустив руки вдоль тела. Это мне и было нужно! Я приступил к следующему этапу охмурения – начал наглаживать ее груди, пока через одежду, будучи готовым при необходимости вновь закрыть ей рот поцелуем. Похоже, она пребывала в легком шоке – никаких попыток воспротивиться. Осмелев, я стал расстегивать пуговицы ее халата, распахнул его, открывая доступ к бюстгальтеру. Не прекращая поглаживать ее пышные груди, теперь уже через материал бюстгальтера, я прошептал:

— Давай снимем это. Смотри, как им тесно там.

Женщина все еще пребывала в состоянии некой прострации. Я быстренько помог ей избавиться от этого мешающего мне элемента одежды. Теперь возможны два варианта: либо последует взрыв, что мало не покажется, либо она все-таки поддастся соблазнению, и я сорву джек-пот. Прижавшись к ней, не прекращая ласкать ее тело, я прошептал:

— Я хочу тебя.

Вдруг она будто вышла из оцепенения, запахнула халат, и тихо, словно извиняясь, спросила:

— А как!? У меня же мама дома!

Надо сказать, мама ее была в том состоянии, что никаким образом нам не могла бы помешать. Она не могла ни вставать, ни ходить, плохо слышала, и была столь слаба, что даже говорила очень редко и тихо. Тогда я, как змей-искуситель, стал наущать хозяйку:

— А ты пройди в свою комнату и позови меня, будто там тоже надо что-то починить. Я пройду к тебе, мы дверь прикроем, и все замечательно у нас сладится.

Предлагая ей это, я, конечно, очень сильно сомневался, что она это сделает. Но именно так она и поступила!

Только мы пошли в комнату, где спит моя новая знакомая, мимо кровати, на которой лежала ее мать-старушка, та стала издавать какие-то нечленораздельные звуки, словно предостерегая свою великовозрастную дочь от столь необдуманного легкомысленного поступка. Мамаша, видимо, прекрасно знала, сколь чревато оставаться в подобной ситуации женщине наедине с мужчиной в небольшой уютной комнатушке, где из мебели едва-едва уместились стул с небольшим столиком, на котором расположился ноутбук, да кровать, на которой, видимо, и спала эта женщина – ее дочь. Одним словом, доуберегалась…

Закрыв плотно за собой дверь в комнату, я предложил женщине сесть на кровать. Она напомнила мне:

— Мне неудобно сидеть – у меня спина болит.

У меня не оставалось вариантов. Не ставить же ее сразу раком!? Мы едва знакомы. Да дело даже не в этом. И я сказал:

— Тогда ложись.

— Зачем!?

Стала задавать неуместные вопросы – надо поторопиться, пока она еще находится в нужном лирическом состоянии. Навалившись на нее, я повалил ее на спину, одновременно зажав ей опять рот поцелуем. Продолжая ее целовать, я помог ей удобнее расположиться на кровати, одновременно при этом ухитряясь расстегнуть собственную ширинку. Убедившись, что она не закричит, я начал стягивать с нее ниже пояса все то, что могло бы помешать мне проделать задуманное с ней. Увидев, что она собирается открыть рот, я приложил мой указательный палец к своим губам:

— Тсссс…

Но, видимо, шок прошел, оцепенение начало сходить.

— Что вы делаете!? – приглушенным шепотом спросила она, перейдя на «вы».

Никогда не поймешь этих женщин! Что ей двадцать лет, что, вот как этой, за шестьдесят. Да что бы я ни делал, если тебе это не нравится, не по душе или еще там как-то, ты хоть дернись, возмутись. Нет же! Надо дождаться, когда с нее спустят трусы, достанут из штанов член и вставят ей. И только потом начинается:

— Что вы себе позволяете?

Интересно, а какой ответ ждет она? Неужели и так не понятно!?

Затем, далее, ты уже несколько раз прокачаешь ей и вдруг слышишь:

— Перестаньте! Я закричу!

Где логика? И звучит это уже на фоне всего остального не убедительно. Если бы захотела, то уже давно бы закричала. Ей-богу, какое-то позднее зажигание.

Вот и в этот раз, похоже, то же самое!

— Давай лучше я к тебе приду! Ты где живешь? – жарко зашептала она, одновременно пытаясь избавиться от моих назойливых вездесущих рук и запахнуть халат. – Я не обману.

Вот это никоим образом не входило в мои планы! В то время я снимал квартиру – что-то типа «гостинки». Знакомые и соседи, увидев ее, точно бы сказали:

— Все! Дошел мужик. Уже всех подряд шпилит.

В подобных случаях никого ведь не волнует богатый внутренний мир человека, а смотрят лишь на то, как одет тот другой, насколько смазлив.

И вот тут я поймал себя на странной мысли. Складывалось такое впечатление, что женщина сама очень хочет близости, но что-то ее сильно останавливает. Иначе, откуда вот все эти то нет, то да? Понятное дело, за дверью в соседней комнате лежит больная беспомощная мама. Но дело было не только в ней, вернее, даже совсем не в ней. Что-то было еще такое, останавливающее ее. И уж точно, это не морально-этические нормы, раз мы уже фактически оказались в постели. Что-то еще. Но что!?

Разбираться уже не было сил – меня прямо-таки распирало желание. Подо мной лежала женщина с приспущенными трусами, но что-то вдруг пошло не так. Началась ненужная возня. Но у меня есть четкое правило: всякое начатое дело надо доводить до его логического завершения!

Сдерживаясь из последних сил, я смог вогнать ей свое достоинство до упора. На ее лице отчетливо читались все те ощущения, которые она испытывала. Когда я только начал вводить в нее свой член, лицо ее сморщилось, став при этом совершенно безобразным. Когда же он уперся, достигнув предела, ее глаза стали просто огромными.

— Вот только не надо делать удивленных глаз, будто все у тебя в первый раз! Или… Или я ошибаюсь? – внезапная догадка пришла мне в голову.

Но я не стал дожидаться ответа. Вернее, не смог. Так захотелось скорее уткнуться лицом меж ее грудей, а потом с вожделением трахать обладательницу этих аппетитных форм. Что, собственно, я и поспешил сделать. Как же сладко было ее дрючить!

Закончив свое дело, вынув член из нее, я удовлетворенный откинулся на спину рядом с ней. В маленькой комнатушке запахло спермой.

Единственное, что она успела сделать, сильно смущаясь, так это признаться в том, что «это» у нее было, действительно, первый раз в жизни. Однако! Вдруг зазвенел звонок – кто-то пришел. Вошел тоже немолодой седой мужчина. Оказывается, это был ее брат. Я успел разглядеть в его руках сумку с памперсами, видимо, для матери. Приди он на четверть часа раньше, он мог бы застать нас за очень интересным занятием. А так, к этому времени, хозяйка уже успела выйти из ванной, куда побежала подмываться, а я сидел на кухне и чинно-благородно невозмутимо попивал чай.

Увидев сначала ее, открывающую дверь, с сырыми волосами, а потом меня на кухне, он удивленно спросил:

— Ты в ванную что ли ходила!?

— Да, — несколько стушевавшись и опустив глаза, ответила она. — Решила вот быстренько сполоснуться.

— А как это… Хм, — это было все, что произнес ее братец, после чего он, больше ничего не говоря, направился к телевизору, включил его и больше ни с кем не разговаривал.

Дальнейшего я уже не видел. Получив расчет, подхватив свою сумку с инструментами, я восвояси удалился. Похоже, и из ее жизни тоже.